И не хотелось от этого ощущения избавляться. Быть нужным и в чем-то незаменимым – это желание вколотили в нас еще в кадетском корпусе. Да и слава Богу! Поневоле начнешь соответствовать имиджу и не позволишь себе опускаться даже тогда, когда бывает совсем худо.
Мы с Даном прокорпели над картами и снимками около полутора часов, пока от работы нас не оторвал зуммер внутреннего вызова. На мониторе появилось лицо Альберта.
– Извелись, ребята? – без предисловий спросил он. И не дожидаясь ответа выдал: – Нашелся ваш Сережа Чеботарев. И пребывает он не в цепях каторжных, а на воле, в славном граде святого Петра. Недавно освободили его, буквально месяц назад. Судя по косвенным данным, в себя он пока после каторги не пришел окончательно. Вроде бы имеет психологические проблемы. Но, как бы там ни было, времени у нас в обрез. Так что оба получаете официальное задание – либо выведать точное место потери эсминца, либо, если не выйдет, доставить Чеботарева на Базу. И живенько! К вечеру надо закончить. Операция городская, так что в генералитете ее будет курировать Глеб, а не Коля. Я его сейчас введу в курс дела, а вы давайте подтягивайтесь в холл. Обсудите детали операции и получите необходимое снаряжение. Вопросы есть?
– Нет, – в один голос ответили мы с Даном.
– Ну и прекрасно, – широко улыбнулся Щегол. – Старшим в городе будет Дан. Но новичка не тирань почем зря, прислушивайся. Не забывай, что винд-трупер будет беседовать с винд-трупером. Понял?
– Понял, – серьезно ответил Дан.
– Тогда выполняйте.
Физиономия Дворжека пропала с монитора, а Дан поднялся из кресла, выпрямился, как струна, и чуть слышно заявил:
– Всё, Егор. Детские игры для тебя кончились.
Глава 8
Изгой
– Не вижу препятствий, – широко осклабился Глеб, когда мы встретили его в холле и сообщили о полученном от Дворжека приказе. – Экипирую вас в лучшем виде! Ну как, Егор, вживаешься в доблестные ряды сотрудников Института?
– Вживается, – ответил за меня Дан. – Скоро от его светлых идей у нас у всех задница будет в мыле.
– Зато голова в цветах, словно у свадебной лошади в старину! – Глеб радостно подхватил шутку.
Понятно было, что оба говорят о моей идее возвращения корабля. Но вот текст о свадебной лошади…
– Что за лошадь-то? – с явным непониманием спросил Дан.
Я тоже не понял, издевается он над Глебом или на самом деле ничего не знает о лошадях. Книги не читает, что ли? Уму непостижимо.
– В незапамятные времена вместо скутеров и глайдеров использовали специально обученных верховых животных – лошадей, – охотно пояснил Глеб без тени иронии. – В частности, их брали в качестве тягловой силы для экипажей в свадебной процессии. Наряжали лентами, цветами, но гоняли целый день. Отсюда древняя поговорка для таких случаев – голова в цветах, задница в мыле. То есть мы будем овеяны славой, но попотеть ради этого придется нешуточно.
– У вас только от кресла задница может вспотеть, – беззлобно отмахнулся Дан. – Это нам по кустам скакать.
– Ну, дорогой мой, так было не всегда, – развел руками Глеб. – Все наследуется. Когда-то я прыгал с лазером по болотам, теперь ваша очередь.
Как Дан ловко замял тему с лошадью! Видно, самому было стыдно от таких суровых пробелов в образовании. Хотя, не такой уж и суровый этот пробел. Это мы, служаки винд-флота, вынуждены напрямую соприкасаться с варварами, а потому знаем много такого, чего сухопутный офицер не знает, не хочет знать и имеет полное право не знать. А Дан и вовсе гражданский. Что с него взять?
Так, за непринужденной беседой, состоявшей из колкостей, которыми то и дело обменивались Дан и Глеб, мы постепенно переместились из холла в епархию штаба питерской ячейки. Я еще плохо разбирался во всех тонкостях ведомственной иерархии Института, но уже понимал, что База, на которой меня так гостеприимно приютили, являлась чем-то вроде Генерального штаба. А питерская ячейка располагалась здесь же, видимо, из экономии – дабы не делать на один город два штаба. Вот только почему Генеральный штаб Института располагался в Сан-Петербурге, а не в Москове, я никак не мог уразуметь. Хотя, по большому счету мне было без разницы. Так, любопытство. Хотя, чему удивляться? Армейский Генштаб – в Москове, а Адмиралтейство – в Питере. Специфика. Наверняка и здесь что-то в подобном роде.
Штаб питерской ячейки оказался своеобразным автономным модулем – в нескольких коридорах разместилась своя оружейка, своя каптерка, свой кабинет командира, не в пример меньше принадлежащего Щеглу. Но тоже вполне ничего. Даже свой буфет, несмотря на наличие общей для всего штаба столовой.
Глеб усадил нас с Даном за стол в своем кабинете и, мигом став серьезным, сказал:
– Главное, дров не наломайте. Особенно это касается новичка, при всем моем уважении к флотским. Доступно?
– Вполне, – сдержанно ответил Дан.
– Хрен тебе что понятно, – грустно вздохнул Глеб. – Ты, Данила, оперативник каких мало, конечно, но не городского типа. Болотник. Лесник.
– Я что, отрицаю? – Дан пожал плечами. – Ну, болотник, ну лесник. Однако, как Леньку Буравчика в центре города брать надо было, так ты ко мне побежал. Да и редко ли случалось подобное?
– Ты, Данила, в должники меня только не записывай, ладно? – скривился Глеб. – С Буравчиком была совсем другая песня. Буравчик был мясником, и там плюс-минус две жертвы – никакого значения не имели. Сам же Буравчик славился хладнокровием и решимостью в действии, как ты помнишь. Потому я и настаивал на твоем участии в операции. Решимость, как говорится, против решимости. Тут же ситуация, насколько мне ее Щегол обрисовал, кардинально другая. Работать вам предстоит с человеком, только что вышедшим с каторги, а следовательно, морально подавленным. Не ровен час, он что-то отчебучит сгоряча, а ты, Данила, сгоряча отреагируешь. Новичок же и вовсе привык трупы штабелями укладывать, он флотский, он на территории противника работал или в чрезвычайных ситуациях. Ловишь мысль, Данила?
– Ловлю, – нахмурился Дан. – Только у меня твоя цыганская привычка наказывать до проступка уже в печенках сидит. Честно.
– Перетерпишь, Данила, – улыбнулся Глеб. – Тут тебе город, а не болото. Тут перебдеть лучше, чем недобдеть. Я как прикину, что может оставить от городского квартала парочка из винд-трупера и уполномоченного исполнителя с двенадцатилетним стажем, так волосы по всему телу дыбом становятся.
– А ты не прикидывай, – пробурчал Дан.
– Придется мне прикидывать. Работа у меня, Данила, такая. Так что без обид. Ничего стреляющего я вам в город не дам.
– Вся тирада ради этого? – у Дана в глазах запрыгали веселые чертики. – Это ты называешь экипировать по высшему разряду? Ладно. Перебьемся.
– Перебьетесь, конечно, раз мне Щегол поручил курировать операцию. Можете взять «струнки». Хотя нет, новичок «струнку» в руках еще не держал ни разу, так что дам только одну, под твою, Данила, ответственность.
– Маскировочку бы еще… – с надеждой протянул Дан.
– Не вижу препятствий, – улыбнулся Глеб. – Стандартные плащи. Только поддевочку под них цивильную требую.
– В чем сидим, в том и пойдем, – уверил его Дан. – Только плащики сверху накинем.
– Ну вот и договорились. – Глеб распрямил сутулые плечи и положил ладони на стол. – Приятно, Данила, с тобой работать.
Он встал, достал из встроенного шкафа два плаща и бросил поперек стола.
– Очки и гарнитуры в карманах, – закончил он. – Всё, давайте живенько выметайтесь, Щегол велел вас к вечеру обратно принять.
Оказалось, что все телепортационные каналы, ведущие в пределы городских стен Сан-Петербурга, находятся на подвластной Глебу территории.
– Кроме одного, – шепотом уточнил Дан, когда мы бодро шагали за Глебом по коридору к месту «хлопа». – Это канал, связывающий офис Базы и закуток на станции «Вольный ветер». Личный канал Щегла.
– Как все у вас запутано, – высказал я мысль, давно бродившую в голове. – Такое ощущение, что никто никому не доверяет.
– Ошибаешься, – спокойно возразил Дан. – Без доверия в нашей службе никак нельзя. Но, с другой стороны, бывало разное. Так что каждый из высших руководителей имеет ограниченную необходимостью власть и ограниченную необходимостью возможность эту власть применить. Даже Щегол.
– На случай предательства? – догадался я.
– Нет, Егор, – глухим голосом ответил напарник. – На случай захвата сознания.
Не похоже было на шутку. Так что я предпочел заткнуться. К тому же Глеб очень быстро провел нас в комнату, на полу которой было начертано двадцать пять пентаграмм.
– Ваша вот эта, – Глеб указал на нужную. – Выбросит на Васильевском, на крыше торгового центра. Оттуда до места десять минут пешком. Адрес, снимки и всю необходимую информацию я сбросил Даниле на коммуникатор.
– «Струнку» забыл, – с улыбкой напомнил Дан.
Глеб усмехнулся и ответил:
– Обижаешь, Данила. Все прицеплено. Давайте, ребята, и не горите!
Командир махнул нам рукой, воздух вокруг вспыхнул пламенем, и через миг мы действительно, оказались на крыше торгового центра Лазаревых.
Недавно прошел дождь. Серый пористый композит крыши был мокрым и тихонько чавкал под подошвами. Я осторожно осмотрелся и сказал:
– То вы помешаны на конспирации, то закидываете группу среди бела дня на крышу. Поукромнее места не нашлось?
– Ты поменьше умничай, – посоветовал Дан. – Не в моей компетенции тебе рассказывать то, что по каким-то причинам не выдало начальство. Но успокоить могу. Все места «хлопов» являются безопасными. То есть не было такого, чтобы сразу после «хлопа» кто-то из уполномоченных исполнителей схлопотал по голове тяжелым предметом или подвергся бы нападению полиции. А уж чем обеспечивается безопасность каждого портала, тебе знать вовсе не обязательно. О некоторых деталях я знаю, о большинстве нет. Но тоже сам догадался, мне никто не рассказывал. Все, вперед. Спокойно, через генератор лифтового поля проникаем в служебные помещения, а оттуда в торговые залы.
– Заметят ведь! – поразился я. – Ремонтники, персонал…
– Заметят, конечно. – Дан расплылся в довольной улыбке. – Но это штатный выход для данного порта. Я им пользовался раз десять за время службы. Спокойно проходим и ни на кого не обращаем внимания.
– Невидимость включаем? – спросил я, надевая плащ вслед за напарником.
– Нет! – уже с раздражением ответил Дан. – Я же сказал – просто выходим, без выкрутасов. И не строй из себя винд-трупера после высадки. Походочку попроще, поцивильнее. Глеб прав, мы в родном городе, а не в стане врага.
Спустились, и правда, без проблем. В технических помещениях народу было достаточно, человек двадцать, не меньше. Нас определенно видели, в этом не было ни малейших сомнений, но никто не обращал внимания. Словно пришельцы с крыши, одетые в одинаковые плащи, были тут наскучившей обыденностью. В голове промелькнуло, что владелец торгового центра или менеджер верхнего звена может запросто оказаться пособником Института, а потому территорию никак нельзя назвать враждебной. Кстати, это могло объяснять крепко стоящую на ногах финансовую независимость Института. Что если какой-то процент с прибыли под каким-то соусом переводится на какие-то особые счета? А если таких торговых центров сотни по стране? Что ни говори, а контора, прибравшая меня к рукам, нравилась мне все больше. Несмотря на откровенные, ничем не прикрытые проявления неприязни между сотрудниками. Хотя, с другой стороны, можно ли это назвать неприязнью? Так, задирки со скуки. И впрямь можно озвереть слегка, находясь с одними и теми же людьми годами под одной крышей. Не под крышей даже, а в логовище, упрятанном на двухкилометровую глубину.
Проскользнув мимо фасовочного робота мы оказались в торговом зале. Посетителей было много, а прикид наш вполне соответствовал погоде – по случаю хмурого утра многие были одеты в куртки, плащи и легкие вибропеновые дождевики. Так что затеряться в толпе не составило никакого труда.
– Двигай, двигай, – шепнул мне Дан, чуть потянув за локоть.
Через пару минут, спустившись по мерцающей фиолетовой ленте трансполя, мы пересекли вестибюль и очутились на улице. Местами через рваные тучи уже пробивалось солнце, да и вообще вид у города был весенний, праздничный. Надо отдать Сан-Петербургу должное – весной и летом я чувствовал себя тут получше, чем в Москове. Хотя это на любителя, надо полагать.
Дан активировал коммуникатор и сверился с адресом.
– Трущобы, понятное дело, – сказал он. – Знаешь композитки на Малом проспекте?
– Ну. На перекрестке с шестнадцатой линией, что ли? – удивился я. – К ним же подходить страшно, того и гляди рухнут.
– Тебе по возвращении с каторги светило бы жилье не лучше, – не приминул поддеть меня напарник. – А сейчас, как барин, в отдельных покоях.
– Рад служить Институту Прикладной Экзофизики! – отчеканил я.
Дан оценил отпор, и мы зашагали по улице в сторону Малого проспекта. Район был старым. И хотя большинство зданий возвели из серебристого или дымчатого вакуум-поля, попадались и композитки. Некоторые, совсем новые здания намеренно спроектировали в стиле «ретро» – на восемьдесят процентов они состояли из вакуум-поля, но имели элементы – крыши, портики или другие детали из пористого композита. Таким был и торговый центр, который мы недавно покинули – новый, но старательно вписанный в живописную старину закоулков Васильевского острова. И совсем уж мило смотрелись столетней давности эстакады магнитного монорельса над головой, по которым время от времени проносились, гудя изношенными турбинами, легендарные питерские двухвагонки.
– Почему бы тут все не снести на хрен? – вздохнул Дан. – И не выстроить все заново, с современными коммуникациями?
– А мне нравится, – честно ответил я. – Москов так осовременился, что смотреть противно. А тут… Ощущается дыхание старины. Разве плохо? И влияние стихий. Ветер с Залива. Когда-то он раздувал паруса петровских шхун, между прочим.
– Романтики вы, флотские… Неисправимые.
Для меня это прозвучало скорее комплиментом. Хотя иногда доходило до неприятного. Например, улицы далеко не везде были мощены карбоновыми плитами с молекулярными швами – даже Малый проспект начался с древнего, порядком раздолбанного пресслитового покрытия. По разрыхлевшим обочинам текла вода, заставляя Дана морщиться и время от времени подтягивать штанины, переходя через улицу. На перекрестке с Шестнадцатой линией начался нормальный карбон, но нам это жизнь не облегчило – все равно пришлось свернуть в еще большее запустение квартала просевших от времени композитовых «одуванчиков».
Тут покрытие местами было и вовсе пенотоновое, растрескавшееся, местами с дырами до самого грунта. Грунта, правда, видно не было – ямы заливала вода недавно прошедшего ливня. В этих зеркальцах отражались плывущие по небу тучи и кубышки «одуванчиков» со спрятанными внутри антигравитационными противовесами.
– Район Малый Засранный, – прокомментировал Дан с нескрываемой брезгливостью. – Основан в…
– Что ты, как маленький? – остановил я его. – Куда дальше?
В этом квартале не обнаружилось ни одного голографического схем-указателя, что нетрудно было предположить. И полевые стрит-маркеры тоже сохранились далеко не на каждом здании. Нужный, двенадцатый дом мы нашли скорее интуитивно, поскольку он должен был находиться где-то между обозначенным десятым и обозначенным четырнадцатым. Машины под домом стояли, как с выставки ретро-глайдеров, только выглядели не так красиво. Я даже заметил «Гепард-М12» выпуска тридцатилетней давности. Умеют же русские поддерживать технику в работоспособном состоянии! Старье, конечно, но дизайн тех лет мне определенно нравился.
Народу на улице почти не было, только шаркала ногами по тротуару старушка с пакетами из торгового центра и мужик лет сорока пяти ковырялся в кормовом отсеке видавшего виды «БМВ-Хром-А2».
– В лицо узнаешь этого Чеботарева? – спросил Дан.
– Не так много времени прошло, – ответил я без особой уверенности. – Но хрен знает, как может попортить внешность пребывание на каторге. Есть свежий снимок?
– Из комиссии по освобождению, – кивнул напарник и показал на мониторе коммуникатора изображение.
Да уж… Встретил бы я Жесткого в таком виде, вряд ли узнал бы – щеки ввалились, от былого богатырского телосложения мало что осталось. Даже если бы его не посадили без права возвращения в Имперский винд-флот, он бы все равно не смог вернуться. Ни одну медкомиссию не прошел бы. Это уж как выпить дать.
Я вспомнил, как рвался на каторгу и пререкался с Дворжеком… По крайней мере в Институте мне не дадут так опуститься. Жаль парня… По глазам видно – сломали. И так мне тоскливо на душе стало – спасу нет.
– Чего скис? – глянул на меня Дан. – Увидел один из вариантов своего будущего?
– Типа того, – признался я.
Мы направились к арке, ведущей в лифтовую зону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Мы с Даном прокорпели над картами и снимками около полутора часов, пока от работы нас не оторвал зуммер внутреннего вызова. На мониторе появилось лицо Альберта.
– Извелись, ребята? – без предисловий спросил он. И не дожидаясь ответа выдал: – Нашелся ваш Сережа Чеботарев. И пребывает он не в цепях каторжных, а на воле, в славном граде святого Петра. Недавно освободили его, буквально месяц назад. Судя по косвенным данным, в себя он пока после каторги не пришел окончательно. Вроде бы имеет психологические проблемы. Но, как бы там ни было, времени у нас в обрез. Так что оба получаете официальное задание – либо выведать точное место потери эсминца, либо, если не выйдет, доставить Чеботарева на Базу. И живенько! К вечеру надо закончить. Операция городская, так что в генералитете ее будет курировать Глеб, а не Коля. Я его сейчас введу в курс дела, а вы давайте подтягивайтесь в холл. Обсудите детали операции и получите необходимое снаряжение. Вопросы есть?
– Нет, – в один голос ответили мы с Даном.
– Ну и прекрасно, – широко улыбнулся Щегол. – Старшим в городе будет Дан. Но новичка не тирань почем зря, прислушивайся. Не забывай, что винд-трупер будет беседовать с винд-трупером. Понял?
– Понял, – серьезно ответил Дан.
– Тогда выполняйте.
Физиономия Дворжека пропала с монитора, а Дан поднялся из кресла, выпрямился, как струна, и чуть слышно заявил:
– Всё, Егор. Детские игры для тебя кончились.
Глава 8
Изгой
– Не вижу препятствий, – широко осклабился Глеб, когда мы встретили его в холле и сообщили о полученном от Дворжека приказе. – Экипирую вас в лучшем виде! Ну как, Егор, вживаешься в доблестные ряды сотрудников Института?
– Вживается, – ответил за меня Дан. – Скоро от его светлых идей у нас у всех задница будет в мыле.
– Зато голова в цветах, словно у свадебной лошади в старину! – Глеб радостно подхватил шутку.
Понятно было, что оба говорят о моей идее возвращения корабля. Но вот текст о свадебной лошади…
– Что за лошадь-то? – с явным непониманием спросил Дан.
Я тоже не понял, издевается он над Глебом или на самом деле ничего не знает о лошадях. Книги не читает, что ли? Уму непостижимо.
– В незапамятные времена вместо скутеров и глайдеров использовали специально обученных верховых животных – лошадей, – охотно пояснил Глеб без тени иронии. – В частности, их брали в качестве тягловой силы для экипажей в свадебной процессии. Наряжали лентами, цветами, но гоняли целый день. Отсюда древняя поговорка для таких случаев – голова в цветах, задница в мыле. То есть мы будем овеяны славой, но попотеть ради этого придется нешуточно.
– У вас только от кресла задница может вспотеть, – беззлобно отмахнулся Дан. – Это нам по кустам скакать.
– Ну, дорогой мой, так было не всегда, – развел руками Глеб. – Все наследуется. Когда-то я прыгал с лазером по болотам, теперь ваша очередь.
Как Дан ловко замял тему с лошадью! Видно, самому было стыдно от таких суровых пробелов в образовании. Хотя, не такой уж и суровый этот пробел. Это мы, служаки винд-флота, вынуждены напрямую соприкасаться с варварами, а потому знаем много такого, чего сухопутный офицер не знает, не хочет знать и имеет полное право не знать. А Дан и вовсе гражданский. Что с него взять?
Так, за непринужденной беседой, состоявшей из колкостей, которыми то и дело обменивались Дан и Глеб, мы постепенно переместились из холла в епархию штаба питерской ячейки. Я еще плохо разбирался во всех тонкостях ведомственной иерархии Института, но уже понимал, что База, на которой меня так гостеприимно приютили, являлась чем-то вроде Генерального штаба. А питерская ячейка располагалась здесь же, видимо, из экономии – дабы не делать на один город два штаба. Вот только почему Генеральный штаб Института располагался в Сан-Петербурге, а не в Москове, я никак не мог уразуметь. Хотя, по большому счету мне было без разницы. Так, любопытство. Хотя, чему удивляться? Армейский Генштаб – в Москове, а Адмиралтейство – в Питере. Специфика. Наверняка и здесь что-то в подобном роде.
Штаб питерской ячейки оказался своеобразным автономным модулем – в нескольких коридорах разместилась своя оружейка, своя каптерка, свой кабинет командира, не в пример меньше принадлежащего Щеглу. Но тоже вполне ничего. Даже свой буфет, несмотря на наличие общей для всего штаба столовой.
Глеб усадил нас с Даном за стол в своем кабинете и, мигом став серьезным, сказал:
– Главное, дров не наломайте. Особенно это касается новичка, при всем моем уважении к флотским. Доступно?
– Вполне, – сдержанно ответил Дан.
– Хрен тебе что понятно, – грустно вздохнул Глеб. – Ты, Данила, оперативник каких мало, конечно, но не городского типа. Болотник. Лесник.
– Я что, отрицаю? – Дан пожал плечами. – Ну, болотник, ну лесник. Однако, как Леньку Буравчика в центре города брать надо было, так ты ко мне побежал. Да и редко ли случалось подобное?
– Ты, Данила, в должники меня только не записывай, ладно? – скривился Глеб. – С Буравчиком была совсем другая песня. Буравчик был мясником, и там плюс-минус две жертвы – никакого значения не имели. Сам же Буравчик славился хладнокровием и решимостью в действии, как ты помнишь. Потому я и настаивал на твоем участии в операции. Решимость, как говорится, против решимости. Тут же ситуация, насколько мне ее Щегол обрисовал, кардинально другая. Работать вам предстоит с человеком, только что вышедшим с каторги, а следовательно, морально подавленным. Не ровен час, он что-то отчебучит сгоряча, а ты, Данила, сгоряча отреагируешь. Новичок же и вовсе привык трупы штабелями укладывать, он флотский, он на территории противника работал или в чрезвычайных ситуациях. Ловишь мысль, Данила?
– Ловлю, – нахмурился Дан. – Только у меня твоя цыганская привычка наказывать до проступка уже в печенках сидит. Честно.
– Перетерпишь, Данила, – улыбнулся Глеб. – Тут тебе город, а не болото. Тут перебдеть лучше, чем недобдеть. Я как прикину, что может оставить от городского квартала парочка из винд-трупера и уполномоченного исполнителя с двенадцатилетним стажем, так волосы по всему телу дыбом становятся.
– А ты не прикидывай, – пробурчал Дан.
– Придется мне прикидывать. Работа у меня, Данила, такая. Так что без обид. Ничего стреляющего я вам в город не дам.
– Вся тирада ради этого? – у Дана в глазах запрыгали веселые чертики. – Это ты называешь экипировать по высшему разряду? Ладно. Перебьемся.
– Перебьетесь, конечно, раз мне Щегол поручил курировать операцию. Можете взять «струнки». Хотя нет, новичок «струнку» в руках еще не держал ни разу, так что дам только одну, под твою, Данила, ответственность.
– Маскировочку бы еще… – с надеждой протянул Дан.
– Не вижу препятствий, – улыбнулся Глеб. – Стандартные плащи. Только поддевочку под них цивильную требую.
– В чем сидим, в том и пойдем, – уверил его Дан. – Только плащики сверху накинем.
– Ну вот и договорились. – Глеб распрямил сутулые плечи и положил ладони на стол. – Приятно, Данила, с тобой работать.
Он встал, достал из встроенного шкафа два плаща и бросил поперек стола.
– Очки и гарнитуры в карманах, – закончил он. – Всё, давайте живенько выметайтесь, Щегол велел вас к вечеру обратно принять.
Оказалось, что все телепортационные каналы, ведущие в пределы городских стен Сан-Петербурга, находятся на подвластной Глебу территории.
– Кроме одного, – шепотом уточнил Дан, когда мы бодро шагали за Глебом по коридору к месту «хлопа». – Это канал, связывающий офис Базы и закуток на станции «Вольный ветер». Личный канал Щегла.
– Как все у вас запутано, – высказал я мысль, давно бродившую в голове. – Такое ощущение, что никто никому не доверяет.
– Ошибаешься, – спокойно возразил Дан. – Без доверия в нашей службе никак нельзя. Но, с другой стороны, бывало разное. Так что каждый из высших руководителей имеет ограниченную необходимостью власть и ограниченную необходимостью возможность эту власть применить. Даже Щегол.
– На случай предательства? – догадался я.
– Нет, Егор, – глухим голосом ответил напарник. – На случай захвата сознания.
Не похоже было на шутку. Так что я предпочел заткнуться. К тому же Глеб очень быстро провел нас в комнату, на полу которой было начертано двадцать пять пентаграмм.
– Ваша вот эта, – Глеб указал на нужную. – Выбросит на Васильевском, на крыше торгового центра. Оттуда до места десять минут пешком. Адрес, снимки и всю необходимую информацию я сбросил Даниле на коммуникатор.
– «Струнку» забыл, – с улыбкой напомнил Дан.
Глеб усмехнулся и ответил:
– Обижаешь, Данила. Все прицеплено. Давайте, ребята, и не горите!
Командир махнул нам рукой, воздух вокруг вспыхнул пламенем, и через миг мы действительно, оказались на крыше торгового центра Лазаревых.
Недавно прошел дождь. Серый пористый композит крыши был мокрым и тихонько чавкал под подошвами. Я осторожно осмотрелся и сказал:
– То вы помешаны на конспирации, то закидываете группу среди бела дня на крышу. Поукромнее места не нашлось?
– Ты поменьше умничай, – посоветовал Дан. – Не в моей компетенции тебе рассказывать то, что по каким-то причинам не выдало начальство. Но успокоить могу. Все места «хлопов» являются безопасными. То есть не было такого, чтобы сразу после «хлопа» кто-то из уполномоченных исполнителей схлопотал по голове тяжелым предметом или подвергся бы нападению полиции. А уж чем обеспечивается безопасность каждого портала, тебе знать вовсе не обязательно. О некоторых деталях я знаю, о большинстве нет. Но тоже сам догадался, мне никто не рассказывал. Все, вперед. Спокойно, через генератор лифтового поля проникаем в служебные помещения, а оттуда в торговые залы.
– Заметят ведь! – поразился я. – Ремонтники, персонал…
– Заметят, конечно. – Дан расплылся в довольной улыбке. – Но это штатный выход для данного порта. Я им пользовался раз десять за время службы. Спокойно проходим и ни на кого не обращаем внимания.
– Невидимость включаем? – спросил я, надевая плащ вслед за напарником.
– Нет! – уже с раздражением ответил Дан. – Я же сказал – просто выходим, без выкрутасов. И не строй из себя винд-трупера после высадки. Походочку попроще, поцивильнее. Глеб прав, мы в родном городе, а не в стане врага.
Спустились, и правда, без проблем. В технических помещениях народу было достаточно, человек двадцать, не меньше. Нас определенно видели, в этом не было ни малейших сомнений, но никто не обращал внимания. Словно пришельцы с крыши, одетые в одинаковые плащи, были тут наскучившей обыденностью. В голове промелькнуло, что владелец торгового центра или менеджер верхнего звена может запросто оказаться пособником Института, а потому территорию никак нельзя назвать враждебной. Кстати, это могло объяснять крепко стоящую на ногах финансовую независимость Института. Что если какой-то процент с прибыли под каким-то соусом переводится на какие-то особые счета? А если таких торговых центров сотни по стране? Что ни говори, а контора, прибравшая меня к рукам, нравилась мне все больше. Несмотря на откровенные, ничем не прикрытые проявления неприязни между сотрудниками. Хотя, с другой стороны, можно ли это назвать неприязнью? Так, задирки со скуки. И впрямь можно озвереть слегка, находясь с одними и теми же людьми годами под одной крышей. Не под крышей даже, а в логовище, упрятанном на двухкилометровую глубину.
Проскользнув мимо фасовочного робота мы оказались в торговом зале. Посетителей было много, а прикид наш вполне соответствовал погоде – по случаю хмурого утра многие были одеты в куртки, плащи и легкие вибропеновые дождевики. Так что затеряться в толпе не составило никакого труда.
– Двигай, двигай, – шепнул мне Дан, чуть потянув за локоть.
Через пару минут, спустившись по мерцающей фиолетовой ленте трансполя, мы пересекли вестибюль и очутились на улице. Местами через рваные тучи уже пробивалось солнце, да и вообще вид у города был весенний, праздничный. Надо отдать Сан-Петербургу должное – весной и летом я чувствовал себя тут получше, чем в Москове. Хотя это на любителя, надо полагать.
Дан активировал коммуникатор и сверился с адресом.
– Трущобы, понятное дело, – сказал он. – Знаешь композитки на Малом проспекте?
– Ну. На перекрестке с шестнадцатой линией, что ли? – удивился я. – К ним же подходить страшно, того и гляди рухнут.
– Тебе по возвращении с каторги светило бы жилье не лучше, – не приминул поддеть меня напарник. – А сейчас, как барин, в отдельных покоях.
– Рад служить Институту Прикладной Экзофизики! – отчеканил я.
Дан оценил отпор, и мы зашагали по улице в сторону Малого проспекта. Район был старым. И хотя большинство зданий возвели из серебристого или дымчатого вакуум-поля, попадались и композитки. Некоторые, совсем новые здания намеренно спроектировали в стиле «ретро» – на восемьдесят процентов они состояли из вакуум-поля, но имели элементы – крыши, портики или другие детали из пористого композита. Таким был и торговый центр, который мы недавно покинули – новый, но старательно вписанный в живописную старину закоулков Васильевского острова. И совсем уж мило смотрелись столетней давности эстакады магнитного монорельса над головой, по которым время от времени проносились, гудя изношенными турбинами, легендарные питерские двухвагонки.
– Почему бы тут все не снести на хрен? – вздохнул Дан. – И не выстроить все заново, с современными коммуникациями?
– А мне нравится, – честно ответил я. – Москов так осовременился, что смотреть противно. А тут… Ощущается дыхание старины. Разве плохо? И влияние стихий. Ветер с Залива. Когда-то он раздувал паруса петровских шхун, между прочим.
– Романтики вы, флотские… Неисправимые.
Для меня это прозвучало скорее комплиментом. Хотя иногда доходило до неприятного. Например, улицы далеко не везде были мощены карбоновыми плитами с молекулярными швами – даже Малый проспект начался с древнего, порядком раздолбанного пресслитового покрытия. По разрыхлевшим обочинам текла вода, заставляя Дана морщиться и время от времени подтягивать штанины, переходя через улицу. На перекрестке с Шестнадцатой линией начался нормальный карбон, но нам это жизнь не облегчило – все равно пришлось свернуть в еще большее запустение квартала просевших от времени композитовых «одуванчиков».
Тут покрытие местами было и вовсе пенотоновое, растрескавшееся, местами с дырами до самого грунта. Грунта, правда, видно не было – ямы заливала вода недавно прошедшего ливня. В этих зеркальцах отражались плывущие по небу тучи и кубышки «одуванчиков» со спрятанными внутри антигравитационными противовесами.
– Район Малый Засранный, – прокомментировал Дан с нескрываемой брезгливостью. – Основан в…
– Что ты, как маленький? – остановил я его. – Куда дальше?
В этом квартале не обнаружилось ни одного голографического схем-указателя, что нетрудно было предположить. И полевые стрит-маркеры тоже сохранились далеко не на каждом здании. Нужный, двенадцатый дом мы нашли скорее интуитивно, поскольку он должен был находиться где-то между обозначенным десятым и обозначенным четырнадцатым. Машины под домом стояли, как с выставки ретро-глайдеров, только выглядели не так красиво. Я даже заметил «Гепард-М12» выпуска тридцатилетней давности. Умеют же русские поддерживать технику в работоспособном состоянии! Старье, конечно, но дизайн тех лет мне определенно нравился.
Народу на улице почти не было, только шаркала ногами по тротуару старушка с пакетами из торгового центра и мужик лет сорока пяти ковырялся в кормовом отсеке видавшего виды «БМВ-Хром-А2».
– В лицо узнаешь этого Чеботарева? – спросил Дан.
– Не так много времени прошло, – ответил я без особой уверенности. – Но хрен знает, как может попортить внешность пребывание на каторге. Есть свежий снимок?
– Из комиссии по освобождению, – кивнул напарник и показал на мониторе коммуникатора изображение.
Да уж… Встретил бы я Жесткого в таком виде, вряд ли узнал бы – щеки ввалились, от былого богатырского телосложения мало что осталось. Даже если бы его не посадили без права возвращения в Имперский винд-флот, он бы все равно не смог вернуться. Ни одну медкомиссию не прошел бы. Это уж как выпить дать.
Я вспомнил, как рвался на каторгу и пререкался с Дворжеком… По крайней мере в Институте мне не дадут так опуститься. Жаль парня… По глазам видно – сломали. И так мне тоскливо на душе стало – спасу нет.
– Чего скис? – глянул на меня Дан. – Увидел один из вариантов своего будущего?
– Типа того, – признался я.
Мы направились к арке, ведущей в лифтовую зону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37