Об
этом удивительном поединке пошло много толков, и лица, принимавшие в нем
участие, благоразумно отправились путешествовать по Швейцарии.
То нелепое мужество, которое называют смирением, Ц мужество глупцов, го
товых беспрекословно пойти на виселицу, совсем не было свойственно граф
ине Пьетранера. Смерть мужа вызвала в ней яростное негодование; она поже
лала, чтобы Лимеркати Ц тот богатый молодой человек, который был ее друг
ом, Ц тоже возымел бы фантазию отправиться в путешествие, разыскал бы в Ш
вейцарии убийцу графа Пьетранера и отплатил ему выстрелом из карабина и
ли пощечиной.
Лимеркати счел этот проект верхом нелепости, и графиня убедилась, что пр
езрение убило в ней любовь. Она усилила внимание к Лимеркати Ц ей хотело
сь пробудить в нем угасшую любовь, а затем бросить его, повергнув этим в от
чаяние. Для того чтобы французам был понятен такой замысел мести, скажу ч
то в Ломбардии, стране, довольно далеко отстоящей от Франции, несчастная
любовь еще может довести до отчаяния. Графиня Пьетранера, даже в глубоко
м трауре затмевавшая всех своих соперниц, принялась кокетничать с самым
и блестящими светскими львами, и один из них, граф Н***, всегда говоривший, чт
о достоинства Лимеркати немного тяжеловесны, немного грубоваты для так
ой умной женщины, страстно влюбился в нее. Тогда она написала Лимеркати:
«Не можете ли Вы хоть раз в жи
зни поступить, как умный человек?
Вообразите, что Вы никогда не были со мной знакомы.
Прошу принять уверения в некотором презрении к Вам.
Ваша покорная слуга Джина Пь
етранера».
Прочитав эту записку, Лимеркати тотчас же уехал в одно из своих поместий;
любовь его воспламенилась, он безумствовал, говорил, что пустит себе пул
ю в лоб, Ц намерение необычайное в тех странах, где верят в ад. Прибыв в дер
евню, он немедленно написал графине, предлагая ей руку и сердце и двести т
ысяч годового дохода. Она вернула письмо нераспечатанным, отправив его с
грумом графа Н***. После этого Лимеркати три года провел в своих поместьях;
каждые два месяца он приезжал в Милан, но не имел мужества остаться там и н
адоедал друзьям бесконечными разговорами о своей страстной любви к гра
фине и прежней ее благосклонности к нему. В первое время он неизменно доб
авлял, что с графом Н*** она погубит себя, что такая связь ее позорит.
На деле же графиня не питала никакой любви к графу Н*** и объявила ему это, ка
к только вполне убедилась в отчаянии Лимеркати. Граф Н***, будучи человеком
светским, просил ее не разглашать печальную истину, которую она соблаго
волила ему сообщить.
Ц Будьте милостивы, Ц добавил он, Ц принимайте меня, выказывая мне по-п
режнему все те знаки внимания, какими дарят счастливых любовников, и, мож
ет быть, я тогда займу подобающее место.
После столь героического объяснения графиня не пожелала больше пользо
ваться ни лошадьми, ни ложей графа Н***. Но за пятнадцать лет она привыкла к ж
изни самой изнеженной, а теперь ей предстояло разрешить весьма трудную,
вернее неразрешимую, задачу: жить в Милане на пенсию в полторы тысячи фра
нков. Она переселилась из дворца в две маленькие комнатки на пятом этаже,
разочла всех слуг и даже горничную, заменив ее старухой поденщицей. Така
я жертва была в сущности менее героической и менее тяжелой, чем это кажет
ся нам: в Милане над бедностью не смеются, а, следовательно, она к не страши
т, как самое худшее из всех несчастий. Несколько месяцев графиня прожила
в этой благородной бедности; ее постоянно бомбардировали письмами и Лим
еркати и даже граф Н***, тоже мечтавший теперь жениться на ней; но вот маркиз
у дель Донго, отличавшемуся гнусной скупостью, пришла мысль, что его враг
и могут злорадствовать, видя бедность его сестры. Как! Дама из рода дель До
нго вынуждена жить на пенсию, которую назначает вдовам генералов австри
йский двор, так жестоко оскорбивший его!
Он написал сестре, что в замке Грианта ее ждут апартаменты и содержание, д
остойные фамилии дель Донго. Переменчивая душа Джины с восторгом принял
а мысль о новом образе жизни; уже двадцать лет не бывала графиня в этом поч
тенном замке, величественно возвышавшемся среди вековых каштанов, поса
женных еще во времена герцогов Сфорца. «Там я найду покой, Ц говорила она
себе. Ц А разве в моем возрасте это нельзя назвать счастьем? (Графине пош
ел тридцать второй год, и она полагала, что ей пора в отставку.) На берегу чу
десного озера, где я родилась, я обрету, наконец, счастливую, мирную жизнь»
.
Не знаю, ошиблась ли она, но несомненно, что эта страстная душа, с такою лег
костью отвергнувшая два огромных состояния, внесла счастье в замок Гриа
нта. Обе ее племянницы себя не помнили от радости. «Ты мне возвратила прек
расные дни молодости, Ц говорила, целуя ее, маркиза. Ц А накануне твоего
приезда мне было сто лет!» Графиня вместе с Фабрицио вновь посетила все п
релестные уголки вокруг Грианты, излюбленные путешественниками: виллу
Мельци на другом берегу озера, как раз напротив замка, из окон которого от
крывается вид на нее, священную рощу Сфондрата, расположенную выше по го
рному склону, и острый выступ того мыса, который разделяет озеро на два ру
кава: один, обращенный к Комо, пленяющий томной красотой берегов, и второй
, что тянется к Лекко меж угрюмых скал, Ц все величавые и приветливые вид
ы, с которыми может сравниться, но отнюдь не превосходит их живописность
ю самое прославленное место в мире Ц Неаполитанский залив. Графиня с во
сторгом чувствовала, как воскресают в ней воспоминания ранней юности, и
сравнивала их с новыми своими впечатлениями.
«На берегах Комо, Ц думала о
на, Ц нет широких полей, какие видишь вокруг Женевского озера, нет тучных
нив, окруженных прочной оградой, возделанных по самым лучшим способам з
емледелия и напоминающих о деньгах и наживе. Здесь со всех сторон подыма
ются холмы неравной высоты, на них по воле случая разбросаны купы деревь
ев, и рука человека еще не испортила их, не обратила в статью дохода. Среди
этих холмов с такими дивными очертаниями, сбегающих к озеру причудливым
и склонами, передо мной, как живые, встают пленительные картины природы, н
арисованные Тассо
Тассо, Торквато (1544Ц 1595) Ц итальянский поэт, автор эпической поэмы
«Освобожденный Иерусалим».
и Ариосто. Все здесь благородно и ласково, все говорит о любви, ничт
о не напоминает об уродствах цивилизации. Селения, приютившиеся на серед
ине склона, скрыты густой листвой, а над верхушками деревьев поднимаются
красивые колокольни, радуя взгляд своей архитектурой. Если меж рощицами
каштанов и дикой вишни кое-где возделано поле шириною в пятьдесят шагов,
так отрадно видеть, что все там растет вольнее и, право же, лучше, чем в друг
их краях. А вон за теми высокими холмами, гребни которых манят уединенным
и домиками, такими милыми, что в каждом из них хотелось бы поселиться, удив
ленному взгляду открываются острые вершины Альп, покрытые вечными снег
ами, и эта строгая, суровая картина, напоминая о пережитых горестях, увели
чивает наслаждение настоящим. Воображение растрогано далеким звоном к
олокола в какой-нибудь деревушке, скрытой деревьями, звуки разносятся н
ад водами озера и становятся мягче, принимают оттенок кроткой грусти, по
корности и как будто говорят человеку: „Жизнь бежит, не будь же слишком тр
ебователен, бери то счастье, которое доступно тебе, и торопись насладить
ся им“».
То, что говорили эти чудесные берега, равных которым нет во всем мире, верн
уло душе графини юность шестнадцатилетней девушки. Ей казалось непости
жимым, как она могла прожить столько лет, ни разу не приехав посмотреть на
это озеро. «Неужели, Ц думала она, Ц счастье ждало меня у порога старост
и?» Она купила лодку; Фабрицио, маркиза и сама г-жа Пьетранера собственным
и своими руками разукрасили ее, потому что у них никогда не было денег, хот
я в доме царила роскошь: со времени своей опалы маркиз дель Донго ничего н
е щадил ради аристократического блеска. Так, например, чтобы отвоевать у
озера полосу берега в десять шагов шириной, перед знаменитой платановой
аллеей, которая тянется в сторону Каденабии, он приказал устроить плотин
у, и это обошлось ему в восемьдесят тысяч франков. На конце плотины возвыш
алась часовня из огромных гранитных глыб, построенная по плану знаменит
ого маркиза Каньолы, а в часовне этой модный миланский скульптор Маркези
трудился теперь над сооружением гробницы для владельца замка, на которо
й многочисленные барельефы должны были изображать подвиги его предков.
Старший брат Фабрицио, маркезино Асканьо, вздумал было принимать участи
е в прогулках женской половины дома, но тетка брызгала водой на его напуд
ренные волосы и каждый день придумывала, как бы поковарнее поиздеваться
над его важностью. Наконец, он избавил веселую компанию, не дерзавшую сме
яться при нем, от необходимости видеть в лодке его бледную, пухлую физион
омию. Все знали, что он состоит шпионом своего батюшки, а всем одинаково пр
иходилось остерегаться этого сурового деспота, постоянно кипевшего яр
остью со времени своей вынужденной отставки.
Асканьо поклялся отомстить Фабрицио.
Однажды поднялась буря, и лодка едва не перевернулась; хотя денег было оч
ень мало, гребцам заплатили щедро, чтобы они ничего не говорили маркизу: и
без того он был недоволен, что обе его дочери участвуют в прогулках. И еще
раз после того попали в бурю, Ц на этом красивом озере бури налетают внез
апно и бывают очень опасны: из двух горных ущелий, расположенных на проти
воположных берегах, понесутся вдруг порывы ветра и схватятся друг с друг
ом на воде. В самый разгар урагана и раскатов грома графине захотелось вы
садиться на скалистый островок величиной с маленькую комнатку, одиноко
поднимавшийся посреди озера; она заявила, что оттуда перед ней откроется
поразительное зрелище: она увидит, как волны со всех сторон бьются о каме
нные берега ее приюта; но, выпрыгнув из лодки, она упала в воду, Фабрицио бр
осился спасать ее, и обоих унесло довольно далеко. Разумеется, тонуть не о
чень приятно, но скука, к великому ее удивлению, была отныне изгнана из фео
дального замка. Графиня любила простодушного старика Бланеса и страстн
о увлекалась астрологией. Деньги, оставшиеся от покупки лодки, все ушли н
а приобретение случайно подвернувшегося небольшого телескопа; и почти
каждый вечер графиня, взяв с собою племянниц и Фабрицио, устраивалась с т
елескопом на площадке одной из готических башен замка. Фабрицио выпадал
а роль ученого в этой компании, и все очень весело проводили несколько ча
сов на башне, вдали от шпионов.
Надо, однако, признаться, что бывали дни, когда графине совсем не хотелось
разговаривать, и она, погрузившись в раздумье, уныло бродила одна под выс
окими каштанами. Она была слишком умна, чтобы не чувствовать порою, как тя
жело, когда не с кем поделиться мыслями. Но на другой день после таких прис
тупов тоски она смеялась по-прежнему; обычно на мрачные размышления эту
деятельную натуру наталкивали сетования маркизы, ее невестки:
Ц Неужели мы все последние дни своей молодости проведем в этом угрюмом
замке? Ц восклицала маркиза.
До приезда графини у нее недоставало смелости даже подумать об этом.
Так прошли зимние месяцы 1814Ц 1815 годов. При всей своей бедности графиня два
раза ездила на несколько дней в Милан: нужно же было посмотреть превосхо
дные балеты Вигано
Вигано, Сальваторе (1769Ц 1821) Ц итальянский балетмейстер.
, которые давали в театре Ла Скала; и маркиз не запрещал жене сопрово
ждать золовку. В Милане бедная вдова генерала Цизальпинской республики,
получив пенсию за три месяца, давала богатейшей маркизе дель Донго неско
лько цехинов. Эти поездки были очаровательны; дамы приглашали на обед ст
арых друзей и утешались в своих горестях, смеясь надо всем, как дети. Италь
янская веселость, полная огня и непосредственности, заставляла их забыв
ать, какое мрачное уныние сеяли в Грианте хмурые взгляды маркиза и его ст
аршего сына. Фабрицио, которому недавно исполнилось шестнадцать лет, пре
красно справлялся с ролью хозяина дома.
7 марта 1815 года дамы, вернувшиеся за день до того из чудесной поездки в Мила
н, прогуливались по красивой платановой аллее, недавно удлиненной до сам
ого крайнего выступа берега. Со стороны Комо показалась лодка, и кто-то в
ней делал странные знаки. Лодка причалила, на плотину выпрыгнул осведоми
тель маркиза: Наполеон только что высадился в бухте Жуан
Наполеон бежал с о-ва Эльб
ы и высадился в бухте Жуан, возле г. Канн, 1 марта 1815 года.
. Европа простодушно изумилась такому событию, но маркиза дель Дон
го оно нисколько не поразило; он тотчас же написал своему монарху письмо,
полное сердечных чувств, предоставил в его распоряжение свои таланты и н
есколько миллионов и еще раз заявил, что министры его величества Ц якоб
инцы, орудующие в сговоре с парижскими смутьянами.
8 марта, в 6 часов утра, маркиз, надев камергерский мундир со всеми регалиям
и, переписывал под диктовку старшего сына черновик третьей депеши полит
ического содержания и с важностью выводил своим красивым, ровным почерк
ом аккуратные строчки на бумаге, имевшей в качестве водяного знака портр
ет монарха. А в это самое время Фабрицио, велев доложить о себе, входил в ко
мнату графини Пьетранера.
Ц Я уезжаю, Ц сказал он. Ц Я хочу присоединиться к императору, Ц ведь о
н также и король Италии, и он был так расположен к твоему мужу! Я отправлюс
ь через Швейцарию. Нынче ночью мой друг Вази, Ц тот, что торгует в Менаджи
о барометрами, Ц дал мне свой паспорт; дай мне несколько наполеондоров,
Ц у меня всего два золотых; но если понадобится, я и пешком пойду.
Графиня заплакала от радости и смертельной тревоги.
Ц Боже мой! Как тебе пришла в голову такая мысль? Ц воскликнула она, сжим
ая руки Фабрицио.
Она встала с постели и вынула из бельевого шкафа тщательно запрятанный к
ошелечек, вышитый бисером, Ц в нем лежало все ее богатство.
Ц Возьми, Ц сказала она Фабрицио. Ц Но ради бога береги себя. Что будет
с несчастной твоей матерью и со мной, если тебя убьют? А надеяться на успех
Наполеона невозможно, бедный дружок мой: эти господа сумеют его погубит
ь. Разве ты не слышал в Милане неделю тому назад рассказа о том, как его два
дцать три раза пытались убить, и все в этих покушениях было так хорошо обд
умано и слажено, что он уцелел только каким-то чудом. А ведь он был тогда вс
емогущим. И ты же знаешь, что наши враги только о том и думают, как бы избави
ться от него. Франция впала в ничтожество после его изгнания.
Графиня говорила об участи, ожидавшей Наполеона, с глубоким, страстным в
олнением.
Ц Позволяя тебе отправиться к нему, я приношу ему в жертву самое дорогое
для меня существо на свете, Ц сказала она.
Глаза Фабрицио наполнились слезами, и он заплакал, обнимая графиню, но во
ля его не поколебалась ни на одну минуту. Он с горячностью изложил своему
дорогому другу все основания, побудившие его принять такое решение; мы п
озволим себе смелость признать их весьма забавными.
Ц Вчера вечером, в шесть часов без семи минут, мы, как ты помнишь, прогулив
ались по платановой аллее на берегу озера, под Каза Соммарива, и шли мы по
направлению к югу. Как раз в это время я заметил вдалеке ту лодку, что плыл
а со стороны Комо и везла нам великую весть. Я смотрел на лодку, совсем не д
умая об императоре, я только завидовал судьбе тех людей, которые могут пу
тешествовать, и вдруг я почувствовал глубокое волнение. Лодка причалила
, агент отца что-то тихо сказал ему, отец вдруг побледнел, отвел нас в сторо
ну и сообщил нам «ужасную новость». Я отвернулся и стал смотреть на озеро
только для того, чтобы скрыть слезы радости, хлынувшие из глаз моих. И вдру
г на огромной высоте Ц и притом с правой стороны Ц я увидел орла, птицу Н
аполеона; орел величественно летел по направлению к Швейцарии, а значит
Ц к Парижу. И я сейчас же сказал себе: «Я тоже пересеку Швейцарию с быстро
тою орла, я присоединюсь к этому великому человеку и принесу ему то немно
гое, что могу дать ему, Ц поддержку моей слабой руки. Он хотел возвратить
нам родину, он любил моего дядю!» Когда орел еще не совсем скрылся из виду,
у меня вдруг почему-то высохли слезы, и вот тебе доказательство, что эта м
ысль была ниспослана мне свыше: лишь только я безотчетно принял решение,
в тот же миг я увидел, какими способами можно осуществить его. И мгновенно
вся печаль, которая Ц ты знаешь это Ц отравляет мне жизнь, особенно в вос
кресные дни, исчезла, словно ее развеяло дыхание божества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
этом удивительном поединке пошло много толков, и лица, принимавшие в нем
участие, благоразумно отправились путешествовать по Швейцарии.
То нелепое мужество, которое называют смирением, Ц мужество глупцов, го
товых беспрекословно пойти на виселицу, совсем не было свойственно граф
ине Пьетранера. Смерть мужа вызвала в ней яростное негодование; она поже
лала, чтобы Лимеркати Ц тот богатый молодой человек, который был ее друг
ом, Ц тоже возымел бы фантазию отправиться в путешествие, разыскал бы в Ш
вейцарии убийцу графа Пьетранера и отплатил ему выстрелом из карабина и
ли пощечиной.
Лимеркати счел этот проект верхом нелепости, и графиня убедилась, что пр
езрение убило в ней любовь. Она усилила внимание к Лимеркати Ц ей хотело
сь пробудить в нем угасшую любовь, а затем бросить его, повергнув этим в от
чаяние. Для того чтобы французам был понятен такой замысел мести, скажу ч
то в Ломбардии, стране, довольно далеко отстоящей от Франции, несчастная
любовь еще может довести до отчаяния. Графиня Пьетранера, даже в глубоко
м трауре затмевавшая всех своих соперниц, принялась кокетничать с самым
и блестящими светскими львами, и один из них, граф Н***, всегда говоривший, чт
о достоинства Лимеркати немного тяжеловесны, немного грубоваты для так
ой умной женщины, страстно влюбился в нее. Тогда она написала Лимеркати:
«Не можете ли Вы хоть раз в жи
зни поступить, как умный человек?
Вообразите, что Вы никогда не были со мной знакомы.
Прошу принять уверения в некотором презрении к Вам.
Ваша покорная слуга Джина Пь
етранера».
Прочитав эту записку, Лимеркати тотчас же уехал в одно из своих поместий;
любовь его воспламенилась, он безумствовал, говорил, что пустит себе пул
ю в лоб, Ц намерение необычайное в тех странах, где верят в ад. Прибыв в дер
евню, он немедленно написал графине, предлагая ей руку и сердце и двести т
ысяч годового дохода. Она вернула письмо нераспечатанным, отправив его с
грумом графа Н***. После этого Лимеркати три года провел в своих поместьях;
каждые два месяца он приезжал в Милан, но не имел мужества остаться там и н
адоедал друзьям бесконечными разговорами о своей страстной любви к гра
фине и прежней ее благосклонности к нему. В первое время он неизменно доб
авлял, что с графом Н*** она погубит себя, что такая связь ее позорит.
На деле же графиня не питала никакой любви к графу Н*** и объявила ему это, ка
к только вполне убедилась в отчаянии Лимеркати. Граф Н***, будучи человеком
светским, просил ее не разглашать печальную истину, которую она соблаго
волила ему сообщить.
Ц Будьте милостивы, Ц добавил он, Ц принимайте меня, выказывая мне по-п
режнему все те знаки внимания, какими дарят счастливых любовников, и, мож
ет быть, я тогда займу подобающее место.
После столь героического объяснения графиня не пожелала больше пользо
ваться ни лошадьми, ни ложей графа Н***. Но за пятнадцать лет она привыкла к ж
изни самой изнеженной, а теперь ей предстояло разрешить весьма трудную,
вернее неразрешимую, задачу: жить в Милане на пенсию в полторы тысячи фра
нков. Она переселилась из дворца в две маленькие комнатки на пятом этаже,
разочла всех слуг и даже горничную, заменив ее старухой поденщицей. Така
я жертва была в сущности менее героической и менее тяжелой, чем это кажет
ся нам: в Милане над бедностью не смеются, а, следовательно, она к не страши
т, как самое худшее из всех несчастий. Несколько месяцев графиня прожила
в этой благородной бедности; ее постоянно бомбардировали письмами и Лим
еркати и даже граф Н***, тоже мечтавший теперь жениться на ней; но вот маркиз
у дель Донго, отличавшемуся гнусной скупостью, пришла мысль, что его враг
и могут злорадствовать, видя бедность его сестры. Как! Дама из рода дель До
нго вынуждена жить на пенсию, которую назначает вдовам генералов австри
йский двор, так жестоко оскорбивший его!
Он написал сестре, что в замке Грианта ее ждут апартаменты и содержание, д
остойные фамилии дель Донго. Переменчивая душа Джины с восторгом принял
а мысль о новом образе жизни; уже двадцать лет не бывала графиня в этом поч
тенном замке, величественно возвышавшемся среди вековых каштанов, поса
женных еще во времена герцогов Сфорца. «Там я найду покой, Ц говорила она
себе. Ц А разве в моем возрасте это нельзя назвать счастьем? (Графине пош
ел тридцать второй год, и она полагала, что ей пора в отставку.) На берегу чу
десного озера, где я родилась, я обрету, наконец, счастливую, мирную жизнь»
.
Не знаю, ошиблась ли она, но несомненно, что эта страстная душа, с такою лег
костью отвергнувшая два огромных состояния, внесла счастье в замок Гриа
нта. Обе ее племянницы себя не помнили от радости. «Ты мне возвратила прек
расные дни молодости, Ц говорила, целуя ее, маркиза. Ц А накануне твоего
приезда мне было сто лет!» Графиня вместе с Фабрицио вновь посетила все п
релестные уголки вокруг Грианты, излюбленные путешественниками: виллу
Мельци на другом берегу озера, как раз напротив замка, из окон которого от
крывается вид на нее, священную рощу Сфондрата, расположенную выше по го
рному склону, и острый выступ того мыса, который разделяет озеро на два ру
кава: один, обращенный к Комо, пленяющий томной красотой берегов, и второй
, что тянется к Лекко меж угрюмых скал, Ц все величавые и приветливые вид
ы, с которыми может сравниться, но отнюдь не превосходит их живописность
ю самое прославленное место в мире Ц Неаполитанский залив. Графиня с во
сторгом чувствовала, как воскресают в ней воспоминания ранней юности, и
сравнивала их с новыми своими впечатлениями.
«На берегах Комо, Ц думала о
на, Ц нет широких полей, какие видишь вокруг Женевского озера, нет тучных
нив, окруженных прочной оградой, возделанных по самым лучшим способам з
емледелия и напоминающих о деньгах и наживе. Здесь со всех сторон подыма
ются холмы неравной высоты, на них по воле случая разбросаны купы деревь
ев, и рука человека еще не испортила их, не обратила в статью дохода. Среди
этих холмов с такими дивными очертаниями, сбегающих к озеру причудливым
и склонами, передо мной, как живые, встают пленительные картины природы, н
арисованные Тассо
Тассо, Торквато (1544Ц 1595) Ц итальянский поэт, автор эпической поэмы
«Освобожденный Иерусалим».
и Ариосто. Все здесь благородно и ласково, все говорит о любви, ничт
о не напоминает об уродствах цивилизации. Селения, приютившиеся на серед
ине склона, скрыты густой листвой, а над верхушками деревьев поднимаются
красивые колокольни, радуя взгляд своей архитектурой. Если меж рощицами
каштанов и дикой вишни кое-где возделано поле шириною в пятьдесят шагов,
так отрадно видеть, что все там растет вольнее и, право же, лучше, чем в друг
их краях. А вон за теми высокими холмами, гребни которых манят уединенным
и домиками, такими милыми, что в каждом из них хотелось бы поселиться, удив
ленному взгляду открываются острые вершины Альп, покрытые вечными снег
ами, и эта строгая, суровая картина, напоминая о пережитых горестях, увели
чивает наслаждение настоящим. Воображение растрогано далеким звоном к
олокола в какой-нибудь деревушке, скрытой деревьями, звуки разносятся н
ад водами озера и становятся мягче, принимают оттенок кроткой грусти, по
корности и как будто говорят человеку: „Жизнь бежит, не будь же слишком тр
ебователен, бери то счастье, которое доступно тебе, и торопись насладить
ся им“».
То, что говорили эти чудесные берега, равных которым нет во всем мире, верн
уло душе графини юность шестнадцатилетней девушки. Ей казалось непости
жимым, как она могла прожить столько лет, ни разу не приехав посмотреть на
это озеро. «Неужели, Ц думала она, Ц счастье ждало меня у порога старост
и?» Она купила лодку; Фабрицио, маркиза и сама г-жа Пьетранера собственным
и своими руками разукрасили ее, потому что у них никогда не было денег, хот
я в доме царила роскошь: со времени своей опалы маркиз дель Донго ничего н
е щадил ради аристократического блеска. Так, например, чтобы отвоевать у
озера полосу берега в десять шагов шириной, перед знаменитой платановой
аллеей, которая тянется в сторону Каденабии, он приказал устроить плотин
у, и это обошлось ему в восемьдесят тысяч франков. На конце плотины возвыш
алась часовня из огромных гранитных глыб, построенная по плану знаменит
ого маркиза Каньолы, а в часовне этой модный миланский скульптор Маркези
трудился теперь над сооружением гробницы для владельца замка, на которо
й многочисленные барельефы должны были изображать подвиги его предков.
Старший брат Фабрицио, маркезино Асканьо, вздумал было принимать участи
е в прогулках женской половины дома, но тетка брызгала водой на его напуд
ренные волосы и каждый день придумывала, как бы поковарнее поиздеваться
над его важностью. Наконец, он избавил веселую компанию, не дерзавшую сме
яться при нем, от необходимости видеть в лодке его бледную, пухлую физион
омию. Все знали, что он состоит шпионом своего батюшки, а всем одинаково пр
иходилось остерегаться этого сурового деспота, постоянно кипевшего яр
остью со времени своей вынужденной отставки.
Асканьо поклялся отомстить Фабрицио.
Однажды поднялась буря, и лодка едва не перевернулась; хотя денег было оч
ень мало, гребцам заплатили щедро, чтобы они ничего не говорили маркизу: и
без того он был недоволен, что обе его дочери участвуют в прогулках. И еще
раз после того попали в бурю, Ц на этом красивом озере бури налетают внез
апно и бывают очень опасны: из двух горных ущелий, расположенных на проти
воположных берегах, понесутся вдруг порывы ветра и схватятся друг с друг
ом на воде. В самый разгар урагана и раскатов грома графине захотелось вы
садиться на скалистый островок величиной с маленькую комнатку, одиноко
поднимавшийся посреди озера; она заявила, что оттуда перед ней откроется
поразительное зрелище: она увидит, как волны со всех сторон бьются о каме
нные берега ее приюта; но, выпрыгнув из лодки, она упала в воду, Фабрицио бр
осился спасать ее, и обоих унесло довольно далеко. Разумеется, тонуть не о
чень приятно, но скука, к великому ее удивлению, была отныне изгнана из фео
дального замка. Графиня любила простодушного старика Бланеса и страстн
о увлекалась астрологией. Деньги, оставшиеся от покупки лодки, все ушли н
а приобретение случайно подвернувшегося небольшого телескопа; и почти
каждый вечер графиня, взяв с собою племянниц и Фабрицио, устраивалась с т
елескопом на площадке одной из готических башен замка. Фабрицио выпадал
а роль ученого в этой компании, и все очень весело проводили несколько ча
сов на башне, вдали от шпионов.
Надо, однако, признаться, что бывали дни, когда графине совсем не хотелось
разговаривать, и она, погрузившись в раздумье, уныло бродила одна под выс
окими каштанами. Она была слишком умна, чтобы не чувствовать порою, как тя
жело, когда не с кем поделиться мыслями. Но на другой день после таких прис
тупов тоски она смеялась по-прежнему; обычно на мрачные размышления эту
деятельную натуру наталкивали сетования маркизы, ее невестки:
Ц Неужели мы все последние дни своей молодости проведем в этом угрюмом
замке? Ц восклицала маркиза.
До приезда графини у нее недоставало смелости даже подумать об этом.
Так прошли зимние месяцы 1814Ц 1815 годов. При всей своей бедности графиня два
раза ездила на несколько дней в Милан: нужно же было посмотреть превосхо
дные балеты Вигано
Вигано, Сальваторе (1769Ц 1821) Ц итальянский балетмейстер.
, которые давали в театре Ла Скала; и маркиз не запрещал жене сопрово
ждать золовку. В Милане бедная вдова генерала Цизальпинской республики,
получив пенсию за три месяца, давала богатейшей маркизе дель Донго неско
лько цехинов. Эти поездки были очаровательны; дамы приглашали на обед ст
арых друзей и утешались в своих горестях, смеясь надо всем, как дети. Италь
янская веселость, полная огня и непосредственности, заставляла их забыв
ать, какое мрачное уныние сеяли в Грианте хмурые взгляды маркиза и его ст
аршего сына. Фабрицио, которому недавно исполнилось шестнадцать лет, пре
красно справлялся с ролью хозяина дома.
7 марта 1815 года дамы, вернувшиеся за день до того из чудесной поездки в Мила
н, прогуливались по красивой платановой аллее, недавно удлиненной до сам
ого крайнего выступа берега. Со стороны Комо показалась лодка, и кто-то в
ней делал странные знаки. Лодка причалила, на плотину выпрыгнул осведоми
тель маркиза: Наполеон только что высадился в бухте Жуан
Наполеон бежал с о-ва Эльб
ы и высадился в бухте Жуан, возле г. Канн, 1 марта 1815 года.
. Европа простодушно изумилась такому событию, но маркиза дель Дон
го оно нисколько не поразило; он тотчас же написал своему монарху письмо,
полное сердечных чувств, предоставил в его распоряжение свои таланты и н
есколько миллионов и еще раз заявил, что министры его величества Ц якоб
инцы, орудующие в сговоре с парижскими смутьянами.
8 марта, в 6 часов утра, маркиз, надев камергерский мундир со всеми регалиям
и, переписывал под диктовку старшего сына черновик третьей депеши полит
ического содержания и с важностью выводил своим красивым, ровным почерк
ом аккуратные строчки на бумаге, имевшей в качестве водяного знака портр
ет монарха. А в это самое время Фабрицио, велев доложить о себе, входил в ко
мнату графини Пьетранера.
Ц Я уезжаю, Ц сказал он. Ц Я хочу присоединиться к императору, Ц ведь о
н также и король Италии, и он был так расположен к твоему мужу! Я отправлюс
ь через Швейцарию. Нынче ночью мой друг Вази, Ц тот, что торгует в Менаджи
о барометрами, Ц дал мне свой паспорт; дай мне несколько наполеондоров,
Ц у меня всего два золотых; но если понадобится, я и пешком пойду.
Графиня заплакала от радости и смертельной тревоги.
Ц Боже мой! Как тебе пришла в голову такая мысль? Ц воскликнула она, сжим
ая руки Фабрицио.
Она встала с постели и вынула из бельевого шкафа тщательно запрятанный к
ошелечек, вышитый бисером, Ц в нем лежало все ее богатство.
Ц Возьми, Ц сказала она Фабрицио. Ц Но ради бога береги себя. Что будет
с несчастной твоей матерью и со мной, если тебя убьют? А надеяться на успех
Наполеона невозможно, бедный дружок мой: эти господа сумеют его погубит
ь. Разве ты не слышал в Милане неделю тому назад рассказа о том, как его два
дцать три раза пытались убить, и все в этих покушениях было так хорошо обд
умано и слажено, что он уцелел только каким-то чудом. А ведь он был тогда вс
емогущим. И ты же знаешь, что наши враги только о том и думают, как бы избави
ться от него. Франция впала в ничтожество после его изгнания.
Графиня говорила об участи, ожидавшей Наполеона, с глубоким, страстным в
олнением.
Ц Позволяя тебе отправиться к нему, я приношу ему в жертву самое дорогое
для меня существо на свете, Ц сказала она.
Глаза Фабрицио наполнились слезами, и он заплакал, обнимая графиню, но во
ля его не поколебалась ни на одну минуту. Он с горячностью изложил своему
дорогому другу все основания, побудившие его принять такое решение; мы п
озволим себе смелость признать их весьма забавными.
Ц Вчера вечером, в шесть часов без семи минут, мы, как ты помнишь, прогулив
ались по платановой аллее на берегу озера, под Каза Соммарива, и шли мы по
направлению к югу. Как раз в это время я заметил вдалеке ту лодку, что плыл
а со стороны Комо и везла нам великую весть. Я смотрел на лодку, совсем не д
умая об императоре, я только завидовал судьбе тех людей, которые могут пу
тешествовать, и вдруг я почувствовал глубокое волнение. Лодка причалила
, агент отца что-то тихо сказал ему, отец вдруг побледнел, отвел нас в сторо
ну и сообщил нам «ужасную новость». Я отвернулся и стал смотреть на озеро
только для того, чтобы скрыть слезы радости, хлынувшие из глаз моих. И вдру
г на огромной высоте Ц и притом с правой стороны Ц я увидел орла, птицу Н
аполеона; орел величественно летел по направлению к Швейцарии, а значит
Ц к Парижу. И я сейчас же сказал себе: «Я тоже пересеку Швейцарию с быстро
тою орла, я присоединюсь к этому великому человеку и принесу ему то немно
гое, что могу дать ему, Ц поддержку моей слабой руки. Он хотел возвратить
нам родину, он любил моего дядю!» Когда орел еще не совсем скрылся из виду,
у меня вдруг почему-то высохли слезы, и вот тебе доказательство, что эта м
ысль была ниспослана мне свыше: лишь только я безотчетно принял решение,
в тот же миг я увидел, какими способами можно осуществить его. И мгновенно
вся печаль, которая Ц ты знаешь это Ц отравляет мне жизнь, особенно в вос
кресные дни, исчезла, словно ее развеяло дыхание божества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10