Мой диван стоял так, что свет из ванной бил в глаза, а льющаяся вода терзала уши. С музыкальным слухом у меня неважно, но ведь не глухая же я.Со дня на день ад на земле допекал меня все больше, начались яростные скандалы, ибо дитятко унаследовало характер предков как по женской линии, так и по мужской. Уразумев наконец, что вот-вот снесу ему башку топором, и будет это к взаимному облегчению, я призадумалась и потребовала, чтобы Ежи купил какой-нибудь изоляционный материал — древесноволокнистую плиту, доски из прессованной стружки, пенопласт — все равно что — и заделал бы это треклятое окно. Дорогой ребёнок уступил не сразу, по привычке пытаясь спихнуть все на меня, но мне удалось-таки объяснить, что любая плита, доска и прочее — веши тяжёлые, а я не культурист. В момент, когда дето— и матереубийство висело в воздухе, он уступил; притащил плиту из прессованной стружки и прибил к раме немного сикось-накось, но я никогда не отличалась мелочностью. Где уж тут гоняться за красотой, главное, что плита решила все проблемы. Мигом кончились скандалы, и атмосфера воцарилась прямо-таки безоблачная.Зато возникли мелкие осложнения с машиной. Ежи, как любой нормальный сын, тоже хотел ею пользоваться, и время от времени я ему разрешала брать автомобиль. Последствия же проклинала на чем свет стоит.Назначив встречу, рано утром я вышла из дому, села, двинулась с места — что-то не так. Отъехала на метр дальше, чтобы не торчать посреди проезжей части, вышла: стою на четырех дисках. Все колёса спущены, наверно, шины проколоты. К счастью, сразу за нашим домом находилась вулканизационная мастерская, где меня знали. Помчалась туда, вернулась с мастером. Он решил накачать колесо насколько удастся, чтобы подогнать машину к мастерской.Мой насос малость погнулся и не ввинчивался в ниппель. Приходилось придерживать его рукой, причём с силой. Оделась я в то утро элегантно, мастер качал, а я держала, сидя на корточках чуть ли на середине улицы в модном плаще, в чёрной шляпе, в длинных перчатках и в крокодиловых туфлях на шпильках. И все водители около нас притормаживали без всякой надобности, просто из любопытства.Мастер поднакачал, я проехала небольшое расстояние до мастерской, выяснилось — все в порядке, колёса целые, ниппели держат. Я отправилась в город, ничего не понимая, вернулась и узнала: подшутили дружки моего сына. И подшутить хотели над ним, а не надо мной. Чем-то он их против себя восстановил. Меня чуть удар не хватил — все время, пока я держала чёртов насос, он спал себе сном праведника.Роберт для разнообразия придумал себе особый жизненный путь. Решил стать пролетарием. Не семейка, а сплошная стыдоба: отец с высшим образованием, мать с высшим образованием, брат с высшим образованием, даже тётки… Он один спасёт фамильную честь. Не станет учиться, и конец. Ходил он в строительный техникум, но делал абсолютно все, чтобы не добиться успехов, и если даже они и выпадали на его долю, сын их тщательно скрывал. На третий курс экзамен не сдал, остался на втором. Я рвала на себе волосы, не представляя, что с этим фруктом делать, а мать и Люцина подначивали: ребёнок, дескать, занимается продажей краденых автомобильных запчастей. Откуда они это взяли, понятия не имею. Полагаю, Роберт сам подсунул им эту прекрасную мысль для семейной драчки.— Ты и не знаешь, а в подвале у вас склад краденого добра, — оповещала меня мать замогильным голосом.Сколько бы я ни опровергала, полыхая огнём и искрами, но она все-таки меня довела: спустилась я в проклятый подвал. Подвал был чисто убран, запчастей никаких не наблюдалось, зато стоял стол с привинченными тисками и на подпорках лежала доска для гимнастических упражнений. Я учинила семейству скандал за клевету на безвинного ребёнка, но вопрос с учёбой с места не сдвинулся. В конце концов Роберта выгнали из строительного техникума.Я пришла в отчаяние — пора решать проблему радикально.— Не хочешь учиться, паразита в доме держать не стану, марш на работу!Подумаешь, запугала, да он с удовольствием пойдёт работать, сам давно рвётся, а мы сдуру ему не разрешали. Чем будет заниматься — его забота, а мне нечего лезть не в своё дело.Сперва Роберт придумал себе добровольческие трудовые отряды. Вспомнить страшно, как я отвозила на вокзал своего ребёнка, отправляя его в Бескиды как на каторгу. Во всяком случае, продержалась я до конца, заревела, лишь когда поезд тронулся. А ребёнок вернулся через три дня здоровый и невредимый, правда, весьма недовольный жизнью.Забегу немного вперёд, ибо пролетарская эпопея дорогого дитятки развивалась в высшей степени логично и закономерно. Сперва он начал работать на станции Варшава-Товарная на разгрузке вагонов и возвращался домой выжатый как лимон, даже говорить сил не было. Потом его приняли на городскую бойню, где он сильно ушиб руку мороженой свиной тушей. Это отбило у него всякую охоту трудиться на бойне, и, вылечив руку, Роберт устроился на работу по сносу построек. Разбивать ненужную стену кувалдой, да ещё получать за это деньги — сплошное удовольствие! Лафа продолжалась до ноября, когда погода испортилась и работа на свежем воздухе сделалась несколько обременительной.Тут в дело вмешался друг моего отца, пожилой человек, по неведомой причине любивший Роберта больше своих внуков. Нашёл ему работу в архитектурно-проектной мастерской, куда Роберта приняли на должность «принеси-подай-убери». Но уже через две недели там ему устроили какой-то свой экзамен и перевели на должность чертёжника. А чертило это юное чудовище прекрасно, к тому же обладало явными склонностями к механике, так что сантехники забрали его к себе.К несчастью, существовало предписание: по возрасту полагалось пополнить образование, и бедного ребёнка вынудили записаться в вечернюю школу. Занимался он с большой неохотой, пока за дело не принялась невеста. На мои деликатные вопросы насчёт того, как идёт учёба, он отвечал: его дело, меня вовсе не касается. Перед невестой же оправдывался по телефону из-за любой низкой оценки. Я не вмешивалась — если невеста взяла на себя мои обязанности, и слава Богу.Без хлопот Роберт дотянул до аттестата зрелости. Я собственноручно перепечатывала на машинке работу по истории на тему «Польско-русские отношения в средние века». У меня самой в голове перепуталось чудовищное количество Ярославов и Святополков, взаимно истреблявших друг друга под корень. Но аттестат ребёнок получил.Из-за невесты, жившей в Пруткове, он устроился на работу на тракторный завод в Урсусе, а там его с ходу отправили на двухлетние курсы по холодильной технике. Закончил. Я на коленях умоляла идти в политехнический: два года учёбы ему зачтут, примут на третий курс — нет, и все тут. Нет и нет, не пойдёт. Парень решительно стоял на том, чтобы остаться пролетарием, не принимая в расчёт, что и так большую часть возможностей упустил. Я из-за него чуть не спятила.На следующем этапе его карьеры — тут я опять далеко забегаю вперёд — из Алжира пришло отчаянное письмо, приблизительно такого содержания: «Мама, Бога ради, пришли учебники для студентов пятого курса!!!» Я не стала читать мораль, учебники отправила и с облегчением вздохнула.Ну а пока что возвращаюсь к текущему моменту и к блондину века. * * * В самом начале колоссальный номер отколола Люцина.Дабы представить нового поклонника семейству, я затащила его на участок, где мать и Люцина хозяйничали без передыху с ранней весны до поздней осени. Люцина взглянула на него разок и отвела меня в сторонку.— Милиция, МВД или контрразведка? — с не скрываемым любопытством спросила она.— Что за вопрос! — отозвалась я с подозрением. — С чего ты взяла?— Вот дурёха, сразу же видно…Мало того, что я сама себя старалась в этом убедить, так ещё и она! Тут уж я окончательно уверовала в причастность Марека к спецслужбам, чтоб их черт побрал!Головой не поручусь, что я влюбилась, но увлеклась наверняка. Увлечение постоянно заставляло меня нервничать, доставалось нелегко и приводило в трепет, вполне достойный шестнадцатилетней гусыни.Понять я с самого начала ничего не поняла. «Нет времени» — было любимой присказкой Марека, после чего, начиная уже с нашей первой встречи в кафе «Луна», об этом времени он самым явным образом забывал. В конце концов приходилось спешить домой мне, а не ему. Я отвозила его из суда на Домбровского, куда он якобы очень торопился (машину из мастерской я уже получила); сидели мы в машине и разговаривали, меня так и подмывало — пора ехать: с кем-то я договорилась о встрече, подстёгивали всяческие обязанности… И в итоге не ему, а мне не хватало времени. Меня замучила совесть — там я кого-то подвожу, а здесь не могу упустить случай пообщаться с сокровищем, коим одарила меня судьба…Чувство времени у Марека отсутствовало напрочь, только вот открытие это я сделала значительно позже, при встрече с Аней.Факт остаётся фактом — тогда я в высшей степени торжественно изрекла кретинскую фразу: «По мне, так у него нет недостатков!». Через много лет Аня мне о ней напомнила. Ну что поделаешь, в конце концов, любой человек имеет право на глупость…Однажды мы с Аней договорились встретиться у меня дома, во второй половине дня, а утром я с Мареком поехала на речку мыть машину. Мне здорово досталось: щётку я посеяла при последнем мытьё машины и забыла купить новую. Марек занялся генеральной уборкой «горбунка», а я довольно скоро начала поглядывать на часы. По моим расчётам, все мытьё займёт не больше двух часов, ведь не автобус же у меня с прицепом. Но Марек — человек педантично аккуратный и вообще привык работать основательно. Господи Иисусе!.. В довершение всех бед он начал что-то чинить — кажется, ручку от ведёрка. Он стал обматывать её шнуром, ровнёхонько миллиметр к миллиметру. Я и сейчас вижу эту картину, и душа моя снова содрогается от нервной дрожи.Наконец я не выдержала и решилась на отчаянный шаг, деликатно напомнив:— Не хочу тебя торопить, но, наверное, Аня ждёт у меня дома уже минут сорок пять…Марек упрекнул, почему не сказала сразу, а я не помнила, предупредила ли об этом заранее. В конечном итоге минут через сорок мы двинулись в обратный путь.Ани, естественно, не было. Она прождала больше часа, забеспокоилась, поехала домой и просила тотчас позвонить, не случилось ли чего. Мы, конечно, развернулись и отправились к ней, умоляя простить нас. Именно тогда-то я и заподозрила впервые, что у Марека неладно с чувством времени, да сама себе не поверила: ну как можно не чувствовать то, что ценишь на вес золота.Единственным существом, правильно раскусившим его с первого взгляда, оказался Ежи. А я, кретинка, вместо того чтобы внимательно обдумать и учесть мнение собственного умного сына, отнесла все на счёт разницы характеров.Уверовав в божественность Марека, я закрыла глаза и уши на все проявления, этой божественности противоречащие. А случалось их столько, что я запарилась с ними не хуже лошади с плугом или забойщика в шахте. Ещё в самом начале знакомства собрались мы куда-то втроём, а может, вчетвером, с моими детьми, дорогу знал только Марек. Подъезжая через Дольную к Бельведерской, неуверенная, какую полосу выбрать, я спросила:— Вправо, влево или прямо?— Нет-нет, — поспешно ответил обожаемый муж чина.Черт его знает, какой вариант я тогда предпочла! При зеленом свете на перекрёстке я не могла задерживаться, очевидно, поехала прямо и, естественно, — не туда.— Мать, — бестактно заявил мне чуть позже сообразительный ребёнок, — ты меня не убедишь, что человек, на вопрос «вправо, влево или прямо» отвечающий «нет-нет», хоть чуточку соображает.Ежи был прав, в глубине души я прекрасно сознавала это, но вслух не призналась бы ни за какие блага мира. Все, что хоть как-то ощипывало лавры из венка обожаемого блондина, разбивалось о железобетонную стену моего упрямства. Да-да, признаюсь в своей глупости добровольно, а то ещё будут потом пальцем тыкать.Все справедливо. А с другой стороны, у Марека выявились прямо-таки потрясающие достоинства и умения. Взять хотя бы биотоки! Стоило ему положить руку на раскалывающуюся голову, на ревматическое плечо или на позвоночник, и боль утихала. Дело здесь не в чувствах или самовнушении. Я собственными глазами видела, как он укротил взбесившуюся лошадь, положив ей руку на шею.Мануальные таланты Марека не вызывали сомнений — к тому же обеими руками он владел в равной степени, что меня ужасно забавляло. Он прекрасно плавал, грести мог до бесконечности, разжигал костёр и колол дрова лучше меня, знал огнестрельное оружие, стрелял как снайпер…Впрочем, это потрясало меня умеренно. Я и сама умею стрелять, особенно из ружья или винтовки — от короткоствольного оружия у меня немеет рука. Стрелять я научилась в четырнадцать лет, когда впервые в жизни увидела карабин. С Войтеком стреляла в милицейском тире и в лист бумаги в лесу, получалось неплохо. С Мареком я стреляла в несколько необычную цель — сбивала сосульки с соседнего здания, а на более крупных сосульках без труда могла выбить монограмму. Тонкие сосульки падали с первого выстрела.И что перед такими важными достоинствами значат какие-то мелкие недостатки! А все-таки…Наш первый выезд (а всяких путешествий мы совершили — не перечесть) прошёл странновато, и следовало бы сделать выводы. Однако, в который уже раз, констатирую: увлечение божеством парализовало все мои умственные способности.Мы собирались выехать в девять утра. А в четыре дня я начала нервничать — примерно каждые два часа Марек по телефону докладывал, что слегка задержится. Выехали мы лишь в семь пятнадцать вечера, и то по моему настоянию. Марек предлагал перенести начало экспедиции на следующее утро, я опасалась — завтра начнётся все по новой, и решила не рисковать. Пришлось ещё заехать к нему, потому как, помчавшись ко мне, он не захватил свои вещи. И вот почти перед заходом солнца мы двинулись на лоно природы.Да что там, зачем врать. В предвкушении блаженства я сразу простила ему опоздание. Тёплым летним вечером мы въехали в лес, кажется в Белую пущу за Вышкувом. Рядом со мной — олицетворение всех божеств Олимпа, воплощение мечты. Мой возраст исчез, я чувствовала себя семнадцатилетней девчонкой. Словом, сплошное счастье!Мы облюбовали местечко на лесной опушке, на поляне, рядом мелиорационный канал с кристально чистой водой. Знаю — трудно в такое поверить, но факт остаётся фактом, лучшее доказательство — я жива до сих пор, а мы на этой воде заварили чай. И тем не менее, какое-то сомнение потихоньку точило меня.У кого, в конце концов, всегда не хватало времени, у него или у меня? Кто вечно рвётся выполнять обязанности, коим отдана жизнь? А тут через три дня не ему, а мне пришлось возвращаться в Варшаву — какие-то срочные дела, незаконченная рукопись и тому подобное — короче, не до отдыха, а он демонстрировал полную свободу и охотно провёл бы на канале ещё недели две.Затем, уже в июле, мы снова совершили короткую вылазку на Мазурские озера. Во всяком случае, я планировала короткую, коль скоро у него нет времени. В первый же день Марек сломал ноту…И вот вам нате. Лишь годы спустя я сообразила — что-то здесь не стыкуется. Физическая сноровка считалась его могучим преимуществом и тоже требовала идолопоклонства. Впрочем, судите сами, что за странная такая физическая сноровка. Это не я, черт подери, споткнулась на лестнице в универмаге, не я так ушибла голень, что пришлось ехать в травмопункт, не я сломала ногу, сунув её в первую же ямку, не я с полного хода врезалась в столик с телевизором в Доме литераторов… Да, заживало на нем все как на собаке, а то и быстрее, но тридцать три несчастья держались за него крепко. И это, по-вашему, хорошая физическая кондиция?.. Да перьями мне обрасти, если это так…Угодив ногой в ямку, Марек сломал плюсневые кости в первый же вечер, — искал место для бивака. Насчёт перелома сразу не признался, лишь позднее объяснил, что случилось. Я забеспокоилась, предложила вернуться в Варшаву или поискать врача на месте. Марек не пожелал. Видите ли, он лучше знает: или само срастётся, или начнётся гангрена и все равно придётся отрезать обе ноги. Очаровательная перспектива!У него срослось само собой. Пока срасталось, Марек ходил босиком и ловил сачком уклеек, а я старалась подвести кормой байдарку на пятачок в тростнике. Сперва он подозрительно осведомился, умею ли я грести, затем в требованиях перешёл всякие разумные границы. Коль скоро умею, должна уметь суперклассно, и наплевать, что у меня нет глаз на затылке.То же самое, впрочем, происходило и с машиной. Если уж я за рулём, то обязана вести как циркачка, никаких «не могу» быть не должно. «Горбунок» — хорошая машина, терпеливо выносил все, но на мостике в диком лесу выхлопную трубу я-таки отломала. На биваке у озера правым задним колесом провалилась в яму с мусором и погнула крыло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31