Наказания производятся быстро, сурово, публично и служат назиданием для потенциальных преступников. Безусловно, налицо главные признаки полицейского государства. И потом... разве ты сомневаешься в этом после того, как видел своими глазами реакцию крестьян на мои жалобы?
— Да нет, не очень-то я сомневаюсь, — вздохнул Дирк. — Словом, мы имеем дело с диктатурой, с полицейским государством, возглавляемым Защитником, который командует легионом шерифов. Те, в свою очередь, распоряжаются городскими и деревенскими магистратами, а те отдают приказания бейлифам, под началом у которых имеются небольшие отряды лесничих и стражников. Кроме того, и сам Защитник имеет персональное войско, да и к каждому из шерифов приставлен отряд гвардейцев. Я пока не прикидывал в уме, какова может быть численность людей, поставленных под ружье, но подозреваю, что если мобилизовать всех этих полицейских и солдат, получится громадная армия, противостоять которой просто невозможно.
— Наверняка численности этой армии за глаза хватит для того, чтобы подавить любой вспыхнувший бунт, — согласился Гар. — Да и самая возможность возникновения бунта практически исключена, когда повсюду кишат тайные лазутчики. Но вот что в этой системе положительно, так это то, что пост Защитника, похоже, не передается по наследству. И не только этот, высший пост, но и все официальные посты.
— Не передаются, но запросто могли бы передаваться. Действительно, здешняя система в принципе открыта для любого сообразительного и способного соискателя, но на деле единственными, кто выдерживает испытания, оказываются чиновничьи сынки. Здесь нет бесплатных государственных школ, так что большинство народа не может позволить себе такую роскошь, как обучение грамоте, а безграмотными подданными Защитнику куда как легче управлять. Ну а те, кому удается-таки наскрести деньжат на учебу, затем мистическим образом проваливаются на испытаниях.
— Быть может, полученное ими образование значительно уступает тому, которое получают сынки чиновников, — заметил Гар.
— Вот-вот — «сынки», — кивнул Гар и кисло усмехнулся. — Значит, и ты обратил внимание на то, что женщин тут к власти не подпускают? Согласен, сыновья магистратов вполне могут получать образование классом повыше, чем юноши из простых семей, потому что образование-то обеспечивается Защитником. Но дело может объясняться и гораздо проще: окружные власти знают в своих краях всех наперечет, а тем более — отпрысков себе подобных, невзирая на то что каждые пять лет происходит ротация местных властей. Видимо, заступая на пост, новый магистрат полагает, что его долг — проявить заботу о детях своего предшественника, а потому и наводит справки о таковых в округе, отданном на его попечение. А когда подходит срок испытаний, магистрат непременно позаботится о том, чтобы их не выдержал никто, кроме этих самых детишек.
Майлзу наконец удалось вынырнуть из пучины страха.
— Бывает, — сказал он, — что несколько крестьянских сыновей и выдержат испытания — но их всегда по пальцам сосчитать можно.
— Естественно, — понимающе кивнул Гар. — Это те, что обладают настолько блестящими способностями, что принимающие испытания сильно рискнули бы, дав им ускользнуть из своих сетей. В конце концов, есть же и инспекторы, разгуливающие по стране переодетыми. Вряд ли экзаменаторам захочется, чтобы один из таких инспекторов пошушукался с горожанами, а потом заглянул в их бумаги и обнаружил явные признаки пристрастности.
— Да, тут есть над чем призадуматься, — согласился Дирк. — Ну, хорошо, никто из сыновей напрямую не наследует пост отца, но тем не менее все равно попадает во власть и продолжает идти на повышение.
— Многие так и не становятся шерифами, — робко возразил Майлз.
— Это понятно. Если твой папаша дослужился только до магистрата, он и тебя выше не посадит. На более высокие должности заберутся только те, чьи отцы и сами их занимают.
— Итак, протекция здесь и в самом деле достигается заслугами, — заключил Гар. — По крайней мере — заслугами в области закулисной политики и налаживания связей.
— Верно, а это говорит о кое-какой способности манипулировать людьми, что является неотъемлемой составной частью управления полицейским государством, — подхватил Дирк. Удивленно покачав головой, он спросил:
— Как ты думаешь, как только здешнее население додумалось до такой системы?
— Я ничего не думаю, — отозвался Гар. — Я подозреваю, что первый Защитник унаследовал пост высшего гражданского лица еще во времена существования здесь колонии. Бюрократия — она ведь как живое существо. Старается выжить во что бы то ни стало. Когда Терра открестилась от дальних колонизированных планет, когда они перестали получать от нее современную технику и финансирование, бюрократия почувствовала, что ей грозит вымирание, поскольку в ее распоряжении не осталось терранских законов и прокламаций.
— Вот и избрала себе нового босса, — закончил за Гара его мысль Дирк и с горечью кивнул. — Да, похоже на правду. Период хаоса, когда гражданские власти отчаянно пытаются сохранить порядок на фоне неожиданного жуткого кризиса, когда высококлассные специалисты вынуждены переквалифицироваться в крестьян и заново изобретать плуг, поскольку нет горючего для сельскохозяйственной техники... да, вот в такое время как раз и появляется сильный человек, завоевывает город за городом, пока в остальных городах не понимают, что лучше присоединиться к нему добровольно. А потом он маршем входит в столицу, где бюрократы встречают его радостными воплями, потому что пришел хоть кто-то, кто будет давать им распоряжения, и теперь они не останутся без работы.
— Ну и, естественно, все страшно обрадовались, что хаосу конец и что появилось хоть какое-то правительство, пусть даже самое суровое, — развил далее мысль друга Гар. — Но отдадим этой системе должное: она обеспечивает существование весьма порядочного общества. Тут, судя по всему, никто не умирает с голоду.
— Да, все физиологическое потребности удовлетворяются, — согласился Дирк. — Еда, дрова, кров, безопасность. А вот с потребностями эмоциональными дело обстоит совсем наоборот. Людей просто наизнанку выворачивает из-за того, что им приходится выполнять требования, которых до смерти не хочется выполнять.
— Ни любви, ни дружеской поддержки, ни возможности сделать карьеру, — кивнул Гар. — Но этим не обеспечит никакая система, Дирк.
Майлз гадал, почему это вдруг лицо Гара стало таким тоскливым, почему в глазах появилось отчаяние.
— Это верно, но хотя бы охотничьи лицензии могли бы выдавать, — отозвался Дирк. — Бывают же государственные системы, при которых имеешь право на счастье — по крайней мере тебя оставляют в покое и позволяют жить холостяцкой жизнью, если не желаешь жениться. Но для этого нужна минимальная степень свободы, а здесь личной свободы такой мизер, что счастливы лишь те, кому несказанно подфартило.
— Верно, причем — подфартило случайно, — кивнул Гар, — в то время как люди должны бы иметь выбор и сами стремиться к счастью. — Он тяжело вздохнул. — Полагаю, хотя бы этим мы их должны одарить, правда?
— Нет, — покачал головой Дирк. — Не должны. Но все равно одарим.
* * *
— Добро пожаловать к нам, — сказал герцог и протянул Орогору руку. Манеры его были царственны и изящны.
Орогору сжал его руку и, трепеща, встал.
— Б-благодарю вас, ваша милость, — запинаясь, проговорил он, — но как вы признали меня?
— Вы излучаете благородство, — ответила красивая пожилая женщина, подошедшая и вставшая рядом с герцогом. — Как же мы могли бы ошибиться?
— И все же нам нужны были кое-какие доказательства, — пояснил герцог.
— И вы дали их нам.
Орогору обернулся в ту сторону, откуда послышался голос, — и остолбенел. Юная, грациозная, самая красивая женщина, какую ему когда-либо случалось видеть, — и она отнеслась к нему с почтением!
— Вы с уважением отнеслись к городу — вы даже побоялись запятнать его камни копотью от вашего костра, вы проявили милосердие к кролику, который мог бы стать вашим ужином, вы проявили благородство духа!
— Пойдемте же, разделите с нами наше празднество, — позвал юношу герцог, и Орогору окружили дамы и господа в прекрасных одеждах. — Музыка, звучи! — воскликнул герцог, и тут же дивно зазвучали флейты, волынки, гобои и скрипки. Орогору бросал торопливые взгляды по сторонам, но никак не мог увидеть музыкантов. По спине у него побежали мурашки, ему стало зябко от страха перед сверхъестественным, но потом он успокоил себя мыслью о том, что эти господа и дамы так благородны, что и сами духи рады услаждать их. Страх отступил, и Орогору в восторге шагал посреди блестящей толпы, и сердце его радостно билось, а обитатели Затерянного Города пели ему приветственную песнь. Взгляд юноши упал на красивую девушку. Она одарила его кокетливой улыбкой, но тут же отвернулась и вздернула подбородок, сделав вид, что не замечает его.
Орогору усмехнулся, поняв правила игры. Впервые в жизни он испытал подобную радость.
Вскоре они оказались в центре города, где Орогору встретили юноши и девушки. Они пустились в веселый пляс, радуясь тому, что их ряды пополнились. Вышла из-за туч луна, и дома засеребрились на фоне темно-синих полуночных небес. Танцуя, веселая толпа шла по сверкающей под луной мостовой, между стен, украшенных барельефами и мозаикой, к просторной круглой площади, куда стекались все улицы. В самой середине площади возвышался величественный холм. По его склону вверх вела широкая дорога, а на вершине холма стояло высокое круглое белокаменное здание. Его купол сверкал и переливался в темноте, широкие двери были распахнуты настежь, из них лились свет и музыка. Радостная толпа хлынула в двери. Войдя в чудесное здание, Орогору испытал изумление и восторг. Стены внутри были выложены драгоценными камнями, а своды купола были расписаны сценами из историй, которые Орогору слышал в детстве. Тогда он слушал их как сказки, но всегда чувствовал, что в них есть нечто большее, чем просто вымысел. Вот это — Венера и Адонис, а вот Купидон, крадущийся к спящей Психее, а вот — Нарцисс, любующийся собственным отражением!
Орогору повели к нише, устроенной в плавном изгибе высокой стены, украшенной мозаикой из драгоценных камней, которую обрамляли золотые завитки. Мозаика не изображала ни людей, ни животных — на ней пересекались прямые и изогнутые линии, и все же она была настолько прекрасна, что от этой красоты захватывало дух.
И вдруг прямо из мозаики донесся гулкий голос:
— Добрый вечер, милорды и миледи. Кто этот гость, что пожаловал ко мне?
Орогору выпучил глаза и остолбенел. Волосы у него встали дыбом.
Красивая девушка, видимо, поняла, как испугался Орогору. Она взяла его за руку и прошептала:
— Наш Хранитель при первой встрече кажется устрашающим, но он — наша опора и утешение, наш опекун и кормилец.
Орогору не мог понять, что за дух разговаривал с ним и мог жить внутри стены, но понимал, что стыдно выказывать страх рядом с такой красавицей. Он расправил плечи и изобразил некое подобие благородной, уверенной улыбки с примесью благодарности, а также и весьма недвусмысленного намека на то, что он оценил красоту девушки. Видимо, до некоторой степени намек ему удался, поскольку девушка зарделась и отвернулась.
— Наш гость явился, чтобы впредь жить среди нас, Хранитель, — отвечал между тем герцог. — Он утверждает, что он — принц Приммер, но мы должны просить тебя о том, чтобы ты наделил его платьем, подобающим его титулу.
— Непременно, — отозвался Хранитель.
— Войдите в кабинку, — шепнула Орогору прекрасная незнакомка. — Вы ничего не почувствуете, но дух снимет с вас мерку и даст вам новые одежды взамен этих обносков, в которые вы нарядились, чтобы скрыть свое истинное происхождение.
— Я готов сделать все, о чем вы просите, — сказал Орогору, заглянув девушке в глаза, — если вы скажете, как ваше имя.
И откуда только у него взялись эти слова, эта учтивая речь? Орогору всегда был так косноязычен, когда обращался к девушкам!
А ведь сейчас перед ним была не простолюдинка — эта девушка была рождена благородной, быть может, она была принцессой! А Орогору не чувствовал никакого стеснения, он откуда-то знал, как обращаться к благородной даме. Он чувствовал на себе ее восхищенные и кокетливые взгляды — может быть, поэтому его язык так развязался?
Девушка еще сильнее покраснела и потупила взор, но ответила:
— Я — графиня Гильда д'Алекси, принц. Могу ли я узнать, как ваше имя?
— Меня зовут Орогору, — просто ответил юноша и храбро шагнул в кабинку — по крайней мере сделал вид, что храбро, а на самом деле сердце его бешено колотилось от страха.
Он не почувствовал прикосновения, не услышал ни звука, но уже через мгновение голос Хранителя произнес:
— Ваш дневной наряд ждет вас в гардеробной в ваших апартаментах, о принц, — в Лазурных Покоях в восточном крыле. Ступайте же и переоденьтесь.
Орогору повиновался, хотя ему казалось, что он что-то упустил. Он вышел из кабинки, сопровождаемый голосом Хранителя:
— Вы верно догадались, милорд герцог. Он действительно вашего племени и должен жить вместе с вами в этом городе.
Глаза юной графини вспыхнули, герцог радостно воскликнул, господа и дамы подхватили его восклицание, а потом все они окружили Орогору и повели в восточное крыло, радостно распевая на ходу.
Глава 8
— Вот теперь уж точно — добро пожаловать к нам! — вскричал герцог. — И в подтверждение этому вот ваши комнаты — Лазурные Покои! Коснитесь рукой двери, ибо теперь, кроме вас, никто не сумеет открыть ее.
Орогору в изумлении приложил к двери ладонь. Дверь распахнулась, а за ней оказалась просторная комната со стенами бежевого цвета, темно-синим ковром и занавесями. Даже изображенные на висевших по стенам картинах люди были в синих одеждах — господа и дамы, боги и богини, которых сопровождали слуги, и это в лишний раз напомнило Орогору о том, что сам он — знатного рода.
— Входите же, ваше высочество, входите! — поторопил Орогору герцог.
— Да-да, входите, — эхом повторила графиня, сверкая глазами. Орогору посмотрел на нее, и у него пересохло горло от волнения. Он кашлянул и переступил порог.
Толпа последовала за ним. Все наперебой показывали ему всевозможные диковинки.
— Вот это — ваша гостиная. Здесь вы можете купаться в роскоши, подобающей вашему титулу!
— А вот — очаг! — Пожилая дама указала на небольшой камин в углу. — Но он служит всего лишь для украшения — в этих покоях тепло всю зиму, а летом прохладно!
— Если пожелаете поесть, — сообщил высокий молодой человек в алых одеждах, — вот ваш стол. — Он прикоснулся к продольной полосе на стене, и она выехала из стены и, выпустив ножки, превратилась в самый настоящий стол. — Затем произнесите вслух, чего бы вам хотелось отведать, и эти блюда тут же появятся на столе!
— Взгляните сюда! — воскликнула молодая красотка, — здесь все женщины были дивной красоты, и Орогору знал, что так и должно быть, и все же никто, на его взгляд, не мог сравниться с графиней Гильдой. — Какая прелестная рама для картины, правда? — И она указала на висевшую на стене резную раму. — Но произнесите несколько слов, и она наполнится движущимися фигурами, и вы увидите целую историю! Картина! Покажи мне «Романс о Розе!».
Картина тут же ожила. Внутри рамы появились мужчины и женщины в чудесных нарядах, статные и изящные — воплощенное благородство. Орогору постарался запомнить название картины. Пока он чувствовал себя неуклюжим и неловким среди этих блестящих господ и надеялся благодаря этой картине выучиться правильной осанке и походке.
— Тут еще есть книги! — Молодой принц указал на высокий, от пола до потолка, шкаф, набитый книгами в кожаных переплетах.
— Восхитительно! — воскликнул Орогору, но у него мерзко засосало под ложечкой. Как он мог признаться этим образованным людям в том, что не умел читать?
— А вот эта книга самая чудесная! — вскричала герцогиня и взяла с полки тонкую книжку. Открыв ее, она поднесла ее Орогору. — Поглядите! Она говорящая!
Орогору уставился на изображенную на странице фигуру, представлявшую собой две соединенные под углом линии с перекладинкой посередине. Из книги послышался голос:
— Это буква «эй», иногда ее произносят как «а».
— Настоящее сокровище, — с чувством вымолвил Орогору. Он был всем сердцем благодарен графине. Как это было мило, как тактично с ее стороны — показать ему, что он может быстро научиться читать! Насколько же она оказалась прозорлива: сразу угадала, что он в этом нуждается!
Гильда захлопнула книгу и поставила ее на полку, а потом повернулась к двери и сказала:
— А тут другие чудеса.
Эта дверь открылась в ответ на прикосновение графини, и заполнившие покои дамы и господа подтолкнули Орогору вперед, в новую комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36