Василий Царегородцев
Несимметричное пальто
повесть
(фрагменты)
Веселок, спи
На улице холодно, дождь, ветер. За углом злые собаки. И та собака там
же. Пряди ее длинной мокрой шерсти так тяжелы, что не колышутся на вет-
ру. Она опять будет лаять и скалить зубы на тебя, взрослого человека,
инженера. Как гордилась этим обстоятельством твоя мать. Она с гордостью
говорила: "А мой-то Веселка с инженерами сидит." Да ну ее, старую! Спи,
Веселок. Тебе же не плохо в твоей колыбельке. Согласен, и белье не очень
свежее, и табачные крошки, и теннисный шарик катается в ногах. Тебе бы
заботливую хозяйку, Веселок, простую, из прачечной. Но ты мечтаешь об
идеальной, о какой-то особой женщине дл души. Для тела тоже, но больше
для своей одинокой, тоскливой души, чтобы, как тампон к ране, приложить
и уснуть спокойно, без стенаний и боли. Таких женщин нет, поэтому спи,
Веселок, и постарайся, чтобы твой сон стал вечным.
Для чего, объясни, нарушать его? Неужели тебе хочется, как некоторым,
одетьс безукоризненно и пройтись по улице, производя впечатление на дам?
Веселок, да ты погляди на себя в зеркало! Ведь глядя на тебя, становится
жалко женщину , которая свяжет с тобой свою безнадежную судьбу. Чего од-
ни ботинки стоят. Старые, в морщинах, у правого давно оторван язык, в
подошве левого торчит обломок стальной стружки: метка твоей трудовой де-
ятельности на заводе. А шнурки! Господи, они все в венозных узлах, ко-
роткие, как свечные огарки. На все дырочки их не хватает. Трудно тебе,
Веселок, купить новые? Не обманывай, ты же каждый день ходишь возле ки-
оска "Ремонт обуви", в котором столько шнурков висит, что хватит обуть
все человечество. Но тебе лень достать кошелек, раскрыть его и вынуть
денежку. Тебе лень аккуратно жить, ты лучше будешь ходить с расстегнутой
ширинкой, чем отремонтируешь молнию. Да сколько угодно народу знает, что
ты медной проволокой гульфик заматываешь. Не красней, она же, как сол-
нышко, блестит в темных внутренностях твоего амбара. А может, так надеж-
нее, Веселок, так-то уж никуда не денется твой фаллос. А ты ценишь его,
обожаешь. Ведь если бы не он, то ты, бедолага, и наслаждений никаких не
испытывал бы в жизни. Каторгой бы обернулось твое существование. Вспомни
датского философа: до того дошел, что блестящему разуму коросты Иова
предпочел. Великий бедолага. И философия его от самой надсадной безна-
дежности. Так что, если ты для бережливости цепью воспользуешься, тебя
поймут. Любой мужчина поймет, даже датский философ, от рождения обречен-
ный страдать хуже Иова. Иов-то все же пожил полноценно.
Куда ты? Спи, Веселок. Хотя и наградил тебя бог, но ведь без женщины
этот дар ничего не стоит. А вот этого округлого предмета у тебя нет.
Впрочем, Ольга Петровна, пухленькая особа, давно тебя ждет. Ах, какая у
нее кровать! Пять подушек пирамидкой, кружевное одеяло и пухом набитая
постель. Чего же ты медлишь? Там медовуха бродит и мясные пироги в ду-
ховке. Там едят только свежее, прямо с огня, чай варят с травами: мята,
душица, зверобой. Веселок, там зацелуют тебя, тебе отдадут самое ценное,
т.е. Ольга Петровна отдаст самое себя. Специально дл этого случая наде-
нет новую ночную рубашку. Голой ты ее не увидишь никогда, потому что
стесняется своего тела: уж больно кругла, а диетами себя мучить не жела-
ет. С какой радостью она хрустнет потом морковкой аршинной, выпьет хлеб-
ного квасу. У Ольги Петровны, между прочим, так обильно растет не только
ее тело. И овощи, и фрукты у нее в огороде полнеют на глазах. В этом
сочном царстве тебя ждут давно, Веселок. А ты дрыхнешь.
Извини, Веселок, спи, никто тебя не будит. Все знают, что не лежит у
тебя душа к этой степенной вдове. Ты другую желаешь. Но ведь ей всего
девятнадцать, а тебе тридцать пять. Сладкая разница в годах, конечно.
Головокружительно сладкая, Веселок, как свежее вино, которое во рту та-
ет. Стройна, хотя и худовата, но груди как яблоки тугие. Как-то она на-
валилась на его плечо. Он в открытое окно высунулся, на ранние проталины
глядел, и ей любопытно стало. Когда он ощутил прикосновение ее невесомых
твердых грудей, то понял, что весна его личной жизни никогда не наступа-
ла. Он живет без весен, тремя временами года. Грустно!
Конечно, грустно, Веселок, поэтому спи, не просыпайся. Или ты все же
надеешься? И у тебя есть основания?
Они познакомились здесь, в отделе, в котором и работают оба. Она по-
чувствовала некое интеллектуальное доверие к Веселку и показала ему за-
ветную тетрадь. Веселок с трепетом раскрыл толстую амбарную книгу, в ней
желтые страницы в клетку, и сразу же рухнул в бездну философской мысли,
посвященной любви. Такой, например: "Мужчина клянется ей достать с небес
звезду, а обладает ею чаще всего в несвежей постели." Эта мысль была
подчеркнута трижды: зеленым, синим и красным фломастерами. Позднее Весе-
лок узнал, что свою невинность обладательница тетради потеряла в коче-
гарке пионерского лагеря. Так что сей афоризм французского писателя дев-
чонке прямо на душу лег, прямо в яблочко. Веселка же этот афоризм задел
за живое: у него сейчас просто изобилие несвежей постели, но увы, никто
не ложится из молодых дам на нее, чтобы помечтать о звезде, которую мож-
но достать с небес.
К тому времени, когда он познакомился со своей звездной Таней, став-
шей его каторжным желанием, его небесами, он уже развелся с женой, вер-
нее, она развелась с ним. Променяла доброго, незлого Веселка на водителя
МАЗа. Она предпочла те качества, которых не было в Веселке - здоровье,
деньги и могучее тело. Когда соперник стоял рядом со своей громадной ма-
шиной, казалось, что два МАЗа стоят. Веселок ровня только самокату, но
Таня не презирала его неуклюжее толстенькое тело, до его физики ей дела
не было. Она стала заглядывать на его холостяцкий огонек, ради интелли-
гентной беседы.
Иногда они и, правда, проводили время с интересом для обоих заинтере-
сованных лиц. Таня любила стихи Бунина, к тому же мозг, расположенный в
ее прелестной головке с короткой стрижкой, не чужд был некоторых фило-
софских спекуляций. Ее интересовал, например, вопрос: для чего живет че-
ловек. Веселок с жаром, как будто он-то знал ответ, говорил ей о боге, о
гармонии, о вселенной. А хотел в разгар своего красноречия только лишь
половой гармонии с этой длинноногой девчонкой. У нее, несмотря на пре-
небрежение нравственностью, было удивительно невинное, чистое личико,
как будто его освещал духовный огонь. Веселка возбуждало это обстоятель-
ство.
Однако или увы, увы, Таня не смотрела на него как на мужчину. Она от-
носилась к Веселку, как к подружке. У него дома, на его плитке иногда,
наблудившись, она варила противозачаточный отвар из каких-то вонючих
трав. Дома она этого не делала: стеснялась матери. А Веселок терпел.
Терпел, потому что безумно хотел. Его трясло от желания. Он пил валерь-
янку, которая его ничуть не успокаивала. Таня, эта жестокая тварь, все
понимала, но притязания Веселка обрывала на первом слоге. Где же ее
сострадание!
Так что спи, Веселок. Никто не утешит тебя, кроме Ольги Петровны. Но
тебе не очень приятна слишком сочная плоть. Тебе юные худые лодыжки ми-
лей. Вот поэтому и спи, Веселок. Не мучай себя, берегись несбыточных же-
ланий. Таковые уже давно сгубили все человечество, а тебя, маленького
индивидума, и подавно изведут. Живи непорочно, как святой, например, Се-
рафим Саровский. Так нет же, слишком плотский ты человек, плотояднень-
кий. Ни рожей, ни умом не вышел, а хочешь, чтобы женщины тебя любили,
как короля. Ладно, не обижайся, ты не гений, но умненький. Может быть, у
тебя все еще впереди.
Ты просто уже сильно, отчаянно устал от холостяцкой жизни, ты три ме-
сяца назад постирал пододеяльник, он до сих пор сохнет на балконе. Он
почернел от пыли, а тебе все неохота его снять. Да открой дверь и протя-
ни руку. Оказывается, этот простой жест нам не под силу, у нас в это
время душевная тоска, рука ни на что не поднимается, глаза ни на что не
глядят. Поэтому ты и стал давать своей распутной девчонке ключи от квар-
тиры, когда уезжал в командировку. Ты знал, что она на твоем диване бу-
дет искать счастья с молодыми людьми. Но к твоему приезду, разочаровав-
шись в любви, Таня сделает влажную уборку в квартире, напечет тебе к чаю
пирожков. Ты придешь с вокзала домой и сразу попадешь в семейное царство
и оттаешь душой. Конечно, на свой развратный диван ты первое время даже
не присядешь. Тебе очень больно. Но все же ради пирожков и чистого пола
ты готово разделить свою любовь с молодыми соперниками. Если уж это так
необходимо. Теб замучила тоска по иной, более милосердной и комфортной
жизни. Нынешнее существование с разлагающимся от снегов и дождей пододе-
яльником на балконе тебе надоело. Тебе хочется под крылышко заботливой
женщины, но такой, чтобы она была и красива, и сексуальна, и умна, чтобы
уважала и любила Веселка до безумия, чтобы слепо любила его тело, богот-
ворила его душу, чтобы недостатков Веселка не видела.
Быстрее засыпай, Веселок, такие женщины на земле не водятся. Разве
Ольга Петровна! Но она, увы, не сможет своим приземленным умом оценить
тенистые закоулки твоей тонкой души. И сильно уж тебе не нравится ее
полное, все в складках, тело. Как будто на батарею платье натянули. Что
за удовольствие ласкать радиаторные батареи! Ты прав, Веселок. Удоволь-
ствия никакого, спи. Мы потом пойдем другим путем. Но с Таней и в другом
измерении никакх надежд нет. Похрапи, Веселок. Во сне тебе веселее. Во
сне ты уже почти ею обладал. Потом целый день во рту царил вишневый вкус
ее сосков, а в паху тугая тоска.
Медитируй, Веселок, лучше на разложившемся женском теле, представь
змею свою лысой и на горшке. Отверзни свое желание.
Но Веселок вдруг тряхнул головой и приподнялся на кровати. господи,
какие испуганные у него глаза, как будто его съедят в мире, где бодр-
ствуют, в мире, который официально считается реальным, в мире, в котором
живут и ходят на работу. Веселок жуто не любит своей работы. Как-то в
детстве ему на ногу пописала жаба. Это мерзкое, холодное ощущение он
вспоминает каждое утро, когда открывает дверь проходной. За что, бог,
караешь!
Как радостно и полнокровно вдруг засветилось лицо Веселка, солнца не
надо, потому что он разглядел, что времени еще шесть часов. Еще целый
час можно спать, еще целый час до подъема к жестокой, беспощадной жизни.
Целый час! Шестьдесят золотых минут и много-много рассыпанных серебряных
секунд, диких, свободных, личных.
Как хорошо! Веселок легко спрыгнул на пол, нашарил пачку сигарет,
спички и пошел в ванную, подымить. Он жил один, он мог курить где угод-
но. Лежа, сидя, стоя. Но он курил только в ванной комнате в открытую
дверцу водонагревательной колонки. В свое время его к этому приучила
семья. Прочной оказалась привычка.
Веселок привычно открыл чугунную дверцу топки, придвинул детский
стульчик, сел и с удовольствием затянулся. Сладко закружилась голова и
потеряла дар соображения. Такое состояние длилось долго, почти на длину
сигареты, и Веселок балдел от того, что ничего не понимал, он сейчас
гостил в другом измерении. Ему, вообще-то, курить не надо: сосуды. Но он
слаб, очень слаб, его одолевает люба привычка, даже самая беззубая, нап-
ример, ковырять в носу.
Веселок еле вышел из ванной, его качнуло, и он ударился о косяк. На-
курился! Чтобы продышаться, он подошел к окну. Чувствовалось, что шел
дождь; над крылечком хлебного магазина горела красная лампочка, щедро
окрашивая красным ближайшие лужи. Земля как бы кровила.
И Веселок вдруг остро ощутил свою неприспособленность к будничной,
вяло текущей жизни, весьма суровой и обязательной. Как ему хочется пос-
пать до обеда, но ведь скорее скорого ему придется встать и вписаться в
круг и распорядок тех забот, которым подчиняется каждый человек. Ну,
например, почему он не может пойти на завод босиком! Увы, надо надевать
ботинки, которые с вечера стоят грязными, в них стыдно уже ходить. Но
почему стыдно? Нищему не стыдно, пьяницу не колышет, а обыкновенному че-
ловеку стыдно. Потому что ходить в грязных ботинках - не принято. Конеч-
но, это условность, только таковы правила, которых не избежать, если ты
хочешь жить в обществе.
- Не хочу! - мысленно заорал Веселок и почувствовал, как взорвавшийся
ветер понес его подальше от людей на самый край Ойкумены. И Веселок ус-
лышал, как дышат иные миры. Но через минуту ему стало гадко и скучно: ни
сигареты под рукой, ни врага и ни одной женщины. Глазу не на чем отдох-
нуть.
А ведь Веселок мечтал стать святым. Правда, сначала он пытался стать
художником, потом поэтом. Были блистательные способности, но не хватило
трудолюбия. Это его так доканало, что однажды он, пытаясь убежать от са-
мого себя, преодолев робость и стеснительность провинциала, почистив бо-
тинки и погладив галстук, купил билет в Москву.
Столица сильно понравилась ему. Он жадно с утра до позднего вечера
гулял по улицам, таким щедрым на красивых женщин вывески всяких магази-
нов. В музеях он благоговел, от его тихих, почти религиозных, заворожен-
ных шагов даже паркет не скрипел. Он впитывал картины, он запоминал име-
на художников. Правда, многих он видел на открытках, знал по репродукци-
ям. Но в подлиннике все выглядело значительнее. И Веселку стало обидно,
что он никогда не попадет на музейные стены, не проскользнет даже по
ошибке в заманчивую бессмертную вечность. Умрет - и его тотчас забудут!
Обидно.
Если бы не лень, он бы, может, и смог написать бессмертную картину.
Если бы не маленький рост, он бы давно уже подцепил на московской улице
даму приятную во всех отношениях, особенно в телесном плане. Не рожден
для вечности, не рожден для породистых женщин. И так горько стало Весел-
ку от подобных мыслей, что незаметно для себя он забрел на Кузнецкий
мост. Рядом метро, возле него испуганно дышала толпа книжников. Веселок
любил пофилософствовать, поэтому решил поискать себе интересную мудрую
книгу.
У киоска его как бы ждала приятно полноватая молодая женщина. Она
протянула ему в руки "Степного волка".
-Нет, - сказал Веселок, - мне что-нибудь философское. Хочется глубже
копнуть.
Они долго стояли у освещенного пустого киоска и разговаривали. Она
была студентка главного университета страны , но так душевно и просто с
ним говорила, так мягко, уважительно, что Веселок немедленно захотел на
ней жениться. Взявшись за руки, на всю жизнь.
Всю ночь проболел тоской Веселок. Впервые с ним на равных поговорила
красива женщина, он был сней даже в воспоминаниях нежен. Он, наверное,
ей понравился, потому что в тот грустный вечер, с луной, затерявшейся
среди фонарей, от Веселка веяло мудростью и тихим характером.
Устал Веселок: столица утомляет, в ней яснее видно, чего ты никогда
не будешь иметь. Ты червь! Веселок, пропитавшись таким ощущением, пере-
шагнул две ступеньки и поднялся на небольшой дворик с тремя липами и
трансформаторной будкой, которую украшал распространенный, наверное, во
всем мире трафаретный плакат. Веселок подошел к скамейке, в ней не хва-
тало доски, и сел, закурил. Урны он не обнаружил и зарыл обгоревшую
спичку в песок.
Этот жест почему-то понравился дворнику, сгребавшему метлой вместе с
песком облетевшие листья. Он подошел к Веселку, молодой, богообразный,
вежливо спросил: "Созерцаете? "
От него исходила какая-то небесная чистота, хотя одет он был в мятую,
с заплатами на локтях, фланелевую рубаху, борода не чесана. Веселок в
красном галстуке сидел и туфлях на платформе, а исходил зловредным по-
том. Особенно пахло под мышками и в паху.
- Созерцать трансформаторную будку? - заговорщицки спросил Веселок,
ожидая, что дворник поддержит тему, указанную в пророчестве, что оплетут
землю проводами. Но дворник мягко улыбнулся и поучительно сказал, что
созерцать можно и в пустыне, и на сввалке, где, по общему мнению, очень
гадкий ландшафт. Сказано же в одной упанишаде: "Самосущий проделал от-
верстие наружу - поэтому человек глядит вовне, а не внутрь себя. Но ве-
ликий мудрец, стремясь к бессмертию, глядит внутрь себя, закрыв глаза".
Веселка ожгли эти слова, как родниковой водой напоили.
- Как тонко! - прошептал он.
- Есть истины еще тоньше. - Дворник сел рядом с Веселком, метлу прис-
лонил к дереву.
Чего только не знал этот приятный человек: И Канта, и Платона, и Ав-
густина, и Фрейда с Фроммом.
1 2 3 4 5 6 7 8