Пачка писем, бросившаяся в глаза Юстине первым делом, особого интереса не представляла. Писала их какая-то приятельница прапрабабки в ответ на получаемые ею письма. И все-таки из ответов приятельницы неопровержимо следовало – роман с императором имел место. Вспыхнул он внезапно и продолжался недолго, так недолго, что история его не заметила в отличие от романа с пани Валевской. Зато, судя по всему, пришелся на момент какой-то особой щедрости и расточительности французского императора, не очень-то характерных для его величества, ибо презенты на предмет чувств хлынули лавиной. Один раз всего, но зато лавиной. Презентов было столько, что хватило на все: и пережить горечь расставания с августейшим любовником, и залечить нанесенные внезапным разрывом раны.
Чувства прабабки Матильды Юстина в полной мере поняла после того, как прочла несколько других писем. Имя их автора ничего ей не говорило, судя по содержанию, он был, скорее всего, адъютантом императора, а может, и каким-то доверенным его приближенным. Без сомнения по уши влюбленный в прекрасную адресатку, он неосторожно выболтал служебную тайну, написав о происхождении наполеоновских подарков. Они и в самом деле явились военными трофеями, доставшимися Наполеону не очень-то достойным путем, потому он так и швырялся ими. Ничего удивительного, что очередные прабабки предпочитали драгоценности особо не афишировать.
В чтении старинных документов Юстина столкнулась с новыми затруднениями – большинство писем оказались на французском. В детстве Юстина по-французски говорила свободно, язык не совсем еще забыла и как-то справилась с переводом. Имело смысл попыхтеть, поскольку из этих писем Юстина узнала, что Пляцувку прапрабабка получила тоже от императора, тот купил ее для своей польской возлюбленной и на ее имя, имелась официально заверенная нотариусом купчая. Портрет писался специально для Наполеона, правда, с портретом вышла неувязка: когда тот был готов, император уже не пожелал его получить, увлекшись очередной доступной польской красоткой. Покинутая любовница велела для отвода глаз написать и портрет мужа, которому император милостиво разрешил вернуться из каких-то несомненно очень важных служебных командировок. Оба портрета больше столетия провисели в Пляцувке, неизменно вызывая уважение и даже пиетет потомков, чему, зная поляков, удивляться не приходится.
Ознакомившись с письмами, написанными разными почерками, Юстина на закуску приберегла письмо прабабки Матильды, которое безошибочно узнала по столь знакомым бледно-зеленым каракулям.
Первые слова буквально потрясли:
К правнучке своей обращаюсь…
Господи, ведь это же ей, лично ей, Юстине, адресовано письмо с того света, написанное полвека назад! Нет, больше, прабабушка наверняка писала его в то время, когда запрятала сокровища, до своего последнего приезда в Пляцувку, а было это или во время первой мировой, или еще до нее.
«Какое счастье, что Фели нет дома», – мрачно подумала Юстина, открывая кухонный буфет и вытаскивая бутылку коньяка.
Немного успокоившись, она вернулась к водянисто-зеленым каракулям.
Если ты читаешь эти слова, моя правнучка, значит, у тебя хватило ума позаботиться о портрете моей бабки, продавать который я тебе строго запретила. А если кто другой найдет это мое письмо – ничего не поймет, ибо места я не назову.
Имущество мое тебе завещаю и наказываю – со вниманием к нему подходи. И помни, переходило оно от прабабки к правнучке, от бабки к внучке, тебе понятно, о чем я веду речь. Там спрятала я все драгоценности, а поступать следует так: один шкаф в библиотеке от стены отодвинуть. Для того внутри шкафа, над верхней полкой, по левой стороне, с самого краю плинтус на себя потяни, как за ручку, а под ним увидишь замочную скважину. В скважину ту вставь ключик, один из трех на запаянном кольце висящих. Ключики должна была с моим дневником обнаружить…
Точно, были ключики! В сейфе Людвика вместе с Матильдиным дневником лежали! На них тогда она не обратила внимания, ухватившись за дневник. Что с ними стало? Кажется, взяла тетка Барбара?
С трудом Юстина заставила себя вспомнить первые трудные послевоенные годы, бурную деятельность Барбары и… да, отчетливо всплыло в памяти. Вот Барбара кладет на стол связку ключей и говорит: «Отдаю тебе, поскольку они являются историческим объектом, бери, спрячь куда-нибудь».
Она, Юстина, взяла и спрятала. Автоматически. Не думая об исторических ключах. Взяла и спрятала. Господи боже, где?!
Нет, это последнее Матильдино письмо ее доконает, кондрашка хватит. Прабабка словно специально подчеркивала все ее, Юстины, ошибки и упущения, прямо загробная месть какая-то. Что ж, она ее заслужила. Дура безмозглая, не могла ключики толком припрятать, где их теперь искать, после всех бесчисленных ремонтов и переездов? После ежегодных генеральных уборок?
Вскочив, Юстина лихорадочно порылась в нескольких ящиках секретера, да опомнилась. Ключи не заяц, в лес не сбегут, если до сих пор где-то лежат, могут и еще полежать. Надо дочитать до конца послание прабабки.
Опять хлебнув коньяка, Юстина мужественно продолжила чтение:
…прокрути два раза вправо и изо всех сил потяни на себя шкаф левою рукою. Шкаф не совсем отойдет от стенки, лишь отклонится немного, однако не чрезмерно тучный человек сумеет протиснуться. А вход так хитро устроен, что если кто шкаф силком от стены отдерет, за ним кроме кирпичной стены ничего более не увидит. Когда же ключиком отомкнуть, стена та кирпичная вместе со шкафом вход откроет.
Сойди вниз по узкой лесенке, памятуя при том, чтобы не ступить на третью ступеньку, иначе вход тот наверху за тобой затворится, а изнутри его никакими силами не откроешь. Крики и стуки не помогут, напрасно силы потратишь, все одно снаружи их не услышат.
Как на самый низ сойдешь – другой вход ищи, сокрытый в стене. Для того поверни вправо и отыщи нужный кирпич – с левого края четвертый, снизу же тринадцатый. Тот кирпич вынуть надобно, а за ним замочек малый, вторым ключиком отпираемый. Влево его дважды прокрути, одновременно надавив другою рукою на кирпич, который аккурат под твоею левою рукою окажется. И опять стена отойдет, и покажется малый коридорчик, вправо уходящий. Не торопись в тот коридорчик бежать, наперед в каморку по левой стороне войди, о которой никому не догадаться, потому как коридорчик сплошь кирпичом выложен и на тайное помещение ничто не указывает. Тут ключа не потребуется, просто в самом начале коридорчика по его левой стенке кирпичи надо нажать в такой очередности: от низу считая седьмой да третий, потом тринадцатый и второй, потом двадцать четвертый и третий, а затем обеими руками со всею силой опять нажать на тринадцатый и третий. Если ошибешься, все вдруг закроется и придется опять с самого начала нажимать.
А если правильно нажмешь, стена откроется, на тебя падая, так что соблюдай осторожность и сразу в сторону отскакивай. И за стеною та малая каморка, а в ней по шкатулкам да ларцам драгоценности мои упрятаны, однако не все.
Теперь можешь тем подземным коридорчиком идти, он под домом и садом ведет аж до беседки. В конце его дверка обычная, железная, и отпирается третьим ключом, но на особый манер: крутить ключом раз вправо, три раза влево, опять вправо четырежды и, наконец, влево два раза. Дверца отворится. За нею помещение, и в нем оставшиеся драгоценности, однако выйти не сможешь, коли дверца замкнется, а замыкается она сама по себе. Чтобы не захлопнулась, подложи под нее кирпич.
Имеется еще иной выход, через беседку, и через него же можно из беседки в то помещение с ценностями войти. В беседке стена камнями выложена, многие торчат вроде как для украшения. На те камни торчащие тоже надобно нажать, а делать то в такой очередности: третий и седьмой, восьмой и четвертый, шестой и пятый, и одновременно оба последних, девятый и третий с седьмым и четвертым, что без особого труда обеими руками легко делается. И тогда пол в углу беседки опустится вниз и увидишь лесенку, по ней дойдешь до той дверцы железной, что третьим ключом отпирается. О способе отпирания я уже писала. И опять тебя усиленно предостерегаю – будь внимательна и осторожна, ибо если о дверце забудешь, захлопнется не только она, но и западня в полу беседки, так что следа от человека не останется.
На ухищрения такие подвигло меня опасение от злоумышленников, а все эти хитрости по моим задумкам смастерил многомудрый немец из Петербурга, коего я на работы тайные выписала, а сама повсеместно распустила слухи, будто в доме удобства проводятся в виде электрики и воды в трубах. Немец тот по-польски ни единого слова не знал, да и по-русски тоже с пятого на десятое понимал и потому никому не мог проболтаться. Польдик малость по-немецки говорит, но его при тайных работах не было, он наблюдал только за теми, что делались поверху.
Если даже весь дом разрушится, подземные помещения должны остаться в целости.
А цифры все я еще для памяти на особой бумажке записала и в книгу в библиотеке сунула. Если даже в одном месте затеряются, в другом могут сохраниться. Книга же – сочинение французского писателя Виктора Гюго, называется «Отверженные». Береги ее как зеницу ока.
Дочитав до этого места, Юстина опять вынуждена была подкрепиться коньяком, так как ей вспомнились замечания панны Доминики о пронырливом Пукельнике, неважно, старшем или младшем, который долгими часами просиживал в библиотеке Блендова. Любитель чтения, чтоб ему!.. Правда, ключиков у него все равно не было, даже если и нашел «особую бумажку» прабабушки. А может, действовал отмычками?
Оставив прабабкино письмо на секретере в спальне, Юстина встала и прошла в гостиную. В ярком солнечном свете свежеотреставрированныи портрет наполеоновской полюбовницы просто слепил глаза, а драгоценности на ней… Минутку, как же звали эту красавицу? Ага, вспомнила, Габриэла. Так вот, рубины и бриллианты сияли собственным блеском. Художник, мерзавец, просто с каким-то злорадным наслаждением выписал каждый камешек, блестели не хуже настоящих. Вот тут он проявил талант! Всего три дня пользовалась Габриэла благосклонностью французского императора, но, судя по всему, тот просто пылал страстью. Мрачно глядела на это сияние бедная Юстина, не оправдавшая прабабкиных надежд. Ну как ей теперь быть?
Вернувшись к письму Матильды, Юстина еще несколько раз подкреплялась глотками коньяка и наконец приняла решение: больше угрызаться не станет. Все равно потерянного времени не вернешь, что ж теперь отчаиваться. В бывший барский дом в Блендове не проникнешь: коль скоро он объявлен памятником старины, значит, дело дохлое, все там законсервировано, заперто и в таком состоянии может простоять не одну сотню лет, постепенно приходя в упадок.
В конце послания прабабки имелась приписка:
Я этими драгоценностями уже не буду пользоваться, но ты, моя правнучка, можешь их спокойно надевать. Сколько лет пройдет, никто уже не будет никаких претензий предъявлять. А мне заграничные путешествия стали неинтересны, силы еще есть, но вот охота пропала. Ханя, дочь моя, глупа, внучка Доротка какая-то сонная мямля, ничем не интересуется, может, ты, моя старшая правнучка, проявишь и ум, и расторопность, и воображение? А я уж в завещании позабочусь, чтобы ты свое получила.
Тут вдруг Юстина сообразила, что ведь письмо адресовано не ей, а ее старшей сестре Хеленке, на ее ум и расторопность рассчитывала прабабка. Нашла на кого рассчитывать! Впрочем, а она чем лучше? Вот разве что дневник расшифровала, потратив на это, почитай, всю жизнь.
Долго сидела за секретером Юстина в грустном бездействии. Потом встала, собрала все оставшиеся от прошлого века бумаги, аккуратно сложила их, обернула, тщательно заклеила пакет клейкой лентой, для верности обвязала бечевкой и затолкала сверток на нижнюю полку старинной этажерки.
* * *
С малых лет наслушалась Агнешка разговоров о деньгах.
Из разговоров следовало, что деньги – самое главное в жизни, на них стоит мир и свет ими держится. Деньги решают проблемы, ликвидируют неприятности и облегчают жизнь, которая без них сложна и неимоверна тяжела.
Будучи девочкой тихой и хорошо воспитанной, Агнешка никогда не вмешивалась в разговоры взрослых, только внимательно слушала да на ус наматывала и благодаря этому в возрасте двенадцати лет услышала на бабушкиных именинах и запомнила весьма знаменательные слова.
Сначала за праздничным столом родня обсуждала Эву, двоюродную сестру Агнешки, которая только что закончила среднюю школу, сдала экзамены, получила аттестат зрелости, две недели назад отправилась на экскурсию в Вену, и вот выяснилось, что оттуда она не намерена возвращаться. Эва выбрала свободу. За границей она выйдет замуж и получит разрешение работать, скорее всего устроится в гостиницу. Никто из родных особенно не возмущался поступком Эвы, главным образом потому, что в Австрии на любой работе она заработает больше, чем на родине.
С Эвы разговор автоматически перешел на жену дяди Кароля, брата Агнешкиного отца. Жена дяди сбежала недавно с каким-то турецким торговцем, прихватив трехлетнего сына, и живет с ним во внебрачной связи (такие слова Агнешке тоже не раз уже приходилось слышать, и она понимала их значение). Где дядина жена откопала своего турецко-подданного – никто не знал, зато знали, что его соблазнила упитанная блондинка, а ее – перстень с брильянтом и колье к нему. Дядя Кароль дарить жене перстни и колье не имел возможности. Он недавно получил от жены письмо и теперь делился с родными новостями.
– Она не упускает случая подчеркнуть разницу в имущественном положении между мною и этим… паном Селимом, кажется, – удрученно говорил интеллигентный дядя Кароль. – Куда мне до него! А еще выясняется, что восточный темперамент намного превосходит жалкие представления о страсти европейцев.
– Она же сама испытывала к тебе вполне восточную страсть, – ядовито заметила двоюродная бабушка Амелия.
– О, это было еще тогда, когда из портрета вашей пра… родительницы посыпалось золото. Но его уже нет, теперь доминируют брильянты, и ее страсть ко мне давно остыла.
Вот слова о прародительнице, из портрета которой посыпалось золото, и заинтересовали Агнешку. Ничего такого лично она не помнила, видимо, это чудо произошло еще до ее рождения. Незаметно бросив взгляд на висящие в гостиной фамильные портреты, девочка решила разузнать все о чуде с золотом.
На следующий день после школы она не пошла домой, а отправилась в гости к бабушке с дедушкой. В это время их наверняка застанешь дома. Может, и обедом накормят, а маме позвонят по телефону, чтобы не беспокоилась. От вчерашних именин наверняка остались торт и еще что-нибудь вкусненькое.
– Бабуля, – попросила она тоненьким вежливым голоском, глядя на портрет, украшающий противоположную стену, – расскажи, пожалуйста, как из этого портрета золото сыпалось? Ведь именно из этого, правда? Она мне кто?
Юстина даже вздрогнула от неожиданности – уж слишком напомнил вопрос внучки тот, что много лет назад задала ей школьница Марина о любовнице Наполеона.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– А вчера дядя Кароль сказал, что из портрета нашей прародительницы золото сыпалось. Она моя прабабушка?
– Нет, если говорить о тебе, то надо больше этих «пра» добавить. Погоди-ка, подсчитаю, сколько именно… Получается пять.
Агнешке очень понравилось такое количество прародительниц по прямой линии. Девочка вообще любила истории о прошлом, вместо сказок просила рассказывать о происшествиях давно минувших дней, а можно и не очень давно, лишь бы минувших. Лучше всех такие повествования получались у бабушки, иногда их дополняла двоюродная бабушка Амелия, а случалось, пару слов подбрасывал и дедуля Болеслав. Никто не знал о прошлом больше их!
– Ну а теперь, бабуля, расскажи, откуда у нее золото? Как оно высыпалось? Когда это было? Ну же, рассказывай!
– Прямо сейчас? Скоро обедать будем.
– Начни сейчас, а если не успеешь, доскажешь после обеда, потому что потом мне придется спешить домой, уроков много задали.
Агнешка очень рассчитывала на то, что потом подключится дедушка и дополнит наверняка таинственную и потрясающую историю.
Юстина легко позволила себя уговорить. Она давно заметила во внучке интерес к старине, столь похожий на ее собственный. Одновременно радовалась этому и огорчалась, ибо умненькая девочка, когда подрастет, может ознакомиться с мемуарами их предков по женской линии и обнаружит глубоко скрываемую жизненную тайну бабушки. Ладно, чему быть – того не миновать.
– Ну хорошо, слушай. Все началось жутко давно…
Как и надеялась Агнешка, потрясающая история не уложилась в обед и даже десерт. Дедуля свои замечания принялся делать только под самый конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Чувства прабабки Матильды Юстина в полной мере поняла после того, как прочла несколько других писем. Имя их автора ничего ей не говорило, судя по содержанию, он был, скорее всего, адъютантом императора, а может, и каким-то доверенным его приближенным. Без сомнения по уши влюбленный в прекрасную адресатку, он неосторожно выболтал служебную тайну, написав о происхождении наполеоновских подарков. Они и в самом деле явились военными трофеями, доставшимися Наполеону не очень-то достойным путем, потому он так и швырялся ими. Ничего удивительного, что очередные прабабки предпочитали драгоценности особо не афишировать.
В чтении старинных документов Юстина столкнулась с новыми затруднениями – большинство писем оказались на французском. В детстве Юстина по-французски говорила свободно, язык не совсем еще забыла и как-то справилась с переводом. Имело смысл попыхтеть, поскольку из этих писем Юстина узнала, что Пляцувку прапрабабка получила тоже от императора, тот купил ее для своей польской возлюбленной и на ее имя, имелась официально заверенная нотариусом купчая. Портрет писался специально для Наполеона, правда, с портретом вышла неувязка: когда тот был готов, император уже не пожелал его получить, увлекшись очередной доступной польской красоткой. Покинутая любовница велела для отвода глаз написать и портрет мужа, которому император милостиво разрешил вернуться из каких-то несомненно очень важных служебных командировок. Оба портрета больше столетия провисели в Пляцувке, неизменно вызывая уважение и даже пиетет потомков, чему, зная поляков, удивляться не приходится.
Ознакомившись с письмами, написанными разными почерками, Юстина на закуску приберегла письмо прабабки Матильды, которое безошибочно узнала по столь знакомым бледно-зеленым каракулям.
Первые слова буквально потрясли:
К правнучке своей обращаюсь…
Господи, ведь это же ей, лично ей, Юстине, адресовано письмо с того света, написанное полвека назад! Нет, больше, прабабушка наверняка писала его в то время, когда запрятала сокровища, до своего последнего приезда в Пляцувку, а было это или во время первой мировой, или еще до нее.
«Какое счастье, что Фели нет дома», – мрачно подумала Юстина, открывая кухонный буфет и вытаскивая бутылку коньяка.
Немного успокоившись, она вернулась к водянисто-зеленым каракулям.
Если ты читаешь эти слова, моя правнучка, значит, у тебя хватило ума позаботиться о портрете моей бабки, продавать который я тебе строго запретила. А если кто другой найдет это мое письмо – ничего не поймет, ибо места я не назову.
Имущество мое тебе завещаю и наказываю – со вниманием к нему подходи. И помни, переходило оно от прабабки к правнучке, от бабки к внучке, тебе понятно, о чем я веду речь. Там спрятала я все драгоценности, а поступать следует так: один шкаф в библиотеке от стены отодвинуть. Для того внутри шкафа, над верхней полкой, по левой стороне, с самого краю плинтус на себя потяни, как за ручку, а под ним увидишь замочную скважину. В скважину ту вставь ключик, один из трех на запаянном кольце висящих. Ключики должна была с моим дневником обнаружить…
Точно, были ключики! В сейфе Людвика вместе с Матильдиным дневником лежали! На них тогда она не обратила внимания, ухватившись за дневник. Что с ними стало? Кажется, взяла тетка Барбара?
С трудом Юстина заставила себя вспомнить первые трудные послевоенные годы, бурную деятельность Барбары и… да, отчетливо всплыло в памяти. Вот Барбара кладет на стол связку ключей и говорит: «Отдаю тебе, поскольку они являются историческим объектом, бери, спрячь куда-нибудь».
Она, Юстина, взяла и спрятала. Автоматически. Не думая об исторических ключах. Взяла и спрятала. Господи боже, где?!
Нет, это последнее Матильдино письмо ее доконает, кондрашка хватит. Прабабка словно специально подчеркивала все ее, Юстины, ошибки и упущения, прямо загробная месть какая-то. Что ж, она ее заслужила. Дура безмозглая, не могла ключики толком припрятать, где их теперь искать, после всех бесчисленных ремонтов и переездов? После ежегодных генеральных уборок?
Вскочив, Юстина лихорадочно порылась в нескольких ящиках секретера, да опомнилась. Ключи не заяц, в лес не сбегут, если до сих пор где-то лежат, могут и еще полежать. Надо дочитать до конца послание прабабки.
Опять хлебнув коньяка, Юстина мужественно продолжила чтение:
…прокрути два раза вправо и изо всех сил потяни на себя шкаф левою рукою. Шкаф не совсем отойдет от стенки, лишь отклонится немного, однако не чрезмерно тучный человек сумеет протиснуться. А вход так хитро устроен, что если кто шкаф силком от стены отдерет, за ним кроме кирпичной стены ничего более не увидит. Когда же ключиком отомкнуть, стена та кирпичная вместе со шкафом вход откроет.
Сойди вниз по узкой лесенке, памятуя при том, чтобы не ступить на третью ступеньку, иначе вход тот наверху за тобой затворится, а изнутри его никакими силами не откроешь. Крики и стуки не помогут, напрасно силы потратишь, все одно снаружи их не услышат.
Как на самый низ сойдешь – другой вход ищи, сокрытый в стене. Для того поверни вправо и отыщи нужный кирпич – с левого края четвертый, снизу же тринадцатый. Тот кирпич вынуть надобно, а за ним замочек малый, вторым ключиком отпираемый. Влево его дважды прокрути, одновременно надавив другою рукою на кирпич, который аккурат под твоею левою рукою окажется. И опять стена отойдет, и покажется малый коридорчик, вправо уходящий. Не торопись в тот коридорчик бежать, наперед в каморку по левой стороне войди, о которой никому не догадаться, потому как коридорчик сплошь кирпичом выложен и на тайное помещение ничто не указывает. Тут ключа не потребуется, просто в самом начале коридорчика по его левой стенке кирпичи надо нажать в такой очередности: от низу считая седьмой да третий, потом тринадцатый и второй, потом двадцать четвертый и третий, а затем обеими руками со всею силой опять нажать на тринадцатый и третий. Если ошибешься, все вдруг закроется и придется опять с самого начала нажимать.
А если правильно нажмешь, стена откроется, на тебя падая, так что соблюдай осторожность и сразу в сторону отскакивай. И за стеною та малая каморка, а в ней по шкатулкам да ларцам драгоценности мои упрятаны, однако не все.
Теперь можешь тем подземным коридорчиком идти, он под домом и садом ведет аж до беседки. В конце его дверка обычная, железная, и отпирается третьим ключом, но на особый манер: крутить ключом раз вправо, три раза влево, опять вправо четырежды и, наконец, влево два раза. Дверца отворится. За нею помещение, и в нем оставшиеся драгоценности, однако выйти не сможешь, коли дверца замкнется, а замыкается она сама по себе. Чтобы не захлопнулась, подложи под нее кирпич.
Имеется еще иной выход, через беседку, и через него же можно из беседки в то помещение с ценностями войти. В беседке стена камнями выложена, многие торчат вроде как для украшения. На те камни торчащие тоже надобно нажать, а делать то в такой очередности: третий и седьмой, восьмой и четвертый, шестой и пятый, и одновременно оба последних, девятый и третий с седьмым и четвертым, что без особого труда обеими руками легко делается. И тогда пол в углу беседки опустится вниз и увидишь лесенку, по ней дойдешь до той дверцы железной, что третьим ключом отпирается. О способе отпирания я уже писала. И опять тебя усиленно предостерегаю – будь внимательна и осторожна, ибо если о дверце забудешь, захлопнется не только она, но и западня в полу беседки, так что следа от человека не останется.
На ухищрения такие подвигло меня опасение от злоумышленников, а все эти хитрости по моим задумкам смастерил многомудрый немец из Петербурга, коего я на работы тайные выписала, а сама повсеместно распустила слухи, будто в доме удобства проводятся в виде электрики и воды в трубах. Немец тот по-польски ни единого слова не знал, да и по-русски тоже с пятого на десятое понимал и потому никому не мог проболтаться. Польдик малость по-немецки говорит, но его при тайных работах не было, он наблюдал только за теми, что делались поверху.
Если даже весь дом разрушится, подземные помещения должны остаться в целости.
А цифры все я еще для памяти на особой бумажке записала и в книгу в библиотеке сунула. Если даже в одном месте затеряются, в другом могут сохраниться. Книга же – сочинение французского писателя Виктора Гюго, называется «Отверженные». Береги ее как зеницу ока.
Дочитав до этого места, Юстина опять вынуждена была подкрепиться коньяком, так как ей вспомнились замечания панны Доминики о пронырливом Пукельнике, неважно, старшем или младшем, который долгими часами просиживал в библиотеке Блендова. Любитель чтения, чтоб ему!.. Правда, ключиков у него все равно не было, даже если и нашел «особую бумажку» прабабушки. А может, действовал отмычками?
Оставив прабабкино письмо на секретере в спальне, Юстина встала и прошла в гостиную. В ярком солнечном свете свежеотреставрированныи портрет наполеоновской полюбовницы просто слепил глаза, а драгоценности на ней… Минутку, как же звали эту красавицу? Ага, вспомнила, Габриэла. Так вот, рубины и бриллианты сияли собственным блеском. Художник, мерзавец, просто с каким-то злорадным наслаждением выписал каждый камешек, блестели не хуже настоящих. Вот тут он проявил талант! Всего три дня пользовалась Габриэла благосклонностью французского императора, но, судя по всему, тот просто пылал страстью. Мрачно глядела на это сияние бедная Юстина, не оправдавшая прабабкиных надежд. Ну как ей теперь быть?
Вернувшись к письму Матильды, Юстина еще несколько раз подкреплялась глотками коньяка и наконец приняла решение: больше угрызаться не станет. Все равно потерянного времени не вернешь, что ж теперь отчаиваться. В бывший барский дом в Блендове не проникнешь: коль скоро он объявлен памятником старины, значит, дело дохлое, все там законсервировано, заперто и в таком состоянии может простоять не одну сотню лет, постепенно приходя в упадок.
В конце послания прабабки имелась приписка:
Я этими драгоценностями уже не буду пользоваться, но ты, моя правнучка, можешь их спокойно надевать. Сколько лет пройдет, никто уже не будет никаких претензий предъявлять. А мне заграничные путешествия стали неинтересны, силы еще есть, но вот охота пропала. Ханя, дочь моя, глупа, внучка Доротка какая-то сонная мямля, ничем не интересуется, может, ты, моя старшая правнучка, проявишь и ум, и расторопность, и воображение? А я уж в завещании позабочусь, чтобы ты свое получила.
Тут вдруг Юстина сообразила, что ведь письмо адресовано не ей, а ее старшей сестре Хеленке, на ее ум и расторопность рассчитывала прабабка. Нашла на кого рассчитывать! Впрочем, а она чем лучше? Вот разве что дневник расшифровала, потратив на это, почитай, всю жизнь.
Долго сидела за секретером Юстина в грустном бездействии. Потом встала, собрала все оставшиеся от прошлого века бумаги, аккуратно сложила их, обернула, тщательно заклеила пакет клейкой лентой, для верности обвязала бечевкой и затолкала сверток на нижнюю полку старинной этажерки.
* * *
С малых лет наслушалась Агнешка разговоров о деньгах.
Из разговоров следовало, что деньги – самое главное в жизни, на них стоит мир и свет ими держится. Деньги решают проблемы, ликвидируют неприятности и облегчают жизнь, которая без них сложна и неимоверна тяжела.
Будучи девочкой тихой и хорошо воспитанной, Агнешка никогда не вмешивалась в разговоры взрослых, только внимательно слушала да на ус наматывала и благодаря этому в возрасте двенадцати лет услышала на бабушкиных именинах и запомнила весьма знаменательные слова.
Сначала за праздничным столом родня обсуждала Эву, двоюродную сестру Агнешки, которая только что закончила среднюю школу, сдала экзамены, получила аттестат зрелости, две недели назад отправилась на экскурсию в Вену, и вот выяснилось, что оттуда она не намерена возвращаться. Эва выбрала свободу. За границей она выйдет замуж и получит разрешение работать, скорее всего устроится в гостиницу. Никто из родных особенно не возмущался поступком Эвы, главным образом потому, что в Австрии на любой работе она заработает больше, чем на родине.
С Эвы разговор автоматически перешел на жену дяди Кароля, брата Агнешкиного отца. Жена дяди сбежала недавно с каким-то турецким торговцем, прихватив трехлетнего сына, и живет с ним во внебрачной связи (такие слова Агнешке тоже не раз уже приходилось слышать, и она понимала их значение). Где дядина жена откопала своего турецко-подданного – никто не знал, зато знали, что его соблазнила упитанная блондинка, а ее – перстень с брильянтом и колье к нему. Дядя Кароль дарить жене перстни и колье не имел возможности. Он недавно получил от жены письмо и теперь делился с родными новостями.
– Она не упускает случая подчеркнуть разницу в имущественном положении между мною и этим… паном Селимом, кажется, – удрученно говорил интеллигентный дядя Кароль. – Куда мне до него! А еще выясняется, что восточный темперамент намного превосходит жалкие представления о страсти европейцев.
– Она же сама испытывала к тебе вполне восточную страсть, – ядовито заметила двоюродная бабушка Амелия.
– О, это было еще тогда, когда из портрета вашей пра… родительницы посыпалось золото. Но его уже нет, теперь доминируют брильянты, и ее страсть ко мне давно остыла.
Вот слова о прародительнице, из портрета которой посыпалось золото, и заинтересовали Агнешку. Ничего такого лично она не помнила, видимо, это чудо произошло еще до ее рождения. Незаметно бросив взгляд на висящие в гостиной фамильные портреты, девочка решила разузнать все о чуде с золотом.
На следующий день после школы она не пошла домой, а отправилась в гости к бабушке с дедушкой. В это время их наверняка застанешь дома. Может, и обедом накормят, а маме позвонят по телефону, чтобы не беспокоилась. От вчерашних именин наверняка остались торт и еще что-нибудь вкусненькое.
– Бабуля, – попросила она тоненьким вежливым голоском, глядя на портрет, украшающий противоположную стену, – расскажи, пожалуйста, как из этого портрета золото сыпалось? Ведь именно из этого, правда? Она мне кто?
Юстина даже вздрогнула от неожиданности – уж слишком напомнил вопрос внучки тот, что много лет назад задала ей школьница Марина о любовнице Наполеона.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– А вчера дядя Кароль сказал, что из портрета нашей прародительницы золото сыпалось. Она моя прабабушка?
– Нет, если говорить о тебе, то надо больше этих «пра» добавить. Погоди-ка, подсчитаю, сколько именно… Получается пять.
Агнешке очень понравилось такое количество прародительниц по прямой линии. Девочка вообще любила истории о прошлом, вместо сказок просила рассказывать о происшествиях давно минувших дней, а можно и не очень давно, лишь бы минувших. Лучше всех такие повествования получались у бабушки, иногда их дополняла двоюродная бабушка Амелия, а случалось, пару слов подбрасывал и дедуля Болеслав. Никто не знал о прошлом больше их!
– Ну а теперь, бабуля, расскажи, откуда у нее золото? Как оно высыпалось? Когда это было? Ну же, рассказывай!
– Прямо сейчас? Скоро обедать будем.
– Начни сейчас, а если не успеешь, доскажешь после обеда, потому что потом мне придется спешить домой, уроков много задали.
Агнешка очень рассчитывала на то, что потом подключится дедушка и дополнит наверняка таинственную и потрясающую историю.
Юстина легко позволила себя уговорить. Она давно заметила во внучке интерес к старине, столь похожий на ее собственный. Одновременно радовалась этому и огорчалась, ибо умненькая девочка, когда подрастет, может ознакомиться с мемуарами их предков по женской линии и обнаружит глубоко скрываемую жизненную тайну бабушки. Ладно, чему быть – того не миновать.
– Ну хорошо, слушай. Все началось жутко давно…
Как и надеялась Агнешка, потрясающая история не уложилась в обед и даже десерт. Дедуля свои замечания принялся делать только под самый конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39