На середине широкой реки вздымался голый скалистый остров. Мы
перебрались на него вброд и разбили лагерь. Это значит, что мы разложили
наши шкуры и свалились на них.
Бренда, как обычно, заступила на вахту первой, но она была не в силах
держать глаза открытыми, поэтому мы с Марией сыграли в "чет или нечет", и
я проиграл. Именно поэтому случилось так, что именно я увидел первого
плати.
Я как раз собирал дрова для ночного костра и сосредоточил свое
внимание на ближнем ко мне берегу реки, с которого мы пришли. Понятия не
имею, как долго наблюдал за мной плати, тихо стоявший на другой стороне
реки.
Наш берег относительно открыт для обзора; плотные пучки каких-то
похожих на бамбук злаков на протяжении десяти или двадцати метров, а между
ними низкие кусты. На другом берегу был густой лес, поэтому мы его
избегали. Плати не старался прятаться, но в меняющейся игре теней
разглядеть его было трудно. Я продолжал собирать дрова, уголком глаза
наблюдая за ним.
Это был взрослый самец с копьем. Плохо. Будь это молодой, он мог бы
находиться в Великом Путешествии на Север и случайно наткнуться на нас. А
для взрослого могла быть только одна причина присутствия здесь: мы. И он
был здесь, видимо, не один.
Я его не знал. Он не был членом семьи Камчаи, что, вероятно,
означало, что они призвали на помощь другие семьи, и нам надо рассчитывать
на неопределенно большое число противников. Но я не был в этом уверен; я
довольно часто путал представителей различных социальных принадлежностей.
В этом хорошо разбиралась Мария. Я вернулся в лагерь с охапкой дров,
тихо разбудил Марию и рассказал ей о том, что видел. Она пошла на другую
сторону острова, будто бы для того, чтобы поднять палку, и бросила взгляд
вверх.
Плати исчез.
Мы шепотом провели конференцию и решили остаться на острове. Им
придется приложить немало сил, если они захотят на нас напасть; дно реки
было слишком вязким, чтобы через нее было легко перебраться вброд. И копья
ни с одного берега до нас не долетят.
Мария заступила на вахту. Хватит говорить. Попытаюсь уснуть.

БРЕНДА
Какая ужасная ночь! Меня никто не разбудил на мою смену
послеполуденной вахты, и я проспала до наступления темноты. Мария сказала,
что не разбудила меня потому, что сама была слишком обеспокоена, чтобы
заснуть, и рассказала мне, что Габ видел плати.
Когда село солнце, мы разожгли костер, и Габ присоединился к нам. Мы
решили нести вахту парами, чтобы держать под прицелом гразера каждый
берег. Мария свернулась у костра и пыталась заснуть.
Они напали на нас примерно за час до полуночи, появившись со стороны
Габа, охранявшего ближний берег. Он крикнул нам, и я побежала к нему.
Из темноты полетели копья. Костер был у нас за спиной, и мы
представляли собой прекрасную цель. Выстрелы из гразеров давали немного
света, и поэтому нам приходилось стрелять веером в надежде попасть в
кого-нибудь. Мы все время бегали взад-вперед, чтобы затруднить им
прицеливание.
Проснулась Мария, и я передала ей дубинку-гразер и побежала на другую
сторону острова, следуя указанию Габа найти возможную стратегию действий
плати. Но плати были не настолько хитры.
Даже примерно не могу сказать, сколько мы их убили. Копья летели все
реже и реже, потом полетели камни, потом не летело больше ничего. Когда
начало светать, на берегу лежали куски четырех или пяти разрезанных плати,
и неизвестно сколько тел могла унести река.
Я очень хотела бы чувствовать себя виноватой. Еще две недели назад
так и было бы. Вместо этого я вынуждена признаться, что ощущаю какую-то
маниакальную радость. Мы разбили их. Они напали на нас, и мы их победили.

МАРИЯ
Мы расстреляли заряды обоих гразеров на три четверти. Чуть больше
половины полного заряда находится еще в запасных батареях. Но я больше не
жду таких нападений, как в прошлую ночь. Плати не так уж туго соображают.
Это чересчур для главного принципа. Мы применили высокоразвитую
технологию. Кто-то из нападающих выживет; они уйдут назад и сообщат
остальным о магии. Но у нас не было другого выхода.
С этих пор мы должны, конечно, помнить, что нас преследуют, и быть
втрое внимательнее к засадам в зарослях. Но в настоящую проблему это
вырастет только в последние день-два, когда нам придется идти через густой
лес по обеим сторонам реки. Почему мы так осторожничали при выборе места
для купола?
И все же, возможно, окажется, что этот выбор был удачным. А что, если
они будут преследовать нас весь путь до купола? Если они попытаются
окружить поляну и станут ждать, пока мы выйдем, то лес справится с ними
сам, и нам ничего не нужно будет делать. Методы плати лучше всего
функционируют на их мирном острове; но там, наверху, где стоит купол,
охотничий отряд с дубинками и копьями не проживет и недели. Они стали бы
желанной пищей для животного мира.
Нам надо быстрее идти дальше. Острова, подобные этому, будут
попадаться лишь до тех пор, пока река широкая и спокойная. Там, где лес
подступает к берегам, она станет узкой, извилистой и быстрой. Там больше
не будет защищающих островов, но зато шум воды запутает слух плати, и им
будет труднее напасть на нас из засады.
В любом случае наш план таков: каждый день на равнине и преодолевать
столько, сколько возможно, и лишь несколько часов сна по ночам. Отдых
только южнее леса, а потом большой марш - два дня до купола.
Может быть, спешка не нужна. Если бы плати имели свою нормальную,
относительно чувствительную личность, они бы примирились со своим
проигрышем и вернулись домой. Но тем не менее, у нас нет ни малейшего
признака, чтобы оценить, насколько они нормальны. Может быть, они будут
приставать к нам до тех пор, пока мы не убьем их всех. Это было бы хорошо
для расы, так как она бы избежала цивилизаторского воздействия. И плохо
для нас. Еще несколько таких стычек, как в прошлую ночь, и в наших
гразерах не останется энергии, чтобы преодолеть лес. С таким же успехом мы
могли бы встать у реки и исполнять голодным ящерам песнь крови.

ГАБРИЭЛЬ
Пять дней без контакта, но я не могу избавиться от ощущения, что за
нами наблюдают. Что за нами наблюдают все время. У нас теперь полдня и
ночь, чтобы отдохнуть на этом последнем острове, и Марии очень хотелось
бы, чтобы весь путь до купола мы проделали одним быстрым переходом.
Мне кажется, физически это осуществимо. Местность не трудная, и
параллельно реке, рядом с ней, тянется звериная тропа. Но звери, что ходят
по этой тропе, ужасны. Они представляли для нас трудность даже тогда,
когда нас было двенадцать. И когда мы не брали в расчет плати.
Во всяком случае, я вынужден задавать себе вопросы. Определенно,
кто-то наблюдал за нами, когда мы зарывали оружие. Как же долго наблюдает
за нами этот кто-то? Плати утверждали, что никогда не ходили на материк -
кроме тех неустрашимых странников в Великом Путешествии на Север - и,
конечно, они никогда не лгали. Во всяком случае, по их воспоминаниям.
Я давно ничего не записывал, так как хотел подождать, пока не
улучшится мое душевное состояние. После той ночи нападения я похоронил эту
надежду. Дела не улучшаются, но я пытаюсь уговорить себя держать глаза
открытыми весь остаток этой вахты.
Мне кажется, с Брендой то же самое. Она сидит на другой стороне
острова, уставившись в воду, и разговаривает сама с собой. Надо бы пойти к
ней и напомнить, чтобы она была внимательной, но отсюда я могу держать в
поле зрения оба берега.
Кроме того, если они вознамерятся напасть на нас, то я хотел бы,
чтобы они сделали это здесь. Открытая линия огня во все стороны. Конечно,
они этого не сделают; они учатся на своих ошибках. Так сказала Мария.
Я веду себя, как параноик. Они исчезли. Но что же с тем чувством,
будто за тобой наблюдают? Все время, с тех пор как схватили Дерека, я...
я... мои мысли в полном разброде. Я пытаюсь бороться с этой паникой. Они
ждут от меня силы; даже Мария... но у меня только мои мускулы... на
скулах, чтобы сдерживать крик. Когда тот плати, что подплыл к нам в море,
направился к материку, я понял, что мы глубоко завязли в этом дерьме.
Дерек был одержим верой. Мы дискутировали об этом долгими ночами. Что
он делал бы сейчас... молился? "Нуэстро сеньор кве вивес эн эль чело,
алабадо сеа ту номбре..." Он был хорошим копьеметателем. Мне так его не
хватает.
Никому и никогда не найти этот зуб с его слабеньким датчиком сигнала.
Если они вернутся и найдут купол пустым, это будет концом этой аферы. Для
прочесывания всей этой, очевидно, враждебной территории просто не хватит
бюджета. На планете пока не проявляется наличия достаточного количества
полезных ископаемых, чтобы вызвать у кого-нибудь желание исследовать ее,
поэтому никто не станет тратить деньги на поиски наших зубов-рекордеров.
Мы войдем в легенды плати и забудемся или будем представлены искаженными
до неузнаваемости.
Для них это хорошо. Если бы тут было что-то полезное для нас, то мы
бы сыграли ту же роль, что и антропологи у эскимосов, о которых нам
рассказывала Мария; записать тайны расы и приговорить их к уничтожению
только самим фактом этой записи. Но, кажется, перед плати еще миллионы лет
безмятежной эволюции. Может быть, за это время они научатся хотя бы
застольным манерам.
Я их боюсь, но не могу по-настоящему на них злиться. Даже после
случая с Дереком. Они такие, какие есть - это мы должны были вести себя
осторожнее. Возможно, теперь - в последнее мгновение - из меня получился
бы настоящий ксенолог. Дерек сказал бы, что я пытаюсь привести себя в
состояние всепрощения. Перед лицом смерти.
Меня всегда злило, что у него на все был готов ответ. А у меня только
вопросы.
Еще последний двухдневный марш, и мы должны оказаться в безопасности
купола. Пища, фильмы, книги - и, наконец, выбросить копья. Может быть, я
слишком много читал и писал, поэтому неизбежны примеры. Мы стоим у ворот
смерти. У главного входа в смерть. Если нам удастся добраться до купола -
мы нарушим правила.
Успокойся. Может быть, я проецирую, считая, что узнаю примеры из
книг. Здесь есть только реальные вещи; причины, следствия, случайности,
энтропия... Твоя смерть, как падение листа; это маленькая, но необходимая
трагедия. Если бы все жило вечно, вселенная скоро переполнилась бы.
Хватит выдумывать. Дело в реальности, а не в философии. Мы отдыхаем,
поэтому можем бодрствовать. Если мы будем достаточно бодры, мы сможем
противостоять девственному лесу. Мы сможем противостоять плати, которых
здесь нет. Это все лишь в моей голове. На ближайшие два дня мне нужно
освободить голову от этих кружащихся мыслей. Только рефлексы. Чуять,
слышать, наблюдать. Реагировать достаточно быстро, чтобы остаться в живых.
Только не могу я не думать о Дереке. Он так никогда и не узнает, кто
его убил.

БРЕНДА
Габ попросил меня немного понаблюдать за обеими берегами, чтобы
самому тем временем случиться с Марией, пока не стемнело. Трудно наблюдать
сразу за обеими берегами, имея еще желание наблюдать и за ним. В такой
перспективе мужчины кажутся такими уязвимыми, когда их задница
покачивается вверх-вниз; это новая для меня перспектива. Я никогда не была
заядлой зрительницей - кроме головидения. Но это не одно и тоже.
Допустим, я ревную к ней. Она на пятнадцать лет старше меня и не
скрывает этого. Но в этот последний раз он желает лишь ее. Я услышала это
в тоне его голоса. Мне кажется, что он в известном смысле испуган не
меньше меня.
Если он считает, что это последний раз, то он плохо знает женщин.
Мария поручила мне разбудить его, когда кончится наша вахта. Если бы я
могла ждать так долго. Я наблюдала за ним, пока он спал. У него период
отдыха, как у двенадцатилетнего. Чтобы быть точней: я по собственным
наблюдениям знаю, что он может совершать это дважды подряд, и все равно во
сне у него появляется эрекция. В теперешних условиях у нас нет никакой
личной сферы.
Какой-то странно знакомый звук; его не слышишь, если производишь
сам... что это было? Шелест?
Я думаю, это просто ящер. Вот теперь шум прекратился. Последние два
дня мы наблюдали за краем леса, за ними. К вечеру и в свете костра. Они не
заходят в воду. Что будет завтра ночью? Ни острова, ни костра... Я бы не
хотела такой смерти - быть разорванной стаей ящеров. И я бы не хотела,
чтобы сентиментальный дикарь откусил мне голову. Я хочу стать бабушкой,
сидеть на веранде, рассказывать врачебные истории и спокойно умереть.
Почему они не нападают? Я же знаю, что они подстерегают нас там. Если
бы они пришли сейчас, я могла бы умереть с легкостью. Я уже знакома с этим
чувством; полсотни или сотня их против нас троих с двумя гразерами. Может,
это и нехорошо, но Бог сделал хорошо; адреналин по всем жилам, с головы до
ног. Ожидание и страхи. Это воодушевляет.
Я раскладываю для просушки сырые дрова. Это немного меня отвлекает,
пока эти двое подходят к своей высшей точке. Из-за моей чувствительности
они стараются делать это как можно тише; а может, из-за своей. Только
тяжелое дыхание и все ускоряющийся чмокающий звук.
Я следую неписаному закону; мы уже не единое целое - после того
источника воды. Она имела его с тех пор семь раз, я только четыре.
Насколько я знаю. А почему я, собственно, это подсчитываю? Они будто давно
созданы друг для друга. Стальной мужчина, железная женщина.
Я была один-два раза влюблена и знаю, что у них это как-то иначе. Не
только секс; я тоже это пережила. Частью - истерия, но не в старомодном
значении этого слова, которое приписывало истерию только женщинам. Власть
материнского чрева. А тут истерия уверенности в смерти, если использовать
новый термин. Это совсем не то, что неприкрытый страх. Это как... как... я
не знаю. Как будто никогда до этого не пробовал воды или не различал
красок - и вдруг наткнулся на холодный источник или увидел радугу.
Исключая радость. Только что-то первичное, непохожее ни на что известное.
Есть в этом какой-то смысл? Мы уже неизвестно сколько времени в постоянной
опасности. Но это не то же самое. До сих пор все время была надежда.
Сейчас мы всего лишь в двух днях от укрытия, и по какой-то непонятной
причине я знаю, что у нас ничего не выйдет.
Я припоминаю лекции на занятиях по психологии, где речь шла о людях,
которые, казалось, знали, когда они умрут. Не о больных; о солдатах,
искателях приключений, внезапная и насильственная смерть которых вызывала
какой-то обратный во времени резонанс - они сообщали своим друзьям, что
каким-то образом точно знают, как это случится; и, о Боже, это случалось
именно так. Можно назвать это случайностью или сконструировать логическую
цепь причин и следствий - они нервничали, были невнимательными и потому
умерли - но сейчас, здесь я думаю, что за этим скрывалось нечто большее.
Если я смогу попасть в купол, я опубликую опровержение. Но сейчас я
чувствую свою смерть так же отчетливо, как тягу к этому мужчине.

МАРИЯ
Нам как-то удалось пережить это.
Мы уже находились в этом лесу около двенадцати часов, начало
смеркаться, когда на нас напала стая ящеров, или лучше сказать, две стаи -
одна спереди, другая сзади. Ширина тропы не более двух шагов - и это
спасло нас. Тела громоздились друг на друга и сдерживали нападающих. Мы
убили около сорока штук, они были ростом с человека или чуть ниже и не
принадлежали к тому виду, который мы уже видели дальше внизу.
Неужели у них достаточно интеллекта, чтобы координировать нападение,
или это своего рода инстинктивный узор? В любом случае, это было ужасно.
Мы растратили массу энергии. Если это случится еще несколько раз... ну,
тогда это случится. Нет смысла об этом думать.
Во всяком случае, эта акция положительно повлияла на наше моральное
состояние. Эти двое излучали бессилие и страх, когда сегодня утром мы
отправлялись в путь. Они взаимно усиливали свое предчувствие судьбы. Я не
должна была подпускать ее к нему при смене вахты или нужно было их
подбодрить. Пусть бы лучше обладали друг другом, чем говорить на такие
темы. Это очень походило на прощание. В последнюю ночь я заметила это
чувство и у Габа, но я хоть попыталась его успокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9