Все-таки сто с
лишним часов - это много. На что же они рассчитывают? Сотня ридеров,
каждый просидел примерно по сто часов, - это десять тысяч часов. Десять
тысяч часов без всякой пользы. Бедные, бедные физики! И бедные, бедные
ридеры! И бедные, бедные мои бобры! Пит Белантайн сопляк, мальчишка,
зоолог без году неделя... Чует мое сердце, что он запоздает с подкормкой.
На декаду он наверняка опоздает. Надо сегодня же вечером дать еще одну
радиограмму. Но ведь он упрям, как осел, он ничего не желает слышать об
юконской специфике... И Винтер тоже сопляк, мямля! - Питерс рассвирепел. -
И Юджин - зеленая самодовольная дура... Бобров надо любить! Любить нежно!
Любить всем сердцем! Чтобы они сами выползали к тебе на берег и тыкались
мордочками тебе в ладони! У них такие славные, потешные мордочки... А у
этих... звероводов на уме одни проблемы... Звероведение! Как с одного
бобра снимать две шкурки! Да еще заставить отрастить третью! Эх, Гарри нет
у меня... Гарри, мой мальчик, как мне трудно без тебя, если бы ты знал!
Как сейчас помню, пришел он ко мне... Когда же это было? В январе...
нет, в феврале... в сто девятнадцатом. Он пришел и сказал, что уходит
добровольцем на Венеру. Так и сказал: "Прости, па, наше место сейчас там".
Потом он прилетал два раза - в сто двадцать первом и сто двадцать пятом.
Старые бобры помнили его, и он помнил всех старых бобров до одного. Он мне
все говорил, что приехал, потому что соскучился, но я-то знал, что он
приезжал лечиться. Ах, Гарри, Гарри, мы могли бы сейчас забрать всех наших
добрых бобров и поставить отличную ферму на Венере! Теперь это уже можно.
Теперь туда перевозят много разных животных... А ты не дожил, мой
мальчик".
Питерс достал платок, промокнул глаза, встал и принялся ходить по
камере. "Проклятая бессмысленная клетка!.. Долго они будут еще держать нас
здесь?" Он подумал, что сейчас, вероятно, вся сотня ридеров мечется каждый
в своей камере. Старый крикливый Сиверсон, который одновременно ухитряется
быть и желчным и добрым. И самовлюбленный дурак Мак-Конти... Впрочем,
Мак-Конти сидит, наверное, тихонько, как мышь, думает о предстоящей беседе
с Сиверсоном. Откуда берутся такие, как Мак-Конти? Наверное, они
встречаются только среди ридеров. И все потому, что ридеризм, как там не
суди, есть уродство. По крайней мере пока. К счастью, такие, как
Мак-Конти, редкость даже среди ридеров. А среди ридеров-профессионалов
таких и вообще нет. Вот, например, Юра Русаков, ридер Дальней Связи. На
станциях Дальней Связи много профессиональных ридеров, но, говорят, Юра
Русаков самый сильный из них. Говорят, он вообще самый сильный в мире
ридер. Он берет даже направление. Очень редко кто может брать направление.
Он ридер с самого раннего детства и с самого раннего детства знает об
этом. И все-таки он веселый, хороший мальчик. Его хорошо воспитали, не
делали из него с детства гения и уникума. Самое страшное для ребенка - это
любвеобильные родители. Но его-то воспитывала школа, и он очень славный
парень. Говорят, он плакал, когда принимал последние сигналы "Искателя".
На "Искателе" после катастрофы остался только один живой человек -
мальчишка-стажер Вальтер Сароян. Очень, очень талантливый юноша
по-видимому. И железной воли человек. Раненый, умирающий, он стал искать
причину катастрофы... и нашел. Какие люди, ах, какие люди!
Питерс насторожился. Ему показалось, что что-то постороннее, едва
заметное неслышной тенью скользнуло в сознании. Нет. Это только эхо от
стен. Интересно, как все-таки должно выглядеть э т о, если бы оно
существовало? Джорджи-бой утверждает, что теоретически э т о должно
восприниматься как шум. Но он не может, естественно, объяснить, что такое
этот шум, а когда пытается, то немедленно скатывается в математику либо
приводит неуверенные аналогии с испорченными радиоприемниками. Физики
знают, что такое шум, теоретически, но не имеют о нем никакого
чувственного представления, а ридеры, ничего не понимая в теории, может
быть, слышат этот шум двадцать раз в день, но не подозревают об этом. "Как
жалко, что нет ни одного физика-ридера! Вот, может быть, Юра Русаков
станет первым. Он или кто-нибудь еще из молодежи станций Дальней Связи...
Хорошо, что мы инстинктивно отличаем свои мысли от чужих и только случайно
можем принять эхо за посторонний сигнал..."
Питерс сел и вытянул ноги. Забавное все-таки дело придумали физики:
ловить духов из чужого мира. Воистину естествознание в мире духов. Он
посмотрел на часы. Только тридцать минут прошло. Ну что ж, духи так духи.
Будем слушать.

Ровно в семнадцать ноль-ноль Питерс подошел к двери. Тяжелая плита
титанистой стали поднялась, и в сознание Питерса ворвался вихрь чужих
возбужденных мыслей. Как всегда, он увидел напряженные, ожидающие лица
физиков и, как всегда, отрицательно покачал головой. Ему было нестерпимо
жалко этих молодых умных ребят, он много раз представлял себе, как это
будет замечательно, если прямо с порога он улыбнется и скажет: "Есть поле
связи, я взял ваше поле связи". Но что ж поделаешь, если "поля связи" либо
не существует, либо оно не под силу ридерам.
- Ничего, - сказал он вслух и шагнул в коридор.
- Очень жаль, - сказал один из физиков расстроенно. Он всегда говорил
это "очень жаль".
Питерс подошел к нему и положил ему руку на плечо.
- Послушайте, - сказал он, - может быть, достаточно? Может быть, у
вас какая-нибудь ошибка?
Физик натянуто улыбнулся.
- Ну что вы, товарищ Питерс! - сказал он. - Опыты еще только
начинаются. Мы и не ожидали ничего другого для начала... Усилим
активирование... да, активирование... Только бы вы согласились
продолжать...
- Мы должны набрать большой статистический материал, - сказал другой
физик. - Только тогда можно делать какие-нибудь выводы... Мы очень
надеемся на вас, товарищ Питерс, на вас лично и на ваших друзей...
- Да, - сказал Питерс, - конечно.
Он хорошо видел, что они больше ни на что не надеются. Только на
чудо. Но, может быть... Все может быть.

5. БЛАГОУСТРОЕННАЯ ПЛАНЕТА
Лю стоял голый по пояс в сочной, зеленой траве и смотрел, как
опускается вертолет. От ветра, поднятого винтами, по траве шли широкие
волны, серебристые и темно-зеленые. Лю казалось, что вертолет опускается
слишком медленно, и он нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Было очень
жарко и душно. Маленькое белое солнце стояло высоко, от травы поднималась
влажная жара. Винты заверещали громче, вертолет развернулся бортом к Лю,
затем упал сразу метра на полтора и утонул в траве на вершине холма. Лю
побежал вверх по склону.
Двигатель стих, винты стали вращаться медленнее и остановились. Из
кабины вертолета полезли люди. Первым вылез долговязый человек в куртке с
засученными рукавами. Он был без шлема, выгоревшие волосы его торчали
дыбом над длинным коричневым лицом. Лю узнал его: это был начальник группы
следопыт Комов.
- Здравствуйте, хозяин! - весело сказал он, протягивая руку. -
Ниньхао!
- Хаонинь, капитан, - сказал Лю. - Добро пожаловать на Леониду.
Он тоже протянул руку, но им пришлось пройти навстречу друг другу еще
десяток шагов.
- Очень, очень рад вам! - сказал Лю улыбаясь.
- Соскучились?
- Очень, очень соскучился. Один на целой планете.
- Вам привет от Атоса.
- От Атоса?
- Ну да, от Сидорова. Помните?
- Ах, Сидоров? Микробиолог? Спасибо. Где он?
- Все там же, на Владиславе.
- И по-прежнему ругается с Бадером, я полагаю?
За спиной Комова кто-то сказал "ох ты", и что-то с шумом повалилось в
траву.
- Это Борис Фокин, - сказал Комов не оборачиваясь. - Самопадающий
археолог.
- Если такая жуткая трава!.. - сказал Борис Фокин поднимаясь. У него
были рыжие усики, засыпанный веснушками нос и белый пенопластовый шлем,
сбитый набекрень. Он вытер о штаны измазанные зеленью ладони и
представился: - Фокин, следопыт-археолог.
- Добро пожаловать, Фокин, - сказа Лю.
- А это Татьяна Палей, инженер-археолог.
Лю подобрался и вежливо наклонил голову. И инженера-археолога были
серые отчаянные глаза и ослепительные зубы. Рука у инженера-археолога была
крепкая и шершавая. Комбинезон на инженере-археологе висел с большим
изяществом.
- Меня зовут Таня, - сказал инженер-археолог.
- Лю Гуань-чэн, - нерешительно пробормотал Лю.
- Мбога, - сказал Комов. - Биолог и охотник.
- Где? - спросил Лю. - Ох, извините, пожалуйста!
- Ничего, товарищ Лю, - сказал Мбога.
Мбога был пигмеем из Конго, и над травой виднелась только его черная
голова, туго повязанная белым платком. Рядом с головой торчал вороненый
ствол карабина.
- Это Тора-охотник, - сказала Татьяна.
Лю пришлось нагнуться, чтобы пожать руку Тора-охотнику. Теперь он
знал, кто такой Мбога. Тора-охотник, член Комитета по охране животного
мира иных планет. Биолог, открывший "бактерию жизни" на Пандоре.
Зоопсихолог, приручивший чудовищных марсианских сора-тобу хиру - летающих
пиявок. Лю было ужасно неловко за свой промах.
- Я вижу, вы без оружия, Лю, - заметил Мбога.
- Вообще у меня есть пистолет, - отозвался Лю. - Но он очень тяжелый.
- Понимаю. - Мбога одобрительно покивал. Он огляделся. - Все-таки
зажгли степь, - сказал он негромко.
Лю обернулся. От холма до самого горизонта тянулась плоская равнина,
покрытая блестящей сочной травой. В трех километрах от холма трава горела,
запаленная реактором бота. В белесое небо ползли густые клубы белого дыма.
За дымом смутно виднелся бот - темное яйцо на трех растопыренных упорах.
Вокруг бота чернел широкий выгоревший круг.
- Она скоро погаснет, - сказал Лю. - Здесь очень влажно. Пойдемте, я
покажу вам ваше хозяйство.
Он взял Комова под руку и повел его мимо вертолета на другую сторону
холма. Остальные двинулись следом. Лю несколько раз оглянулся, с улыбкой
кивая им. Комов сказал с досадой:
- Всегда неприятно, когда напакостишь при посадке.
- Она скоро погаснет, - повторил Лю. Он слышал, как позади Фокин
заботился об инженере-археологе.
- Осторожно, Танечка, здесь, кажется, кочка...
- Вижу, - отвечал инженер-археолог. - Смотри себе под ноги.
- Вот ваше хозяйство, - сказал Лю.
Зеленую равнину пересекала широкая, спокойная река. В излучине реки
блестела гофрированная крыша.
- Это моя лаборатория, - сказал Лю.
Правее лаборатории поднимались в небо струи красного и черного дыма.
- Это строится склад, - сказал Лю.
Было видно, как в дыму мечутся какие-то тени. На мгновение появилась
огромная неуклюжая машина на гусеницах - робот-матка, - в дыму сейчас же
что-то сверкнуло, донесся раскатистый грохот, и дым повалил гуще.
- А вон там город, - сказал Лю.
От базы до города было немногим больше километра. С холма здания
города казались серыми приземистыми кирпичами. Шестнадцать серых плоских
кирпичей, выступающих из зеленой травы.
- Да, - сказал Фокин, - планировка необычайная.
Комов молча кивнул. Этот город был совсем не похож на другие. До
открытия Леониды следопыты - работники Комиссии по изучению следов
деятельности иного разума в Космосе - имели дело только с двумя городами.
Пустой город на Марсе и пустой город на Владиславе, планете голубой звезды
ЕН 17. Оба города строил явно один архитектор - цилиндрические, уходящие
на много этажей под почву здания из светящегося кремний-органика,
расположенные по концентрическим окружностям. А вот город на Леониде был
совсем другим. Два ряда серых коробок из ноздреватого известняка.
- Вы там бывали? - спросил Комов.
- Нет, - ответил Лю, - ни разу. Собственно, мне было некогда. Я ведь
не археолог, я атмосферный физик. И потом, Горбовский просил меня не
ходить туда.
Бу-бух! - донеслось со стройки. Там густыми облаками взлетели красные
клубы дыма. Сквозь них уже обрисовывались гладкие стены склада.
Робот-матка выбрался из дыма в траву. Рядом с ним прыгали черные
киберстроители, похожие на богомолов. Затем киберы выстроились цепью и
побежали к реке.
- Куда это они? - с любопытством спросил Фокин.
- Купаться, - сказала Таня.
- Они разравнивают завал, - объяснил Лю. - Склад почти готов. Сейчас
вся система перестраивается. Они будут строить ангар и водопровод.
- Водопровод! - восхитился Фокин.
- Все-таки лучше было бы отодвинуть базу подальше от города, - сказал
Комов с сомнением.
- Так распорядился Горбовский, - сказал Лю. - Нехорошо удаляться от
базы.
- Тоже верно, - согласился Комов. - Только не попортили бы киберы
города...
- Ну, что вы! Они у меня туда не ходят.
- Какая благоустроенная планета! - сказал Мбога.
- Да! - радостно подтвердил Лю. - Река, воздух, зелень, и никаких
комаров, никаких вредных насекомых!..
- Очень благоустроенная планета, - повторил Мбога.
- А купаться можно? - спросила Таня.
Лю посмотрел на реку. Река была зеленоватая, мутная, но это была
настоящая река с настоящей водой. Леонида была первой планетой, на которой
оказался пригодный для дыхания воздух и настоящая вода.
- Купаться, я думаю, можно, - сказал Лю. - Правда, я сам не купался -
времени не было.
- Мы будем купаться каждый день, - сказала Таня.
- Еще бы! - закричал фокин. - Каждый день! Три раза в день! Мы только
и будем делать, что купаться!
- Ну ладно, - сказал Комов, - а там что? - Он указал на гряду плоских
холмов на горизонте.
- Не знаю, - ответил Лю. - Там еще никто не был. Валькенштейн заболел
внезапно, и Горбовскому пришлось улететь. Он успел только выгрузить для
меня оборудование и улетел.
Некоторое время все стояли молча и глядели на холмы у горизонта.
Потом Комов сказал:
- Дня через три я сам слетаю вдоль реки.
- Если есть еще какие-нибудь следы, - заметил Фокин, - то их нужно
искать именно возле реки.
- Наверное, - вежливо согласился Лю. - А сейчас пойдемте ко мне.
Комов оглянулся на вертолет.
- Ничего, пусть остается здесь, - сказал Лю. - Бегемоты на холмы не
поднимаются.
- О! - удивился Мбога. - Бегемоты?
- Это я их так называю. Издали они похожи на бегемотов, а вблизи я их
не видел.
Они стали спускаться с холма.
- На той стороне трава очень высокая, я видел только их спины.
Мбога шел рядом с Лю мягкой, скользящей походкой. Трава словно
обтекала его.
- Затем здесь есть птицы, - продолжал Лю. - Они очень большие и
иногда летают очень низко. Одна чуть не сбила у меня локатор.
Комов, не замедляя шага, поглядел в небо, прикрываясь ладонью от
солнца.
- Кстати, - сказал он, - я должен послать радиограмму на
"Подсолнечник". Можно будет воспользоваться вашей рацией?
- Сколько угодно, - сказал Лю. - Вы знаете, Перси Диксон хотел
подстрелить одну. Я говорю о птицах. Но Горбовский не разрешил.
- Почему? - спросил Мбога.
- Не знаю, - ответил Лю. - Но он был страшно рассержен и даже хотел
отобрать у всех оружие.
- У нас он его отобрал, - сказал Фокин. - Это был великий скандал на
Совете. По-моему, очень некрасиво вышло - Горбовский раздавил всех своим
авторитетом.
- Только не Тора-охотника, - заметила Таня.
- Да, я взял оружие, - сказал Мбога. - Но я понимаю Леонида
Андреевича. Здесь не хочется стрелять.
- И все-таки Горбовский человек со странностями, - заявил Фокин.
- Возможно, - сказал Лю сдержанно. - По-моему, это замечательный
человек.
Они подошли к просторному куполу лаборатории с низкой круглой
дверцей. Над куполом вращались в разные стороны три решетчатых блюдца
локаторов.
- Вот здесь можно поставить ваши палатки, - сказал Лю. - А если
нужно, я дам команду киберам, и они вам построят что-нибудь попрочнее.
Комов поглядел на купол, поглядел на клубы красного и черного дыма за
лабораторией, затем оглянулся на серые крыши города и сказал виновато:
- Знаете, Лю-тунчжи, боюсь, мы будем вам тут мешать. Уж лучше мы
устроимся в городе, а?
- И потом здесь как-то гарью пахнет, - добавила Таня, - и я киберов
боюсь...
Лю обиженно пожал плечами.
- Как хотите. По-моему, здесь очень хорошо.
- Вот мы поставим палатки, - сказала Таня, - и перебирайтесь к нам.
Вам понравится, вот увидите. А от города до базы совсем недалеко.
- М-м-м... - промычал Лю. - Пожалуй... А пока прошу ко мне.
Археологи, заранее сгибаясь, направились к низкой дверце. Мбога шел
последним, ему даже не пришлось наклонить голову. Лю задержался на пороге.
Он осмотрелся и увидел вытоптанную землю, пожелтевшую, смятую траву,
унылые штабеля литопласта и подумал, что здесь действительно как-то пахнет
гарью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29