Все мы слышали про сговор с нечистой силой. Что это значит? А вот что: с чёртом заключается договор, поскольку от него что-то хотят получить, и черт вынь да положь должен сдержать обещание. А откуда ему взять? Ведь в магазине не купишь. Он попросту крадёт в одном месте, чтобы отнести в другое.Вышивку крестиком я уже начала. Сидела за пишущей машинкой, какой-то замысел не давался, требовалось подумать. При обдумывании я люблю, чтобы руки были заняты, а поэтому пересела на диван, где лежало начатое рукоделие, и вдела в иглу длинную оранжевую нитку. Зазвонил телефон. Отложив рукоделие в сторону, я поговорила по телефону. Потом мне захотелось чаю. Я отправилась на кухню, налила холодного чаю, вернулась в комнату, поставила стакан на стол и снова взялась за вышивку.Иглы с ниткой не было.Я встала, встряхнула материю, осмотрела диван, себя сзади — иголка могла прицепиться. Я была в голубом халате, оранжевая нитка контрастно выделялась бы на нем. Ничего контрастного я не увидела, иглы с ниткой по-прежнему нет как нет. Я стала вспоминать, куда выходила и что делала. Так: телефон… Подошла к телефону, внимательно осмотрела аппарат и все вокруг. Чай…В кухне я поняла — не иначе как черт. «Ну, погоди же, мерзавец, — мстительно подумала я. — Этот номер у тебя не пройдёт: я прекрасно помню, чем занималась. Придётся отдать иголку, интересно только, как ты это сделаешь…»Вернувшись в комнату, я остановилась в дверях. Иголка с длинной оранжевой ниткой валялась на полу посреди комнаты.Никто меня не убедит, что я могла её не заметить, — выходя в кухню, я ещё раз посмотрела в сторону окна — на полу ничего не лежало. Кто, спрашивается, может откалывать такие штучки, как не черт?..Что касается бриджа и покера, в этом развлечении участвовало беговое общество, собираясь то у меня, то у Баськи. Баська с Павлом были стабильной парой участников. Само собой, Павел вовсе не Зосин, а совсем другой. Павел, сын Зоси, фигурирует в двух книгах: «Все красное» и «Тайна». В «Проклятое наследство» я его не вводила.Без «Проклятого наследства», пожалуй, здесь не обойтись. В покер мы играли по маленькой, в десять грошей, используя заменители мелочи — ни у кого её не было в нужных количествах. Ставили малюсенькие батарейки к слуховым аппаратам, которые кто-то где-то раздобыл, спасая их от мусорного контейнера. Пригодились они великолепно.Суммы свыше двухсот злотых мы взаимно возвращали друг другу в виде долговой расписки, и к концу этого разгульного периода у меня в письменном столе хранилось расписок на восемь с половиной миллионов. А наличными я проиграла, наверно, злотых триста.Мой старший сын время от времени участвовал в азартной игре, а младший ругался, аж эхо разносилось по всей округе. Ему вменили в обязанность поить нас чаем. Форму гостеприимства я значительно упростила по сравнению с таковой у Иоанны-Аниты, и единственным угощением был чай, для желающих даже с сахаром. А смекалистая Баська последовала моему примеру. К домашнему хозяйству мы обе относились с одинаковым благоговением.Пользуясь случаем, уведомляю, что Баська эпизодически появляется в «Тайне». Там я интуитивно нащупала правду — несколько позже она и в самом деле разошлась с Павлом и сошлась с Анджеем, занимавшимся производством миниатюрных моделей огнестрельного оружия, исторического и современного; одно время с ним охотно сотрудничал Роберт. Анджей в «Тайне» лишь бегло упоминается, так что даю справку для дотошного читателя, который может удивиться неожиданному разнобою имён.Как раз в то время на ипподром в Служевец за мной однажды заехал Донат. По-видимому, мой возвращённый «горбунок» тогда находился в авторемонтной мастерской. Он угодил в сети азарта (Донат, а не «горбунок») впервые в жизни. Баськи почему-то не было, Павел играл в одиночестве. Оба мы проигрывали основательно. Я подсунула Донату программу и показала на предпоследний заезд— Смотри и говори, на кого ставить! — велела я. — Ты тут впервые.Донат не отличал кличек лошадей от имён жокеев.— Мне нравится Орск, — подумав, заявил он. — И Салагай!Орск — кличка лошади, а Салагаем звали жокея. На Орске один-единственный раз в жизни скакал какой-то Кострупец, то ли ученик, то ли любитель. Кто был под Салагаем я уж не помню. Я помчалась к Павлу.— Донат тут впервые, сам понимаешь. Он назвал Орска с Салагаем, один — три…Павел вынул из кармана десять злотых.— Ставим, и на этом точка!Последние двадцать злотых мы поставили в складчину, и один — три, естественно, пришли первыми. Фукс был мощный, кому бы стукнуло в голову ставить на Кострупца?!. Выплатили нам пятьсот семьдесят злотых, мы враз обогатились, а Донат получил пятьдесят семь злотых — десять процентов за подсказку.— Слушайте, какое выгодное дельце! — удивился он. — Ничего не вкладывал, а денежки получил.Из этих пятидесяти семи злотых он поставил в последнем заезде двадцать и, конечно, проиграл. Тридцать семь злотых у него осталось: Донат похваливал тотализатор, но в дальнейшем предпочёл держаться от него подальше.А покер был однажды оживлён весьма оригинальным визитом. Играли мы себе тихо-мирно, как вдруг позвонили в дверь; я открыла и увидела милиционера. Молодой, симпатичный, спросил старшего сына. Я пригласила его в комнату. Сперва милиционер попытался напустить туману, но окинув взглядом квартиру, компанию, сногсшибательный напиток в стаканах, пульку на столе из десятигрошовых монет и множества батареек для слуховых аппаратов, смягчился и выдал секрет.В милицию поступил анонимный донос: якобы мой сын продавал доллары у сберкассы. Я рассердилась ужасно.— Слушай, ребёнок, выходит, ты торгуешь зелёненькими и ничего с этого не имеешь?! Ты что, со всем дурень? Коли уж нарушаешь закон, хоть бы капитал какой-никакой нажил!— Мамуня, а может, у меня таланта нету? — огорчился Ежи.— Ну так возьмись за что-нибудь другое, — посоветовала Баська. — Как, к примеру, насчёт разбоя? Нападение на тёмной улице?Милиционер больше не задавал служебных вопросов. Напился чаю, в покер на батарейки играть отказался, поболтал с нами насчёт всяких развлечений, и мы расстались друзьями. Автор доноса нас не интересовал, про него мы и не спросили.Да, кстати!.. Вспомнила про один мой давний педагогический приём, применённый, наверное, через год после развода. Как-то, возвращаясь домой, я встретила на лестнице нашего участкового и пригласила его к себе. Мы дружески побеседовали.— Ваши сыновья пока что ни в чем дурном не замечены, — между прочим обронил он. — Только хочу вам посоветовать… Заберите их из этой школы.Роберт в ту пору был первоклассником, оба парня ходили в школу на Гроттгера. Нижний Мокотов тогда населяло тёртое жульё, поэтому совет я восприняла серьёзно.— Забрать-то их я заберу. Переведу на Викторскую. А к вам у меня просьба. Если кто из ваших кол лёг застанет моих мальчишек за чем-нибудь неподобающим, очень прошу огреть их дубинкой, да как следует, побольнее.— Первый раз в жизни такое слышу, — удивился участковый.— Чего тут удивляться… мальчишки. Черт знает, что им придёт в голову. Вот и пускай с самого начала познакомятся с блеском и нищетой хулиганской жизни.Много лет спустя я узнала — менты просьбу исполнили. Оба моих сына по разу схлопотали дубинкой. Ни тому, ни другому это не понравилось и хулиганами они не сделались, хотя вокруг блистательных примеров хватало.Ещё раз вернусь к бегам. Я совершила тогда одну из величайших своих глупостей. Шёл премиальный заезд арабских скакунов — лошадей десять-одиннадцать, то есть четыре конюшни.Что такое конюшня, я объяснила уже в двух книгах — в «Бегах» и во «Флоренции, дочери Дьявола», но могу объяснить ещё раз. Речь идёт вовсе не о сарае для содержания лошадей. Конюшня в организационном значении — определённое количество лошадей, принадлежащих одному тренеру. Чаще всего тренер пускает в заезд одну из своих лошадей. Иногда случается, в один заезд записывает двух лошадей, и тогда говорится просто: идёт конюшня. В этом арабском заезде четыре тренера записали по две или больше лошадей, поэтому шли четыре конюшни.Как правило, в серьёзных состязаниях одна из лошадей конюшни идёт за лидера для второй. Ведёт, мучается, выдыхается и отстаёт. Как правило, лидер бывает послабее, и никто на него не ставит. Но случается и так: прекрасная форма даёт лошади возможность дотянуть до финиша. Тогда побеждает конюшня и, как правило, выигрыш бывает очень большой.Подробнее объяснять нет смысла. Баська принципиально ставила на конюшни. Я — тоже, но с несколько меньшим упорством. Она в тот раз поставила на четыре конюшни, а я поставила одну четвёртую на её порядки. То есть по пять злотых. Вручив ей две десятки, я задумалась — не сыграть ли посерьёзнее?Из всех номеров у меня упорно выходили два: двойка и девятка. Я решилась было на них поставить, как вдруг вспомнила — это конюшня, а конюшню я уже играю с Баськой по пять злотых. Значит, надо что-то другое к этой двойке…Выбирала я неуверенно. Пожалуй, стоит разыграть девятку, два — девять! Нет, опять конюшня… Начала подбирать к девятке — получалась двойка, снова то же самое: конюшня, а я ведь играю её с Баськой… Чистое умопомрачение!В результате, старательно отмахиваясь от порядка два — девять, который упорно мне набивался, я здорово прошляпила. Пришли, конечно же, два — девять, и за двадцать злотых выплатили тысячу семьсот двадцать. И на кой черт мне надо было помнить, что конюшню я играю с Баськой? Хоть бы склероз меня тогда долбанул!..Насчёт флага. Напоминаю, «Проклятое наследство» следует держать под рукой открытым на соответствующей странице. Значит, Тереса и Тадеуш прислали мне заказ из Канады. Нарисовать флаг я нарисовала, и он у них был-таки вышит, получилось, говорят, очень хорошо. Перипетии с флагом описала я честно и добросовестно, хотя и понимаю, что поверить этому очень трудно. И туалетную бумагу я тогда отыскала в каком-то магазине — розовую и по фактуре весьма отличающуюся от наждачной. Сама до такой роскоши не додумалась бы, даже моей фантазии не хватило бы. Сдаётся, то были времена Гомулки. * * * Нечто «маленькое с дном» было мне необходимо для написания романа. Могу рассказать, хотя вся история плохо свидетельствует о моих провидческих способностях.Так вот: пришла я к выводу, что в научно-фантастической литературе существует лакуна. Все описывают другой мир, непохожий на современный, то прекрасный, то ужасный, но всегда уже стабильный, и никто не занимается переломным моментом. Никто не пишет, как изменялся мир, разве что намекнут, опуская детали. Я решила такое упущение восполнить.Всемирный конфликт обостряется, третья мировая война вот-вот разразится. Обе стороны уже тянутся к красной кнопке, население земного шара перемещается из края в край согласно своим убеждениям. Многие бегут от нас, но многие приезжают к нам и остаются жить. Наступает полное смешение народностей, а идеологическая граница, черт знает почему, проходит по польским Западным землям. За границей безумствует капитализм, здесь социализм расцветает розовым цветом, а конфликт нарастает. Всем ясно: дойдёт до войны, не выживет никто, даже тараканы и те передохнут.У нас работает группа учёных. Молодых, полных энтузиазма. Они как раз открыли неизвестный вид космического излучения, который способен изменить строение атома. Благодаря этому твёрдые и жидкие неорганические тела можно произвольно превратить в совершенно иные, естественно, тоже неорганические. В проблемы живого белка я углубляться не собиралась.Группа молодых учёных, ориентируясь в общемировой ситуации и руководствуясь благородной идеей, работает в безумной спешке. А для уловления и направления космических лучей в любую сторону как раз и требуется это нечто «маленькое с дном». Маленькое — чтобы легко перевозить с места на место, а дно необходимо для отражения. Учёные не спят, не едят, конфликт вот-вот вспыхнет, на кнопках уже вздрагивают пальцы. В большой тайне ведутся многочисленные опыты, не всегда удачные: то чьи-то трусы высыпаются из брючин, превратившись в песок, то унитазы, завезённые в магазин, оказываются хрустальными, то тарелки в забегаловке становятся резиновыми, и так далее. Наступает, наконец, страшная минута, кнопки нажаты, конфликт вырывается из-под контроля. Третья мировая началась.Не напрасно, однако, молодые учёные отказались от сна и еды. Самолёт с атомной бомбой летит к цели; возможно, надо бы послать ракету, но в то время, когда я обдумывала книгу, лететь должен был самолёт. Вернее, несколько самолётов во встречных направлениях. Сбрасывают они эти чёртовы бомбы, может, даже водородные, мне без разницы, бомбы падают на землю… И ничего не происходит. Лежат себе и не взрываются.Зато взрывается тотальное недоумение. Соответствующие службы с безумными глазами мчатся к этим бомбам, исследуют, почему не сработали. Оказывается, вместо урана они начинены рафинированным сахарным песком, а тяжёлую воду заменяет уксус. Co всеми следующими бомбами происходит то же самое. Нервничающие властители приводят в действие оружие не столь радикальное: разные ракеты типа «земля — вода — воздух» и тому подобные средства уничтожения. Ракеты летят, падают — и опять ничегошеньки. Вместо взрывчатых веществ специальные службы находят поваренную соль. Учитывая снабжение продуктами во времена цветущего социализма, сельское народонаселение, да и городское тоже, с нетерпением ожидает очередных бомб, начинённых сахаром и солью, с надеждой высматривая вражеские самолёты. А самолёты перестают летать, поезда не идут — топливо превращается в рапсовое масло. Вся связь летит к черту, война на расстоянии становится невозможной, враждебные армии волей-неволей сближаются для решительной битвы. Место битвы я тоже придумала — пинские болота, и тоже не представляю, почему именно пинские.Всякое огнестрельное оружие перестаёт действовать, ибо порох, изобретённый весьма давно, превращается в мелко молотый перец или в кофе. Продуктами питания я оперировала по той простой причине, что твёрдо была уверена — уж они-то не взорвутся. Начинается война ручным оружием, солдаты срывают сабли и алебарды в музеях, отбирают у мальчишек рогатки; резинки для трусов достать невозможно, ни у кого не осталось подтяжек — все пошло на вооружение. Короче, вселенский вопль и скрежет зубовный. Связные добираются до места исключительно на лошадях, на велосипедах и на роликах, то и дело увязая в болотах и топях.Все это в конце концов становится совершенно невыносимым, и власти двух противоборствующих сторон начинают думать. Исход поединка следует решить самым простым и доступным способом, без помощи техники, а посему с каждой стороны выделяют по три человека: один — главнокомандующий армией, второй — действующий президент или партийный секретарь, а третий — простой человек с улицы. Встретятся они накоротке и устроят мордобой. Какая сторона победит, та и будет править миром. Выигрываем, естественно, мы. Два — один в нашу пользу.Как видно из рассказанного, я не угадала. Не пришло мне в голову, что переломным моментом окажется берлинская стена…Мой прелестный роман так и не был написан из-за отсутствия этого «маленького с дном», но я долго не теряла надежды, и мне удалось заразить идеей «маленького с дном» порядочное число людей. В том числе и себя.В покер, а чаще все-таки в бридж, я играла в клубе пожарной охраны на Хлодной. Заведовал клубом приятель Павла, тоже заядлый любитель лошадей, некто Весек. По профессии он был культпросветработником, и, честно говоря, весьма сомневаюсь, видела ли я когда-нибудь в клубе хоть одного пожарного. Зато там стоял рояль. Приступы печени у меня тогда ещё продолжались, а помогало от них лежание на животе — единственная поза, в какой удавалось это паскудство перетерпеть. Иногда приступ начинался за игрой, прерывать бридж в высшей мере бестактно, и я продолжала игру, растянувшись на рояле, партнёры лишь подвигали поближе к инструменту столик. Как только боль отпускала, я возвращалась в нормальную позицию.Весек был гениальным сопровождающим. Нам случалось ездить в незнакомые места — преимущественно по Баськиным делам, Весек указывал, куда ехать, и делал это абсолютно безошибочно. Кроме того, он инспирировал успех моего сына на бегах.Культурно-просветительную работу Весек вёл и с младшим персоналом ипподрома. От него зависели развлечения и отдых учеников, практикантов и конюшенного персонала в целом. Все подслуживались к нему, снабжая закулисной информацией, как правило, правдивой. Чего стоит такая закулисная информация, я подробно расписала в обеих «лошадиных» книгах, и здесь нет смысла повторяться. Но однажды случай выдался презабавный.В заезде шло девять лошадей. Весек, Павел и мой сын стояли рядом. Весек мрачно изучил программу и неожиданно сообщил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31