Она помолчала несколько минут, обдумывая услышанное. Я дал ей время
подумать и молчал достаточно долго. Я жалел теперь, что не захватил свою
выпивку с собой. В горле у меня пересохло.
- Так советский блок все еще существует, - сказала она. - И все еще
остается "свободный" мир...
- Это несколько более сложно, чем то, что было раньше, - сказал я.
- Это всегда было сложно.
- Между этими системами действительно не осталось антагонизма, -
сказал я. - Помимо того, что у них разные законы, касающиеся частной
собственности и они не прекращают нападок друг на друга по философским
проблемам в связи с интересами их собственной социальной солидарности. По
крайней мере, Советы-в-космосе делают поразительные успехи даже по
сравнению с нами-в-космосе. Есть и другое измерение "нас" и "их".
Существуем "мы"... и существует кто-то на дне большого хорошо.
- Хорошо?
- Гравитационного хорошо. Земля - это большое хорошо. Марс -
маленькое.
- Да, - сказала она, - конечно. И кто же этот самый неизвестный, кто
заинтересован в поддержании секретности? Он из нас... или он из _н_а_с_?
- Не знаю.
- Или осторожничаете?
- Кассы взаимопомощи не существует. Я попытаюсь сжиться с этим.
Сложилась школа мышления, которая основана на том принципе, что
послекраховая цивилизация мудрее, чем докраховая, потому, что она не ждет
от вещей совершенства. Мы все допускаем - так гласит этот образ мышления -
что живет в несовершенном мире, и он всегда будет несовершенным. Идеализм
и гедонизм, считает она, заметно изменились с момента их расцвета.
- Вы придерживаетесь высказываний, - сказала она, - но вы не верите
ей?
- Откуда мне знать, что было в прежние времена? Скажите-ка мне?
- Я попробую, - заверила она меня, - если только смогу найти
отклонение.
- Вы особенно не нужны мне, чтобы рассказывать обо всем этом, -
сказал я. - Существуют разнообразные исторические записи в хронологическом
порядке. Вы можете нарваться на встречный удар, пытаясь разобраться во
всем этом месиве.
- Могу, - сказала она. - Но записи не обязательно вобрали в себя вещи
в соответствии с тем, что пытливый ум хочет и нуждается знать. И записи,
кроме того, не в состоянии делать предположений.
- А я тоже не делаю, - сказал я.
- Вы доверяете Джесону Хармаллу? - выстрелила она в меня.
- Никто не в праве спрашивать меня об этом, - воспротивился я.
- Следует ли вам доверять ему?
- Я не доверяю никому, - ответил я. - За исключением своей матери. И
может быть Зено. Но он выглядит как кусочек подделки под меня, если это
можно так назвать. Зачем?
- Доктор Каретта, - сказала она мягко. - Я провела в полете триста
пятьдесят лет, преодолев огромную пустыню пустого космоса. Я постарела на
десять лет, живя в короткие промежутки из десяти-пятнадцати недель. Все
это я делала потому, что страстно верила в то, для чего была направлена
"Ариадна"... У меня здесь сложилось впечатление, что никого здесь в
действительности не беспокоит, для чего посылали "Ариадну" и что
препятствует мне донести всю информацию людям. Я хочу, чтобы миссия
"Ариадны" была полностью завершена. Джесон Хармалл не остановит меня. Я
обращаюсь к вам за помощью... вы должны помочь мне сделать Наксос
безопасным для колонизации.
- Хармалл не хочет останавливать вас, - попытался я слабо возразить
ей.
- Не знаю, чего добивается Хармалл, - настаивала она. - Но я не
собираюсь чего-либо допускать.
Я заколебался, прежде чем спросить, но в конце концов вынужден был:
- Как вы думаете, что погубило ваш экипаж?
- Если бы я это знала, - сказала она, - мы бы не нуждались в вас, не
так ли?
- Предположительно, - озабоченно продолжал я, - что бы это ни было,
это не могло произойти мгновенно. Считаете ли вы, что это сделает Наксос
навечно необитаемым для людей?
- Если это действительно было делом случая, - ровно произнесла она, -
тогда "Ариадна" не выполнила свою миссию. У нас уже было три с половиной
столетия. Было бы неудобно потерять еще три или два.
Она пожелала мне доброй ночи, но я чувствовал, что у нее еще
достаточно вопросов, чтобы еще раз обратиться с ними. Она храбрая леди,
решил я, но только немного странная. Возможно у нее есть право быть такой.
Когда женщине перевалило за четыре сотни, у нее есть право
беспокоиться о своем возрасте.

6
Путешествие в гиперпространстве, не привлекательное для описания,
было некомфортабельным и нудным. Первые полтора дня я болел. Частично
из-за нулевой силы тяжести, но главным образом из-за рывков, хотя они и
защищали меня от физических эффектов невесомости. Путешествие не было
рассчитано на длительный срок, но в гиперпространстве вы никогда не можете
быть уверены каким длинным оно будет, и предстоит ли ему посадка на новый
мир с ослабевшими мышцами!
Невесомость наполняет меня необыкновенно сильным чувством усталости,
если мне приходится оставаться при ней слишком долго. Мне нравится плавать
и чувствовать, что ничто не беспокоит, но я считаю, что _р_а_б_о_т_а_т_ь в
невесомости трудно, а мне тяжело переносить такое положение, когда я не
могу ничем занять свои руки и ничего не делать. Вглядываться в экраны -
это не настоящая работа, которую можно делать.
Наиболее неприятным из всего существующего на "Земном Духе", тем не
менее, было приспособление ко сну. Только капитан - не Катрин д'Орсей,
капитан "Земного Духа" - имел собственную каюту. Остальные были размещены
в трех нишах на другой стороне прохода, такого узкого, что вдоль него
можно было продвигаться только боком. Для уединения в нем была тонкая
пластиковая занавеска, расцвеченная в соответствии с вашими пожеланиями.
Моя была черной. Я не любил спать там, где другие люди могли меня
услышать. Иногда я разговариваю во сне.
Экипаж "Земного Духа" состоял из шести человек, не считая капитана.
Его звали Аланберг. Корабль не был рассчитан на дополнительных пассажиров.
Наше оборудование также было рассовано повсюду, заполнив все свободное
место. Все знали, что мы должны лететь вместе с ним, но никто не
подозревал, что на любой свободный клочок места будет столько
претендентов.
Аланберг делал все от него зависящее, чтобы сглаживать возникающие
трения. Он приглашал нас по одному в багажное отделение, где наблюдал, как
мы улаживаем свои инструменты и проверял нас. Когда наступил мой черед, я
был немного удивлен, когда увидел что не все заполнено. То, что изображал
экран, было тем, что предположительно происходило снаружи, но на самом
деле все это - компьютерная игра. Вся информация поступала туда: ГПП
разбрасывал проекции на весь мир, как красные стрелы усеивали военную
карту.
- Это действительно выглядит так? - спросил я его.
- Это никак не выглядит, - ответил он. - Свет распространяется в
гиперпространстве, но наугад. Он, фактически, является мгновенным, но
находится во всех разновидностях пространственного течения. Луч нарушается
и рассеивается очень быстро. Если посмотреть отсюда на гиперпереход
"Ариадны" - который, конечно, не излучает в видимом спектре излучений -
выглядит как вид неудачной кривой. Компьютер сортирует фотоны по
приблизительной длине волны и составляет вероятностное направление
источника, затем постепенно строит развертку. Мы просто точка в районе
высшей судьбы и позволяем искривленному полю швырять нас в том
направлении. Затем мы наносим на диаграмму результаты и снова прыгаем.
Такого вида траектории мы придерживаемся, но это не путь в прямом смысле
слова, скорее оптимум, который является чем-то похожим на три прыжка в час
по корабельному времени. Если мы будем делать более длинные прыжки, то
улетим слишком далеко от цели, и при длинном маршруте это отклонение может
быть очень существенным.
- Невозможно попасть точно в цель при прыжке?
- Такая вероятность существует, - сказал он. - Чтобы совершить три
перехода до Марса потребуется меньше времени. Однако корабли, которые не
могут прибыть домой, не сообщают причины этого. Мы получаем информацию
только от полетов, которые заканчиваются удачно. Это то, чего мы должны
придерживаться до тех пор, пока какие-нибудь знатоки пространственной
геометрии не разберутся в теории достаточно хорошо, чтобы сказать нам что,
черт побери, мы должны действительно делать. Все мы знаем, что пока все
это работает... как правило.
- Я уверен, что над этой проблемой работают, - пробормотал я. Это
было достаточно сложно представить, безошибочно, когда открыли, что
обычное время имеет четыре направления. Экстренно необходимы были
изображения гиперпространства для того, чтобы не разрушить наши
математические законы, но наше трехмерное мышление просто не в состоянии
воспринять эти новые понятия и правила...
Каюта была наименее заполненной частью корабля, куда мы с
удовольствием заходили. Хармалл и Аланберг, возможно, делили тайную любовь
к словесным играм. Весьма вероятно, что Хармалл просто играл роль ВИПа
[ВИП - весьма важная персона].
Остальной экипаж работал с тем, что они называли "автоматами", по
определенной причине. Независимо от квартирмейстера, они тщательно следили
за машинами и подправляли их. Квартирмейстер следил за людьми. С ними
трудно было говорить об их работе, в том смысле, что всегда трудно
разговаривать с высококвалифицированными специалистами, но они были вполне
сносными собеседниками благодаря своим увлечениям. Один был помешан на
музыке восемнадцатого столетия; другой писал роман; третий работал над
книгой о начальной социальной эволюции человека и историческом периоде,
отделяющем охотничье-собирательские общества от земледельческих; четвертый
использовал свободное время корабельного компьютера для того, чтобы
провести фундаментальные исследования в области искусственного разума;
последний (квартирмейстер) в свободное время упражнялся в компьютерной
живописи... Я так и не осмелился выяснить, чем же занимается в свое
свободное время капитан Аланберг. Преимуществом всех этих хобби было то,
что ни одно из них не занимало места больше, чем пара книжных полок и ниша
для принадлежностей. Неприятностью, связанной с занятием биологией,
заключаются в том, что вы нуждаетесь в органических веществах
(предположительно живых единиц), чтобы работать с ними. На звездолетах нет
любителей-натуралистов.
В противовес распространенному мнению, проживая близко с другими
людьми, вы тем не менее заперты каждый в своей норе. Возможность быть
самим собой становится ценным товаром, когда вы заняты исполнением
основных вульгарных обязанностей. Звездолетная жизнь предоставляет
возможности для выработки искусства игнорирования людей - и к
равноценному, хотя и часто недооцениваемому искусству быть игнорируемому.
Вы становитесь настолько сведущими в этих очаровательных искусствах -
парадоксально - что чувствуете угрозу одиночества. Весь аппарат
товарищества, который так легко сохранить, когда вы находитесь во
взаимодействии с другими только по выбору и в пределах неограниченных
периодов времени можете легко расстроиться, или прийти, чтобы показаться
невероятно пустым и бездумным, когда вы заключены в пространстве не
большем нескольких метров с пятью людьми в течение двадцати трех часов из
двадцати четырех. Только господь знает, как подобное могут выносить
кролики.
Не стоит говорить, что серьезное обсуждение невозможно в подобном
месте, или что наше транзитное время было бесплодным в отношении изучения
предмета, который мы должны были знать. Проигрывая в обратном порядке
хронологию событий, представленную капитаном д'Орсей на ручных
калькуляторах, мы улучшали свое знакомство с информацией о судьбе ее
погибшего наземного экипажа и обеспечивали себя пищей для размышления, в
которой мы отчаянно нуждались, чтобы подправить наши замороченные мозги.
- Все, сообщил я по секрету Зено и Ангелине Хесс во время одного из
наших частых семинаров, - сведено к одному простому выводу. Они не умерли.
Лица их были мертвенно напряжены, словно все произошло совершенно
одинаковым образом.
(Я не говорил об этом раньше - только теперь, когда у меня появилось
подходящее настроение.)
- Это - странно, - призналась Ангелина.
- Это невозможно, - отважился Зено, - они умерли в результате
какой-то неполадки с оборудованием. Разгерметизации, например. Малейшая
физическая причина кажется мне более вероятной, чем биологический агент,
который поразил бы так внезапно и так быстро.
Я не был до конца уверен в этом, но последние сообщения сделали это
абсолютно очевидным, что жертвы сами думали, что подверглись биологической
атаке. Они рассказали симптомы и признаки, и хотя для них невозможно было
испытать какова действительная причина смерти - из-за очевидных причин -
короткие комментарии, которые они дали способу своей смерти, говорили об
удушье или условном отравлении, причиненных неисправностью их системы
жизнеобеспечения (хотя устных показаний не было).
- Аллергия, - сказал Везенков, который, не включаясь в обсуждение,
прислушивался к нему. Он был крепко сложенным мужчиной моего роста в очках
со стальной оправой. Его английский не был так хорош, как мог бы быть -
почти как у Зено - но он преувеличивал свое слабое знание языка, говоря
главным образом короткими фразами и однословными предложениями.
- Может быть, - допустила Ангелина Хесс, - но трудно согласиться с
тем фактом, что у всех произошла одинаковая реакция на один и тот же
аллерген, путь даже и проникший в окружающую их среду. Очевидно, кто-то
неумышленно принес что-то из лабораторной зоны в спальное помещение. Без
процесса стерилизации это мгновенно поразило их. Мне кажется, что это был
вирус и проник он не снаружи, а изнутри.
- Знаете ли вы, как трудно получить приемлемую совместимость между
человеческим ДНК и чужеродным вирусом? - противился я. - Это было сделано,
но Скарлатти должен был адски вкалывать, чтобы добиться этого. И не в
любом случае есть чужеродный вирус, даже когда процесс приживания
направлялся для того, чтобы надежно повредить хозяина. У вирусов нет
многофункциональной приспосабливаемости, и они не в состоянии действовать
в клетках из другой жизненной системы.
- Биохимическое окружение человеческой клетки не является слишком
чуждым с точки зрения вируса - даже вируса взятого из выделений некоторого
мира, где жизнь никогда не выходила за ступень примитивного супа, -
заметила она.
- Уверен, сказал я. - Биохимическая судьба гарантирует, что
воспроизводящие молекулы, которые возникают в так называемых земноподобных
окружающих средах всегда очень просты, и метаболический путь их построения
также прост... но для созданного Наксосом вируса воспроизвести себя в
человеческой клетке - это все равно, что китайскому крестьянину попытаться
воспроизвести себя на Суле.
- Для того, чтобы убить, вирусу не следует чувствовать себя "как
дома", - возразила она. Совершенно наоборот, в действительности. Многие
вирусы обращаются со своими хозяевами довольно мягко. Хорошая практика.
Немедленная смерть хозяина явится легким вымиранием для вирусов, которые
нуждаются в бесконечной замене одного хозяина на другого. Очевидно, то,
что случилось с наземной командой "Ариадны" явилось ошибкой, если вы
сравните с земными вирусами, заражающими земных хозяев, или наксианскими
вирусами, нападающими на наксианских хозяев.
- Не вирусы, - лаконично вмешался Везенков. - Петля не давит холодом.
Он имел в виду то, что вирусы стремятся быть особой разновидностью,
или по крайней мере ограниченными в ряду простейших видов. Мы не можем
простудиться от удавки даже в пределах нашей собственной жизненной
системы.
- Я _с_к_а_з_а_л_а_, что это была ошибка, - высказалась Ангелина.
- Ошибочным является только вранье, - заметил я. - Ты всего лишь
защищаешь гипотезу от критики.
- Пищевое отравление, - сказал внезапно Зено. - Это имеет смысл, даже
если они из тюбиков, как поступаем мы... но они были на поверхности и,
может быть заразились из общего источника. Наверняка стерильного... но там
могли быть токсины снаружи, которые и стали причиной произошедшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18