Потом вернулась Алина, нагруженная провизией, и Барон присоединился ко мне. Мы очень удивились, когда затем сюда приехал полицейский комиссар, за ним следователь и, наконец, вы сами. Мы не знали, что делать, и решили, что, поскольку у нас нет инструкций, лучше переждать на улице.— Я хотел бы, чтобы после полудня вы составили список всех квартирантов этого дома, этаж за этажом, указав состав семьи, профессию, их привычки и прочее.— Мы должны их расспрашивать?— Это я сделаю сам.Манюэля увезли, и, вероятно, судебный медик уже приступил к вскрытию.— Попрошу вас, Алина, не выходить из квартиры.Инспектор Жанвье останется здесь. Ваши люди ушли, Мере?— Здесь они закончили свою работу. К трем часам мы получим снимки и увеличенные отпечатки пальцев.— Значит, все-таки есть отпечатки пальцев?— Понемногу везде, как обычно, на пепельницах, например, на радио, на телевизоре, на пластинках, на многих предметах, которых убийца, по-видимому, не касался, а значит, и не считал нужным вытирать.И вот теперь они сидели за столом, покрытым бумажной скатертью, и комиссар то и дело вытаскивал из кармана платок, чтобы вытереть пот с лица.— Я полагаю, Мегрэ, вы считаете пробу на парафин решающей? Я изучал прежде научные методы исследования, но, признаться, много из них не вынес.— Если только убийца не действовал в резиновых перчатках, на руках его непременно остаются слабые следы пороха в течение двух-или трех дней, а проба с парафином сразу их выявляет.— А вы не думаете, что Алина, к которой служанка приходит только на несколько часов в день, надевает резиновые перчатки хотя бы затем, чтобы помыть посуду?— Возможно. Мы сейчас в этом убедимся.Мегрэ нахмурился и тут же заметил, что следователь Анселен с жадностью следит за малейшими изменениями выражения его лица.— Ребята, может быть, хотите, чтобы вам принесли бутерброды из пивной «У дофины»?— Нет, не надо, мы пойдем обедать после вас.На лестничной площадке следователь спросил:— Вы будете обедать дома?— Увы, несмотря на то, что дома меня ждет омар.— Могу я пригласить вас?— Вы не так хорошо знаете этот квартал, как я. Это я вас приглашаю, если вы не боитесь отведать овернской кухни.Он стал с любопытством смотреть на маленького следователя, восторгавшегося обедом.— Эти свиные тарталетки бесподобны. Они напоминают мне те, что мы делали на ферме, когда кололи свинью. Я думаю, Мегрэ, вы привыкли самостоятельно вести следствие, я имею в виду — вместе с вашими сотрудниками, и дожидаетесь более или менее определенных результатов, прежде чем направляете ваш отчет в прокуратуру и следователю.— Это теперь стало невозможным. Подозреваемые имеют право, начиная с первого допроса, приглашать своего адвоката, а адвокаты, которые мало ценят атмосферу на набережной Орфевр, чувствуют себя свободнее перед судебным следователем.— Если я остался сегодня утром и если мне захотелось пообедать вместе с вами, то, поверьте, не для того, чтобы контролировать вашу инициативу, и еще меньше, чтобы вас связывать. Мне просто любопытны ваши методы, и, видя вас за делом, я получаю превосходный урок.Мегрэ ответил на этот комплимент неопределенным жестом.— Это правда, что у вас шестеро детей? — в свою очередь спросил комиссар.— Через три месяца будет семеро.Глаза у следователя смеялись, как будто этим он сыграл хорошую шутку с обществом.— Вы знаете, — продолжал следователь, — это очень познавательно. У детей раннего возраста проявляются достоинства и недостатки взрослых, так что учишься узнавать людей, видя, как растут дети.— Ваша жена…Он хотел сказать — ваша жена того же мнения?Но следователь его перебил:— Мечта моей жены — быть матерью-крольчихой в своем крольчатнике. Никогда не видишь ее такой веселой и беззаботной, как в период беременности. Она становится огромной, прибавляет в весе на тридцать кило, но носит их с легкостью.Веселый, оптимистичный следователь лакомился телячьими кружками с чечевицей в овернском бистро, как будто был здесь завсегдатаем.— Вы хорошо знаете Манюэля, правда?— Уже более двадцати лет, — кивнул Мегрэ.— Он был жесткий человек?— И жесткий, и нежный, это в нем странно сочеталось. Когда он приехал в Париж в своих парусиновых туфлях на веревочной подошве, которые таскал в Марселе и на Лазурном берегу, — это был дикий зверь с длинными клыками. Большинство ему подобных незамедлительно знакомятся с полицией. Что касается Пальмари, то он, живя в их среде, умудрился устроиться так, что его не замечали, и когда он откупил «Золотой бутон», — а тогда это было простое бистро, — то не слишком упрямился, передавая нам сведения о своих клиентах.— Он был одним из ваших осведомителей?— И да, и нет. Он держался на таком расстоянии, чтобы оставаться в хороших отношениях с нами.— Они с Алиной ладили?— Он смотрел на все только ее глазами. Не ошибитесь, господин следователь. Эта девица, несмотря на свое происхождение и сомнительное начало, все-таки что-то из себя представляет. Она гораздо умнее, чем был Пальмари, и если бы ею как следует управлять, она могла бы создать себе имя в театре, в кино, участвовать в любом предприятии.— Вы думаете, она его любила, несмотря на разницу в возрасте?— Для женщин часто возраст мужчины никакой роли не играет.— Значит, вы ее не подозреваете в убийстве?— Я не подозреваю никого и подозреваю всех.В ресторане оставался только один клиент за столиком и два у бара — рабочие с ближайшего предприятия.Телячьи кружки оказались очень сочными, а вдобавок Мегрэ просто не помнил, когда он ел такую маслянистую чечевицу. Он решил, что когда-нибудь заглянет сюда с женой.— Насколько я знаю Пальмари, пистолет сегодня утром лежал на своем месте, за радиоприемником. Если его убила не Алина, то, значит, кто-то, кому он полностью доверял, кто-то, у кого, вероятно, был ключ от квартиры. Однако вот уже несколько месяцев как за домом ведется наблюдение, а к Пальмари никто не приходил.Нужно было пересечь гостиную, дверь которой всегда открыта, проникнуть в кабинет, обойти вокруг кресла на колесах, чтобы схватить оружие. Если речь идет о профессиональном убийце, то он знает о методах проверки парафином. Но я не представляю, чтобы Пальмари принимал у себя гостя в резиновых перчатках. Наконец мои инспекторы не видели, чтобы входил кто-то подозрительный. Спрашивали консьержку, она никого не заметила. Посыльный от мясника в счет не идет, он приносит мясо каждое утро в один и тот же час.— А не мог кто-нибудь проникнуть в дом вчера вечером или сегодня ночью и остаться там, спрятавшись на лестнице?— Это одна из версий, которую я рассчитываю проверить сегодня днем.— Только что вы утверждали, что еще не напали на след. Стали бы вы сердиться, если бы я заподозрил, что у вас в голове все-таки есть какая-то идея?— Есть. Только, возможно, она меня ни к чему не приведет. В доме шесть этажей, не считая мансарды. На каждом этаже по две квартиры. И следовательно, какое-то число жильцов. В течение месяцев телефонные разговоры Пальмари прослушивались и были совершенно невинны. Я никогда не верил, что Манюэль окончательно порвал с миром. За Алиной следили при каждом ее выходе. Мне также сообщали, что она иногда звонила по телефону из лавки одного коммерсанта, у которого делала покупки. Случалось, что она убегала от следовавшего за ней инспектора то при помощи классического трюка — дома с двумя выходами, то ускользала незаметно из большого магазина или метро и на несколько часов выходила из-под нашего наблюдения. У меня записаны даты ее телефонных звонков и побегов. Я сравнил их с датами краж в ювелирных магазинах.— Они совпадают?— Не все. Часто телефонные звонки на пять или шесть дней предшествовали краже драгоценностей. Напротив, таинственные побеги иногда имели место через несколько часов после этих краж. Сделайте из этого собственные выводы и учтите, что все эти кражи со взломом были совершены молодыми людьми, не имевшими судимости и, как нарочно, приехавшими с юга или из провинции.Положить вам еще пирога?Сочный пирог со сливами имел легкий запах корицы.— Если вы тоже возьмете кусочек.Они закончили трапезу крепким вином, от которого у них раскраснелись щеки.Следователь, в свою очередь, принялся отирать пот с лица.— Жаль, что работа задерживает меня во Дворце правосудия и я не могу наблюдать шаг за шагом за вашим следствием. Вы уже знаете, как возьметесь за него?— Понятия не имею. Если бы у меня был план, мне пришлось бы изменить его через несколько часов. Прежде всего займусь жильцами этого дома. Буду ходить от двери к двери, как продавец пылесосов. Потом снова поговорю с Алиной, которая еще не все сказала и у которой было время подумать. Это, правда, не значит, что она окажется более разговорчивой, чем сегодня утром.Они вступили в короткую перепалку по поводу оплаты счета.— Это я напросился к вам, — протестовал следователь.— Но я здесь вроде как дома, — возражал Мегрэ. — В следующий раз будет ваша очередь.Хозяин спросил из-за прилавка:— Хорошо пообедали, господа?— Очень хорошо.Так хорошо, что оба немного отяжелели, и оба почувствовали это, когда вышли на солнышко.— Спасибо за обед, Мегрэ. Не оставляйте меня слишком долго в неведении.— Обещаю.И пока раскрасневшийся следователь пролезал за руль своей расхлябанной машины, комиссар снова прошел в дом, где совершилось убийство.Он хорошо пообедал. Жара хотя и вызывала желание поспать, была приятной, солнце сияло.Манюэль тоже любил хорошую еду, вино и эту полудрему в прекрасные летние дни…Барон, посвистывая, ходил по гостиной. Он снял пиджак, открыл окно, и Мегрэ догадался, что инспектору не терпится пойти поесть.— Можете идти. Оставьте отчет на моем письменном столе.Комиссар увидел Жанвье, тоже без пиджака, в кабинете, где он опустил венецианские шторы. Когда вошел Мегрэ, инспектор встал, поставил обратно на полку бульварный роман, который читал, и взял свой пиджак.— Служанка ушла?— Я ее допросил — она не слишком разговорчива.Оказывается, она новенькая, ее наняли в начале этой недели. Прежняя, кажется, вернулась к себе в провинцию, в Бретань, чтобы ухаживать за больной матерью.— В котором часу она сегодня пришла?— Говорит — в десять.В Париже, как и в других местах, существует несколько типов домашних работниц. Эта, которую звали мадам Мартен, принадлежала к самой неприятной категории, к категории женщин, несчастных в личной жизни, женщин, которые притягивают к себе всяческие бедствия и потому злы на весь мир.На ней было черное бесформенное платье, растоптанные туфли, и она смотрела на всех исподлобья свирепым взглядом, словно ждала, что на нее вот-вот нападут.— Я ничего не знаю, — заявила она Жанвье, прежде чем он успел открыть рот. — Вы не имеете права надоедать мне. Я работаю в этом доме только четыре дня.Угадывалась ее привычка во время работы цедить сквозь зубы что-нибудь ехидное.— Я ухожу отсюда, и никто не может меня задерживать. Ноги моей здесь больше не будет. Я все время подозревала, что они не женаты и что это когда-нибудь закончится драмой.— Вы полагаете, что смерть месье Пальмари связана с тем, что он не был женат?— Так всегда бывает, разве нет?— По какой лестнице вы поднимались?— По той, что для слуг, — кисло ответила она. — В молодости бывали времена, когда люди с радостью вели меня по главной лестнице.— Когда вы пришли, вы видели мадемуазель Бош?— Нет…— Вы сразу прошли на кухню?— Я всегда начинаю с кухни.— Сколько часов в день вы проводите здесь?— Два часа, с десяти до двенадцати, и все утро по понедельникам и субботам, но теперь, слава Богу, я в субботу не приду.— Что вы слышали?— Ничего.— Где была ваша хозяйка?— Не знаю.— А вы не должны были ее спросить, что вам делать?— Я достаточно опытна, чтобы знать, что мне делать.— А что именно вы должны были сделать сегодня?— Убрать покупки, которые она принесла, — они лежали на столе, почистить овощи, пропылесосить гостиную.— А что вы убирали в другие дни?— Спальню и ванную.— А кабинет?— Кабинет месье? Этим занималась сама мадемуазель.— Вы не слышали выстрелов?— Я ничего не слышала.— Ваша хозяйка не говорила по телефону?— Дверь была закрыта.— В котором часу вы видели мадемуазель Бош сегодня утром?— Точно не знаю. Через десять или пятнадцать минут после того, как пришла.— Какой у нее был вид?— Она до этого плакала.— А потом?— Она мне сказала: «Не оставляй меня одну. Я боюсь, что потеряю сознание. Кто-то убил папу».— Дальше…— Она направилась в спальню, я за ней. Она бросилась на кровать и стала рыдать.— А вы не пошли взглянуть на месье Пальмари?— Зачем?— Что вы о нем думали?— Ничего.— А о вашей хозяйке?— Тоже ничего.— Вы здесь с понедельника? Приходил сюда кто-нибудь с тех пор?— Нет. Это все? Мне можно идти?— С условием, что вы оставите свой адрес.— Я живу недалеко. В мансарде самого разваленного дома на улице Этуаль, номер двадцать семь «а». Застать меня можно только вечером, весь день я работаю в разных домах. И запомните, полицию я не люблю.Жанвье протянул комиссару протокол допроса.— Давно ушел Мере?— Минут сорок назад. Он все осмотрел в этой комнате, перелистал книги, заглянул в конверты с пластинками. Он ничего не нашел. Никакого тайника в стенах, ни одного ящика с двойным дном. На всякий случай он прошелся по комнате с пылесосом и унес пыль, чтобы сдать на анализ.— Иди обедать. Рекомендую тебе телячьи кружки «У овернца». А потом зайди за мной. Ты посоветовал полицейскому комиссару ничего не сообщать прессе?— Да. До скорого свидания. Кстати, следователь не очень вам надоел?— Напротив. Этот человек начинает мне нравиться.Оставшись один, Мегрэ снял пиджак, медленно набил трубку и стал осматриваться вокруг.Кресло на колесах, принадлежавшее Пальмари, которое Мегрэ впервые видел пустым, вдруг приобрело особое значение, в особенности потому, что на коже сиденья и на спинке сохранились отпечатки тела, а в мягкой обивке сбоку виднелась дырка от одной из пуль.Он машинально перелистал несколько книг, посмотрел пластинки и повернул ручку радиоприемника, потом поднял шторы на окнах, одно из которых выходило на улицу Акаций, а другое — на улицу Триумфальной арки.Вот уже три года, как Пальмари проводил все время в этой каморке, покидая ее, только чтобы лечь спать после того, как Алина разденет его, как ребенка.Если верить тому, что он говорил десять дней назад и что подтверждали инспекторы, Пальмари никто не посещал и, кроме радио и телевизора, Алина была для него единственной связью с внешним миром.В конце концов Мегрэ пересек гостиную и постучал в спальню. Не получив ответа, он открыл дверь и увидел, что Алина лежит на спине в своей огромной кровати, устремив глаза в потолок.— Надеюсь, я вас не разбудил?— Я не спала.— Вы поели?— Я не хочу есть.— Служанка заявила, что больше сюда не вернется.— Мне это безразлично. Если бы и вы могли не возвращаться…— Что бы вы стали делать?— Ничего. Если бы вас убили, неужели вашей жене было бы приятно, что ее квартиру заполонили какие-то люди, которые беспрестанно задают вопросы?— К несчастью, это неизбежно.— Я не знаю ничего больше варварского.— Нет, знаете — убийство.— И вы подозреваете, что это я его совершила? Несмотря на испытание, к которому ваш специалист приступил сегодня утром?— Я полагаю, вы стряпаете?— Как и все женщины, у которых нет кухарки.— Вы надеваете резиновые перчатки?— Я стряпаю без перчаток, а надеваю их, только когда чищу овощи и мою посуду.— Где они?— На кухне.— Покажите мне их, пожалуйста.Она неохотно поднялась, глаза ее потемнели от злости.— Пойдемте!Ей пришлось выдвинуть два ящика, прежде чем она нашла их.— Вот они! Вы можете послать их своим «артистам».Сегодня утром я их не надевала.Ни слова не говоря, Мегрэ сунул их в карман.— Несмотря на то, что вы думаете иначе, Алина, я чувствую к вам большую симпатию и даже испытываю некоторое восхищение.— Я должна быть этим растрогана?— Нет. Я хотел бы немного поговорить с вами в кабинете Манюэля.— А если я отвечу отрицательно?— Что вы этим хотите сказать?— Если я откажусь? Полагаю, тогда вы увезете меня в свой кабинет на набережной Орфевр?— Я предпочел бы, чтобы это произошло здесь.Она пожала плечами, прошла впереди него и опустилась на узкий диван.— Вы воображаете, что я вновь расстроюсь, увидев место преступления?— Нет. Но будет лучше, если вы перестанете скрывать от меня то, в чем будете вынуждены в один прекрасный день признаться.Она зажгла сигарету, равнодушно глядя на Мегрэ.Указывая на кресло на колесах, Мегрэ сказал:— Вы хотите, чтобы убийца был наказан?— Да, но я рассчитываю не на полицию.— Вы предпочитаете взять это на себя? Сколько вам лет, Алина?— Вы же знаете. Двадцать пять.— О, у вас вся жизнь впереди. Манюэль оставил завещание?— Я об этом никогда не беспокоилась.— У него был нотариус?— Он не говорил мне об этом.— Куда он помещал свои деньги?— Какие деньги?— Начнем с тех, которые приносил ему «Золотой бутон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12