.. несколько песен и аранжировок, статьи и даже пару
рассказов. Рассказы не были такими уж хорошими. Вещи легко собрать вместе,
но очень трудно их придумать. Эй - ты не знаешь, что я сделал с Армандом,
не правда ли?
- Нет. - Она посмотрела на его руку. - Это как-то связано с этим, да?
- Да. - Он посмотрел на свою руку и улыбнулся. - В прошлый раз ты
видела мою руку в подобном состоянии примерно через год после того, как я
пришел в карнавал. Хочешь узнать кое-что? Я потерял эти пальцы ровно три
недели назад.
- И они уже так выросли?
- Это не занимает так много времени, как раньше, - сказал он.
- Это действительно начиналось медленно, - сказала она.
Он посмотрел на нее, по-видимому, собирался задать вопрос, а затем
продолжал. - Однажды вечером в Клубе Немо он зашел вместе с ней. Я никогда
не мог представить себе, что увижу их вместе - я знаю о чем ты думаешь! Я
всегда думал о них одновременно! Да, но это была проверка и равновесие.
Добро и зло. Итак... - Он выпил кофе. - Они сели прямо там, где я мог
слышать о чем они говорили. Он был скользким волком, а она была девушкой в
беде. Все это было весьма отвратительно. И поэтому, когда он вышел, чтобы
попудрить нос, я поступил как Лохинвар. Я вмешался. Я вкратце побеседовал
с ней и дал ей немного денег на дорогу, и она ушла, пообещав ему прийти на
свидание на следующий вечер.
- Ты имеешь ввиду, что она ушла от него на минутку?
- О, нет. Она ушла насовсем, уехала поездом. Я не знаю куда она
отправилась. Я сидел там играл на гитаре и размышлял. Ты говорила, что я
всегда буду знать, когда наступит пора. Я понял в тот вечер, что пора
браться за Арманда Блуэтта. То есть, пора начинать. Он однажды обошелся со
мной так, что это продолжалось шесть лет. По меньшей мере я мог тоже
обеспечить ему долгий воспоминания. Итак я составил свой план. У меня были
трудные ночь и день. - Он остановился, улыбаясь без юмора.
- Горти...
- Я расскажу, Зи. Это очень просто. Он получил свое свидание. Отвел
девушку в нежное маленькое гнездышко, которое он спрятал среди трущоб. Его
было очень легко вести по пути, устланному примулами. В критический момент
покоренное им сердце произнесло несколько тщательно подобранных слов о
жестокости по отношению к детям и оставило его переваривать их, глядя на
три пальца, которые она отрубила ему на память.
Зина снова посмотрела на его левую руку.
- Ох! Ну и урок! Но Горти - ты подготовился за одну ночь и день?
- Ты не знаешь, что я могу делать, - сказал он. Он завернул рукав. -
Смотри.
Она смотрела на коричневое, слегка волосатое правое предплечье. На
лице Горти была глубокая сосредоточенность; его глаза были спокойными, а
лоб гладким.
Какое-то мгновение рука оставалась без изменений. Внезапно волосы на
ней шевельнулись - скорчились. Выпал один волос, еще один, маленький дождь
волос, падавших на маленькие клеточки скатерти. Рука оставалась
неподвижной и, также, как и на его лбу, на ней не было видно никаких
следов напряжения, кроме полной неподвижности. Она была теперь голой и
сливочно-коричневого цвета, который был типичным как для него, так и для
Зины. Но - что это? Был ли это результат того, что она смотрела так
сосредоточено? Нет, она была действительно бледнее, более бледной и также
более тонкой. Ткани на тыльной стороне руки и между пальцами сжались пока
рука не стала худой и узкой, а не квадратной и толстой, какой она была.
- Достаточно, - сказал Горти буднично и улыбнулся. - Я могу
восстановить ее за такой же промежуток времени. Конечно, кроме волос. На
это потребуется два или три дня.
- Я знала об этом, - выдохнула она. - Я знала, но я не думаю, что я
когда-нибудь действительно верила... твой контроль над собой действительно
такой полный?
- Вполне. О, есть вещи, которые я не могу делать. Нельзя создать или
уничтожить материю. Я могу уменьшиться до твоих размеров, я думаю. Но я
буду весить столько же, сколько и вешу, довольно много. И я не могу за
ночь стать двенадцатифутовым гигантом; не существует способа, позволяющего
набрать необходимую массу достаточно быстро. Но та работа с Армандом
Блуэттом была проста. Тяжелая работа, но простая. Я уменьшил свои плечи и
руки и нижнюю часть лица. Ты знаешь, что у меня все это время было
двадцать восемь зубов? Я отбелил свою кожу. Конечно, на голове был парик,
а что касается божественных женственных форм, об этом позаботились те,
кого Эллиот Спринг называет "ремеслом большого бюста и искривленного
торса".
- Как ты можешь шутить?
Его голос стал ровным, когда он сказал:
- А что я должен делать; скрежетать зубами каждую минуту? В такое
вино нужно периодически добавлять пузырьков, дорогая, иначе много не
проглотишь. Нет, то что я сделал с Армандом Блуэттом было только начало. Я
собираюсь заставить его самого это сделать. Я не сказал ему кто я. Кей вне
игры; он не знает, кто она и кто я или, кстати, кто он сам. - Он
рассмеялся; это был неприятный звук. - Все, что я дал ему, это была мощная
ассоциация с тремя давным-давно покалеченными пальцами. Она будет работать
у него во сне. Следующее, что я с ним сделаю будет таким же хорошим и
совершенно непохоже на это.
- Тебе придется несколько изменить свои планы.
- Почему?
- Кей не вне игры. Я теперь начинаю понимать. Она приехала в
карнавал, чтобы повидаться с Людоедом.
- Кей? Но почему?
- Я не знаю. В любом случае судья последовал за нею туда. Она ушла, а
Блуэтт и Людоед встретились. Однако, одну вещь я знаю. Гавана сказал мне -
судья панически боится Кей Хэллоувелл.
Горти хлопнул по столу.
- С ее неповрежденной рукой! Ох как чудесно! Ты можешь представить,
что это должно было быть?
- Горти, дорогой - это совсем не смешно. Неужели ты не понимаешь, что
с этого все и началось - что именно это заставило Людоеда заподозрить, что
"Малышка" была не просто девочкой-лилипуткой? Ты что, не понимаешь, что
Людоед думает, что ты и Кей это один человек, что бы ни думал судья?
- О, Боже.
- Ты запоминаешь все, что слышишь, - сказала Зина. - Но ты не слишком
быстро соображаешь, дорогой.
- Но - но - то, что тебя так избили... Зина, это моя вина! Это как
если бы я сам это сделал!
Она обошла вокруг стола и обняла его, притянув его голову к своей
груди.
- Нет, дорогой. Это ожидало меня, уже много лет. Если ты хочешь
обвинять кого-то - кроме Людоеда - обвиняй меня. Это я виновата в том, что
взяла тебя к себе двенадцать лет назад.
- Зачем ты это сделала? Я ведь никогда толком не знал.
- Чтобы уберечь тебя от Людоеда.
- Уберечь ме... но ты держала меня прямо возле него!
- Это было последнее место в мире, где он стал бы искать.
- Ты говоришь, что он искал меня уже тогда.
- Он ищет тебя с тех пор, как тебе исполнился один год. И он найдет
тебя. Он найдет тебя, Горти.
- Надеюсь, что найдет, - проскрипел Горти.
Позвонили в дверь.
Последовала ледяная тишина. Снова прозвенел звонок.
- Я пойду, - сказала Зина, поднимаясь.
- Черта с два, - сказал Горти грубо. - Сядь.
- Это Людоед, - вскрикнула она. Она села.
Горти стоял там, где он мог смотреть через гостиную на входную дверь.
Изучая ее он сказал:
- Нет. Это - это - ну, кто бы мог подумать! Встреча старых друзей!
Он подошел к двери и распахнул ее.
- Банни!
- Пр... Извините ме... я могу здесь в... - Банни не слишком
изменилась. Она была немного круглее и может быть чуть-чуть застенчивее.
- О, Банни... - Спотыкаясь выбежала Зина, споткнувшись о подол
купального халата. Горти подхватил ее до того, как она упала. Они с Банни
стали обниматься, как обезумевшие, раздавались их радостные восклицания на
фоне голоса Горти, который с облегчением смеялся.
- Но дорогая, как ты нашла... Как хорошо, что... Я думала, что ты...
Куколка моя! Я никогда не думала, что я...
- Хватит! - проревел Горти. - Банни, заходи и будем завтракать.
Испугавшись, она посмотрела на него своими круглыми глазами
альбиноса. Ласково он спросил:
- Как Гавана?
Не отводя глаз от его лица, Банни нашла рукой Зину и ухватилась за
нее.
- Он знает Гавану?
- Дорогая, - сказала Зина. - Это Горти.
Банни бросила на Зину взгляд, как у кролика, вытянула шею, что бы
заглянуть за Горти, и вдруг похоже поняла, что именно сказала Зина.
- Это? - спросила она, показывая. - Он? - Она смотрела. - Он и
"Малышка", тоже?
Горти заулыбался.
- Правильно.
- Он вырос, - сказала Банни глупо. Зина и Горти зашлись от смеха, и,
как это делал Горти когда-то очень давно, так Банни переводила взгляд с
одного на другого, почувствовала, что они смеются с ней, а не над ней, и
присоединила свое звонкое хихиканье к общему шуму. Все еще смеясь Горти
пошел на кухню и крикнул оттуда:
- Ты все еще пьешь сгущенное молоко и пол чайной ложки сахара, Банни?
- и Банни начала плакать.
У Зины на плече, и слезы эти были счастливыми.
- Это Малышка, правда, правда...
Горти поставил горячую чашку на тумбочку и сел возле девушек.
- Банни, каким образом тебе удалось найти меня?
- Я не тебя нашла. Я нашла Зину, Зи, может быть Гавана умрет.
- Я помню, - прошептала Зина. - Ты уверена.
- Людоед сделал, что смог. Он даже позвал другого врача.
- Он? С каких пор он стал доверять врачам?
Банни сделала глоток кофе.
- Ты просто не можешь знать, как он изменился, Зи. Я сама не могла в
это поверить, пока он это не сделал, я имею ввиду, не позвал доктора. Ты
же знаешь обо мне и Гаване. Ты знаешь, что я чувствовала, когда Людоед
сделал это с ним. Но - это выглядит так, как будто бы он вышел из-под
тучи, под которой жил многие годы. Он действительно изменился. Зи, он
хочет, чтобы ты вернулась. Он очень сожалеет о том, что случилось. Он
совсем разбит.
- Не достаточно, - пробормотал Горти.
- А он хочет, чтобы Горти тоже вернулся?
- Горти - о, Малышка. - Банни посмотрела на него; - Он сейчас не
сможет выступать. Я не знаю, Зи. Он не говорил.
Горти заметил быструю удивительную морщинку на лбу Зины. Она взяла
Банни за предплечье и похоже нетерпеливо его сжала.
- Дорогая - начни с начала. Это Людоед послал тебя?
- О нет. Ну, не совсем. Он так изменился, Зи. Ты не веришь мне... Ну
ты сама увидишь. Ты нужна ему и я пришла, чтобы вернуть тебя, сама по
себе.
- Почему?
- Из-за Гаваны! - воскликнула Банни. - Может быть Людоеду удастся
спасти его, разве ты не понимаешь? Но не тогда, когда он весь расстроен
из-за того, что он сделал с тобой.
Зина повернула озабоченное лицо к Горти. Он встал:
- Я приготовлю тебе поесть, Банни, - сказал он. Легкое движение
головы в сторону было предназначено Зине; она опустила веки, показав, что
поняла его и повернулась обратно к Банни.
- Но как ты узнала где я, дорогая?
Альбиноска наклонилась вперед и коснулась щеки Зины.
- Бедняжка. Сильно болит?
Горти, из кухни, крикнул:
- Зи! Куда ты дела табаско?
- Сейчас вернусь, Бан, - сказала Зи. Она поковыляла в кухню. - Он
должен быть прямо на... да. О - ты еще не начал делать тост! Я сама
сделаю, Горти.
Они стояли рядом возле плиты, занятые делом. Чуть слышно Горти
сказал:
- Мне это не нравится, Зи.
Она кивнула.
- Есть что-то... мы спросили ее два, три раза, как она нашла это
место, а она не сказала. - Она добавила громко: - Понятно? Вот как надо
делать тост. Надо только смотреть.
И мгновение спустя:
- Горти. Как ты узнал, кто стоит за дверью?
- Я не узнал. Не совсем. Я знал, кто там не стоит. Я знаю сотни
людей, и я знал, что это не один из них. - Он пожал плечами. - Оставалась
Банни. Понятно?
- Я этого не умею. Никто, кого я знаю, не умеет. Может быть за
исключением Людоеда. - Она подошла к раковине и загремела посудой.
- А ты не можешь сказать, о чем думают люди? - прошептала она, когда
снова подошла близко к нему.
- Иногда, немного. Я никогда не пробовал, особенно.
- Попробуй сейчас, - сказала она, кивая в сторону гостиной.
На его лице появилось то спокойное, глубоко сосредоточенное
выражение. И в тот же момент какое-то движение промелькнуло мимо двери в
кухню. Горти, который был спиной к двери, повернулся и прыгнул через нее в
гостиную.
- Банни!
Розовые губы Банни искривились и обнажили ее зубы, как у животного,
она бросилась к входной двери, распахнула ее и скрылась. Зина закричала:
- Моя сумочка! Она забрала мою сумочку!
В два огромных прыжка Горти был в холле. Он бросился на Банни на
верхней площадке лестницы. Она завизжала и зубами впилась ему в руку.
Горти зажал ее голову у себя под мышкой, прижав ее подбородок к своей
груди. Сделав укус она была вынуждена сохранять его, а тем временем это
был эффективный кляп.
Внутри он ногой захлопнул дверь и бросил Банни на диван, как мешок
опилок. Ее челюсти не разжались; ему пришлось наклониться над ней и
раздвинуть их. Она лежала с красными сверкающими глазами, у нее на губах
была кровь.
- Ну вот, как ты думаешь, что заставило ее убежать так? - спросил он,
почти небрежно.
Зина стала на колени возле Банни и прикоснулась к ее лбу.
- Банни. Банни, с тобой все в порядке?
Ответа не было. Она казалось была в сознании. Ее безумные рубиновые
глаза остановились на Горти. Ее дыхание выходило ритмичными мощными
толчками, как у медленно идущего товарного поезда. Ее рот был открыт и
неподвижен.
- Я ничего ей не делал, - сказал Горти. - Просто поднял ее.
Зина подняла с пола свою сумочку и порылась в ней. Похоже
удовлетворенная, она поставила ее на кофейный столик.
- Горти, что ты только что делал в кухне?
- Я как бы... - Он нахмурился. - Я думал о ее лице, и я заставил его
открыться как дверь, или ну, улететь, как туман, чтобы я мог заглянуть
внутрь. Я ничего не увидел.
- Совсем ничего?
- Она побежала, - сказал он просто.
Зина начала растирать свои руки.
- Попробуй еще раз.
Горти подошел к дивану. Глаза Банни следовали за ним. Горти скрестил
руки. Его лицо расслабилось. Глаза Банни немедленно закрылись. Ее челюсти
расслабились. Зина предостерегла:
- Горти будь осторожен!
Не делая никаких других движений, Горти кивнул.
Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем Банни задрожала. Она
выбросила руку, крепко сжала кулак. Между ее веками появились слезы, и она
обмякла. Через несколько секунд она начала двигаться слабо, бесцельно, как
если бы незнакомая рука проверяла ее моторные центры. Дважды она открывала
глаза; один раз наполовину села, а затем легла обратно. Наконец она издала
долгий, сотрясающий тело вздох, почти такой же низкий, как голос Зины, и
лежала неподвижно, глубоко дыша.
- Она спит, - сказал Горти. - Она боролась со мной, но сейчас она
спит.
Он упал в кресло и закрыл лицо руками на мгновение. Зина смотрела,
как он восстанавливается, также как он восстановил свою отбеленную руку
раньше. Он бодро сел и сказал, его голос был снова сильным:
- Это была не только ее сила, Зи. Она была до краев полна чем-то, что
не было ее.
- А сейчас оно все ушло?
- Конечно. Разбуди ее и увидишь.
- Ты никогда ничего такого раньше не делал, Горти? Ты кажешься таким
же уверенным в себе, как старый Айвазян.
Айвазян был фотографом в карнавале. Ему нужно было только сделать
снимок, чтобы знать удался ли он; он никогда не смотрел на фотографию.
- Ты продолжаешь говорить такие вещи, - сказал Горти с оттенком
нетерпения. - Есть вещи, которые человек может делать и вещи, которые он
делать не может. Когда он что-то делает, какой смысл интересоваться делал
или нет он это раньше? Неужели ты думаешь, что он не знает?
- Извини, Горти. Я продолжаю недооценивать тебя. - Она села возле
лилипутки альбиноса. - Банни, - позвала она. - Банни...
Банни повернула голову, повернула ее в другую сторону, открыла глаза.
Ее взгляд казался рассеянным, несфокусированным. Она посмотрела на Зину, и
в них появилось узнавание. Она оглядела комнату вскрикнула от страха. Зина
крепко обняла ее.
- Все в порядке, дорогая, - сказала она. - Это Малышка, и я здесь, и
с тобой теперь все в порядке.
- Но как - где...
- Ш-ш-ш. Расскажи нам, что случилось. Ты помнишь карнавал? Гавану?
- Гавана умрет.
- Мы попробуем помочь, Банни. Ты помнишь, как ты пришла сюда?
- Сюда. - Она огляделась вокруг, как если бы одна часть ее мозга
пыталась угнаться за остальными. - Людоед велел мне. У него были одни
глаза. Спустя какое-то время я даже не могла видеть его глаза. Его голос
был внутри моей головы. Я не помню, - сказала она с сожалением. - Гавана
умрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19