Умеют прикрывать и себя, и волколаков, своих пособников. Притворяются, что бегает стая крыс, или ящерица ловит мух, или что здесь одна пустота… Ловко притворяются! Если ящеркой, так и в самом деле ее слышишь, а чтоб разобрать, не мнится ли тебе, надо кое-что сделать. - Она помолчала и добавила: - Эти поганые кем хочешь обернутся, кроме человека! Любой морок наведут!"
Не призраки, а действительно ментальные оборотни, понял Иеро. Видимо, эти лемуты владели природным даром к галлюцинации, и была она такой реальной, что обманулся даже он, один из лучших телепатов Канды! Видел ящерицу там, где поджидала хищная стая… На секунду стыд охватил его, но затем вспомнилось, что даже чуткий медведь не заметил опасности. А псы поджидали их в сотне ярдов!
"Ты сказала, надо кое-что сделать, чтоб разобраться с мороком, - осторожно произнес священник, совсем не уверенный, что Наста откроет свою тайну. - Что же именно? Я ощущал и крыс, и ящерицу, и пустоту… Но мне не удалось увидеть оборотня, пока он сам не захотел."
Девушка кивнула русой головкой.
"Так оно и бывает. Пугал, угрожал, да? Что поделаешь, не любят они нас, говорунов! Если б не мы, прорвались бы в лес мимо застав, и много было бы крови! - Вздохнув, она снова коснулась священника мыслью: - А сделать нужно вот что…"
Это был несложный, но оригинальный прием, отработанный, видимо, поколениями лесных жителей. Он не гарантировал успеха, но Иеро преисполнился благодарности к этой юной девушке и подумал, что полезному не стыдно поучиться даже у ребенка. Видимо, она перехватила эту мысль; в слабом пламени свечи он видел, как сердито блеснули ее глаза. Похоже, Наста не считала себя ребенком.
Ее отец и братья поджидали пришельцев у стены, сложенной из массивных гранитных блоков. Ондра кивнул сыновьям, и те, поднатужившись, отодвинули камень; образовалась узкая щель - впору кошке пролезть. Кузнец покосился Горма и снова кивнул. Еще один камень был отодвинут, затем все семеро проползли под стеной, и дыру завалили новыми камнями. Их было много во внутреннем дворике огромного здания, с которым время обошлось милосердно - его галереи и лестницы поднимались до третьего этажа.
Люди и ковылявший следом медведь направились к стене фасада и осторожно выглянули в пустые проемы окон. Перед Иеро лежала заросшая пыльной травой площадь - та самая, которую он видел с высоты и к которой стремился, держа путь от северных окраин. Наполовину рухнувший собор стоял чуть левее, похожий на раздуваемый ветром костер зеленого пламени; огромные виноградные листья были его языками, а покосившиеся купола торчали словно брошенные в огонь поленья. Если смотреть перед собой, то взгляд упирался в развалины башен и стен из кирпича, когда-то красного, нарядного, а теперь потемневшего от времени, засыпанного пылью и поросшего вездесущими кактусами. За останками стен, а также справа, лежали еще какие-то развалины, и меж ними можно было разглядеть вход в ущелье - наверняка в ту улицу, что тянулась к площади от руин вокзала. На всем обширном пространстве, что открывалось взгляду, царили покой и тишина, только ветер шелестел в траве и трепал виноградные лозы.
Кузнец промолвил пару-другую фраз, но так быстро, что Иеро ухватил лишь общий смысл - кажется, шла речь о дальнейшем маршруте. Наста торопливо повторила, и он повернулся к Сигурду.
- Отец девочки говорит, что надо перебраться через площать и развалины крепости. Место открытое и опасное - если появятся псы, придется мчаться со всех ног. Развалины дальней крепостной стены выходят к реке, и там есть круглая башня, почти целая, хороший ориентир. Под башней, в зарослях, спрятана их лодка. Вход в башню узкий, в случае чего можно засесть в ней и отбиваться, но кузнец сказал, что это почти смерть - псы будут ждать неделю, пока мы не ослабеем от голода и жажды, потом нападут.
- Башня с узким входом - хорошая защита, - сказал Сигурд, сгибая и разгибая левую руку, прокушенную у локтя. - Жаль, что я не смогу точно бить копьем, но меч мой не подведет. - Он бросил взгляд на Ондру, что-то объяснявшего сыновьям, и добавил: - Но к чему нам их лодка?
- Правильно, ни к чему, - согласился Иеро. - Мастер Гимп подберет нас с башни, сбросит лестницу и корзину для Горма.
- Лучше мешок с пеммиканом, - усмехнулся северянин, посмотрев на медведя. - Там есть один, почти пустой, над которым он трудился, пока мы летели сюда от морских берегов.
На губах Иеро тоже мелькнула улыбка, затем он начал слушать, пользуясь новым умением, полученным от девушки. Видимо, псы, которых она называла волколаками, потеряли их след - на расстоянии полумили не замечалось ничего опасного. Но дальше, в том месте, где он спустился в подземелье с Сигурдом и Гормом, крались, кружили и мелькали смутные тени. Именно так - тенями, неясными призраками - виделись ему преследователи, прикрытые иллюзией пустоты.
Иеро переглянулся с Настой и кивнул.
"У нас есть немного времени, - передал он. - Мы успеем забраться в крепость, даже если они помчатся во всю прыть. Может быть, доберемся до реки."
"Может быть", - согласилась девушка и бросила отцу короткое отрывистое слово. "Идем", догадался священник.
Они покинули руины и начали поспешно пересекать площать. Только теперь, при ярком солнечном свете, Иеро как следует разглядел лесовиков. Они и в самом деле были похожи на Сигурда и, несомненно, являлись представителями белой расы. Крепкие, русоволосые, с широковатыми скулами и серыми глазами, они двигались быстрой скользящей походкой, ни на миг не опуская своих топоров. Одеты они были так, чтобы удобней сражаться с четвероногим противником - высокие сапоги до половины бедра, кожаные шштаны и куртки, широкие поясные ремни, окованные бронзовыми бляхами, и бронзовые же наручни, прикрывавшие руку от запястья до локтя. Эти люди вызывали уважение и симпатию; не верилось, что когда-то их предки, схватившись в смертельной битве со странами запада, уничтожили мир. Впрочем, подумал священник, потомки за них не отвечают; им тоже досталось полной мерой за злодеяния предков.
Он вспомнил груды костей в подземном зале и содрогнулся.
Шесть человек торопливо шли к развалинам крепости, медведь переваливался следом, то и дело задирая голову и нюхая воздух. Путь их лежал мимо полуразрушенного храма с покосившимися куполами, и Иеро, отделившись на минуту от маленького отряда, преклонил колени, перекрестился и поцеловал каменную ступень перед входом. Долг был выполнен, и душа его успокоилась; ради этого поцелуя он добирался сюда от южных морских берегов. Догоняя спутников, он шептал молитву и просил у Господа счастливого разрешения от бремени для своей принцессы.
Мысль Насты проникла в его сознание.
"Что ты делал там, у развалин? Почему целовал камни?"
"Это святое место, - отозвался Иеро. - Миллионы людей прошли здесь, чтоб вознести свои молитвы Богу. Веришь ли ты в Него, девочка? Просишь ли о помощи?"
Наста покачала головой.
"Бог не явил чуда, не защитил моих предков от зла, и просить мне его не о чем. Я полагаюсь на себя, на свою семью и добрых соседей."
"Ты не права, - возразил священник. - Не стоит ждать чудес от Господа, надо верить и знать, что Он защищает и творит добро людскими руками. Твоими, моими и наших добрых соседей. Помни об этом, дитя мое!"
Они уже миновали площать и руины стены, когда Горм тревожно вскинул лобастую голову.
"Я чувствую их запах, друг Иеро! Они приближаются! Бегут со стороны ущелья, которое выходит на эту поляну!"
- Быстрее! - крикнул Иеро, выхватив из ножен меч. Этот жест не требовал объяснений, и путники, лавируя среди груд кирпича и разлапистых канделябров кактусов, помчались вслед за Ондрой. Впереди, ярдах в пятистах, уже вставала обломанным темным зубом башня, а за ней зеленели кусты над речным берегом. На бегу Иеро обернулся и увидел, как из провала улицы хлынула стая разъяренных псов - вздыбленная шерсть, разверстые пасти, быстрые, стремительные ноги. Хотя бы до башни добраться, мелькнула мысль.
Они не успели. Четвероногая орда настигла их у руин какого-то огромного здания, затопив серым, черным, бурым потоком. Пятеро мужчин взяли в кольцо девушку и медведя и теперь медленно пробивались к башне. Вздымались и опускались топоры и мечи, змеиными языками мелькали копья, поблескивали ножи лесовиков; эти трое, подобно Сигурду и Иеро, умели биться обеими руками. Священник заметил, что Наста тоже достала длинный кинжал, придвинулась к Горму и ухватила его за шерсть на загривке. "Не трусь, мохнатый, - уловил он мысль девушки, - мы отобьемся!" Медведь повернул голову, лизнул шершавым языком ее ладонь.
Сапог Ондры был распорот до колена, по бедру струилась кровь. Лица и руки его сыновей тоже были в крови; один из них внезапно пошатнулся, едва не рухнув под тяжестью черного пса, впившегося ему в плечо, но Сигурд достал собаку копьем. Другой пес, огромный, серый с темными подпалинами, проскользнул под ногами у братьев, кинулся на девушку, но Горм, испустив яростный рык, тут же подмял его, а Наста вспорола шею кинжалом. Сам Иеро рубил, колол и резал точно машина уничтожения; самый опытный воин среди пятерых мужчин, он обладал большей выносливостью и точностью удара. В бытность Стражем Границы и в долгих одиноких странствиях ему приходилось биться и с лемутами, и с людьми, и с хищным зверьем, а эти псы были не страшнее вербэра или Оленя Смерти, жуткого чудища радиоактивных пустынь.
Но их было так много! До башни оставалась еще полсотни шагов, а по лицам кузнеца и его сыновей уже струился смешанный с кровью пот. Движения их замедлились, топоры все чаще били в пустоту, куртки свисали жалкими лохмотьями, обнажая алые полосы от ударов когтистых лап. Но Сигурд, прикрывавший тыл, с прежней энергией размахивал мечом и что-то ревел - кажется, боевую песнь о Торе, неистовом воителе. Глаза его сверкали холодным блеском, рана на левой руке открылась, но он не выпустил копья - правда, колол им не в полную силу.
В миг передышки Иеро хлопнул кузнеца по плечу, кивнул на девушку и медведя, потом вытянул меч в сторону башни. Тот понял, окликнул сыновей, и они, подхватив Насту под руки, ринулись к убежищу. "За ними!" - приказал священник Горму, медленно пятясь и отшвыривая ногами самых настойчивых псов. Сигурд, сражавшийся рядом, крикнул:
- Иди, конунг! Я прикрою!
- Конунги не бросают своих бойцов, - промолвил Иеро. - Мы дойдем до башни вместе.
За половодьем мохнатых спин он видел троицу гигантских псов с обезьяньими мордами. Один из них выступил вперед; глаза его пылали дьявольским пламенем, и священнику показалось, что он читает в них отблеск торжества. "Чтоб тебе провалиться в девятый круг ада!" - пробормотал он, скрипнув зубами. Руки его начали неметь, но до башни оставалась пара дюжина шагов. В узком входном проеме уже стоял Ондра с топором и отирал свободной рукой пот со лба. Его лицо превратилось в кровавую маску, кровь запеклась в густой бороде, и сейчас он больше всего напоминал демона - как раз с девятого адского круга, где грешников поливают смолой и жгут живьем.
Отбивая атаки наседавших тварей, священник и Сигурд шаг за шагом приближались к спасительной башне. В трех или четырех ярдах от нее несколько крупных псов разом бросились на священника, пытаясь свалить на землю, и в эти краткие секунды смертельной опасности он не видел и не слышал ничего. Затем псы отскочили, оставив двух с разбитыми черепами и одного с проколотым горлом, и в этот момент до Иеро донесся хрип Сигурда.
Он обернулся, и время будто остановилось. Он глядел, как чудовищный пес ловит клыками руку северянина, впивается в запястье, оттягивает книзу меч; как другая тварь хватает зубами древко копья и тянет к себе; как третий монстр прыгает Сигурду на грудь, и как кузнец, вскинув топор обеими руками, спешит на помощь. Иеро рванулся к товарищу, ударил копьем, но было поздно - лязгнули мощные челюсти, и голова Сигурда откинулась на спину, будто цветок на сломанном стебле.
Отшвырнув копье, Иеро подхватил северянина. Его меч и топор кузнеца залили кровью землю, предсмертный хрип и вой взмыли в воздух над речным берегом, но способны ли месть и ненависть вернуть погибших? Льдистые глаза Сигурда гасли, и, жутко булькая разорванным горлом, он прошептал:
- Прощай, конунг… Сегодня не самый мой удачный день…
Они с Ондрой втащили мертвое тело в башню и положили на груду кирпича. Наста вскрикнула, прижала ладошки к губам; Горм, лизнув языком холодеющий висок убитого, послал скорбную мысль: - "Жаль! Он был умен, упорен и храбр, и стал бы, наверное, вождем своего народа. Жаль, очень жаль!"
Иеро застыл над трупом. Мышцы его еще дрожали после яростной схватки, рука железным капканом стискивала меч, перед глазами клубился алый туман, а душа погрузилась в тоску. Это состояние было ему хорошо знакомо - миг, когда теряешь друга, боевого товарища, и не можешь поверить в свою утрату и не хочешь смириться с ней. Он терял многих, слишком многих в лесах Канды и помнил, что есть лишь один-единственный способ справиться с отчаянием и горем.
Он начал читать молитву вслух - солдатскую молитву, какую произносят над телом мертвого воина. Его слова гулко падали среди древних каменных стен, и четверо лесовиков глядели на него широко раскрытыми глазами.
- Господь Всеблагой, вот боец, погибший за Тебя и святое дело Твое, честно искупивший кровью свои грехи и дурные дела, если творил он их во время жизни. Прости его, Создатель, прими его душу, исцели его раны, ободри его сердце, возьми его за руку и отведи к его умершим друзьям и родичам. И если это утешит павшего, скажи ему, что мы, живые, не забудем о нем и станем поминать в своих молитвах. Покойся с миром, друг! Аминь!
Отзвучало последнее слово, и, после недолгой паузы, Ондра что-то хмуро буркнул.
"Отец говорит, - пояснила Наста, вытирая слезы, - что вы, чужаки, нас спасли. Но зря, ибо из башни нас не выпустят и до лодки нам никак не добраться."
"Лодка нам не нужна, - ответил Иеро, вытирая клинок полой изодранной куртки. - Мои друзья прилетят за нами по воздуху."
Он оглядел внутренность башни. Кровля и верхняя часть ее рухнули, но прочные кирпичные стены еще тянулись на десять-двенадцать ярдов в высоту и не имели окон. Вверх вела каменная лестница, кончавшаяся чудом сохранившейся площадкой, и с этого уступа Гимп мог с легкостью их подобрать. Только корзину придется спускать дважды - за Гормом и телом Сигурда…
Вздохнув, он направился к дверному проему, где, сжимая топоры, замерли сыновья кузнеца. Псов не было видно, лишь мелькали иногда за грудами мусора голова с оскаленной пастью, клок бурой шкуры или воинственно задранный хвост. Вероятно, враг перешел к осаде.
Священник связался с братом Альдо.
"Идем вдоль реки, - сообщил эливенер, - и видим руины крепости. Где вы, сын мой? Надеюсь, у вас все в порядке?"
"Нет, - отозвался Иеро и, помолчав, добавил: - Они добрались до Сигурда. Разорвали глотку. Он мертв."
Наступила тишина, пронизанная скорбью. Два телепата не нуждались в словах, чтобы выразить горе и ободрить друг друга; по невидимым нитям, связавшим их, струились сейчас сочувствие и сожаление об ушедшем. Наконец брат Альдо сказал:
"Мы лишились достойного товарища. Надо похоронить его с честью, сынок. Кажется, на его родине тела воинов сжигают?"
"Костер будет большим, - ответил Иеро, - а кроме похорон случится кое-что еще."
В этот миг он не испытывал ни смирения, ни желания прощать, ни других чувств, подобающих христианину; душа его взывала о мести. Объяснив Альдо, как разыскать башню на речном берегу, он посмотрел на девушку и спросил:
"Кажется, твой народ знаком с порохом? И много его у вас?"
Наста недоуменно моргнула.
"Много. В подвалах у воеводы Данила хранится, наверное, сто бочонков. Порох кладут в бомбы и мечут их со стен застав… Но почему ты спрашиваешь? Мы - здесь, а воины Данила - там, в лесу, и до первой из наших крепостей надо плыть половину дня."
"Скоро нас здесь не будет. Мои друзья близко."
С этими словами Иеро опять выглянул наружу и вздрогнул - шагах в сорока, под высоким ядовито-зеленым кактусом, сидел пес. Короткая шерсть, выпуклый череп, почти безволосая морда, жуткая пародия на человеческое лицо… Оборотень!
Внезапно что-то случилось с личиной лемута - челюсти вроде бы усохли и под ними наметился подбородой, ноздри стали меньше, зато отчетливо обозначился нос, возникли скулы, а лобная кость словно раздалась в стороны. Изумленный священник перекрестился и протер глаза, но страшная метаморфоза продолжалась, и он не мог понять, была ли она иллюзией или реальностью. Странно знакомое лицо глядело на него - широколобое, с крючковатым носом, с глубоко запавшими глазницами, и внезапно он вспомнил, где и когда являлся ему этот облик. При первой встрече с Домом, на границе владений Вайлэ-ри! В те мгновения, когда Дом пытался овладеть его душой, и зыбкая его поверхность менялась и струилась, рождая обличья чудищ, людей, животных, лемутов… Там, именно там он видел это лицо, отлитое в плоти Дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Не призраки, а действительно ментальные оборотни, понял Иеро. Видимо, эти лемуты владели природным даром к галлюцинации, и была она такой реальной, что обманулся даже он, один из лучших телепатов Канды! Видел ящерицу там, где поджидала хищная стая… На секунду стыд охватил его, но затем вспомнилось, что даже чуткий медведь не заметил опасности. А псы поджидали их в сотне ярдов!
"Ты сказала, надо кое-что сделать, чтоб разобраться с мороком, - осторожно произнес священник, совсем не уверенный, что Наста откроет свою тайну. - Что же именно? Я ощущал и крыс, и ящерицу, и пустоту… Но мне не удалось увидеть оборотня, пока он сам не захотел."
Девушка кивнула русой головкой.
"Так оно и бывает. Пугал, угрожал, да? Что поделаешь, не любят они нас, говорунов! Если б не мы, прорвались бы в лес мимо застав, и много было бы крови! - Вздохнув, она снова коснулась священника мыслью: - А сделать нужно вот что…"
Это был несложный, но оригинальный прием, отработанный, видимо, поколениями лесных жителей. Он не гарантировал успеха, но Иеро преисполнился благодарности к этой юной девушке и подумал, что полезному не стыдно поучиться даже у ребенка. Видимо, она перехватила эту мысль; в слабом пламени свечи он видел, как сердито блеснули ее глаза. Похоже, Наста не считала себя ребенком.
Ее отец и братья поджидали пришельцев у стены, сложенной из массивных гранитных блоков. Ондра кивнул сыновьям, и те, поднатужившись, отодвинули камень; образовалась узкая щель - впору кошке пролезть. Кузнец покосился Горма и снова кивнул. Еще один камень был отодвинут, затем все семеро проползли под стеной, и дыру завалили новыми камнями. Их было много во внутреннем дворике огромного здания, с которым время обошлось милосердно - его галереи и лестницы поднимались до третьего этажа.
Люди и ковылявший следом медведь направились к стене фасада и осторожно выглянули в пустые проемы окон. Перед Иеро лежала заросшая пыльной травой площадь - та самая, которую он видел с высоты и к которой стремился, держа путь от северных окраин. Наполовину рухнувший собор стоял чуть левее, похожий на раздуваемый ветром костер зеленого пламени; огромные виноградные листья были его языками, а покосившиеся купола торчали словно брошенные в огонь поленья. Если смотреть перед собой, то взгляд упирался в развалины башен и стен из кирпича, когда-то красного, нарядного, а теперь потемневшего от времени, засыпанного пылью и поросшего вездесущими кактусами. За останками стен, а также справа, лежали еще какие-то развалины, и меж ними можно было разглядеть вход в ущелье - наверняка в ту улицу, что тянулась к площади от руин вокзала. На всем обширном пространстве, что открывалось взгляду, царили покой и тишина, только ветер шелестел в траве и трепал виноградные лозы.
Кузнец промолвил пару-другую фраз, но так быстро, что Иеро ухватил лишь общий смысл - кажется, шла речь о дальнейшем маршруте. Наста торопливо повторила, и он повернулся к Сигурду.
- Отец девочки говорит, что надо перебраться через площать и развалины крепости. Место открытое и опасное - если появятся псы, придется мчаться со всех ног. Развалины дальней крепостной стены выходят к реке, и там есть круглая башня, почти целая, хороший ориентир. Под башней, в зарослях, спрятана их лодка. Вход в башню узкий, в случае чего можно засесть в ней и отбиваться, но кузнец сказал, что это почти смерть - псы будут ждать неделю, пока мы не ослабеем от голода и жажды, потом нападут.
- Башня с узким входом - хорошая защита, - сказал Сигурд, сгибая и разгибая левую руку, прокушенную у локтя. - Жаль, что я не смогу точно бить копьем, но меч мой не подведет. - Он бросил взгляд на Ондру, что-то объяснявшего сыновьям, и добавил: - Но к чему нам их лодка?
- Правильно, ни к чему, - согласился Иеро. - Мастер Гимп подберет нас с башни, сбросит лестницу и корзину для Горма.
- Лучше мешок с пеммиканом, - усмехнулся северянин, посмотрев на медведя. - Там есть один, почти пустой, над которым он трудился, пока мы летели сюда от морских берегов.
На губах Иеро тоже мелькнула улыбка, затем он начал слушать, пользуясь новым умением, полученным от девушки. Видимо, псы, которых она называла волколаками, потеряли их след - на расстоянии полумили не замечалось ничего опасного. Но дальше, в том месте, где он спустился в подземелье с Сигурдом и Гормом, крались, кружили и мелькали смутные тени. Именно так - тенями, неясными призраками - виделись ему преследователи, прикрытые иллюзией пустоты.
Иеро переглянулся с Настой и кивнул.
"У нас есть немного времени, - передал он. - Мы успеем забраться в крепость, даже если они помчатся во всю прыть. Может быть, доберемся до реки."
"Может быть", - согласилась девушка и бросила отцу короткое отрывистое слово. "Идем", догадался священник.
Они покинули руины и начали поспешно пересекать площать. Только теперь, при ярком солнечном свете, Иеро как следует разглядел лесовиков. Они и в самом деле были похожи на Сигурда и, несомненно, являлись представителями белой расы. Крепкие, русоволосые, с широковатыми скулами и серыми глазами, они двигались быстрой скользящей походкой, ни на миг не опуская своих топоров. Одеты они были так, чтобы удобней сражаться с четвероногим противником - высокие сапоги до половины бедра, кожаные шштаны и куртки, широкие поясные ремни, окованные бронзовыми бляхами, и бронзовые же наручни, прикрывавшие руку от запястья до локтя. Эти люди вызывали уважение и симпатию; не верилось, что когда-то их предки, схватившись в смертельной битве со странами запада, уничтожили мир. Впрочем, подумал священник, потомки за них не отвечают; им тоже досталось полной мерой за злодеяния предков.
Он вспомнил груды костей в подземном зале и содрогнулся.
Шесть человек торопливо шли к развалинам крепости, медведь переваливался следом, то и дело задирая голову и нюхая воздух. Путь их лежал мимо полуразрушенного храма с покосившимися куполами, и Иеро, отделившись на минуту от маленького отряда, преклонил колени, перекрестился и поцеловал каменную ступень перед входом. Долг был выполнен, и душа его успокоилась; ради этого поцелуя он добирался сюда от южных морских берегов. Догоняя спутников, он шептал молитву и просил у Господа счастливого разрешения от бремени для своей принцессы.
Мысль Насты проникла в его сознание.
"Что ты делал там, у развалин? Почему целовал камни?"
"Это святое место, - отозвался Иеро. - Миллионы людей прошли здесь, чтоб вознести свои молитвы Богу. Веришь ли ты в Него, девочка? Просишь ли о помощи?"
Наста покачала головой.
"Бог не явил чуда, не защитил моих предков от зла, и просить мне его не о чем. Я полагаюсь на себя, на свою семью и добрых соседей."
"Ты не права, - возразил священник. - Не стоит ждать чудес от Господа, надо верить и знать, что Он защищает и творит добро людскими руками. Твоими, моими и наших добрых соседей. Помни об этом, дитя мое!"
Они уже миновали площать и руины стены, когда Горм тревожно вскинул лобастую голову.
"Я чувствую их запах, друг Иеро! Они приближаются! Бегут со стороны ущелья, которое выходит на эту поляну!"
- Быстрее! - крикнул Иеро, выхватив из ножен меч. Этот жест не требовал объяснений, и путники, лавируя среди груд кирпича и разлапистых канделябров кактусов, помчались вслед за Ондрой. Впереди, ярдах в пятистах, уже вставала обломанным темным зубом башня, а за ней зеленели кусты над речным берегом. На бегу Иеро обернулся и увидел, как из провала улицы хлынула стая разъяренных псов - вздыбленная шерсть, разверстые пасти, быстрые, стремительные ноги. Хотя бы до башни добраться, мелькнула мысль.
Они не успели. Четвероногая орда настигла их у руин какого-то огромного здания, затопив серым, черным, бурым потоком. Пятеро мужчин взяли в кольцо девушку и медведя и теперь медленно пробивались к башне. Вздымались и опускались топоры и мечи, змеиными языками мелькали копья, поблескивали ножи лесовиков; эти трое, подобно Сигурду и Иеро, умели биться обеими руками. Священник заметил, что Наста тоже достала длинный кинжал, придвинулась к Горму и ухватила его за шерсть на загривке. "Не трусь, мохнатый, - уловил он мысль девушки, - мы отобьемся!" Медведь повернул голову, лизнул шершавым языком ее ладонь.
Сапог Ондры был распорот до колена, по бедру струилась кровь. Лица и руки его сыновей тоже были в крови; один из них внезапно пошатнулся, едва не рухнув под тяжестью черного пса, впившегося ему в плечо, но Сигурд достал собаку копьем. Другой пес, огромный, серый с темными подпалинами, проскользнул под ногами у братьев, кинулся на девушку, но Горм, испустив яростный рык, тут же подмял его, а Наста вспорола шею кинжалом. Сам Иеро рубил, колол и резал точно машина уничтожения; самый опытный воин среди пятерых мужчин, он обладал большей выносливостью и точностью удара. В бытность Стражем Границы и в долгих одиноких странствиях ему приходилось биться и с лемутами, и с людьми, и с хищным зверьем, а эти псы были не страшнее вербэра или Оленя Смерти, жуткого чудища радиоактивных пустынь.
Но их было так много! До башни оставалась еще полсотни шагов, а по лицам кузнеца и его сыновей уже струился смешанный с кровью пот. Движения их замедлились, топоры все чаще били в пустоту, куртки свисали жалкими лохмотьями, обнажая алые полосы от ударов когтистых лап. Но Сигурд, прикрывавший тыл, с прежней энергией размахивал мечом и что-то ревел - кажется, боевую песнь о Торе, неистовом воителе. Глаза его сверкали холодным блеском, рана на левой руке открылась, но он не выпустил копья - правда, колол им не в полную силу.
В миг передышки Иеро хлопнул кузнеца по плечу, кивнул на девушку и медведя, потом вытянул меч в сторону башни. Тот понял, окликнул сыновей, и они, подхватив Насту под руки, ринулись к убежищу. "За ними!" - приказал священник Горму, медленно пятясь и отшвыривая ногами самых настойчивых псов. Сигурд, сражавшийся рядом, крикнул:
- Иди, конунг! Я прикрою!
- Конунги не бросают своих бойцов, - промолвил Иеро. - Мы дойдем до башни вместе.
За половодьем мохнатых спин он видел троицу гигантских псов с обезьяньими мордами. Один из них выступил вперед; глаза его пылали дьявольским пламенем, и священнику показалось, что он читает в них отблеск торжества. "Чтоб тебе провалиться в девятый круг ада!" - пробормотал он, скрипнув зубами. Руки его начали неметь, но до башни оставалась пара дюжина шагов. В узком входном проеме уже стоял Ондра с топором и отирал свободной рукой пот со лба. Его лицо превратилось в кровавую маску, кровь запеклась в густой бороде, и сейчас он больше всего напоминал демона - как раз с девятого адского круга, где грешников поливают смолой и жгут живьем.
Отбивая атаки наседавших тварей, священник и Сигурд шаг за шагом приближались к спасительной башне. В трех или четырех ярдах от нее несколько крупных псов разом бросились на священника, пытаясь свалить на землю, и в эти краткие секунды смертельной опасности он не видел и не слышал ничего. Затем псы отскочили, оставив двух с разбитыми черепами и одного с проколотым горлом, и в этот момент до Иеро донесся хрип Сигурда.
Он обернулся, и время будто остановилось. Он глядел, как чудовищный пес ловит клыками руку северянина, впивается в запястье, оттягивает книзу меч; как другая тварь хватает зубами древко копья и тянет к себе; как третий монстр прыгает Сигурду на грудь, и как кузнец, вскинув топор обеими руками, спешит на помощь. Иеро рванулся к товарищу, ударил копьем, но было поздно - лязгнули мощные челюсти, и голова Сигурда откинулась на спину, будто цветок на сломанном стебле.
Отшвырнув копье, Иеро подхватил северянина. Его меч и топор кузнеца залили кровью землю, предсмертный хрип и вой взмыли в воздух над речным берегом, но способны ли месть и ненависть вернуть погибших? Льдистые глаза Сигурда гасли, и, жутко булькая разорванным горлом, он прошептал:
- Прощай, конунг… Сегодня не самый мой удачный день…
Они с Ондрой втащили мертвое тело в башню и положили на груду кирпича. Наста вскрикнула, прижала ладошки к губам; Горм, лизнув языком холодеющий висок убитого, послал скорбную мысль: - "Жаль! Он был умен, упорен и храбр, и стал бы, наверное, вождем своего народа. Жаль, очень жаль!"
Иеро застыл над трупом. Мышцы его еще дрожали после яростной схватки, рука железным капканом стискивала меч, перед глазами клубился алый туман, а душа погрузилась в тоску. Это состояние было ему хорошо знакомо - миг, когда теряешь друга, боевого товарища, и не можешь поверить в свою утрату и не хочешь смириться с ней. Он терял многих, слишком многих в лесах Канды и помнил, что есть лишь один-единственный способ справиться с отчаянием и горем.
Он начал читать молитву вслух - солдатскую молитву, какую произносят над телом мертвого воина. Его слова гулко падали среди древних каменных стен, и четверо лесовиков глядели на него широко раскрытыми глазами.
- Господь Всеблагой, вот боец, погибший за Тебя и святое дело Твое, честно искупивший кровью свои грехи и дурные дела, если творил он их во время жизни. Прости его, Создатель, прими его душу, исцели его раны, ободри его сердце, возьми его за руку и отведи к его умершим друзьям и родичам. И если это утешит павшего, скажи ему, что мы, живые, не забудем о нем и станем поминать в своих молитвах. Покойся с миром, друг! Аминь!
Отзвучало последнее слово, и, после недолгой паузы, Ондра что-то хмуро буркнул.
"Отец говорит, - пояснила Наста, вытирая слезы, - что вы, чужаки, нас спасли. Но зря, ибо из башни нас не выпустят и до лодки нам никак не добраться."
"Лодка нам не нужна, - ответил Иеро, вытирая клинок полой изодранной куртки. - Мои друзья прилетят за нами по воздуху."
Он оглядел внутренность башни. Кровля и верхняя часть ее рухнули, но прочные кирпичные стены еще тянулись на десять-двенадцать ярдов в высоту и не имели окон. Вверх вела каменная лестница, кончавшаяся чудом сохранившейся площадкой, и с этого уступа Гимп мог с легкостью их подобрать. Только корзину придется спускать дважды - за Гормом и телом Сигурда…
Вздохнув, он направился к дверному проему, где, сжимая топоры, замерли сыновья кузнеца. Псов не было видно, лишь мелькали иногда за грудами мусора голова с оскаленной пастью, клок бурой шкуры или воинственно задранный хвост. Вероятно, враг перешел к осаде.
Священник связался с братом Альдо.
"Идем вдоль реки, - сообщил эливенер, - и видим руины крепости. Где вы, сын мой? Надеюсь, у вас все в порядке?"
"Нет, - отозвался Иеро и, помолчав, добавил: - Они добрались до Сигурда. Разорвали глотку. Он мертв."
Наступила тишина, пронизанная скорбью. Два телепата не нуждались в словах, чтобы выразить горе и ободрить друг друга; по невидимым нитям, связавшим их, струились сейчас сочувствие и сожаление об ушедшем. Наконец брат Альдо сказал:
"Мы лишились достойного товарища. Надо похоронить его с честью, сынок. Кажется, на его родине тела воинов сжигают?"
"Костер будет большим, - ответил Иеро, - а кроме похорон случится кое-что еще."
В этот миг он не испытывал ни смирения, ни желания прощать, ни других чувств, подобающих христианину; душа его взывала о мести. Объяснив Альдо, как разыскать башню на речном берегу, он посмотрел на девушку и спросил:
"Кажется, твой народ знаком с порохом? И много его у вас?"
Наста недоуменно моргнула.
"Много. В подвалах у воеводы Данила хранится, наверное, сто бочонков. Порох кладут в бомбы и мечут их со стен застав… Но почему ты спрашиваешь? Мы - здесь, а воины Данила - там, в лесу, и до первой из наших крепостей надо плыть половину дня."
"Скоро нас здесь не будет. Мои друзья близко."
С этими словами Иеро опять выглянул наружу и вздрогнул - шагах в сорока, под высоким ядовито-зеленым кактусом, сидел пес. Короткая шерсть, выпуклый череп, почти безволосая морда, жуткая пародия на человеческое лицо… Оборотень!
Внезапно что-то случилось с личиной лемута - челюсти вроде бы усохли и под ними наметился подбородой, ноздри стали меньше, зато отчетливо обозначился нос, возникли скулы, а лобная кость словно раздалась в стороны. Изумленный священник перекрестился и протер глаза, но страшная метаморфоза продолжалась, и он не мог понять, была ли она иллюзией или реальностью. Странно знакомое лицо глядело на него - широколобое, с крючковатым носом, с глубоко запавшими глазницами, и внезапно он вспомнил, где и когда являлся ему этот облик. При первой встрече с Домом, на границе владений Вайлэ-ри! В те мгновения, когда Дом пытался овладеть его душой, и зыбкая его поверхность менялась и струилась, рождая обличья чудищ, людей, животных, лемутов… Там, именно там он видел это лицо, отлитое в плоти Дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30