Что же это значит, что "чашка и тарелка" нашего сердца остаются грязными, тогда как "внешне они кажутся людям праведными"? Для достижения этой цели мы стали такими непревзойденными мастерами в воздавании хвалы самим себе, что "можем гордиться перед людьми". Тот факт, что мы не обманем этим ни ближних, ни родственников, мало заботит наше нынешнее поколение лицемеров, которые живут лишь внешним существованием, заботясь только о правилах приличия и о престиже. Они будут поучать своих ближних, но сами не имеют даже моральной смелости тех циничных, но искренних проповедников, которые говорили своей пастве: "Поступайте, как я вам приказываю, но не делайте, как я делаю".
-----
Лицемерие, лицемерие и еще раз лицемерие; в политике и религии, в обществе, торговле и даже в литературе. Дерево познают по его плодам; о веке следует судить по его наиболее выдающимся писателям. И вывод о нравственной добродетели, присущей каждому отдельному периоду истории, следует как правило делать из того, что говорили его самые лучшие и проницательные авторы о нравах, обычаях и этике своих современников и тех классов общества, которые они наблюдали или среди которых они жили. И что же сегодня говорят такие писатели о нашем веке, и как они относятся к самим себе?
Английские переводы книг Золя были в конце концов изгнаны; и хотя нам нечего сказать против того остракизма, которому подверглись его "Нана" и "Земля", его последняя книга - "Человек-зверь" - могла бы быть прочтена в английском переводе с некоторой пользой. В связи с "Джеком Потрошителем" в недавнем прошлом и повальным увлечением гипнотизмом в настоящее время, это тонкое психологическое исследование современного невротического и "истеричного" мужчины могло принести хорошие плоды при помощи внушения. Однако кажется, что не в меру щепетильная Англия решается отвергнуть истину и не допустить, чтобы был сделан диагноз об истинном состоянии ее больной морали - во всяком случае, иностранным автором. Прежде всего, были изгнаны его старые работы. Это многие одобряли, поскольку такая беллетристика, хотя она обнаруживала самые скрытые язвы в социальной жизни, высказывалась слишком цинично и непристойно, чтобы принести большую пользу. Но теперь наступает очередь графа Льва Толстого. Его последняя книга, если она даже еще не изгнана из книжных киосков, вызвала яростное осуждение у английской и американской прессы. И почему же, по мнению "Kate Field's Washington"? Разве "Крейцерова соната" бросает вызов христианству? Нет. Защищает ли она распущенность нравов? Нет. Заставляет ли она читателя полюбить это "разумное животное", Позднышева? Напротив... Почему же так поносится и обругивается "Крейцерова соната"? Ответ таков: "потому что Толстой сказал правду", утверждая не "жестокость", а искренность, и, без всякого сомнения, "о на самом деле отвратительном положении вещей"; а мы, люди девятнадцатого века, всегда предпочитаем хранить непотревоженными наши социальные скелеты в своих стенных шкафах и скрывать их от взора. Мы не решаемся отвергнуть ужасные, реалистические истины, изливаемые Позднышевым, о безнравственности нашего времени и современного общества; но мы можем обругать создателя Позднышева. Не осмелился ли он на самом деле показать современному обществу зеркало, в котором оно увидело свою собственную гадкую физиономию? К тому же, он не предложил какого-либо приемлемого лекарства для наших социальных болячек. Поэтому его критик, вознося глаза к небу и с бешенством на устах, утверждает, что несмотря на весь присущий ей реализм, ""Крейцерова соната" - это похотливая книга, которая хочет принести скорее вред, чем добро, живо показывая чудовищную безнравственность жизни, и не предлагая никакого возможного лекарства для ее лечения" ("Vanity Fair"). И еще хуже. "Она попросту омерзительна. Она не знает никакой меры и никакого оправдания; ... создание ума ... не только патологически нездорового, но ... далеко ушедшего в своем заболевании из-за болезненных размышлений" ("New York Herald").
-----
Таким образом, автор "Анны Карениной" и "Смерти Ивана Ильича", величайший психолог нашего века, был обвинен одним из критиков в незнании "человеческой природы", в том, что он является "наиболее очевидным пациентом сумасшедшего дома", а другими ("Scot's Observer") назван "бывшим выдающимся художником". "Он борется", - говорят нам, - "против сильнейших человеческих инстинктов", потому что, в самом деле, автор - по рождению православный - говорит нам, что лучше вообще не заключать брака, чем допускать такое святотатство, которое его церковь считает одним из священных таинств. Но по мнению протестантской "Vanity Fair", Толстой - "экстремист", потому что "со всеми своими недостатками, нынешняя система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, которые он нам показывает (курсив наш), все же является меньшим злом, нежели монашество - с его последствиями - которое он проповедует". Это показывает нам представления обозревателя о нравственности!
Однако, Толстой не проповедует никаких идей такого рода; не говорит этого и Позднышев, хотя критики понимают его неправильно от А до Я, как и мудрое утверждение о том, что "не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из них", то есть, низкое человеческое сердце или воображение. И это не "монашество", но закон сдержанности, которому учил Иисус (и оккультизм) в его эзотерическом значении, - и которое не способно воспринять большинство христиан; его же проповедует и Толстой. Ничто не может быть более нравственным и более благоприятным для человеческого счастья и усовершенствования, чем применение этого закона. Он предопределен самой природой. Животные следуют ему инстинктивно, так же поступают племена дикарей. С самого начала периода беременности и до последнего дня кормления своего ребенка, то есть, в течение одиннадцати или двадцати месяцев, женщина у дикарей является священной для своего мужа; и лишь цивилизованные и полу-цивилизованные народы нарушают этот благотворный закон. Таким образом, говоря о безнравственности брачных отношений в том виде, в котором они осуществляются сегодня, и о союзах, заключаемых из соображений коммерции, или, что еще хуже, о чисто чувственной, плотской любви, Позднышев разрабатывает идею, исполненную величайшей и священнейшей истины, а именно, что:
Для того, чтобы между мужчиной и женщиной соблюдалась нравственность в их повседневной жизни, они должны совершенствовать чистоту и строгость их закона (курсив наш). Развиваясь в этом направлении, человек покоряет себя. Когда он достигнет последней степени подчинения, мы будем иметь нравственный брак. Но если человек, как в нашем обществе, делает успехи только в физической любви, даже если он и окружает ее ложью и пустой формальностью брака, он не получит ничего, кроме дозволенного порока (курсив наш).
Хорошее доказательство того, что здесь проповедуется не "монашество" и не полное безбрачие, но только сдержанность, мы обнаруживаем на странице 84, где спутник, с которым путешествует Позднышев, отмечает, что результатом теории последнего было бы "что человек должен бы был жить отдельно от своей жены, и сближаться с ней не чаще одного раза в год или в два года". Или вот еще другая фраза:
Я не понимал в то время, что евангельские слова о том человеке, кто смотрит на женщину с вожделением, относятся не только к женам других людей, но особенно и прежде всего - к его собственной жене.
У "монахов" нет жен, и они не женятся, если они хотят сохранить чистоту на физическом плане. Толстой, однако, по-видимому предвидел такого рода британскую критику и ответил на обвинения по этому поводу, вложив в уста героя своей "грязной и отвратительной книги" ("Scot's Observer") такие слова:
Подумайте, сколь же извращенными должны быть представления, если самое счастливое, самое свободное состояние человеческого бытия, состояние (ментальной) чистоты, считается чем-то низменным и смешным. Высший идеал, самое совершенное состояние, которого может достигнуть женщина, состояние чистой жизни, девства, вызывает в нашем обществе страх и насмешки.
Толстой мог бы добавить - и если моральная сдержанность и чистота провозглашаются много большим злом, чем "система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, которые он (Толстой) нам показывает". Разве добродетельный критик из "Vanity Fair" или "Scot's Observer" никогда не встречался с такой женщиной, которая, хотя и является матерью многочисленного семейства, в то же время остается в течение всей своей жизни, в ментальном и нравственном отношении, чистой девой, или с девственницей (вульгарно называемой "старой девой"), которая хотя и физически непорочна, все же превосходит в ментальной, неестественной развращенности самую низкую из падших женщин? Если он не встречал - то встречали мы.
Мы утверждаем, что называть "Крейцерову сонату" бессмысленной и "порочной книгой", - это значит самым грубейшим образом упустить наиболее благородные и важные моменты в ней. И это не меньше, чем предумышленная слепота, или, что еще хуже, - то моральное малодушие, которое скорее будет разрешать любую появившуюся безнравственность, чем упомянет о ней публично, не говоря уж о ее обсуждении. Именно на такой благоприятной почве процветает и разрастается наша нравственная проказа, вместо того, чтобы остановить ее применением своевременных лекарств. Эта слепота в отношении одного из своих главных моральных пороков такого рода и привела Францию к принятию несправедливого закона, запрещающего так называемый "поиск отцовства". И разве это, опять таки, не ужасающий эгоизм мужчин, к роду которых, безусловно, принадлежат и законодатели, ответственен за многие несправедливые законы, которыми обесславила себя эта древняя страна? Например, право каждого грубого и жестокого мужа продавать свою жену на базарной площади с веревкой вокруг ее шеи; право каждого нищего мужа определять судьбу своей богатой жены, - права ныне к счастью отмененные. Но не покровительствует ли закон мужчине и по сей день, предоставляя ему средства для легальной безнаказанности почти во всем, что касается отношений с женщиной?
Неужели любому авторитетному судье или критику никогда не приходило в голову,- и еще сильнее, чем Позднышеву, - "что безнравственность состоит не в одних лишь физических поступках, но напротив, заключается в освобождении какой-либо личности от всех нравственных обязанностей, которые налагают такие поступки"? И в качестве прямого следствия такого легального "освобождения от любых нравственных обязанностей" мы имеем современную систему брака в каждой цивилизованной стране, а именно: мужчины, "погрязшие в извращениях", ищут "в то же самое время деву, чистота которой могла бы быть удостоверена" им; мужчины, среди тысячи которых "вряд ли можно найти хотя бы одного, кто не был бы прежде женат по крайней мере дюжину раз"!
-----
Да, джентльмены прессы, скромные слуги общественного мнения, слишком большое количество ужасающей, жизненной правды, высказанной Позднышевым, безусловно навсегда сделали "Крейцерову сонату" неприятной для вас. Мужская часть человечества - книжные обозреватели в числе прочих - не хочет иметь перед собой такого правдивого зеркала. Они хотят видеть себя не такими, каковы она есть, но лишь такими, какими они желали бы выглядеть. Если бы эта книга Толстого была направлена против ваших рабынь и животных - против женщин, тогда слава Толстого, без сомнения, сильно возросла бы. Но это почти первый случай в литературе, когда книга показывает все рукотворное безобразие мужского рода в целом, - этого конечного продукта цивилизации, - которое заставляет каждого порочного мужчину, подобно Позднышеву, верить в себя как в "высоконравственного человека". И она столь же ясно показывает, что женское притворство, склонность к мирскому и порочность, являются лишь рукотворными созданиями поколений мужчин, чья животная чувственность и эгоизм вынудили женщин искать ответных мер. Послушайте прекрасное и правдивое описание мужского общества:
Женщины знают, что наиболее благородная, наиболее поэтическая любовь вызывается не нравственными качествами, но физической привлекательностью... Спросите опытную кокетку, что бы она предпочла: быть обвиненной в присутствии человека, которого она хочет покорить, во лжи, порочности или жестокости, или же появиться перед ним в плохо сшитом платье... Она выберет первое. Она прекрасно знает, что мы всего лишь лжем, когда говорим о наших возвышенных чувствах; что все желаемое нами - это сама женщина, и что ради этого мы готовы простить все ее низости, в то время как мы не простим ей плохо скроенной одежды... Отсюда эти отвратительные обтягивающие кофточки, эти специально оттопыренные зады, эти обнаженные руки, плечи и груди.
Если не создавать спрос, то не будет и предложения. Но такой спрос, создаваемый мужчинами, -
Объясняет этот экстраординарный феномен: что с одной стороны женщины подвергаются ужасным унижениям, в то время как с другой стороны они управляют всем миром... "Ах, вы хотите, чтобы мы были просто предметами удовольствия? Прекрасно, при помощи этого мы будем держать вас в рабстве", - говорят женщины, [которые] подобно полновластным королевам содержат в качестве военнопленных и невольников девять десятых всей человеческой расы; и все это потому что они были унижены, потому что они были лишены тех прав, которыми пользовался мужчина. Они мстят за нашу сладострастность, они ловят нас в свои сети... [Почему же? Потому что] громадное большинство людей рассматривает поездку в церковь как необходимое условие для обладания какой-либо женщиной. Поэтому вы можете говорить что вам заблагорассудится, но мы живем в такой пропасти лжи, что до тех пор пока какое-либо событие не свалится нам на голову... мы не сможем пробудиться к правде...
Однако, наиболее сильное обвинение связано с некой предполагаемой параллелью между двумя классами женщин. Позднышев отрицает, что женщины из хорошего общества живут для каких-либо иных целей, чем намерения падших женщин, и доказывает это таким образом:
Если человеческие существа отличаются друг от друга по своей внутренней жизни, то это должно проявляться внешне; таким образом и внешне они будут также различны. Сравним теперь женщин из самых несчастных, наиболее презираемых классов, с женщинами из высшего общества; вы увидите те же самые платья, те же самые манеры, те же духи, ту же самую страсть к драгоценностям, те же самые танцы, музыку и песни. Первые обольщают всеми возможными способами; последние делают то же самое. Нет никакой разницы, нигде и ни в чем.
И знаете ли вы, почему? Это очень старый трюизм, это факт, подмеченный Онеидой, равно как и целым рядом романистов. Потому что мужья "дам из хорошего общества" - мы говорим, конечно, лишь о светском большинстве - весьма охотно предпочли бы постепенно покинуть своих законных супруг, поскольку они представляют собой слишком сильный контраст с дамами полусвета, которых обожают все они. Для некоторых мужчин, которые в течение долгих лет постоянно наслаждались отравляющей атмосферой определенных увеселительных заведений, поздними ужинами в специальных кабинетах в компании полированных женщин, искусственных с ног до головы, правильное поведение настоящей дамы, сидящей во главе их обеденного стола, с ее ненакрашенными щеками, ее прической, комплекцией и глазами, такими, какими их сделала природа, - очень скоро становится скучным. Законная жена, которая подражает в своих одеждах и копирует распущенные манеры любовницы своего мужа, по-видимому с самого начала должна была прибегнуть к такой перемене от глубокого отчаяния, как к единственному средству сохранить что-либо от привязанности своего мужа, поскольку она не способна сохранить ее полностью. И опять-таки, этот ненормальный факт лакированных, разукрашенных и почти полностью обнаженных женщин из хорошего общества является делом рук мужчин - отцов, мужей и братьев. Если бы животные претензии последних не создали этот класс женщин, которые были столь поэтично названы Бодлером цветами зла, и которые в конце концов разрушают всякую семью, мужчины которой однажды стали жертвами их гипнотизма, - никакая жена или мать, и еще менее дочь или сестра, никогда бы даже не помыслили о подражании современным гетерам и о соперничестве с ними. Но ныне они делают это. Акт отчаяния первой жены, покинутой ради дамы полусвета, принес свои плоды. Остальные жены последовали этому примеру, и это превращение постепенно стало модой и необходимостью. Сколь же тогда справедливы следующие замечания:
Отсутствие прав у женщины состоит не в том, что она лишена права голосовать или отправлять законы, но в том, что во всем относящемся к привязанности она не равна мужчине, она не имеет права выбирать вместо того, чтобы быть избранной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
-----
Лицемерие, лицемерие и еще раз лицемерие; в политике и религии, в обществе, торговле и даже в литературе. Дерево познают по его плодам; о веке следует судить по его наиболее выдающимся писателям. И вывод о нравственной добродетели, присущей каждому отдельному периоду истории, следует как правило делать из того, что говорили его самые лучшие и проницательные авторы о нравах, обычаях и этике своих современников и тех классов общества, которые они наблюдали или среди которых они жили. И что же сегодня говорят такие писатели о нашем веке, и как они относятся к самим себе?
Английские переводы книг Золя были в конце концов изгнаны; и хотя нам нечего сказать против того остракизма, которому подверглись его "Нана" и "Земля", его последняя книга - "Человек-зверь" - могла бы быть прочтена в английском переводе с некоторой пользой. В связи с "Джеком Потрошителем" в недавнем прошлом и повальным увлечением гипнотизмом в настоящее время, это тонкое психологическое исследование современного невротического и "истеричного" мужчины могло принести хорошие плоды при помощи внушения. Однако кажется, что не в меру щепетильная Англия решается отвергнуть истину и не допустить, чтобы был сделан диагноз об истинном состоянии ее больной морали - во всяком случае, иностранным автором. Прежде всего, были изгнаны его старые работы. Это многие одобряли, поскольку такая беллетристика, хотя она обнаруживала самые скрытые язвы в социальной жизни, высказывалась слишком цинично и непристойно, чтобы принести большую пользу. Но теперь наступает очередь графа Льва Толстого. Его последняя книга, если она даже еще не изгнана из книжных киосков, вызвала яростное осуждение у английской и американской прессы. И почему же, по мнению "Kate Field's Washington"? Разве "Крейцерова соната" бросает вызов христианству? Нет. Защищает ли она распущенность нравов? Нет. Заставляет ли она читателя полюбить это "разумное животное", Позднышева? Напротив... Почему же так поносится и обругивается "Крейцерова соната"? Ответ таков: "потому что Толстой сказал правду", утверждая не "жестокость", а искренность, и, без всякого сомнения, "о на самом деле отвратительном положении вещей"; а мы, люди девятнадцатого века, всегда предпочитаем хранить непотревоженными наши социальные скелеты в своих стенных шкафах и скрывать их от взора. Мы не решаемся отвергнуть ужасные, реалистические истины, изливаемые Позднышевым, о безнравственности нашего времени и современного общества; но мы можем обругать создателя Позднышева. Не осмелился ли он на самом деле показать современному обществу зеркало, в котором оно увидело свою собственную гадкую физиономию? К тому же, он не предложил какого-либо приемлемого лекарства для наших социальных болячек. Поэтому его критик, вознося глаза к небу и с бешенством на устах, утверждает, что несмотря на весь присущий ей реализм, ""Крейцерова соната" - это похотливая книга, которая хочет принести скорее вред, чем добро, живо показывая чудовищную безнравственность жизни, и не предлагая никакого возможного лекарства для ее лечения" ("Vanity Fair"). И еще хуже. "Она попросту омерзительна. Она не знает никакой меры и никакого оправдания; ... создание ума ... не только патологически нездорового, но ... далеко ушедшего в своем заболевании из-за болезненных размышлений" ("New York Herald").
-----
Таким образом, автор "Анны Карениной" и "Смерти Ивана Ильича", величайший психолог нашего века, был обвинен одним из критиков в незнании "человеческой природы", в том, что он является "наиболее очевидным пациентом сумасшедшего дома", а другими ("Scot's Observer") назван "бывшим выдающимся художником". "Он борется", - говорят нам, - "против сильнейших человеческих инстинктов", потому что, в самом деле, автор - по рождению православный - говорит нам, что лучше вообще не заключать брака, чем допускать такое святотатство, которое его церковь считает одним из священных таинств. Но по мнению протестантской "Vanity Fair", Толстой - "экстремист", потому что "со всеми своими недостатками, нынешняя система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, которые он нам показывает (курсив наш), все же является меньшим злом, нежели монашество - с его последствиями - которое он проповедует". Это показывает нам представления обозревателя о нравственности!
Однако, Толстой не проповедует никаких идей такого рода; не говорит этого и Позднышев, хотя критики понимают его неправильно от А до Я, как и мудрое утверждение о том, что "не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из них", то есть, низкое человеческое сердце или воображение. И это не "монашество", но закон сдержанности, которому учил Иисус (и оккультизм) в его эзотерическом значении, - и которое не способно воспринять большинство христиан; его же проповедует и Толстой. Ничто не может быть более нравственным и более благоприятным для человеческого счастья и усовершенствования, чем применение этого закона. Он предопределен самой природой. Животные следуют ему инстинктивно, так же поступают племена дикарей. С самого начала периода беременности и до последнего дня кормления своего ребенка, то есть, в течение одиннадцати или двадцати месяцев, женщина у дикарей является священной для своего мужа; и лишь цивилизованные и полу-цивилизованные народы нарушают этот благотворный закон. Таким образом, говоря о безнравственности брачных отношений в том виде, в котором они осуществляются сегодня, и о союзах, заключаемых из соображений коммерции, или, что еще хуже, о чисто чувственной, плотской любви, Позднышев разрабатывает идею, исполненную величайшей и священнейшей истины, а именно, что:
Для того, чтобы между мужчиной и женщиной соблюдалась нравственность в их повседневной жизни, они должны совершенствовать чистоту и строгость их закона (курсив наш). Развиваясь в этом направлении, человек покоряет себя. Когда он достигнет последней степени подчинения, мы будем иметь нравственный брак. Но если человек, как в нашем обществе, делает успехи только в физической любви, даже если он и окружает ее ложью и пустой формальностью брака, он не получит ничего, кроме дозволенного порока (курсив наш).
Хорошее доказательство того, что здесь проповедуется не "монашество" и не полное безбрачие, но только сдержанность, мы обнаруживаем на странице 84, где спутник, с которым путешествует Позднышев, отмечает, что результатом теории последнего было бы "что человек должен бы был жить отдельно от своей жены, и сближаться с ней не чаще одного раза в год или в два года". Или вот еще другая фраза:
Я не понимал в то время, что евангельские слова о том человеке, кто смотрит на женщину с вожделением, относятся не только к женам других людей, но особенно и прежде всего - к его собственной жене.
У "монахов" нет жен, и они не женятся, если они хотят сохранить чистоту на физическом плане. Толстой, однако, по-видимому предвидел такого рода британскую критику и ответил на обвинения по этому поводу, вложив в уста героя своей "грязной и отвратительной книги" ("Scot's Observer") такие слова:
Подумайте, сколь же извращенными должны быть представления, если самое счастливое, самое свободное состояние человеческого бытия, состояние (ментальной) чистоты, считается чем-то низменным и смешным. Высший идеал, самое совершенное состояние, которого может достигнуть женщина, состояние чистой жизни, девства, вызывает в нашем обществе страх и насмешки.
Толстой мог бы добавить - и если моральная сдержанность и чистота провозглашаются много большим злом, чем "система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, которые он (Толстой) нам показывает". Разве добродетельный критик из "Vanity Fair" или "Scot's Observer" никогда не встречался с такой женщиной, которая, хотя и является матерью многочисленного семейства, в то же время остается в течение всей своей жизни, в ментальном и нравственном отношении, чистой девой, или с девственницей (вульгарно называемой "старой девой"), которая хотя и физически непорочна, все же превосходит в ментальной, неестественной развращенности самую низкую из падших женщин? Если он не встречал - то встречали мы.
Мы утверждаем, что называть "Крейцерову сонату" бессмысленной и "порочной книгой", - это значит самым грубейшим образом упустить наиболее благородные и важные моменты в ней. И это не меньше, чем предумышленная слепота, или, что еще хуже, - то моральное малодушие, которое скорее будет разрешать любую появившуюся безнравственность, чем упомянет о ней публично, не говоря уж о ее обсуждении. Именно на такой благоприятной почве процветает и разрастается наша нравственная проказа, вместо того, чтобы остановить ее применением своевременных лекарств. Эта слепота в отношении одного из своих главных моральных пороков такого рода и привела Францию к принятию несправедливого закона, запрещающего так называемый "поиск отцовства". И разве это, опять таки, не ужасающий эгоизм мужчин, к роду которых, безусловно, принадлежат и законодатели, ответственен за многие несправедливые законы, которыми обесславила себя эта древняя страна? Например, право каждого грубого и жестокого мужа продавать свою жену на базарной площади с веревкой вокруг ее шеи; право каждого нищего мужа определять судьбу своей богатой жены, - права ныне к счастью отмененные. Но не покровительствует ли закон мужчине и по сей день, предоставляя ему средства для легальной безнаказанности почти во всем, что касается отношений с женщиной?
Неужели любому авторитетному судье или критику никогда не приходило в голову,- и еще сильнее, чем Позднышеву, - "что безнравственность состоит не в одних лишь физических поступках, но напротив, заключается в освобождении какой-либо личности от всех нравственных обязанностей, которые налагают такие поступки"? И в качестве прямого следствия такого легального "освобождения от любых нравственных обязанностей" мы имеем современную систему брака в каждой цивилизованной стране, а именно: мужчины, "погрязшие в извращениях", ищут "в то же самое время деву, чистота которой могла бы быть удостоверена" им; мужчины, среди тысячи которых "вряд ли можно найти хотя бы одного, кто не был бы прежде женат по крайней мере дюжину раз"!
-----
Да, джентльмены прессы, скромные слуги общественного мнения, слишком большое количество ужасающей, жизненной правды, высказанной Позднышевым, безусловно навсегда сделали "Крейцерову сонату" неприятной для вас. Мужская часть человечества - книжные обозреватели в числе прочих - не хочет иметь перед собой такого правдивого зеркала. Они хотят видеть себя не такими, каковы она есть, но лишь такими, какими они желали бы выглядеть. Если бы эта книга Толстого была направлена против ваших рабынь и животных - против женщин, тогда слава Толстого, без сомнения, сильно возросла бы. Но это почти первый случай в литературе, когда книга показывает все рукотворное безобразие мужского рода в целом, - этого конечного продукта цивилизации, - которое заставляет каждого порочного мужчину, подобно Позднышеву, верить в себя как в "высоконравственного человека". И она столь же ясно показывает, что женское притворство, склонность к мирскому и порочность, являются лишь рукотворными созданиями поколений мужчин, чья животная чувственность и эгоизм вынудили женщин искать ответных мер. Послушайте прекрасное и правдивое описание мужского общества:
Женщины знают, что наиболее благородная, наиболее поэтическая любовь вызывается не нравственными качествами, но физической привлекательностью... Спросите опытную кокетку, что бы она предпочла: быть обвиненной в присутствии человека, которого она хочет покорить, во лжи, порочности или жестокости, или же появиться перед ним в плохо сшитом платье... Она выберет первое. Она прекрасно знает, что мы всего лишь лжем, когда говорим о наших возвышенных чувствах; что все желаемое нами - это сама женщина, и что ради этого мы готовы простить все ее низости, в то время как мы не простим ей плохо скроенной одежды... Отсюда эти отвратительные обтягивающие кофточки, эти специально оттопыренные зады, эти обнаженные руки, плечи и груди.
Если не создавать спрос, то не будет и предложения. Но такой спрос, создаваемый мужчинами, -
Объясняет этот экстраординарный феномен: что с одной стороны женщины подвергаются ужасным унижениям, в то время как с другой стороны они управляют всем миром... "Ах, вы хотите, чтобы мы были просто предметами удовольствия? Прекрасно, при помощи этого мы будем держать вас в рабстве", - говорят женщины, [которые] подобно полновластным королевам содержат в качестве военнопленных и невольников девять десятых всей человеческой расы; и все это потому что они были унижены, потому что они были лишены тех прав, которыми пользовался мужчина. Они мстят за нашу сладострастность, они ловят нас в свои сети... [Почему же? Потому что] громадное большинство людей рассматривает поездку в церковь как необходимое условие для обладания какой-либо женщиной. Поэтому вы можете говорить что вам заблагорассудится, но мы живем в такой пропасти лжи, что до тех пор пока какое-либо событие не свалится нам на голову... мы не сможем пробудиться к правде...
Однако, наиболее сильное обвинение связано с некой предполагаемой параллелью между двумя классами женщин. Позднышев отрицает, что женщины из хорошего общества живут для каких-либо иных целей, чем намерения падших женщин, и доказывает это таким образом:
Если человеческие существа отличаются друг от друга по своей внутренней жизни, то это должно проявляться внешне; таким образом и внешне они будут также различны. Сравним теперь женщин из самых несчастных, наиболее презираемых классов, с женщинами из высшего общества; вы увидите те же самые платья, те же самые манеры, те же духи, ту же самую страсть к драгоценностям, те же самые танцы, музыку и песни. Первые обольщают всеми возможными способами; последние делают то же самое. Нет никакой разницы, нигде и ни в чем.
И знаете ли вы, почему? Это очень старый трюизм, это факт, подмеченный Онеидой, равно как и целым рядом романистов. Потому что мужья "дам из хорошего общества" - мы говорим, конечно, лишь о светском большинстве - весьма охотно предпочли бы постепенно покинуть своих законных супруг, поскольку они представляют собой слишком сильный контраст с дамами полусвета, которых обожают все они. Для некоторых мужчин, которые в течение долгих лет постоянно наслаждались отравляющей атмосферой определенных увеселительных заведений, поздними ужинами в специальных кабинетах в компании полированных женщин, искусственных с ног до головы, правильное поведение настоящей дамы, сидящей во главе их обеденного стола, с ее ненакрашенными щеками, ее прической, комплекцией и глазами, такими, какими их сделала природа, - очень скоро становится скучным. Законная жена, которая подражает в своих одеждах и копирует распущенные манеры любовницы своего мужа, по-видимому с самого начала должна была прибегнуть к такой перемене от глубокого отчаяния, как к единственному средству сохранить что-либо от привязанности своего мужа, поскольку она не способна сохранить ее полностью. И опять-таки, этот ненормальный факт лакированных, разукрашенных и почти полностью обнаженных женщин из хорошего общества является делом рук мужчин - отцов, мужей и братьев. Если бы животные претензии последних не создали этот класс женщин, которые были столь поэтично названы Бодлером цветами зла, и которые в конце концов разрушают всякую семью, мужчины которой однажды стали жертвами их гипнотизма, - никакая жена или мать, и еще менее дочь или сестра, никогда бы даже не помыслили о подражании современным гетерам и о соперничестве с ними. Но ныне они делают это. Акт отчаяния первой жены, покинутой ради дамы полусвета, принес свои плоды. Остальные жены последовали этому примеру, и это превращение постепенно стало модой и необходимостью. Сколь же тогда справедливы следующие замечания:
Отсутствие прав у женщины состоит не в том, что она лишена права голосовать или отправлять законы, но в том, что во всем относящемся к привязанности она не равна мужчине, она не имеет права выбирать вместо того, чтобы быть избранной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55