Огилви мрачно усмехнулся.
- Могу.
Снук счел более безопасным вернуться на твердую почву.
- Главная проблема заключается в том, господин президент, что так
называемые призраки действительно существуют, и шахтеры ни за что не
пойдут туда, где они появляются.
- Это мы еще посмотрим, - произнес Фриборн.
- Я не верю в сверхъестественные явления, - продолжал Снук. - Думаю,
тому, что я видел, должно быть простое объяснение, и единственным
эффективным способом исправить положение будет найти это объяснение.
Сейчас весь мир смотрит на Баранди...
- Не перегибайте палку. - В голосе Огилви послышалась скука. - Вы и
так слишком много суетесь туда, куда вам соваться не следует... Готовы ли
вы действовать в качестве официального посредника, если я дам разрешение
на проведение в шахте научных исследований?
- Буду рад. - Снук с трудом скрыл удивление.
- Хорошо. В таком случае отправляйтесь на встречу с вашим доктором
Амброузом и свяжитесь с управляющим шахтой Картье. Держите полковника
Фриборна полностью в курсе ваших дел. Это все. - Огилви повернулся в своем
вертящемся кресле и выпустил облако сигарного дыма в направлении
ближайшего окна.
- Благодарю вас, господин президент. - Снук поднялся и, не
оглядываясь на Фриборна, поспешно вышел из кабинета.
Беседа с президентом прошла лучше, чем он надеялся, и все же у него
осталось тревожное ощущение, что его переиграли.

Подождав, когда Снук удалится из кабинета, Фриборн вышел из своего
угла.
- Это плохо кончится, Поль, - сказал он, - если любая грязная
обезьяна вроде этого типа будет безнаказанно уходить, отдавив нам пальцы.
- Думаешь, его следует пристрелить?
- Зачем тратить пулю? Достаточно полиэтиленового мешка на голову: это
оставляет им время на раскаяние.
- Да, но, к сожалению, наша "обезьяна" - случайно или намеренно -
сделала все необходимое, чтобы остаться в живых. - Президент Огилви встал
и прошелся по комнате, оставляя за собой облака голубого дыма. Больше
всего в этот момент он был похож на сотрудника крупной корпорации,
занятого обсуждением плана сбыта продукции.
- Что тебе известно о его биографии?
- Только то, что мне следовало поставить на ней точку три года назад,
когда у меня была такая возможность. - В забывчивости Фриборн поднял
трость и приложил набалдашник к вмятине на голове.
- Он не так плох, Томми, как ты думаешь. Например, его предложение о
том, чтобы отобрать у шахтеров магнитолюктовые очки, заслуживает внимания.
- Пришлось бы проводить освещение в шахте. Ты представляешь, сколько
это стоит в наши дни? Если бы еще твоя атомная электростанция начала
работать, когда планировалось!
- Новая система освещения обошлась бы значительно дешевле, чем полная
остановка работ. И потом, дело не только в деньгах. - Огилви крутанул
кресло и ткнул сигарой в сторону полковника. - Деньги для меня не много
значат, Томми. У меня их больше, чем я смогу истратить. Единственное, чего
я теперь хочу, это полноправное членство в ООН для Баранди, для страны,
которую я создал. Я хочу, подходя к зданию ООН в Нью-Йорке, видеть среди
всех остальных свой флаг. И поэтому алмазные шахты должны работать. Без
них Баранди не протянет и года.
Взгляд Фриборна бегал по комнате, пока он подбирал слова для ответа.
Давно зная о президентской мании величия, он не испытывал к его идеям
никакой симпатии. Лидер государства, мечтающий о том, чтобы вывесить кусок
тряпки в чужом городе за океаном, когда на границах страны, всего в
нескольких километрах отсюда, стоят враги... Эти мысли наполняли Фриборна
презрением и нетерпением, однако он привык скрывать их и ждал своего часа.
Он приучил себя сдерживаться, даже когда президент развлекался с белыми и
азиатскими шлюхами. Но близится день, когда он наконец сможет дать Баранди
твердое военное руководство, по которому страна давно плачет. А пока нужно
сдерживаться и укреплять свои позиции.
- Я разделяю твои мечты, - спокойно сказал он, вложив в эти слова всю
искренность, на которую был способен. - И именно поэтому нам следует
предпринять решительные шаги прямо сейчас, до того, как ситуация станет
еще хуже.
Огилви вздохнул.
- Поверь, Томми, я вовсе не размяк. Я не стал бы возражать, если бы
ты выпустил своих "леопардов" на эту рвань на шахте номер три, но сейчас,
когда в стране находятся сторонние наблюдатели, этого делать нельзя.
Прежде всего их надо убрать отсюда.
- Но ты только что дал им разрешение на посещение шахты!
- А что мне еще оставалось делать? Снук был совершенно прав, когда
сказал, что сейчас на нас смотрит весь мир. - Огилви вдруг расслабился и
улыбнулся, потом взял со стола коробку с сигарами и предложил ее Фриборну.
- Однако ты сам прекрасно знаешь, как быстро миру надоедает следить за
каким-то там клочком земли на краю света.
- А пока? - спросил Фриборн, принимая сигару.
- А пока я бы хотел - все это неофициально, разумеется, - чтобы ты
устроил нашим ученым гостям из-за границы трудную жизнь. Ничего явного и
скандального - просто кое-какие трудности.
- Ясно. - Фриборн почувствовал возврат доверия к президенту. - Теперь
об этом парне из "Ассоциации прессы", о Хелиге. Устранить?
- Не сейчас. Ту ошибку исправлять уже поздно. Но в будущем держи его
под наблюдением.
- Ладно. Я обо все позабочусь.
- Позаботься. И еще... Надо закрыть въезд в страну всем другим
желающим. Найди какую-нибудь вескую причину отменить визы.
Фриборн, нахмурясь, задумался.
- Эпидемия оспы?
- Нет, это повредит торговле. Лучше какая-нибудь военная угроза.
Например, нападение одного из наших соседей. Детали обсудим за ленчем.
Фриборн раскурил сигару, глубоко затянулся и, улыбнувшись с видом
почти истинного наслаждения, произнес:
- Операция "Гляйвиц"? У меня есть несколько заключенных, от которых
следовало бы избавиться.
Президент Огилви, в своем консервативном синем костюме выглядевший
олицетворением образцового руководителя крупной корпорации, кивнул.
- Да. "Гляйвиц".
Улыбка Фриборна перешла в довольную ухмылку. Он никогда не изучал
историю Европы, но название Гляйвиц, принадлежавшее маленькой точке на
карте у границы Польши с Германией, осталось у него в памяти. Именно в
Гляйвице нацисты провели операцию, опыт которой и Огилви, и Фриборн не раз
использовали в своей карьере. Там в августе 1939 года гестаповцы
инсценировали нападение поляков на немецкую радиостанцию и в качестве
доказательств "преступления" своих соседей оставили трупы людей, которых
одели в польскую военную форму и тут же застрелили. Нацистская пропаганда
не замедлила использовать этот инцидент в качестве оправдания нападения на
Польшу.
Полковник Фриборн всегда считал эту операцию превосходным образцом
тактического искусства.

Когда около полудня Снук выбрался из такси у отеля "Коммодор", он все
еще находился во власти подозрений к замыслам президента Огилви. Солнце
висело прямо над головой, словно лампа без абажура. Он нырнул в призму
тени от навеса у входа в отель, прошел через фойе, разделенное балюстрадой
на два яруса, и, не обращая внимания на жест дежурного клерка, двинулся в
бар. Старший бармен Ральф, едва завидев его у входа, молча поставил на
стойку большой стакан, налил в него до половины джина "Танкерей" и
разбавил ледяной водой.
- Спасибо, Ральф. - Снук сел на стул, опершись локтями в кожаную
обивку стойки, и сделал несколько больших целительных глотков, ощущая, как
внутри растекается прохлада.
- Тяжелое утро, мистер Снук? - Ральф изобразил на лице скорбную
симпатию, как он всегда делал, общаясь со страдающими похмельем клиентами.
- Да, неважное.
- После этого вы почувствуете себя лучше.
- Знаю. - Снук сделал еще один глоток.
Такая сцена с точно таким же диалогом повторялась уже много раз, и
Снуку всегда нравилось, что у Ральфа хватает понимания и такта не
разнообразить устоявшийся ритуал: в подобные моменты общение на других
уровнях отнюдь не доставляло ему удовольствия.
Ральф наклонился через стойку и, понизив голос, сказал:
- Вон те двое хотели вас видеть.
Повернувшись в указанном направлении, Снук увидел мужчину и женщину,
которые разглядывали его с выражением сомнения и надежды на лицах. В уме
мгновенно возникла оценка: красивые люди. Что-то в них было общее: оба
молодые, безупречного вида, с ясными приятными лицами, словно сработанными
талантливым скульптором. Но особое внимание Снука привлекла женщина.
Изящная, с умными серыми глазами и полными губами, хладнокровная и
чувственная одновременно. При виде ее у Снука возникла пугающая мысль о
том, что вся его прежняя жизнь была сплошной ошибкой, и что именно такой
приз он заслужил бы, избери он жизнь в сияющих городах цивилизованного
мира. Снук взял со стойки свой стакан и двинулся к их столику, чувствуя
себя неловко от укола ревности, который он испытал к поднявшемуся
навстречу мужчине.
- Мистер Снук? Я - Бойс Амброуз, - произнес мужчина, пожимая его
руку. - Я вам звонил.
Снук кивнул.
- Можно просто Гил.
- Позвольте представить вам Пруденс Девональд. Мисс Девональд
работает в ЮНЕСКО, и, насколько я понимаю, у нее тоже к вам дело.
- Сегодня мне везет, - Снук произнес это автоматически, присаживаясь
за столик. Мысли его в этот момент были заняты перевариванием информации о
том, что они не муж и жена, как он почему-то предположил. Заметив, что
девушка окинула его откровенно оценивающим взглядом, Снук во второй раз за
этот день осознал, что одежда его едва-едва прилична, да и то только
потому, что ткань, из которой она сшита, практически вечная.
- Сегодня вам не совсем везет, - сказала Пруденс. - Скорее даже
наоборот. Одна из моих задач в Баранди состоит в том, чтобы проверить вашу
квалификацию как преподавателя.
- Какую еще квалификацию?
- Вот это мое заведение и интересует, - произнесла она, не скрывая
своей враждебности, что расстроило Снука и одновременно вызвало у него
привычную ответную реакцию.
- Вы работаете в слишком любопытном заведении, - произнес он, глядя
ей в глаза.
- В английском языке, - сказала Пруденс вызывающе назидательным
тоном, - слово "заведение" может означать помимо всего прочего и коллектив
его сотрудников.
Снук пожал плечами.
- Оно с равным успехом может означать "сортир".
- Я только что собирался заказать для нас парочку коктейлей, - быстро
вмешался Амброуз, обращаясь к Снуку. - "Кэмп Харрис", например... Вы не
откажетесь?
- Спасибо, Ральф знает, что мне нужно.
Амброуз двинулся к бару. Снук откинулся в кресле и, взглянув на
Пруденс, решил, что она одна из самых красивых женщин, которых он
когда-либо встречал. Единственное, что в какой-то степени нарушало
совершенство ее лица, были верхние зубы, слегка скошенные внутрь, но
почему-то Снуку казалось, что это даже подчеркивает аристократизм ее
облика. "До чего хороша, - подумал Снук. - Она, конечно, высокомерная
дрянь, но до чего хорошо!"
- Может, нам следует начать все сначала, - сказал он. - Где-то мы не
туда...
Голос Пруденс слегка потеплел.
- Наверное, это моя вина. Мне следовало догадаться, что необходимость
отвечать на вопросы в присутствии третьего лица вас смутит.
- Не смутит, - Снук сделал вид, что подобное предположение его
несколько удивило. - Но чтобы у вас не было на этот счет никаких иллюзий,
скажу сразу: я не собираюсь отвечать на ваши вопросы.
Она смерила его недовольным взглядом, но в этот момент к столику
вернулся Амброуз, держа в руках бокалы со спиртным. Он сел и с удивлением
взглянул на счет.
- Здесь какая-то ошибка, - сказал он. - Этот заказ стоит втрое дороже
предыдущего.
- О, это я виноват, - Снук поднял свой стакан. - Я обычно заказываю
джин пивными стаканами, чтобы не бегать каждый раз туда-сюда. - Он
взглянул на Пруденс и добавил: - Мне, право, неловко.
Пруденс поджала губы.
- Интересно было бы узнать, как вам удается столько пить и работать
учителем?
- Гораздо интереснее, - вставил Амброуз нетерпеливо, - было бы
услышать из первых уст рассказ...
Снук прервал его, подняв руку.
- Подождите минуту, Бойд.
- Бойс.
- Извините. Бойс. Мне тоже очень интересно было бы услышать, почему
эта молодая особа все время лезет в мои личные дела?
- Я сотрудник ЮНЕСКО. - Пруденс достала из сумочки серебряный значок.
- А это означает, что ваш заработок...
- Мой заработок, - перебил ее Снук, - состоит, как правило, из одного
ящика джина и одного пакета кофе на каждые две недели. Ту наличность, что
у меня есть, я зарабатываю ремонтом автомобильных двигателей на шахте. И
между делом учу шахтеров английскому в те вечера, когда у них нет денег на
плотские удовольствия. Одежду, что я ношу, мне выдали, когда я попал сюда
три года назад. Часто я ем консервы прямо из банок, а зубы чищу солью. Я
нередко напиваюсь, но в остальном я образцовый заключенный. Что-нибудь еще
вас интересует?
Пруденс несколько смутилась, но не сдалась.
- Вы утверждаете, что вас держат в плену?
- А как еще это называется?
- Например, предоставлением политического убежища. Насколько я
понимаю, вы причастны к исчезновению боевого самолета из Малакка.
Снук выразительно покачал головой.
- Политическое убежище получил пилот самолета. Я же был пассажиром и
полагал, что самолет направляется в противоположную сторону. Отказавшись
обслуживать эту машину для армии Баранди, я стал пленником. - Снук с
тревогой обнаружил, что открывается перед женщиной, которую встретил всего
несколько минут назад.
- Я включу эти сведения в свой доклад, - Пруденс поднесла значок к
губам, из чего стало понятно, что это еще и записывающее устройство. Губы
ее чуть скривились в усмешке. - Ваша фамилия пишется так же, как
произносится?
- Забавная фамилия, верно? - парировал Снук, невольно возвращаясь к
привычному для себя способу обороны. - Вы очень мудро поступили, родившись
в семье с фамилией Девональд.
Пруденс покраснела.
- Я не хотела...
Снук отвернулся от нее.
- Бойс, что происходит? Вы что, тоже из ЮНЕСКО? Я думал, вы приехали,
потому что вас интересует, что я увидел в шахте.
- Я независимый исследователь, и меня крайне интересует то, что вы
видели. - Амброуз укоризненно посмотрел на Пруденс. - Вместе с мисс
Девональд мы оказались случайно, и, может быть, нам стоит договориться об
отдельных встречах?
- Не надо. Я на какое-то время заткнусь, - сказала Пруденс, и,
внезапно увидев в ней школьницу, которой она была много лет назад, Снук
устыдился собственной грубости. Право же, он вел себя не лучше
ветерана-легионера, срывающего зло на молодом рекруте.
- Гил, вы имеете представление о том, что именно вы видели в шахте? -
Амброуз притронулся рукой к коленке Снука, чтобы привлечь его внимание. -
Вы сами понимаете, что вы открыли?
- Я видел каких-то существ, похожих на призраков. - Снук только что
сделал более важное открытие: в состоянии спокойной задумчивости профиль
Пруденс Девональд вызывал у него смутную грусть, как-то связанную с
размышлениями о скоротечности красоты и самой жизни. До сих пор ничего
подобного с ним не случалось, и возникшие теперь мысли были не особенно
приятны.
- Вы видели обитателей другой вселенной, - торжественно заявил
Амброуз.
Прошло несколько секунд, прежде чем до Снука дошел смысл сказанного.
Потом он начал задавать вопросы. Минут через двадцать он откинулся на
спинку кресла, глубоко вздохнул и только тут понял, что начисто забыл о
своем стакане. Он сделал глоток джина и попытался примириться с мыслью о
том, что сидит на перекрестке двух миров. Уже во второй раз за последний
час обстоятельства заставляли его мыслить новыми категориями.
- Тому, что вы рассказали, - произнес Снук, - я верю. Но что будет
дальше?
В голосе Амброуза появилась твердость, которой раньше за ним никто не
замечал.
- Я полагаю, следующий шаг достаточно очевиден. Нужно вступить с
этими существами в контакт, найти способ общения с ними.

7
Амброуз пожелал начать наблюдения той же ночью, и Снук с готовностью
согласился: после всего услышанного его воображение просто запылало.
Однако практические последствия этого решения немного раздражали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23