Dauphin Харьков; 1994
Эдгар Уоллес
КРИК НОЧИ
4 марта 1913 года. Париж. Кабинет шефа тайной полиции. Хозяин кабинета, господин Треболино, уютно устроившись у камина, задумчиво смотрел в огонь. За окном было холодно и снежно…
Треболино нажал кнопку электрического звонка и сказал вошедшему секретарю:
— Пришлите господина Леконта.
Минут через пять в дверь постучали, и на пороге появился инспектор Леконт. Треболино указал ему на место возле камина, как раз напротив себя.
— Вам приходилось слышать о «Клубе преступников»? — немного помолчав, поинтересовался шеф тайной полиции и добавил, — чего только нет в Париже! И все же этот клуб мне очень не по душе… Вы о нем что-нибудь знаете?
— Не больше вашего, — улыбнулся Леконт, грея руки у огня. — Знаю, что несколько студентов решили поиграть в таинственность. Торжественные ритуалы, клятвы, пароли и прочие штучки, присущие тайным братствам и ложам. Встречи происходят обычно в засекреченных местах. Правда, это не мешает полиции знать обо всем за неделю вперед. Известно, что каждый член этого клуба дает торжественную клятву преступить какой-нибудь закон французского уголовного кодекса. Пока что все преступления свелись к тому, что мальчики бросили в Сену одного несчастного жандарма, причем, двое из этих «шутников» едва не утонули, вылавливая его из воды. Мы их посадили на два дня и оштрафовали на сто франков каждого.
— И это все?
— Да, почти. Все их нарушения уголовного кодекса сводятся к экстравагантным опереточным выходкам.
Шеф полиции иронично хмыкнул.
— И все же лучше положить конец этим глупостям, — заметил он. — Я понимаю: юность и всяческие проказы… И все же — меня беспокоит один из членов этого клуба — некий Виллэ. По слухам — художник или нечто вроде этого. Живет вместе с молодым американцем Гринби.
— Вернее — жил, — уточнил Леконт, — мистер Гринби очень богат и живет сообразно своим средствам. Он человек тонких привычек, а Виллэ слишком много пьет…
— Так, значит, они расстались? — Треболино задумчиво рассматривал свое золотое кольцо, — а я этого не знал. Я знал, что оба поклялись доставить нам кучу неприятностей. Вы меня понимаете? Я не имею в виду купание в Сене жандармов или битье фонарей. Нет, речь идет о настоящем преступлении — убийстве. — Треболино вдруг резко поднялся. — И это уже не шутка… Дело становится серьезным! Я ничего не имею против студентов, кто из нас не был молод… Но нельзя же так переходить границы! Итак, господин Леконт, прошу вас все разузнать и сообщить мне, что там и как…
Леконт покинул бюро своего шефа и отправился в «Кафе Варваров», где обычно собирались студенты.
Один из бородатых студентов уступил ему место за большим столом, а его красавчик-приятель предупредительно отодвинул в сторону тарелки и рюмки.
Он был действительно красив. И к тому же у него были выразительные серые глаза, умные и насмешливые.
— Вы как раз подоспели вовремя, — заявил ему бородач со всклокоченной шевелюрой. — У нас тут интересный разговор. Мы только что спорили, можно ли оправдать убийство полицейского шпика.
— Я сторонник школы стоиков, — спокойно заметил Леконт, — и я не понимаю, чего вы этим добьетесь?
— Мы хотим свободы! — возбужденно выкрикнул молодой человек с бородой. — Анархия — единственная теория, достойная уважения. Закон…
— Смешно говорить о теориях, когда еле держишься на ногах, — хмыкнул Леконт, наливая себе вина.
— Ну, это — спорная мысль, — возразил бородач. — Вот, например, мой друг Виллэ, — он указал на бледнолицего человека с усталым лицом, так вот он считает, что анархия необходима.
— Виллэ также и ваш друг, господин Гринби? — тихо спросил Леконт.
Сидевший по соседству сероглазый удивленно поднял брови.
— Что вы имеете в виду? — холодно поинтересовался он.
Леконт пожал плечами.
— Нам кое-что известно, — заметил он как бы между прочим. — И это касается вашего «Клуба преступников». Его давно пора ликвидировать, этот ваш клуб, как считает шеф полиции…
— Ах, вот оно что! — оживился вдруг тот, кого называли Виллэ. Казалось, до сих пор он был целиком погружен в состояние пьяной полудремы.
Леконт наблюдал за ним. Неестественная бледность этого лица как-то особенно неприятно поражала. Его внешность, голос, манеры свидетельствовали о беспутном образе жизни.
— Значит, вы действительно решили закрыть наш клуб? — возбужденно продолжал Виллэ. — Тогда его членам ничего не остается, как оправдать его название!
Леконту показалось, что Гринби слегка побледнел, услышав болтовню пьяного Виллэ.
— Нет, вы послушайте, дорогой Гринби, — грузно навалясь на стол, вел свое Виллэ, — вы капиталист чистейшей воды и до последнего времени как преступник был и мне достойным товарищем. Но теперь мы больше не понимаем друг друга. Гринби слишком осторожен и воспитан. Он — теперь пай-мальчик и не хочет пить из кубка жизни… Он слишком труслив для этого!
Не отвечая на выпад, Гринби молча и пристально смотрел на хмельного Виллэ. В этот миг в кафе вошел какой-то господин и направился к Леконту.
— Прошу извинить, господа, — произнес сыщик и поднялся навстречу вошедшему. Они отошли в сторону.
Студенты видели, что Леконт очень возбужден разговором с господином. Минут через десять он вернулся обратно к столику.
— Господа, — произнес он холодно и твердо, — сегодня, после обеда, в «Бюро путешествий Кука» была разменена английская банкнота в пятьдесят фунтов. Она оказалась фальшивой…
Гробовое молчание зависло над столом.
— Банкноту разменивал студент, — продолжал сыщик, — причем, на одной стороне ее карандашом были проставлены инициалы «К.П.». Это уже не шуточки, и я прошу виновных завтра утром явиться в префектуру, иначе — будет хуже…
Но Треболино напрасно провел все утро следующего дня в ожидании. Виллэ еще в тот же вечер был вызван телеграммой в Лондон, а Гринби тоже покинул Париж.
Срочный отъезд обоих не был тайной для Леконта.
Спустя три дня он получил конверт, где лежала 50-фунтовая банкнота. Приписка гласила: «Будьте любезны передать эти деньги фирме Кука».
Леконт тут же доложил об этом своему шефу.
— Можно считать дело законченным, — заявил тот, — какой смысл с этим возиться?.. — Он сунул фальшивку в ящик письменного стола.
Спустя несколько лет начальник тайной полиции Треболино был застрелен при попытке арестовать одного анархиста. Его заместитель нашел в ящике письменного стола покойного 50-фунтовую банкноту, которая была явной фальшивкой.

В «Терриер-Клубе» Лондона состоялся большой прием. К роскошному зданию подкатывали одно за другим авто, оставляя матовые следы на блестевшем от дождя асфальте. «Терриер» принадлежал к лучшим клубам столицы, и этот прием как открывал сезон. На таких приемах обычно собирались сливки общества.
…В этот дождливый вечер мистер Гольт, поднявшись по мраморной лестнице, медленно пробирался сквозь нарядную толпу в большом зале клуба.
Мистер Гольт на первый взгляд мало чем отличался от других гостей клуба. Он был гладко выбрит, носил прямой пробор с зачесанными назад волосами, его густые брови оттеняли выразительные серые глаза. Он не был красив, но в нем была притягательность сильного, умного и непреклонного в своих решениях человека.
Американец Гольт много лет прожил в Англии, правда» это не вытравило в нем до конца чисто американского варварства. Это варварство, правда, не имело явных проявлений, но он был американцем до мозга костей. Его любовь к родине, правда, не проявлялась во внешних мелочах — он не носил ни эмблемы Соединенных Штатов в петлице, ни круглой твердой шляпы, он не позволял своим портным делать ему благодаря вате те атлетические плечи, о которых мечтают все американские студенты и что служат поводом для насмешек парижан и лондонцев. Но были иные, косвенные признаки…
Насчет рода занятий Гольта знали только несколько клубных завсегдатаев, его партнеры по бриджу.
Раз или два раза в неделю он посещал американское посольство, чтобы «забрать почту». Странно, но забирал почту он в три утра и потому господину послу приходилось спускаться в бюро в пижаме.
…Гольт всюду имел дела. Это было его призвание — все знать. И, действительно, Гольт знал все. Но многое из того, что знал, он окружал флером тайны. Гольт не имел ни своего бюро, ни официальной должности. Единственным его отличием от иных смертных была маленькая серебряная звезда в жилетном кармане, что имела свойство оказывать удивительное влияние на людей определенного круга. Гольт вращался в высших слоях общества, но иногда его можно было встретить и в кругу закоренелых преступников.
Итак, Гольт поднялся по широкой лестнице и, перегнувшись через перила, стал наблюдать за всем происходящим вокруг.
Внизу испанский посол рядом со своей красавицей-дочерью, беседовал с поверенным в делах Италии. От внимания Гольта не ускользнуло и поведение мадам Колляк, окруженной толпой поклонников. Он невольно подивился способности некоторых дам после громкого бракоразводного процесса снова, как ни в чем не бывало, появляться в обществе, не обращая ни малейшего внимания на ядовитое шушуканье соперниц.
В толпе Гольт заметил также и Гринби. Этот молодой американец особенно интересовал его в последнее время… Гольт с любопытством рассматривал этого красавца с выразительным лицом и мощными плечами. Считая его богатым холостяком, дамы так и льнули к нему…
Постояв недолго в оживленной группе мужчин, Гринби направился в холл.
— Замечательно, — произнес он.
— Что именно замечательно? — неожиданно спросил чей-то голос.
Рядом с Гольтом стоял высокий мужчина во фраке.
— Хэлло, Хельдер! Вы хотели поговорить? — поинтересовался Гольт.
— В сущности, нет, — задумчиво ответил тот, — с одной стороны меня интересует ваша личность, с другой же — вы способны нагонять чертовскую скуку…
Хельдер тоже был истинным американцем. Казалось, все его существо источало непробиваемую самоуверенность. На полном, гладко выбритом лице выделялся большой чувственный рот, высокий, умный лоб обрамляли вьющиеся темные волосы.
Корнелиус Хельдер был известен всему Лондону. Он был всегда небрежно ироничен, всегда имел в запасе свежий анекдот или последнюю сплетню. В общем, с ним никогда не было скучно…
— А вы не заметили тут Гринби? — внезапно поинтересовался Хельдер.
Гольт кивнул.
— Да, он здесь и у него такой вид, будто у него большие неприятности.
— Я недавно встречался с Гильомом Леконтом, — сообщил Хельдер.
Гольт насторожился.
— С кем вы изволили встречаться? Я не расслышал…
— С Гильомом Леконтом. Вы же его знаете…
Гольт отлично знал Леконта, шефа парижской тайной полиции. Но у него были причины не афишировать это.
— Нет, мы не знакомы, — отозвался он небрежно.
— Шеф парижской тайной полиции. Он недавно был здесь, и нам удалось поговорить, — пояснил Хельдер.
— Очень интересно, — заметил Гольт, — и что же он вам рассказал?
— Леконт кое-что рассказал мне о Гринби, — сообщил Хельдер, пристально взглянув на Гольта.
— Надеюсь, он не совершил убийства? — поинтересовался Гольт.
— Разве вы ничего не слышали?
— Я слышал вообще-то довольно многое, но всегда бывает интересно узнать что-то новенькое, — протянул Гольт небрежно.
— Надеюсь, вам известно, что Гринби раньше был членом «Клуба преступников»?
— «Клуба преступников»? — переспросил Гольт улыбаясь, — нет, не известно…
Хельдер помолчал.
— Боюсь, Гольт, я не сообщу вам ничего нового, — начал он, — но могу рассказать вам вот что… Несколько лет тому назад, когда Гринби учился в Париже, он основал там вместе с несколькими юнцами «Клуб преступников». Знаете, бывают такие сумасшедшие затеи от избытка энергии. Каждый член клуба обязывался совершить преступление…
— Веселенькое дельце! И скольких же из них отправили на виселицу?
— Насколько я знаю — никого. Однажды произошел скандал, когда возмущенный отец одного из юнцов узнал про эту затею и, внезапно приехав из Америки, добился закрытия клуба. К счастью, все члены клуба значились в соответствующих актах под псевдонимами… Единственное преступление, совершенное членами «Клуба преступников» так и не раскрыли: не удалось установить личность виновного…
— А не занимались ли там чем-то вроде подделки денег? — с подчеркнуто невинным видом поинтересовался Гольт.
Хельдер улыбнулся.
— Вы неплохо осведомлены!
— Да, я кое-что вспомнил об этом, пока вы мне рассказывали, — спокойно отозвался Гольт, — один озорник подделал пятидесятифунтовую банкноту и пустил ее в обращение. Теперь я совершенно ясно вспоминаю… Но какое отношение имел к этому Гринби?
— Я знаю, он состоял членом «Клуба преступников», — снисходительно заметил Хельдер, — я также знаю, что французская полиция выяснила, кто был замешан в этом дельце…
Гольт взглянул на него в упор.
— Вы тоже неплохо осведомлены, — произнес он, — так кто же были эти преступники, черт побери?..
— Если хотите знать, одним из двух был Гринби, — проговорил Хельдер.
— А второй?
— Второго не знаю. Он живет в Лондоне. Кажется, банковский чиновник или что-то в этом роде…
— Вы уникальная личность! — саркастически заметил Гольт и, улыбаясь, направился к выходу.
…Гринби в этот вечер чувствовал себя прескверно. Он был близок к панике. Подходя к дверям биллиардной, он столкнулся лицом к лицу с лордом Галлиндалем.
— Я ищу вас весь вечер, — заявил лорд. — В следующем месяце я намерен поплавать по Средиземному морю. Хотите быть моим компаньоном?..
Гринби улыбнулся.
— Очень сожалею, но вынужден отказаться. У меня другие планы…
— Вы тоже уезжаете из Лондона?
— Да, хочу повидаться с матерью. Она не может похвастать отличным здоровьем и хочет видеть меня…
Гринби двинулся дальше. Предлог был им придуман тут же на месте. Хотя его мать была действительно больна, но он вовсе не намерен покидать Англию, пока не уладит свои дела… Он медленно дошел до буфетной и тут столкнулся с очаровательной мадам Колляк.
— Давайте где-нибудь спокойно поговорим, — предложила она.
Он нашел уютное место в нише наружного фойе и уселся рядом с красавицей.
— Гринби, — начала она, — мне нужна ваша помощь…
— Лучшая помощь, которую я мог бы вам оказать, — насмешливо отозвался он, — это подарить вам десять заповедей в позолоченном переплете…
— Не будьте занудой, Гринби, — бросила дама, — этого добра у меня и так достаточно. Нет, мне нужно что-то более реальное…
Их взгляды встретились, и мадам Колляк прочла в глазах Гринби искреннее сочувствие.
— Ради Бога, не смотрите на меня так! — бросила она чуть раздраженно, — я вам не глупая заблудшая овечка! Я всегда знаю, чего хочу. Мне нужно было тогда получить деньги и уехать отсюда… Кое-кто считает, что у меня нет стыда и совести, раз я решаюсь показываться здесь после всего, что произошло… О, Господи, как я устала!
За их спинами раздались чьи-то осторожные шаги. Оглянувшись, Гринби увидел улыбавшегося Хельдера.
— Зайдите завтра ко мне, — шепнул он женщине, поднимаясь.
Она положила руку на его плечо.
— Вы очень добры…
Гринби кивнул и направился в гардероб за пальто и шляпой. В дверях его поджидал Гольт.
— Домой? Так рано?
Гринби устало усмехнулся.
— Да, эти светские приемы мне осточертели. Кажется, я старею. Но вы ведь тоже уходите?
— У меня дела, эти вечные, неотложные дела, — бодро отозвался Гольт, — а вы в какую сторону?
— Еще сам не знаю, — ответил Гринби.
— Когда молодой человек не знает, куда направить свои стопы, он обычно попадает в лапы дьявола, — шутливо заявил Гольт и добавил: — давайте пройдемся пешком, дождь небольшой, а я люблю иногда прогуляться в такую погоду.
— Ну, что ж…
Они молча дошли до ворот парка. Дождь усилился, и Гольт остановил такси.
— Флит-стрит, — приказал он шоферу.
Но не успели они проехать нескольких кварталов, как Гольт передумал ехать на Флит-стрит.
— Доставьте нас на вокзал «Виктория». Поезжайте через парк…
— В чем дело? — спросил Гринби.
— Разве вы не заметили, что нас преследуют? — в свою очередь спросил Гольт.
Гринби поежился.
— Мне нужно кое о чем вас спросить, — начал Гольт. — Вам знаком некто Виллэ?
— Виллэ?
— Он банковский агент и у него контора недалеко от Моргет-стрит.
— Я его не знаю, — коротко отрезал Гринби.
Наступила томительная пауза. Гольт выглянул в окно.
— Мне кажется, пора выходить, — вдруг заявил он и постучал шоферу. Тот остановил машину.
— Попросите шофера отвезти меня домой, — сказал Гринби.
Он слышал, как Гольт давал шоферу указания. Пока тот заводил мотор, из темноты возник человек.
— Вы господин Гольт? — поинтересовался он.
— Да.
— Вы кого-то ждете?
— Почему вы думаете, что я кого-то жду? — раздраженна спросил Гольт.
— Это вам лучше известно, будьте вы прокляты! — яростно крикнул незнакомец, — получайте же по заслугам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13