А если да, то после второго толчка будет третий, от которого все начнёт рушиться.Мы немного подождали. Второго толчка не последовало. Ивона, несколько бледная, вернулась от соседей. Ей повезло больше: с той стороны был слышен рык земли, с нашей стороны заглушённый грохотом грузовика. В городе воцарились содом и гоморра — население с воплями вылетело из домов и долго ещё с криками металось по улицам. Землетрясение я оценила как явление диковинное и немного смешное.Отправились мы с Ежи в Алжир отвезти в аэропорт жену одного знакомого поляка. Он, само собой, тоже ехал. Но жене до отлёта надлежало зайти в наше посольство. Визит назначили на десять утра, выехали мы рано — около шести. До рассвета ещё далеко — все вокруг утопало во мгле. В горах бушевала снежная метель, и на самой высокой точке перевала, на повороте, у нас полетело колесо. К счастью, площадка оказалась чуть-чуть пошире дороги — небольшой кусок обочины, хотя я не уверена, была ли возможность с правой стороны куда-нибудь поставить ногу. Мужчины вышли, заменяли колесо шесть минут в полной темени — не захватили фонарика. Им посчастливилось насадить колесо на ось одним движением. Когда Ежи снова сел в машину, его трясло от холода так, что он не удержал термос с горячим чаем и вылил чай себе и мне на колени.А в Алжире светило солнышко и цвели цветы. Наша пассажирка побывала в посольстве, улетела вовремя, и мы отправились обратно. От перемены давления и весьма прохладного утра у меня разболелась голова. Надо было проглотить порошок. Лекарств я не люблю, поэтому ничего не предприняла, а голова продолжала разламываться. Я опять подумала о лекарстве. Порошки от головной боли у меня всегда с собой, таскаю их по всему белу свету, чай в термосе, ничего не мешает проглотить эту пакость. Я все чаще возвращалась к мысли: надо выпить два порошка, и все не вынимала их из-за нелюбви к медикаментам. Мой сын с приятелем начали обсуждать, где остановиться — по пути в каком-то городишке есть кафе в саду, можно попить кофе. Я решила проглотить чёртов порошок с кофе.Доехали мы до места — зимой кафе не работает. На противоположной стороне виднелся бар, мы отправились туда.Все выглядело почти как у нас. Только ещё непригляднее. За стойкой араб. Он двигал ручки эспрессо, расставлял чашечки по металлической стойке, сервируя кофе. Я получила напиток в чашечке с большую катушку ниток. Попробовала и онемела.Такого кофе я не пила нигде, даже на Сицилии. Как они это делают? Божественный напиток, страшно крепкий и чудесного вкуса. По-видимому, имел значение и сорт кофе, и способ поджаривания зёрен, не говоря уже о таинстве приготовления. Отпив половину, остальное я отдала Ежи.— Держи, ребёнок, ты большой, надеюсь, тебе не повредит…За десять минут без всяких порошков головная боль у меня прошла — как рукой сняло. Убеждена, что арабский кофе из второразрядного бара побил все мировые рекорды.Пока я была в Алжире, мы постоянно ждали вестей от Роберта — Зося вот-вот должна была родить. Телефонная связь с Алжиром оставляла желать лучшего, все сообщения лишь в письмах. Но и при таком способе связи то и дело происходили недоразумения из-за весьма оригинальных взглядов почтальонов. К примеру, был среди них чудак, который все письма запихивал в один, никому не доступный ящик, ибо владелец уехал. Когда поляки, несколько месяцев нетерпеливо ожидавшие весточки с родины, взломали ящик, обнаружилась уйма писем. Другой письмоносец, в Оране, всю корреспонденцию многоэтажного дома приносил жене одного поляка, приводившей его в экстаз. Толстая блондинка — предел красоты! Обнаружив такие методы доставки почты, вся контрактная Полония стала пересылать письма с оказией — выезжавший туда и обратно вёз дополнительную сумку с корреспонденцией.Наконец от Роберта пришла телеграмма — родилась моя вторая внучка, Моника. Одновременно, уже в письме, Роберт с отчаянием умолял прислать детского стирального порошка, что подвергло серьёзному испытанию мои лингвистические способности. Непонятно почему я никогда не могла запомнить, как будет по-французски «стиральный порошок». И до сих пор не знаю — в моем словаре такое понятие отсутствует.Что такое пробка на скоростной алжирской трассе, я пережила на собственном опыте. Мы поехали в аэропорт за Богданом, отцом Ивоны, приезжавшим мне на смену. Кажется, при этом необходимо было доставить кого-то возвращающегося домой. Во всяком случае в аэропорт пришлось отправиться значительно раньше, после чего у нас осталось много времени. Ежи решил смотаться в город по каким-то делам и быстро вернуться. Поехали.До аэропорта в Алжире тридцать три километра, скоростной трассой можно обернуться за час. Через двадцать минут мы проехали пятьдесят метров. Автомобили, сбитые в плотную массу — зеркальце к зеркальцу и бампер к бамперу, стояли намертво.— Слушай, ребёнок, может, там какая-нибудь катастрофа? — забеспокоилась я.— Вот именно, — мрачно ответил ребёнок. — Катастрофа случилась двадцать семь лет назад и продолжается до сих пор…Короче, в город не успеть. Мы попытались выбраться из пробки. Через пятнадцать минут Ежи силой втёрся между машинами и перебрался на полосу в направлении к аэропорту. Мы только-только успели, когда Богдан уже выходил из здания.Кстати, насчёт «ребёнка»: так я всегда обращалась к своим сыновьям. Каролина, в первый раз услышав такое обращение к Ежи, устроила страшный рёв.— Он не твой ребёнок! — заливалась она горючи ми слезами. — Он мой папа!!!С огромным трудом удалось её убедить, что одно другому не мешает: её папа — ребёнок своей мамы, и никакой порядок этим не нарушается. Через три дня она примирилась с таким положением вещей.Светопреставление с моим возвращением началось намного раньше. Первый акт спектакля состоялся при упаковке вещей.Приехала я с одним чемоданом. В Алжире накупила всякой всячины, в том числе полтора килограмма толстой шерсти на свитер, который сразу же и начала вязать, большую плетёную корзину, три пары арабских резиновых сапог на меху… Минутку, три?.. Все мы носили такие сапоги — моя мать, Люцина, тётя Ядя и я. Нет, вроде бы лишь три пары. Может, четвёртую привёз кто-нибудь другой?.. Ладно, трех пар тоже хватало. Огромный кустарный вазон из глины, не обожжённый, а высушенный на солнце, два кило миндаля, изюм и корила в палочках, съедобные жёлуди, которые можно печь как каштаны и которые я засыпала в вазон… Остального не помню, уверена только, что я ещё пополняла багаж по пути.Во всяком случае, я не везла ни зёрнышка кофе и никакой кожи — основных товаров, транспортируемых в Польшу. Зато везла мощный пласт коры пробкового дуба, который дети приволокли из лесу…Эта кора привела меня в полный экстаз. У детей в ванной был небольшой «лягушатник» для Каролины, из стока пахло. Я взялась сделать для стока пробку. Велела Ежи отрезать кусок от коры (а может, отрезала собственноручно). Кусок сперва следовало выварить и лишь после этого обработать. Поместила я свою заготовку в кастрюлю с водой, чтобы кипела. Выйдя из кухни, я через некоторое время вернулась и узрела непонятное явление. Кусок коры почти целиком вылез из воды и вовсе не желал погружаться. Я попробовала запихать его поглубже.И лишь тут осознала — ведь это же пробка. Изо всех сил старалась погрузить мерзавку в кастрюлю, но едва отпускала, она тотчас же выскакивала. Я расстроилась: какой прок кипятить на поверхности воды. Попробовала прикрыть крышкой — без толку. Никаким способом кора не желала погружаться в воду. Однако, по-видимому, выварилась — пробку для «лягушатника» я сделала, подогнала, и она прекрасно выполняла свою функцию.Кора, не желавшая тонуть ни за что на свете, привела меня в полное восхищение. Не бросать же такое сокровище, лучше уж самой остаться. Нет, без пробки я не уеду!Дети начали обращаться со мной мягко, как и положено обращаться с психами, которые неожиданно могут впасть в буйство. Само собой разумеется, облюбованные трофеи в чемодан не влезали, дети отдали мне свой дорожный баул на колёсиках. Шерсть и начатый свитер я запихала в корзину — изделие местных мастеров. Наверно, туда вошло и ещё что-нибудь, корзина была вместительная. Единственный её недостаток — легко переворачивалась. Кажется, туда же я заткнула косметичку и думку. Всю жизнь вожу с собой думку, особенно когда предполагаются разнообразные ночёвки — с подушками в гостиницах случается всякое. О коробке из-под обуви с сухими травами, преимущественно с колючками, прицепленной к баулу на колёсиках, и говорить не стоит. Правда, при переезде коробка мешала ужасно…Возвращаться я решила кружным путём — нашлись всякие дела в Париже и ФРГ.Парижские дела — филателистические. Я намеревалась купить свежие каталоги (в Польше их не достанешь ни за какие деньга) и по мере возможностей пополнить свою коллекцию марок. А в ФРГ ехала получать деньги. ФРГ — единственная страна, где тогда обменивались все иностранные валюты, в том числе и демократические марки, а их у меня набралась уйма от разных гонораров. Конечно, растратить их удалось бы и в ГДР, но, во-первых, не на что тратить, а во-вторых, я не любила ГДР и ехать туда не хотелось. Посему я разработала весьма сложный маршрут. Паромом из Алжира в Марсель, дальше поездом до Парижа, потом в ФРГ (город любой, предпочла бы Нюрнберг, ибо упрямо желала миновать ГДР), затем в Польшу через Прагу (как всегда, соблазняли перчатки). Привыкнув к машине, я не учла свой багаж. Мне и в голову не пришло, что сам он за мной не поедет.— Мама, ты не справишься, — встревожился Ежи, когда мы все уложили.— Вот ещё, — ответила я легкомысленно. — Доберусь. Не пешком же иду!Как всегда, прав оказался ребёнок, а не я, глупая старая кляча. Справиться-то я справилась, это само собой, но поклялась никогда в жизни больше не валандаться с багажом…Уже самое начало оказалось проблемой. Паром в Марсель отходил на следующий день после прилёта Богдана. Ежи работал, отвезти меня было некому, не говоря уже о том, что в апартаментах детей для двоих лишних людей не хватало ни места, ни мебели. Пришлось мне остаться в Алжире.На одну ночь поместили меня у знакомого соотечественника — это было принято. Арабскими гостиницами пользоваться избегали: случалось, в номер заползали скорпионы. Поэтому старались взаимно выручать друг друга. Знакомый соотечественник жил на втором этаже, лифт в доме имелся, на седьмом этаже тоже жили поляки. Паром отходил в час дня. Соотечественник утром спешил на работу, мы договорились — я закрою квартиру, а ключи отнесу жене поляка на седьмой этаж. Вроде бы все было предусмотрено.Я очень люблю бывать одна в чужих городах, но тут выяснились два маленьких обстоятельства. Первое — все названия улиц написаны червячками, второе — план Алжира (целая книга) представлял собой курьёз. Мне бы до такого ни в жизнь не додуматься.Страницы в книге шли в странной очерёдности: после тридцать четвёртой следовала сороковая, после пятьдесят пятой появлялась шестидесятая, за четырнадцатой — двадцатая. А начинался весь этот курьёз не с первой, а с одиннадцатой. Двадцать третьей и двадцать первой страниц не существовало вообще. Не было и общего плана города. Но это не все. В целом вся книга представляла собой зеркальное отражение действительности. Это легко наблюдалось по очертаниям берега моря, который в плане изображался в перевёрнутом виде. С помощью этого путеводителя мои дети пытались ездить по городу. Они в конце концов познакомились с Алжиром на практике. Я не успела.Землетрясение на следующее утро я проспала, узнала о нем от людей; якобы трясло основательно. Свезла я багаж вниз, оставила под наблюдением швейцара и поехала на седьмой этаж отдать ключи.Лифт имел странную особенность — он качался вертикально. Волнообразным движением он поднимался наверх и опускался вниз, вверх качало сильнее, так что этажи преодолевались с трудом, и чем дальше, тем хуже — амплитуда колебаний резко возрастала. На уровне шестого этажа она составляла примерно метр. Я выдержала до седьмого, но при мысли о спуске мне сделалось не по себе. Сойти пешком честь не позволяла — польский гонор. Трусливый отказ недопустим. Что же делать?.. Кто не верит, пусть сам попробует: с одной стороны польский гонор, а с другой — чёртова качель. И ещё неизвестно, остановится ли вообще эта зловредная махина в своём движении вниз.Продолжая внутренние борения, я оставила ключи, и проблема решилась сама: кто-то увёл у меня лифт из-под носа. Я обрадовалась и, не заботясь о чести, с большим облегчением спустилась по лестнице.Мой главный багаж — чемодан и сумка на колёсах — весил тридцать пять с половиной кило. Я отправилась искать такси. Лил проливной дождь, нигде ни малейших признаков такси. Ещё хуже, чем у нас. Время бежало. Я начала нервничать и применила испытанный метод: узрела полицейскую машину и, подойдя к полицейским, потребовала отвезти меня в порт — через полчаса уходит паром в Марсель, а мне с тяжёлым багажом не справиться.Это так их напугало, что полицейские в три минуты поймали такси. Поймали, ясное дело, нашим, варшавским, способом: задержали занятую машину вопросом типа «А вы не на Жолибож?..», согласовали маршрут и запихнули меня на сиденье. Таксист отвёз пассажира и поехал за моим багажом. Улица — очень узкая, с односторонним движением — сбегала круто вниз. Места для стоянки не было вообще. Пока водитель, не очень молодой и не слишком высокий и сильный, вынес и уложил мой багаж, пробка на полгорода уже клаксонила во всю мочь. Наконец нам удалось проскочить. Довезя меня до порта, водитель отнёс багаж ещё на двадцать метров, составил его перед входом в здание и поскорее смылся.Тут-то и выяснился весь ужас положения. Я рассчитывала на носильщиков. Носильщики были, но наверху. На паром надо входить с какого-то высокого этажа, и мне предстоит переться со всем моим барахлом по лестнице…Обращаясь к кому попало, забыв, где нахожусь, я начала настырно требовать помощи. Арабские молодые люди, смущённые и растерянные, поворачивались ко мне спиной и глохли с ходу. Я домогалась своего. Психический натиск обладает огромной силой — я добилась результата. Какой-то араб, постарше тех юношей, вполне европейского вида, в нормальном костюме, с зонтиком на руке, не выдержал, схватил мои тюки и помчался наверх. Я с корзиной за ним едва поспевала — он летел так, будто за ним гнались кровожадные тигры. Догнала я его наверху, он бросил мои вещички и сбежал.Темп его услуги я поняла, лишь несколько поразмыслив. Вспомнила: здесь все-таки Алжир, арабские обычаи запрещают что-нибудь нести, помогая женщине. Несчастный человек опозорился бы сам и меня опозорил. Вот он и спешил как безумный, конечно же, опасаясь, как бы его не увидел кто-нибудь из знакомых. Я, правда, не почувствовала себя обесчещенной. Напротив, испытала облегчение.Насчёт носильщиков я спросила первого встречного, а мой багаж тем временем лежал посреди помещения у ног беременной арабки. Встречный незнакомец сразу же доброжелательно помог мне: сам нашёл носильщика и свободное место в зале ожидания, усадил меня в кресло и обещал за всем проследить. Носильщик схватил чемодан и баул и куда-то убежал. Кстати выяснилось, я приехала за час до прихода парома, а не до отхода. Времени оказалось предостаточно. Я перевела дух, вынула из корзинки вязание и подумала: прекрасно, черт с ним, с остальным багажом. Если пропадёт — дальше поеду налегке.Багаж не пропал. Он мелькнул у меня перед глазами во время таможенного досмотра, а потом я обнаружила его в каюте вместе с носильщиком, ожидавшим вознаграждения. Я плыла паромом «Libertй» — огромным французским левиафаном типа «люкс». На Средиземном море снова штормило. Паром то падал вниз, то взлетал вверх, на мгновение замирал, и, встряхнувшись, снова летел вниз. Мне мешало лишь встряхивание — будило ото сна; все остальные манипуляции я переносила не только спокойно, но и с огромным удовлетворением, помня об огромной пробковой коре и её проверенных свойствах — утонуть не угону, тут уж дело верняк. Всегда следует возить с собой что-нибудь этакое.Во время дневной части пути, я. разумеется, вязала. В Марсель прибыли где-то около полудня. Наконец-то я ступила на европейскую землю.Совершенно очевидно, Марсель не походит на Варшаву, а Прованс тоже не слишком напоминает Мазовше, и все-таки я почувствовала себя дома. В своём мире, почти в своём доме. Чувство было столь отрадным, что, пожалуй, лишь сейчас до меня дошло, насколько различны арабские обычаи и нравы и наши.Что за бред с этим Магометом, не говоря уже об Аллахе! Откуда у них взялся этот кретинский принцип — женщина хуже скотины? Правда, я лично намного выше ставлю собачьи чувства, нежели человеческие, но, к примеру, корова, овца, коза?.. Мир для мужчин. Ну что ж, пусть там и сидят! Кроме того, сослать бы туда всех дур, жаждущих выйти замуж за араба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31