Учитывая его нынешний статус, придется прорываться с помощью «струнки», двух пистолетов и, возможно, гранат. А о таком прорыве, точнее, о его последствиях, пресса будет месяц потом писать. В особенности – бульварная.
– Так, ребята, – сказал Дан, закончив переговоры. – Подождать немного придется. Ты, Сергей, извини… Мы пошалили в арке немного.
– Да я уже знаю, гопники, – кивнул Жесткий.
– Там полиция образовалась…
– Убили кого? – заинтересовался Чеботарев.
– Да один из парней своего в горячке пристрелил, – скривился я. – А другие живехоньки. Но вот самостоятельно передвигаться могут с большим трудом.
– Тогда долго ждать не получится, – прикинул Жесткий. – По опыту знаю – если что серьезное, легавые начинают прочесывать трущобы. Ну, с меня начнут, я думаю, в первую очередь. Хоть я и не покидал помещения, о чем они знают прекрасно. Но все же… Формальности ради…
– Тогда стычки не избежать, – нахмурился я.
Гопники гопниками, а к полицейским нас приучили относиться с уважением. Не к их силе, понятное дело, не штурмовики они, чего уж тут говорить, а к статусу. Мол, охраняют люди порядок, как могут, а потому обижать их не надо, даже если задержат тебя по пьяному делу и приложат шокером. Не сахарные, мол, господа винд-труперы, не развалитесь. В этом был резон. Да, кстати, полицейские, увидев жетон десантника, не особо и цеплялись. Понимали, что глупо будить спящую собаку. А в День Воинов Ветра они и вовсе старались не отсвечивать. Винд-труперы отмечали праздник вовсю – прыгали с мостов в Неву, валялись пьяными на карбоне улиц, разъезжали вдесятером на двухместных глайдерах с пьяным пилотом в кабине и творили прочие непотребства, которые один раз в году полностью сходили нам с рук. Народ понимал, что служба у нас нервная, им, добропорядочным гражданам, необходимая, так что мы имели возможность как следует расслабиться в День Воинов Ветра. Мы же в ответ старались не задирать полицейских, обеспечивая тем самым психологический паритет.
Но дело в том, что теперь я не был верноподданным Его Патриаршего Святейшества. И, более того, по факту являлся беглым каторжником. Попадись я полицейским при своем новом статусе, они бы приложили, как пишется в раппортах, все силы и средства. Ну-ну… Пусть прикладывают.
– Только не усердствуйте! – предупредил Дан. – А то Дворжек нам задницы раздерет.
– Может, на крышу? – прикинул Жесткий. – У меня туда на всякий случай дорожка протоптана. И пара-кайт имеется для аварийного спуска.
– А мы как спустимся? – усмехнулся Дан. – Или у тебя три пара-кайта?
– Один, – вздохнул Жесткий. – Мало гопников мне попалось. Да и не носят они при себе миллионы.
– А в Штабе что говорят? – спросил я напрямую у Дана.
– Там думают. Просили подождать.
– А варианты? На гравиосерфах подскочат?
– Хрена с два, – покачал головой Дан. – На серфе вдвоем никак. А ведь их пригнать кто-то должен. Так что нас будет избыточное количество. Глеб предложил яхту поднять, но объект такой массы через любой «хлоп» не протащишь. В городе выход для нее только один, у Розы Ветров на Юге. Оттуда ходу сюда минут пятьдесят при таком ветре, а еще яхту готовить. Могут и не успеть.
– Погодите! – остановил его Жесткий. – Если у вас есть гравиосерфы, то, может, и парочка пара-кайтов отыщется?
– Ну, найдется… – ответил Дан. И сразу понял что делать. Он прижал палец к уху и сказал: – Это Дан. Давайте сюда двух серферов. На крышу. И пусть прихватит каждый по пара-кайту. Один у нас есть. Устроим десантирование с крыши в лучших традициях флота.
– Хорошая идея, – улыбнулся я.
– Не очень, – скривился Дан. – В отличие от вас, я пара-кайтом управлять не умею. Я не десантник.
– Ничего, – отмахнулся Жесткий. – После трехминутного инструктажа…
– С полутора километров? – усомнился я в талантах Дана. – Угробится к чертям!
Но полицейские отреагировали быстрее. От окна на пол упала тень, мы оглянулись и увидели за толстым акрилом зависший на уровне этажа патрульный турбо-грав.
– Внимание, полицейский патруль! – проревели громкоговорители так, что окно завибрировало. – Никому не двигаться! Полицейская проверка!
Я скосил глаза и не увидел Дана. До меня сразу дошло, и я быстренько активировал генератор невидимости. Жесткий, потеряв нас обоих из виду, удивился несказанно. Опешил, естественно. Но психологическая подготовка винд-трупера дорогого стоит. Он не стал раздумывать, привиделось ему все с бодуна или имеет некое рациональное объяснение. Он поднял руки и улыбнулся пилоту за окном.
– Не двигайтесь! – донеслось из громкоговорителей. – Ожидайте прибытия наземного патруля. Сколько людей в квартире?
Жесткий показал на поднятой руке один палец. Ох, не дурак, совсем не дурак!
Мы с Даном метнулись к двери, а когда ушли из зоны обзора воздушного патруля, дезактивировали невидимость, чтобы энергию напрасно не тратить.
– Эй, Жесткий! – позвал я. – Только не оборачивайся! Как на крышу попасть?
– Крайняя дверь в холле ведет не в квартиру, а на крышу, – ответил он, стараясь поменьше шевелить губами. – Осторожно, там растяжка стоит. Детонатор выключается от двух хлопков в ладоши с интервалом в секунду.
Я открыл замок, и мы с Даном выскользнули из квартиры. Окон в холле не было, так что источники энергии в плащах пока можно было не тратить.
– Интересно, патруль снизу ломанется, или высадится на крышу, а потом вниз? – прикинул Дан.
– Возможен любой вариант, – бесстрастно ответил я. – Да и оба параллельно тоже.
– Тогда ты на крышу, а я тут разберусь. Гарнитуру в ухо вставь!
Я нащупал горошину в кармане, сунул ее в ухо и щелкнул по ушной раковине пальцем.
– Слышу, норма, – отозвался Дан.
Я дважды хлопнул в ладоши, вдруг растяжка прямо у входа, после чего толкнул ногой дверь. Замок был не заперт. Я протиснулся на лестницу и активировал инфракрасное видение на очках. Ага, растяжка чуть дальше, лучик виден, значит, не отключилась. Я прикрыл за собой дверь и снова дважды хлопнул в ладоши. Луч погас. Ну и славненько.
До крыши было три пролета. Это пространство занимали лифтовые механизмы и блок антигравитационных противовесов «одуванчика». Когда выходной люк уже был у меня перед самым носом, я благоразумно включил невидимость. Мало ли что там могут быть за сюрпризы!
В качестве сюрприза на крыше оказались припаркованными два десантных турбо-грава. Сели недавно, группа захвата в количестве двадцати человек как раз выгружалась и строилась. Я сунулся обратно на лестницу и произнес, прижав пальцем ухо.
– Это Егор, Дан, слышишь?
– Да, – завибрировало у меня под черепом.
– Группа захвата из двадцати человек. Высадились на крыше двумя антигравами. Не сдюжим вдвоем, это не гопники. В легких экзоскелетах все. Может, вниз?
– Наверняка там тоже блокировано, – ответил напарник.
Влипли. Ну, не то, чтобы по уши, но как следует влипли. Пистолет против экзоскелета – все равно, что зубочистка против снежного барса. А «струнка» только одна.
– Слушай приказ! – вышел в эфир Дан. – В бой не вступать. Выбирайся на крышу и жди, когда они уберутся вниз. И активируй растяжку. Это три хлопка, Сергей говорит, с тем же интервалом.
Я прикрыл люк и трижды хлопнул в ладоши. Затем активировал невидимость и перекатом ушел на крышу.
– Всё, я наверху, – произнес я едва слышным шепотом.
Но гарнитура специально была приспособлена к таким ситуациям, так что Дан меня прекрасно услышал.
– Принял, – ответил он. – Как только десант начнет спускаться по лестнице, попробуй захватить антиграв.
– Есть.
Приказ мне польстил, особенно с учетом того, каким тоном Дан его отдал. Спокойненько так приказал, словно у него никаких сомнений не было в том, что я, в одиночку и совершенно без оружия, смогу захватить полицейский гравилет. Не считать же довоенный пистолет сколько-нибудь серьезным оружием против экзоскелетов!
Группа захвата медлить не стала – едва полицейские штурмовики выстроились в колонну по два, сержанты погнали их на лестницу. Работа у них пошла вполне профессионально – четверо стрелков с тяжелыми плазмоганами заняли оборонительную позицию по сторонам люка, остальные по одному протискивались в люк и скрывались в полумраке лестничного пространства. Меня никто не видел, естественно, хотя я стоял всего в нескольких метрах от ближайшего антиграва.
Пока никто не нарвался на растяжку, мне надо было оценить оставшиеся силы противника. Пилоты сидели в кабинах, держа турбины включенными на малом ходу, а из портов в бортах таращились турельные лазерганы, управляемые скрывшимися в кормовой части стрелками.
Не будь у меня в плащ вшит генератор невидимости, мне, без оружия, пришлось бы хорошенько попотеть, выполняя приказ Дана. А так за пару секунд я просчитал несколько возможных исходов атаки. И выбрал тот, который устраивал меня по всем пунктам.
На лестнице рванула граната. Не успевшие сунуться в люк штурмовики дрогнули, но тут же взревели голоса сержантов:
– Вперед! Живо!
Наступил самый подходящий момент для нападения, поскольку штурмовики уверились, что противник внизу и переключили все внимание на прорыв по лестнице.
Я подскочил к пилотской кабине, рывком сдвинул дверцу и так приложил кулаком пилота по шлему, что он шарахнулся о противоположную стенку и безвольно повис на ремнях. Конечно, не видя меня и мало что слыша за воем турбин и выкриками сержантов, никто ничего не понял. Даже стрелок в кормовом отсеке, склонившийся над пультом контроля огня.
Я взгромоздился на колени пилота, поскольку кабина была тесноватой для двоих тел, и доложил в эфир:
– Есть захват!
Одновременно с этим я резко оторвал гравилет от крыши и, дав полный реверс турбинам, задом нырнул вниз. Это произошло так быстро, что никто не смог адекватно отреагировать. Хотя оно и понятно – для того, чтобы открыть огонь по своей машине, нужен недвусмысленный приказ. А кто его может отдать? Кто уверен, что пилот, к примеру, не получил приказ с базы на взлет? Любой сержант, прежде чем атаковать собственную машину, попробует узнать о причинах произошедшего у самого пилота. Тем более никто не видел атаки и понятия не имел, что она уже не только началась, но и фактически закончилась.
Я сорвал с головы пилота шлем и надел на себя. В наушниках кто-то встревоженно кричал:
– Альфа-семь! Альфа-семь! Ответьте девятому! Что случилось?
– Приказ Базы! – ответил я, ничуть не смутившись.
– Витька, сдурел? – это уже стрелок по внутренней связи.
Стрелок меня не беспокоил – пока он доберется до кабины и сообразит в чем дело, все уже будет кончено. Да и не сообразит. Он ведь увидит друга-Витька откинувшимся в бессознательном состоянии, а ручки управления будут двигаться сами по себе. Это его должно озадачить как следует.
Единственную опасность для меня представлял патрульный турбо-грав, висящий на уровне этажа и державший Жесткого под прицелом. Поэтому я сразу задал своей машине такую траекторию, чтобы оказаться точно над ним, в мертвой зоне всех орудийных расчетов. Сгруппировавшись, я не стал притормаживать падение, а со всего разгона ударил противника шасси по крыше. Шасси – самый устойчивый к механическим усилиям узел гравилета, потому что он несет основные посадочные нагрузки. Да и броня снизу самая мощная, чтобы выдерживать огонь наземных средств. А крыша, наоборот, самое уязвимое место, поскольку сверху редко кто стреляет. Вот конструкторы и стараются за счет верхней части сэкономить на общей массе летательных аппаратов.
Зная об этом дисбалансе в бронезащите, я его использовал самым эффективным образом – крыша патрульного антиграва промялась, разрывая проходящие под обшивкой коммуникации охлаждения и смазки турбин. От удара машина противника устремилась вниз, а я занял ее место у окна, продолжая находиться в мертвой зоне вражеских пушек. Однако долго так продолжаться не могло – хоть турбины противника и выйдут из строя в течение ближайших секунд, но опытный пилот сможет маневрировать на одних лишь антигравитационных приводах. Например, он может заложить мощный тангаж на корму, поднять кверху носовые орудия и взять меня в нешуточный оборот. У меня было не больше трех секунд на развитие ситуации – дольше экипаж полицейского турбо-грава не будет находиться в шоке от полученного удара. Очухаются и начнут действовать.
Дожидаться этого радостного момента я не стал, а рванул машину вперед, дал небольшой тангаж на корму и протаранил днищем многослойный акрил окна. Шасси уже было в никудышном состоянии, так что машина сильно накренилась, когда я усадил ее на стол в гостиной. Стол, естественно, под ней провалился, что еще усилило крен.
– Привет! – сказал я ребятам, высунувшись из кабины и выключив невидимость. – Жесткий, быстро дай мне две гранаты и поменяйся местами со стрелком! Дан, вытащи пилота.
Сам я выскочил из кабины, перехватил у Чеботарева гранаты и метнулся к окну. Надо было спешить – не ровен час, штурмовики дверь вынесут.
Сорвав чеку с гранаты, я продержал ее в руке две секунды, ожидая, когда замедлитель отработает наполовину, и швырнул ее в пролом окна. Она рванула двумя этажами ниже, по моим расчетам прямо над патрульным гравилетом противника. Высунувшись на секунду через пробитый акрил, я оценил результат – правая турбина горела. Пилоту ничего не оставалось, как срочно пойти на посадку, спасая экипаж.
Когда я обернулся, пилот и стрелок лежали на полу, Жесткий сидел за пультом управления огнем, а Дан ждал моих указаний.
– В десантный отсек! – крикнул я и бросил ему оставшуюся гранату.
Он ее ловко поймал, шмыгнул в люк, а я подскочил к кабине и, заняв пилотское кресло, пристегнулся ремнями. Тут же мощный взрыв высадил входную дверь – сработала группа захвата.
– Жесткий, ответь! – приказал я, отрывая машину от пола.
Ширкнула лазером бортовая пушка, подпалив стеновую панель. Я развернул гравилет и на полном ходу вылетел через окно из квартиры.
– Жесткий, противник сверху! – сказал я в эфир. – Бей плазмой, шухеру будет больше!
Чтобы ему было легче работать, я заложил крутой тангаж на нос. Чеботарев начал молотить из кормового турельного плазмогана по кромке крыши, не давая противнику ни малейшей возможности высунуться. Только когда мы снизились метров на пятьсот и на километр отдалились от дома, с крыши сорвался оставшиеся десантный турбо-грав противника.
– Куда править? – деловито спросил я.
– К торговому центру! – ответил Дан.
Тут и править было нечего, он в двух шагах. Продолжая снижаться, я описал крутую дугу и ветром пронесся по улице в тридцати метрах над раздолбанной мостовой Малого проспекта. Дальше под эстакадой «магнитки», налево…
– Садиться на крышу нельзя! – сказал Дан. – Будем прыгать на самом малом ходу.
После этих слов у меня не осталось сомнений в том, что владелец торгового центра добровольно сотрудничает с Институтом. Дан не хотел его подставлять, а посадка на крышу была бы в создавшейся ситуации несомненной подставой.
– Жесткий, прыгаешь первым! – сказал я. – Приготовился!
Чеботарев выбрался из-за пульта, перелез в десантный отсек и занял позицию рядом с Даном у люка. Когда я на малом ходу оказался в двух метрах над крышей, Дан чуть подтолкнул Жесткого и крикнул:
– Пошел!
И тут же прыгнул сам. Облегчившийся гавилет потянуло вверх, но я не стал ему препятствовать, поддал газу и прыгнул сам. На куда большей скорости и метров с трех. Прыгнул спиной назад против вектора хода, как нас учили, чтобы погасить скорость. Ноги вместе, колени согнуты… Удар! До хруста в голеностопах. Разворот, падение на спину, перекат через плечо… И вот я уже стою на ногах метрах в пяти от Дана и Жесткого. Вырезанная на композите пентаграмма точно между нами. Точность, как на тренировке.
Рванув Жесткого за локоть, Дан бросился к центру пентаграммы. Я тоже. С улицы донесся вой турбин антиграва погони, но вокруг нас уже полыхало пламя активированного «хлопа». Миг небытия, и вот мы втроем стоим в «хлоповой» комнате питерской ячейки.
– Прибыли? – довольно спросил Глеб.
– Так точно! – ответил Дан.
Жесткий говорить не мог. Он выпучил глаза, отвесил челюсть и опасливо озирался.
– Чисто ушли? – Глеб глянул в упор.
– Чисто! – Я позволил себе ответить за Дана. – Прыгнули с гравилета на крышу. Наша опустевшая машина ушла вверх, а скорости я добавил. Так что когда погоня его засечет, он будет уже далеко от торгового центра. А возможно, и врежется в препятствие, там эстакада «магнитки» неподалеку проходит. В любом случае точное место высадки полицейским определить не удастся.
– Орел! – одобрительно кивнул Глеб.
– Рад стараться, – не без язвительности ответил я. Затем покосился на Жесткого и еще более иронично добавил: – В обморок только падать не надо. Все в порядке. Мы на Базе.
– Ни фига себе вы работаете! – не удержавшись присвистнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Так, ребята, – сказал Дан, закончив переговоры. – Подождать немного придется. Ты, Сергей, извини… Мы пошалили в арке немного.
– Да я уже знаю, гопники, – кивнул Жесткий.
– Там полиция образовалась…
– Убили кого? – заинтересовался Чеботарев.
– Да один из парней своего в горячке пристрелил, – скривился я. – А другие живехоньки. Но вот самостоятельно передвигаться могут с большим трудом.
– Тогда долго ждать не получится, – прикинул Жесткий. – По опыту знаю – если что серьезное, легавые начинают прочесывать трущобы. Ну, с меня начнут, я думаю, в первую очередь. Хоть я и не покидал помещения, о чем они знают прекрасно. Но все же… Формальности ради…
– Тогда стычки не избежать, – нахмурился я.
Гопники гопниками, а к полицейским нас приучили относиться с уважением. Не к их силе, понятное дело, не штурмовики они, чего уж тут говорить, а к статусу. Мол, охраняют люди порядок, как могут, а потому обижать их не надо, даже если задержат тебя по пьяному делу и приложат шокером. Не сахарные, мол, господа винд-труперы, не развалитесь. В этом был резон. Да, кстати, полицейские, увидев жетон десантника, не особо и цеплялись. Понимали, что глупо будить спящую собаку. А в День Воинов Ветра они и вовсе старались не отсвечивать. Винд-труперы отмечали праздник вовсю – прыгали с мостов в Неву, валялись пьяными на карбоне улиц, разъезжали вдесятером на двухместных глайдерах с пьяным пилотом в кабине и творили прочие непотребства, которые один раз в году полностью сходили нам с рук. Народ понимал, что служба у нас нервная, им, добропорядочным гражданам, необходимая, так что мы имели возможность как следует расслабиться в День Воинов Ветра. Мы же в ответ старались не задирать полицейских, обеспечивая тем самым психологический паритет.
Но дело в том, что теперь я не был верноподданным Его Патриаршего Святейшества. И, более того, по факту являлся беглым каторжником. Попадись я полицейским при своем новом статусе, они бы приложили, как пишется в раппортах, все силы и средства. Ну-ну… Пусть прикладывают.
– Только не усердствуйте! – предупредил Дан. – А то Дворжек нам задницы раздерет.
– Может, на крышу? – прикинул Жесткий. – У меня туда на всякий случай дорожка протоптана. И пара-кайт имеется для аварийного спуска.
– А мы как спустимся? – усмехнулся Дан. – Или у тебя три пара-кайта?
– Один, – вздохнул Жесткий. – Мало гопников мне попалось. Да и не носят они при себе миллионы.
– А в Штабе что говорят? – спросил я напрямую у Дана.
– Там думают. Просили подождать.
– А варианты? На гравиосерфах подскочат?
– Хрена с два, – покачал головой Дан. – На серфе вдвоем никак. А ведь их пригнать кто-то должен. Так что нас будет избыточное количество. Глеб предложил яхту поднять, но объект такой массы через любой «хлоп» не протащишь. В городе выход для нее только один, у Розы Ветров на Юге. Оттуда ходу сюда минут пятьдесят при таком ветре, а еще яхту готовить. Могут и не успеть.
– Погодите! – остановил его Жесткий. – Если у вас есть гравиосерфы, то, может, и парочка пара-кайтов отыщется?
– Ну, найдется… – ответил Дан. И сразу понял что делать. Он прижал палец к уху и сказал: – Это Дан. Давайте сюда двух серферов. На крышу. И пусть прихватит каждый по пара-кайту. Один у нас есть. Устроим десантирование с крыши в лучших традициях флота.
– Хорошая идея, – улыбнулся я.
– Не очень, – скривился Дан. – В отличие от вас, я пара-кайтом управлять не умею. Я не десантник.
– Ничего, – отмахнулся Жесткий. – После трехминутного инструктажа…
– С полутора километров? – усомнился я в талантах Дана. – Угробится к чертям!
Но полицейские отреагировали быстрее. От окна на пол упала тень, мы оглянулись и увидели за толстым акрилом зависший на уровне этажа патрульный турбо-грав.
– Внимание, полицейский патруль! – проревели громкоговорители так, что окно завибрировало. – Никому не двигаться! Полицейская проверка!
Я скосил глаза и не увидел Дана. До меня сразу дошло, и я быстренько активировал генератор невидимости. Жесткий, потеряв нас обоих из виду, удивился несказанно. Опешил, естественно. Но психологическая подготовка винд-трупера дорогого стоит. Он не стал раздумывать, привиделось ему все с бодуна или имеет некое рациональное объяснение. Он поднял руки и улыбнулся пилоту за окном.
– Не двигайтесь! – донеслось из громкоговорителей. – Ожидайте прибытия наземного патруля. Сколько людей в квартире?
Жесткий показал на поднятой руке один палец. Ох, не дурак, совсем не дурак!
Мы с Даном метнулись к двери, а когда ушли из зоны обзора воздушного патруля, дезактивировали невидимость, чтобы энергию напрасно не тратить.
– Эй, Жесткий! – позвал я. – Только не оборачивайся! Как на крышу попасть?
– Крайняя дверь в холле ведет не в квартиру, а на крышу, – ответил он, стараясь поменьше шевелить губами. – Осторожно, там растяжка стоит. Детонатор выключается от двух хлопков в ладоши с интервалом в секунду.
Я открыл замок, и мы с Даном выскользнули из квартиры. Окон в холле не было, так что источники энергии в плащах пока можно было не тратить.
– Интересно, патруль снизу ломанется, или высадится на крышу, а потом вниз? – прикинул Дан.
– Возможен любой вариант, – бесстрастно ответил я. – Да и оба параллельно тоже.
– Тогда ты на крышу, а я тут разберусь. Гарнитуру в ухо вставь!
Я нащупал горошину в кармане, сунул ее в ухо и щелкнул по ушной раковине пальцем.
– Слышу, норма, – отозвался Дан.
Я дважды хлопнул в ладоши, вдруг растяжка прямо у входа, после чего толкнул ногой дверь. Замок был не заперт. Я протиснулся на лестницу и активировал инфракрасное видение на очках. Ага, растяжка чуть дальше, лучик виден, значит, не отключилась. Я прикрыл за собой дверь и снова дважды хлопнул в ладоши. Луч погас. Ну и славненько.
До крыши было три пролета. Это пространство занимали лифтовые механизмы и блок антигравитационных противовесов «одуванчика». Когда выходной люк уже был у меня перед самым носом, я благоразумно включил невидимость. Мало ли что там могут быть за сюрпризы!
В качестве сюрприза на крыше оказались припаркованными два десантных турбо-грава. Сели недавно, группа захвата в количестве двадцати человек как раз выгружалась и строилась. Я сунулся обратно на лестницу и произнес, прижав пальцем ухо.
– Это Егор, Дан, слышишь?
– Да, – завибрировало у меня под черепом.
– Группа захвата из двадцати человек. Высадились на крыше двумя антигравами. Не сдюжим вдвоем, это не гопники. В легких экзоскелетах все. Может, вниз?
– Наверняка там тоже блокировано, – ответил напарник.
Влипли. Ну, не то, чтобы по уши, но как следует влипли. Пистолет против экзоскелета – все равно, что зубочистка против снежного барса. А «струнка» только одна.
– Слушай приказ! – вышел в эфир Дан. – В бой не вступать. Выбирайся на крышу и жди, когда они уберутся вниз. И активируй растяжку. Это три хлопка, Сергей говорит, с тем же интервалом.
Я прикрыл люк и трижды хлопнул в ладоши. Затем активировал невидимость и перекатом ушел на крышу.
– Всё, я наверху, – произнес я едва слышным шепотом.
Но гарнитура специально была приспособлена к таким ситуациям, так что Дан меня прекрасно услышал.
– Принял, – ответил он. – Как только десант начнет спускаться по лестнице, попробуй захватить антиграв.
– Есть.
Приказ мне польстил, особенно с учетом того, каким тоном Дан его отдал. Спокойненько так приказал, словно у него никаких сомнений не было в том, что я, в одиночку и совершенно без оружия, смогу захватить полицейский гравилет. Не считать же довоенный пистолет сколько-нибудь серьезным оружием против экзоскелетов!
Группа захвата медлить не стала – едва полицейские штурмовики выстроились в колонну по два, сержанты погнали их на лестницу. Работа у них пошла вполне профессионально – четверо стрелков с тяжелыми плазмоганами заняли оборонительную позицию по сторонам люка, остальные по одному протискивались в люк и скрывались в полумраке лестничного пространства. Меня никто не видел, естественно, хотя я стоял всего в нескольких метрах от ближайшего антиграва.
Пока никто не нарвался на растяжку, мне надо было оценить оставшиеся силы противника. Пилоты сидели в кабинах, держа турбины включенными на малом ходу, а из портов в бортах таращились турельные лазерганы, управляемые скрывшимися в кормовой части стрелками.
Не будь у меня в плащ вшит генератор невидимости, мне, без оружия, пришлось бы хорошенько попотеть, выполняя приказ Дана. А так за пару секунд я просчитал несколько возможных исходов атаки. И выбрал тот, который устраивал меня по всем пунктам.
На лестнице рванула граната. Не успевшие сунуться в люк штурмовики дрогнули, но тут же взревели голоса сержантов:
– Вперед! Живо!
Наступил самый подходящий момент для нападения, поскольку штурмовики уверились, что противник внизу и переключили все внимание на прорыв по лестнице.
Я подскочил к пилотской кабине, рывком сдвинул дверцу и так приложил кулаком пилота по шлему, что он шарахнулся о противоположную стенку и безвольно повис на ремнях. Конечно, не видя меня и мало что слыша за воем турбин и выкриками сержантов, никто ничего не понял. Даже стрелок в кормовом отсеке, склонившийся над пультом контроля огня.
Я взгромоздился на колени пилота, поскольку кабина была тесноватой для двоих тел, и доложил в эфир:
– Есть захват!
Одновременно с этим я резко оторвал гравилет от крыши и, дав полный реверс турбинам, задом нырнул вниз. Это произошло так быстро, что никто не смог адекватно отреагировать. Хотя оно и понятно – для того, чтобы открыть огонь по своей машине, нужен недвусмысленный приказ. А кто его может отдать? Кто уверен, что пилот, к примеру, не получил приказ с базы на взлет? Любой сержант, прежде чем атаковать собственную машину, попробует узнать о причинах произошедшего у самого пилота. Тем более никто не видел атаки и понятия не имел, что она уже не только началась, но и фактически закончилась.
Я сорвал с головы пилота шлем и надел на себя. В наушниках кто-то встревоженно кричал:
– Альфа-семь! Альфа-семь! Ответьте девятому! Что случилось?
– Приказ Базы! – ответил я, ничуть не смутившись.
– Витька, сдурел? – это уже стрелок по внутренней связи.
Стрелок меня не беспокоил – пока он доберется до кабины и сообразит в чем дело, все уже будет кончено. Да и не сообразит. Он ведь увидит друга-Витька откинувшимся в бессознательном состоянии, а ручки управления будут двигаться сами по себе. Это его должно озадачить как следует.
Единственную опасность для меня представлял патрульный турбо-грав, висящий на уровне этажа и державший Жесткого под прицелом. Поэтому я сразу задал своей машине такую траекторию, чтобы оказаться точно над ним, в мертвой зоне всех орудийных расчетов. Сгруппировавшись, я не стал притормаживать падение, а со всего разгона ударил противника шасси по крыше. Шасси – самый устойчивый к механическим усилиям узел гравилета, потому что он несет основные посадочные нагрузки. Да и броня снизу самая мощная, чтобы выдерживать огонь наземных средств. А крыша, наоборот, самое уязвимое место, поскольку сверху редко кто стреляет. Вот конструкторы и стараются за счет верхней части сэкономить на общей массе летательных аппаратов.
Зная об этом дисбалансе в бронезащите, я его использовал самым эффективным образом – крыша патрульного антиграва промялась, разрывая проходящие под обшивкой коммуникации охлаждения и смазки турбин. От удара машина противника устремилась вниз, а я занял ее место у окна, продолжая находиться в мертвой зоне вражеских пушек. Однако долго так продолжаться не могло – хоть турбины противника и выйдут из строя в течение ближайших секунд, но опытный пилот сможет маневрировать на одних лишь антигравитационных приводах. Например, он может заложить мощный тангаж на корму, поднять кверху носовые орудия и взять меня в нешуточный оборот. У меня было не больше трех секунд на развитие ситуации – дольше экипаж полицейского турбо-грава не будет находиться в шоке от полученного удара. Очухаются и начнут действовать.
Дожидаться этого радостного момента я не стал, а рванул машину вперед, дал небольшой тангаж на корму и протаранил днищем многослойный акрил окна. Шасси уже было в никудышном состоянии, так что машина сильно накренилась, когда я усадил ее на стол в гостиной. Стол, естественно, под ней провалился, что еще усилило крен.
– Привет! – сказал я ребятам, высунувшись из кабины и выключив невидимость. – Жесткий, быстро дай мне две гранаты и поменяйся местами со стрелком! Дан, вытащи пилота.
Сам я выскочил из кабины, перехватил у Чеботарева гранаты и метнулся к окну. Надо было спешить – не ровен час, штурмовики дверь вынесут.
Сорвав чеку с гранаты, я продержал ее в руке две секунды, ожидая, когда замедлитель отработает наполовину, и швырнул ее в пролом окна. Она рванула двумя этажами ниже, по моим расчетам прямо над патрульным гравилетом противника. Высунувшись на секунду через пробитый акрил, я оценил результат – правая турбина горела. Пилоту ничего не оставалось, как срочно пойти на посадку, спасая экипаж.
Когда я обернулся, пилот и стрелок лежали на полу, Жесткий сидел за пультом управления огнем, а Дан ждал моих указаний.
– В десантный отсек! – крикнул я и бросил ему оставшуюся гранату.
Он ее ловко поймал, шмыгнул в люк, а я подскочил к кабине и, заняв пилотское кресло, пристегнулся ремнями. Тут же мощный взрыв высадил входную дверь – сработала группа захвата.
– Жесткий, ответь! – приказал я, отрывая машину от пола.
Ширкнула лазером бортовая пушка, подпалив стеновую панель. Я развернул гравилет и на полном ходу вылетел через окно из квартиры.
– Жесткий, противник сверху! – сказал я в эфир. – Бей плазмой, шухеру будет больше!
Чтобы ему было легче работать, я заложил крутой тангаж на нос. Чеботарев начал молотить из кормового турельного плазмогана по кромке крыши, не давая противнику ни малейшей возможности высунуться. Только когда мы снизились метров на пятьсот и на километр отдалились от дома, с крыши сорвался оставшиеся десантный турбо-грав противника.
– Куда править? – деловито спросил я.
– К торговому центру! – ответил Дан.
Тут и править было нечего, он в двух шагах. Продолжая снижаться, я описал крутую дугу и ветром пронесся по улице в тридцати метрах над раздолбанной мостовой Малого проспекта. Дальше под эстакадой «магнитки», налево…
– Садиться на крышу нельзя! – сказал Дан. – Будем прыгать на самом малом ходу.
После этих слов у меня не осталось сомнений в том, что владелец торгового центра добровольно сотрудничает с Институтом. Дан не хотел его подставлять, а посадка на крышу была бы в создавшейся ситуации несомненной подставой.
– Жесткий, прыгаешь первым! – сказал я. – Приготовился!
Чеботарев выбрался из-за пульта, перелез в десантный отсек и занял позицию рядом с Даном у люка. Когда я на малом ходу оказался в двух метрах над крышей, Дан чуть подтолкнул Жесткого и крикнул:
– Пошел!
И тут же прыгнул сам. Облегчившийся гавилет потянуло вверх, но я не стал ему препятствовать, поддал газу и прыгнул сам. На куда большей скорости и метров с трех. Прыгнул спиной назад против вектора хода, как нас учили, чтобы погасить скорость. Ноги вместе, колени согнуты… Удар! До хруста в голеностопах. Разворот, падение на спину, перекат через плечо… И вот я уже стою на ногах метрах в пяти от Дана и Жесткого. Вырезанная на композите пентаграмма точно между нами. Точность, как на тренировке.
Рванув Жесткого за локоть, Дан бросился к центру пентаграммы. Я тоже. С улицы донесся вой турбин антиграва погони, но вокруг нас уже полыхало пламя активированного «хлопа». Миг небытия, и вот мы втроем стоим в «хлоповой» комнате питерской ячейки.
– Прибыли? – довольно спросил Глеб.
– Так точно! – ответил Дан.
Жесткий говорить не мог. Он выпучил глаза, отвесил челюсть и опасливо озирался.
– Чисто ушли? – Глеб глянул в упор.
– Чисто! – Я позволил себе ответить за Дана. – Прыгнули с гравилета на крышу. Наша опустевшая машина ушла вверх, а скорости я добавил. Так что когда погоня его засечет, он будет уже далеко от торгового центра. А возможно, и врежется в препятствие, там эстакада «магнитки» неподалеку проходит. В любом случае точное место высадки полицейским определить не удастся.
– Орел! – одобрительно кивнул Глеб.
– Рад стараться, – не без язвительности ответил я. Затем покосился на Жесткого и еще более иронично добавил: – В обморок только падать не надо. Все в порядке. Мы на Базе.
– Ни фига себе вы работаете! – не удержавшись присвистнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37