Оставшиеся двое обернулись, раззявили рты от изумления и испуга, а магистраты подскочили к ним и ткнули их под ребра сложенными и вытянутыми пальцами. Стражники, не в силах проронить ни звука, сложились пополам, а «магистраты» добавили и им рубящих ударов по затылкам, после чего почти бесшумно втащили стражников в проулок и принялись их связывать.
— Значит, шпионы все-таки отправились на вылазку среди ночи и обнаружили остальных наших, — пробормотал один из мятежников.
— Да, но, похоже, они изобрели достаточно вескую причину для визита в столицу, и это поможет на какое-то время запутать дело, — возразил второй.
— И самого Защитника запутать, — добавил третий. — Не захочет же он одним махом казнить всех своих чиновников, если от них особой беды не ожидает.
— По крайней мере об истинной нашей мощи они пока не догадываются, — заключил первый. — Иначе бы не решили, что тысячи человек хватит, чтобы нас усмирить.
— Тысячи? — хмыкнул четвертый мятежник. — Почему — хватило бы, если бы им предстояло столкнуться с настоящими магистратами. Эти бы были вооружены одними дубинками, да и в драке соображают похуже любого солдата. Тогда бы эти солдаты объявили, что являют собой почетный караул, но всем было бы ясно, что на самом деле они следят за каждым шагом магистратов.
— Ну, стало быть, на нашу долю завтра выпадет на тысячу солдат меньше, — заключил первый. — Так, ладно, мы со своим патрулем управились, пошли теперь, пора выбираться на главную улицу.
Подобные сцены происходили по всему городу. Порой стражникам удавалось позвать на помощь, и тогда «магистратам» — налетчикам приходилось отступать назад, во тьму проулков, но только после того, как они оставляли на мостовой поверженных гвардейцев в качестве приманки для очередного патруля. Время от времени мятежникам попадались стражники половчее, и хотя в итоге победа все равно доставалась налетчикам, они тоже несли потери. Двум патрульным отрядам вообще удалось одолеть мятежников, после чего стражники опрометью бросились к замку Защитника, крича:
— Тревога! Тревога!
Однако добежать до замка им не было суждено. Дюжина отрядов налетчиков их утихомирила. Когда все было кончено, потери врагов составили двоих убитыми и с полдюжины ранеными, но все остальные были живы, хотя на поправку здоровья у них должно было уйти по несколько дней.
Тем временем налетчики уже подбирались к скучавшим на своих постах дозорным, охранявшим подходы к главной улице и выходы из города. Столица стеной обнесена не была, поэтому между домами и складами с окраин в город могло прокрасться сколько угодно народу. Защитнику не было нужды переживать из-за этого — ведь главная улица надежно охранялась, да и по остальным всю ночь ходили патрули. А заставы на главной улице существовали исключительно для того, чтобы брать пошлину с прибывающих в город купцов и проверять пропуска у всех добропорядочных странников. Заставами перегораживали подходы к главной улице на закате. Если кто-то прибывал в столицу позже, ему приходилось коротать ночь в какой-нибудь гостинице на окраине, а по своим делам отправляться с утра.
Заставы, естественно, охранялись часовыми, и хотя три тысячи мятежников могли бы подобраться к замку и по боковым улочкам и проулкам, по главной улице они могли дойти дотуда гораздо легче и быстрее, посему налетчики бесшумно подкрадывались к часовым и ловкими ударами сбивали их с ног. Пара-тройка часовых ухитрилась-таки обернуться в неподходящий момент и ранить своими алебардами еще двоих-троих мятежников, при этом успев крикнуть. Но с других сторон на них набросились подоспевшие налетчики и уложили и этих часовых.
Когда взошло солнце, все стражники до единого лежали связанные и стонали в кладовых и на складах, но за каждым из них заботливо ухаживал кто-нибудь из мятежников — мужчина или женщина: перевязывали раны, поили и заверяли в том, что, хотя им придется денек поголодать, на следующее утро их отпустят, если, конечно, все пойдет хорошо. Ну а если нет, то пленным пришлось бы ждать свободы немного дольше.
С рассветом проснулся и Защитник. Человек он был заносчивый и высокомерный, но он имел на это некоторое право: да, он был сыном Защитника и внуком Защитника, но гордился тем, что сорок лет добивался того, чтобы завоевать этот пост трудом, а не только по наследству: карьеру свою он начал магистратом небольшого городка. Его братьям не удалось подняться так высоко, и они по-прежнему жили в том самом городке, но по крайней мере состояли в постоянных браках и находились на одном месте, так что у Защитника была возможность приглядывать за ними. Но то, чего он добился в жизни, стоило ему немалых трудов: он вставал вместе с солнцем и до полуночи сидел за письменным столом или не покидал зала для аудиенций. Он следил за всем, что происходило в его государстве, и непрерывно издавал указы по поводу всевозможных то и дело возникающих проблем.
Так вот: рано утром, когда камердинер Защитника раздвинул шторы в спальне своего господина, он застыл у окна в полном изумлении. Лучи солнца упали на Защитника, в этот миг встававшего с постели.
— Что там такое, Валард? — сдвинув брови, спросил он.
— Да площадь, Защитник! Там полным-полно народу!
— Дай-ка я взгляну!
Защитник оттолкнул Валарда и поспешно подошел к окну, чтобы посмотреть на площадь под окнами своего дворца. Он увидел целое море голов, увенчанных остроконечными шляпами магистратов, лица которых были обращены к дворцу и взгляды которых выражали ожидание.
Защитник молча, не шевелясь, смотрел на них. Затем он, пылая царственным гневом, отвернулся от окна.
— Проклятие! Как это им удалось проскользнуть мимо моих часовых! И что им тут, если на то пошло, понадобилось? Нет-нет, Валард, я понимаю, что ты об этом ничего не знаешь... но помоги же мне поскорее одеться! Я должен немедленно выйти к ним и выяснить, чего они хотят!
Таков был характер Защитника: первым его порывом было — лицом к лицу столкнуться с опасностью, что его ожидала. Только затем, немного подумав, он распорядился:
— Скажи начальнику гвардии, чтобы он выставил своих солдат вокруг площади, у библиотеки, казны и канцелярии, отправил отряды по прилегающим улицам: пусть окружат площадь со всех сторон. Да и на дворцовой стене пусть караул выставит.
Он почти выбежал из гардеробной в самой своей нарядной мантии. На груди его ослепительно сверкала цепь власти. За ним еле поспевал начальник гвардии, на ходу дослушивавший последнее из потока распоряжений:
— ...и пусть ждут меня в зале для аудиенций! — закончил свой приказ Защитник. Начальник гвардии поклонился, развернулся и поспешил исполнять приказы, а Защитник на ходу спросил у первого попавшегося чиновника:
— Как обстановка в провинциях?
— Мы только что получили известие, Защитник, — скороговоркой протараторил тот. — Мятежные магистраты повели толпы народа на замки шерифов в Аутэне, Грабеле и Белоргиуме...
— Это же три четверти государства!
— Да, Защитник, но шерифы со своими гвардейцами отбили их. Недовольных там была всего горстка, и горожане сами дали им отпор.
Защитник торопливо кивнул:
— Это хорошо. Вот если бы и жители этого города додумались дать отпор этим бунтовщикам... Открыть двери!
Камердинер распахнул застекленные двери, и Защитник вышел на балкон. Как только он ступил за порог, ему показалось, будто бы он наткнулся на прочную звуковую стену. «Свобода! Равноправие!» — скандировала толпа. «Свобода! Равноправие!» Защитник попятился. У него закружилась голова, он тяжело дышал. Камердинер поскорее закрыл двери, а Защитник ошеломленно пробормотал:
— О чем это они, проклятие, орут? Какое равноправие? Существует одно-единственное право! Как может быть больше? И что это еще за чушь — «свобода»? Свобода для каждого — это хаос и прямая дорога к страданиям! — Совладав с собой, он рявкнул:
— Кто научил их всей этой чепухе?
Ответа не воспоследовало. Мгновение в покоях Защитника царила непроницаемая тишина. А потом вошел лакей и растерянно произнес:
— Защитник... в зале для аудиенций вас ожидают трое... и один из них — в мантии магистрата... Желают поговорить с вами об «общих заботах» — так они сказали.
— «Заботах»? — выпучил глаза Защитник, сдвинул брови и прокричал:
— Да уж, им есть, о чем позаботиться! Как они проникли в зал для аудиенций?
— Ни... никто не знает как, господин, — промямлил лакей. — Их там обнаружили те, кого вы послали, чтобы они вас ждали там.
Защитник, остолбенев, гневно взирал на лакея. Впервые он ощутил, как к нему подкрадывается самый настоящий страх. Он прогнал это ощущение, развернулся на каблуках и со злорадной ухмылкой поспешил в зал для аудиенций.
Размашисто шагая, он вошел в зал, а за ним следом вбежали лакеи и стражники. Войдя, Защитник резко остановился. Взгляд его был полон праведного гнева. В просторном зале с высоким, в пятнадцать футов, потолком на возвышении стоял похожий на трон стул Защитника. Вдоль одной стены тянулась длинная скамья, вдоль противоположной — ряды стульев. Возле стульев стояли трое. Двое из них казались карликами в сравнении с третьим — настоящим великаном. Росту в нем было, пожалуй, все семь футов. Одет он был по-военному — в дублет и обтягивающие лосины, но солдатского мундира на нем не было — только рыжевато-коричневая куртка. Один из мужчин пониже ростом был одет примерно так же, только куртка у него была зеленая, а на третьем была мантия магистрата.
Напротив незваных гостей шеренгой стояли министры, наряженные еще более пышно, чем одевались шерифы и магистраты. Их важный вид вселил в сердце Защитника надежду и уверенность. Он знаком велел лакеям и стражникам удалиться, подозревая, что все, что сейчас будет сказано, не должно обратиться в слухи.
Сержант, командир гвардейцев, помедлил.
— Господин... но как же ваша безопасность...
— Меня защитят министры! Уходи!
Физиономия сержанта яснее всяких слов показывала, с какой неохотой он покидает зал, но он таки вышел. Защитник сделал в уме заметку: вот человек верный и дисциплинированный.
Как только за сержантом закрылась дверь, Защитник развернулся к пришельцам.
— Как вы сюда попали? — гневно вопросил он.
— Мы вошли сюда ночью, — ответил тот, что был одет как магистрат.
— Вошли ночью? В замок Защитника? Но как вы ухитрились пройти мимо моих часовых?
— Очень осторожно, — пояснил тот, что был в зеленой куртке.
Защитник прищурился. Все его чувства словно льдом сковало. В такие игры ему не раз доводилось играть, а эти наглецы в сыновья ему годились. Вряд ли они сумеют превзойти его в искусстве ведения дипломатических переговоров.
— Кто вы такие? — требовательно вопросил Защитник.
— Меня зовут Майлз, — отвечал мужчина в мантии магистрата. — А это мои спутники, Гар и Дирк.
— Что у вас общего с этим сбродом на площади?
— Это не сброд, Защитник. Это люди, которые верой и правдой служили вам на постах магистратов и шерифов целых пять лет.
Так, значит, и шерифы тоже взбунтовались! Это не на шутку потрясло Защитника, но он ничем не выдал себя.
— Зачем вы явились сюда?
— Затем, чтобы переговорить с вами, Защитник, об управлении страной, которое нас очень заботит.
— Тонко сказано, — поджав губы, отметил Защитник. — Но когда я слышу требования, я понимаю, что это именно требования, а не что-нибудь еще. А толпа ваших сторонников на площади мне сообщила, что это за требования — это «свобода», из-за которой государство неминуемо будет разорвано в клочья, и «равноправие», что бы это ни означало!
— Это означает, что мы полагаем, что людям следует гарантировать их безопасность в форме письменного документа, Защитник, в виде основных законов государства. В этом документе должны быть оговорены права людей на то, что они могут решать сами за себя, на то, к чему их не вправе принудить никакое правительство.
Это заявление заставило Защитника содрогнуться. Он не сдержался и ахнул от изумления.
— Вы же хотите лишить всякой опоры Закон Государства!
— Нам кажется, что это необходимо, — чуть ли не извиняющимся тоном проговорил Майлз.
— В таком случае я велю выстроить для вас самые замечательные виселицы на свете, ибо по земле еще не ступала нога более страшных изменников! Вы должны понимать, что я никогда не соглашусь на такие перемены! Скорее я умру!
Наконец подал голос великан.
— Надеемся, что последнее не понадобится, господин.
Защитник развернулся к нему. Глаза его метали молнии.
— Да! Советую вам думать, что это не понадобится, но ваша жизнь и ваша смерть — это совсем иное дело!
Тут в переговоры вступил второй спутник магистрата.
— Если бы вы послушали, о каких правах мы ведем речь, Защитник, вы, быть может, сменили бы гнев на милость. Требования, по сути, довольно умеренные и скромные.
— Если эти ваши «права» выбивают почву из-под ног у государственной власти, их никак не назовешь «скромными»! — рявкнул Защитник и снова прищурился. — Но я выслушаю вас. Что там у вас за требования?
— Во-первых, мы требуем, чтобы все люди имели право на счастье.
Защитник задумался, нахмурился, поискал в этом требовании злой умысел, хитрую уловку.
— По-моему, это вполне безвредное требование, — ворчливо проговорил он. — Что еще?
— Чтобы каждый имел право выбирать себе супругу или супруга, чтобы правительство не могло никого заставлять вступать в брак против воли.
— Но ведь при таком законе сразу станет много таких, кто вообще не пожелает жениться и выходить замуж!
— Верно, Защитник, — спокойно кивнул Майлз. — Появится много людей, которые сочтут, что одиночество менее мучительно, чем брак без любви.
— Но тогда в государстве станет рождаться меньше детей! А это значит, что упадут урожаи, в казну станет поступать меньше податей!
— Да, людей станет меньше, но это будут счастливые люди, — сказал тот, кого звали... кажется, Дирк. — А у счастливых людей дети рождаются, пожалуй, чаще.
В этих словах звучал соблазн. Защитник нахмурился и решил подумать над высказыванием Дирка на досуге.
— Над этим можно подумать. — «А мятеж из-за этого затевать вовсе не стоило». — Что еще?
В глазах Майлза загорелся огонек надежды.
— Чтобы всякий был волен молиться, кому захочет, и исповедовать любую религию, по своему усмотрению.
Защитник мгновенно насторожился.
— Что такое «религия»?
— Вера в единого бога или в нескольких божеств. А молитва — это мысленное обращение к богу.
— Выдумки, фантазия, — скривился Защитник и упер руки в бока. — Но и здесь я особого вреда не вижу, покуда люди не станут верить в то, что эти самые «боги» существуют на самом деле. Что еще?
— Следующее требование проистекает из предыдущего. Если люди обретут право исповедовать любые религии, они обретут и право говорить об этом с другими людьми. Так что каждый человек должен иметь право говорить обо всем на свете, лишь бы это не вредило другим людям.
— Людям? — уцепился за последнее слово Защитник. — А власть — это люди?
— Нет, — честно признался Майлз.
— Стало быть, вы хотите наделить всех и каждого правом осуждать власть в стране — и самого Защитника?!
— Исключительно в качестве официального лица, представителя власти, — поспешно уточнил Дирк. — Никто не будет иметь права вмешиваться в личную жизнь Защитника.
— Чушь, чепуха! Личная жизнь Защитника — это то, насколько хорошо или дурно он правит страной; то же самое относится к министрам, шерифам и магистратам!
Министры ожили, начали приглушенно переговариваться. Защитник усмехнулся. Недовольство министров его порадовало.
— Нет, молодые люди, последний пункт ваших требований меня не устраивает! Что еще вы можете мне предложить?
— Требование о том, чтобы каждый имел право на жизнь и безопасность и чтобы правительство не могло отнять у человека ни то ни другое без суда и вердикта сограждан.
— «Сограждан»? — воскликнул Защитник. — Это что еще за бредни? Вердикт выносит магистрат!
— Магистрат и будет выносить вердикт — в рамках закона, разумеется, — ответил Майлз. — Но решать, виновен обвиняемый в совершении преступления или нет, будут присяжные, простые граждане.
— Ах вот как? И с какой же стати орда пахарей разберется в том, виновен обвиняемый или невиновен, лучше, чем подкованный в законах магистрат?
— Суд присяжных — гарантия того, что никто не будет обвинен по воле одного-единственного человека, он послужит обеспечением защиты граждан от произвола власти.
— Да ну? А произвола сограждан вы не опасаетесь? Самосуд вас не пугает? Только не пытайтесь убедить меня в том, что таких случаев не было! Я их знаю предостаточно — когда толпа была готова казнить невинных, а спасали их от неминуемой гибели именно магистраты! Нет, на это требование я согласиться не могу, увольте, но буду рад поговорить об этом более подробно в другой раз.
— Быть может, ваши горячие возражения продиктованы тем, что данный закон, ограничивая власть магистратов, ограничит и власть Защитника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36