Он их любит. Они любят его.И Клей кивнул.— Что я должен делать?— Ляг на спину, — попросил Хенмер, — закрой глаза. Стань восприимчивым.Появилось чувство, что сейчас он снова потеряет их.— Подожди, не уходи, Хенмер, разве мы не можем получше узнать друг друга? Пропустите меня к себе. Что вы чувствуете все на самом деле? Что вы думаете о цели жизни? Почему мы в этом месте? Вы боитесь когда-нибудь? Сомневаетесь? Бываете не уверены? Хенмер.Посмотрев вверх, он увидел, что Хенмер стал уже полупрозрачный, что он на пути к невидимости. Не осталось ничего, кроме усмешки.— Хенмер? Не уходи, Хенмер. Не начинайте пока обряд. Поговори со мной. Хенмер, если ты меня любишь, поговори со мной!— Ложись на спину, — раздался голос Хенмер. — Закрой глаза. Будь восприимчив.Теперь исчезла даже усмешка. Снова один. Он сделал так, как его просили.Через мгновение руки стали ласкать его тело. Мягкие нежные пальцы прокладывали дорожки чувственности по груди, во впадине между шеей и плечом, вверх по щекам, вниз за ушами. Нежные прикосновения пересекли живот и достигли расслабленного пениса, который быстро поднялся, когда пальцы обвили его твердеющую плоть. Другие руки играли пальцами его ног. Слабенько пощипывали мошонку. От возбуждения его дыхание стало прерывистым. Он шевелится, вздыхает, изгибает спину дугой. Как хитры эти руки! Как легки их прикосновения! Утонченные ласки бедер, лона, лица, рук, ног, икр, предплечий, шеи. Его одновременно касаются сотни рук.Сотни?У Хенмер, Нинамин, Ангелон, Ти, Брил и Серифис их не больше двенадцати. Но сейчас этих ласковых рук больше дюжины, намного больше. Не открывая глаз, он пытается выделить каждую зону контакта и сосчитать руки. Невозможно. Они крадутся повсюду. Сотни. Сотни.Испугавшись, он решается открыть глаза, но видит лишь темноту и переплетенные волокна. Скиммеров над ним нет совсем. Кто же его трогал? Понятно. Руки принадлежали треугольным деревьям, которые так низко склонились над ним, что свисающие веревочные конечности почти доставали до земли. Каждая конечность заканчивалась рукой и каждая рука блуждала по его телу. Наверное, возбуждаться от прикосновения деревьев непристойно? Он едва сдержался, чтобы не вырваться из этих объятий, и не сделал это лишь потому, что испугался. А вдруг, если он двинется с места, руки схватят его за горло и задушат? Или дернут за конечности? Разве он может противопоставить мощи деревьев свою силу? Наполненный страхом, он покорился. И снова, закрыв глаза, отдался деревьям.Невидимые руки все интенсивнее скользили к его талии, потряхивали яички, терли петушок. Идиот, ругал он себя. Извращенец. Позволить этим деревьям наяривать себя. Прочь! Сбросить эти грязные руки! Куда податься? Хлопающие крыльями утки! Лосось! Его наполнило сопротивление. Он был напряжен, зол, собран. У них были нервные окончания. Нужно позволить проэкзаменовать свою голову. Где чувства? Где стыд? Какая грязь. Покажи им спину. Руки прочь! Вы что, считаете меня педиком? Прочь! Прочь! Апогей полиморфизма. Но он не двигался. Он впустил в свою голову их мысли.— Любовь. Любовь. Мы — любовь.— Кто это сказал?— Все едины. Любовь — это все. Отдайся. Отдайся.— Нет.Его нет рванулось к солнцу. Мир содрогнулся. Облака покраснели.— Да, — говорили деревья. — Да, да, да.— Да.— Любовь.— Любовь.— Уступка.— Уступка.— Все.— Все.— Тепло.— Тепло.Он был завоеван и перестал сражаться. Теперь он попал в общий ритм, ноги распластались по земле, плечи ерзали по траве, голова откинулась назад, спина выгнулась; ягодицы поднялись в воздух, бедра двигались. Он снова и снова вонзал свой воспламененный член в нежную скользкую руку, которая его сжимала. Стыд исчез. Он стал рабом удовольствия. Пел хор, в вышине, словно перезвон колоколов, звучали рыдания, и звук спускался на землю светящимися золотыми слезинками. Он подумал, что кончает: мускулы всего тела дрожали и дергались, дрожали даже губы. Но ощущение экстаза распространилось по всей коже, и он не смог сосредоточиться на центре, но прошедший импульс все стер, оставив его удовлетворенным, но не кончившим. Возбуждение вновь стало нарастать, потому что рука (или другая рука?) не позволила ему выскользнуть, и он снова и снова вонзался в нее и снова превратился в космический передатчик, распространяющий чисто эротические потоки в нечто более общее, чтобы быть сексуальным, и вздохнув, осел в дымке всевозможных восторгов. И снова случилось то же самое, но на этот раз он проскользнул точку незначительного экстаза и добрался до места чисто сексуального удовольствия, где его член, увеличившись, закрыл небеса и разразился чистым блистающим огнем. Он чувствовал, как с нарастанием страсти губы его раздвинулись: и теперь вошел в свой оргазм с обнаженными зубами, расширенными ноздрями и закатившимися глазами, он посылал триумфальный салют космосу. Он весь осел и руки дерева отпустили его. Прозвучал большой гонг. Вынырнув из пучины охвативших его чувств, мокрый от пота, испытывая головокружение, он понял, что начался обряд Наполнения Долин.Скиммеры были высланы с земной сферы. Они делали неровности плоскими. Горы и холмы стали низкими. Так как планета вращалась, они парили над ней, сталкивая возвышения в ямы, выравнивая непредвиденные завалы, запахивая расщелины. Все несовершенное было убрано. Мир станет гладким шаром, сверкающей белой глыбой мрамора, танцующей на своей орбите.Изменения происходили быстро. Вот уже выровнены целые континенты. Мощные горные цепи сокрушены и элегантно распределены по скважинам и впадинам. Клей сознавал, что, не покидая места под деревьями, он на свой лад помогал доставлять Скиммерам энергию, с помощью которой производились тектонические перемещения. Но сам он ничего не делал. Скиммеров он не видел, но они должны были быть где-то наверху, шесть вихрей силы в пространстве, переделывающие Землю. Перед их усилиями ничто не устоит. Они, настроившие темноту, поднявшие море и открывшие Землю, теперь заполнят долины, и мир приблизится к совершенству.Вот они приблизились к месту, где лежал Клей.С востока нахлынула волна, смывшая его в поток жидкости и убравшая топографические изъяны его Нынешнего местоположения. Он был запечатан в землю. Он снова был погребен, но совсем по-другому, чем когда он был с Ждущим, потому что тогда он только отдыхал в земле, выпуская корни, а теперь он действительно слился с ней, стал частью вращающейся планеты. У него не было никакой формы и независимого существования. Он — крупица песка. Он — ядро кварца. Он — базальт. Он — пузырящаяся магма.Покой. Он подумал, что вполне возможно для него снова уснуть.— Хелло? — Это Хенмер, он звал издалека. — Клей? Клей? Хелло?— Я — любовь, — донесся голос Нинамин совсем с другой стороны.— Смерть немного похожа на это, — произнесла Серифис. — Мы попробуем вместе.— Привет, — голос Ти.— Привет, — проговорила Брил.— Привет? Привет? Привет? — Это Ангелон.Они показали ему солнечный» свет, скользящий по безупречной жемчужной поверхности Земли. Казалось, им хочется дождаться его одобрения результатов их работы. Он не ответил, пытаясь уснуть.— Привет, — сказал Хенмер.— Я — любовь. — Это Нинамин.— Когда мы умрем? — спросила Серифис.Он хранил молчание. Рыдала Неправедная, и в безупречной коже мира появлялись трещины. И росли горы. И тонули долины. И зевали ущелья. Но все это ничего не значило.— Мы закончили обряд, — произнес Хенмер, — а то, что происходит после, нас не касается. 24 Остался только один из Пяти Обрядов: Формирование Неба. Ему не расскажут, когда собираются его выполнить или как это будет. Клей представил себе нечто апокалиптическое, какой и следовало быть вершине трансформаций. Возможно, мир действительно изменится. Возможно придет новый вид человека. Возможно, зазвучат трубы архангелов. Но в ответ на его вопросы они лишь рассмеялись и попросили быть терпеливым.— Предвкушение — есть грех, — серьезно заметил Хенмер.— Грех? Что вы знаете о грехе?— О, у нас тоже есть грехи, — сказал Хенмер. 25 По какой-то дурной геологической случайности Хаос ворвался в мир. Одна из птиц Хенмер принесла новости — Скиммеры должны сейчас же увидеть это.— Идем, — сказали они. — Кто знает, это может быть очень красиво.Они не стали тратить времени на пеший переход. Расстояние было слишком велико. Вместо этого они растворились и воспарили, прихватив с собой Клея. В образе сморщенных серо-зеленых потоков они сгрудились в небе на высоте нескольких миль, окутанные искрящимся электромагнитным облаком в ионосфере. Посмотрев вниз, Клей представил, что видит путь своих недавних скитаний, но не был уверен. С такой высоты все сливалось и перемешивалось, и даже, когда Нинамин научила его настраивать изображение, у него остались сомнения. Вон то неопределенное серое пятно внизу может быть Пустотой, но Ангелон сказала, что это мертвый луг, болотистый и заброшенный. Увидев точку черноты, он решил, что это Пустота, а потом узнал, что они пролетали над Лучшими из Первых вещей.— Что это? — спросил он, и Хенмер засмеялся:— Это брат того, что мы сегодня увидим.Они пересекли океан.— Я вижу Плавающих — крикнула Брил. Хенмер решил, что нужно позволить Клею взглянуть на них, и они спустились на несколько тысяч футов. Прямо под поверхностью воды лежала дюжина огромных китоподобных зверей, зеленая кожа отливала золотом, каждый достигал в длину по крайней мере полмили. На одном конце — единственный плоский глаз величиной со стадион, венчающий верхушку плоского черепа, и пара обтрепанных усов — на другом. Клею разрешили установить контакт с их разумом и он словно вошел в коралловый сад тропического моря: мелкого, но сложного. Ясные мысли Плавающих сплетались в барочных конфигурациях на огромной территории туши, они были покрыты богатой многоцветной коркой анемонов и трубчатых червей, губок, прилипал, щетинистых червей и хитиновых. В этом хитросплетении крались крабы с глазками-бусинками на многочисленных лапках, лимули с длинными колючими стенами, мирные морские зайцы, морские звезды. Мерцающая кровать чистого белого песка лежала повсюду. Хотя, когда Клей осторожно проталкивался сквозь погруженный разум Плавающих, он понял, что это все ему чуждо: он не понимал ничего из того, что трогал.— А они тоже люди?— Нет, просто звери.— Как они достигли таких огромных размеров? Как находят достаточное количество еды? Как это гравитация не разорвет их?— О, их часто разрывает, — ответил Хенмер. — Но для них это неважно. Они потом соединяются.Они спустились еще ниже, пока почти не коснулись огромных пасущихся островов мяса. Некоторые из Плавающих повернули в сторону Клея свои золотые глаза.— Не приземляйся на них, — предостерег Хенмер. — Ты утонешь.Клей с близкого расстояния исследовал запутанный разум Плавающего, следуя по его тропинкам поворот за поворотом, пока не потерялся в лесу нежно волнующихся любителей моря. Есть ли здесь акулы? А барракуды? Из джунглей дошла единственная мысль, мощная, интенсивная: изображения лежащего на пляже мертвого Плавающего, гниющего, чернеющего, покрывающему на берегу широкий полукруг, привлекающий мусорщиков с нескольких континентов. Картинка раскололась, и Клей снова оказался в непонятных коридорах кораллового сада.— Мы должны идти, — бормотал Хенмер. — Разве они не странны? Разве они не красивы? Мы часто навещаем их. Они оригинальны и свежи.— Мы любим животных, — подвела итог Нинамин.Они устремились вверх, набирая скорость в стеклянном море. Вскоре показался берег, окаймленный бахромой близко посаженных деревьев. Здесь было ранее утро. Континент имел грубый вид: изогнутая земля и ребристые горы, цветы, которые Клей видел сверху: серый, синий, черный и темно-зеленый. Некоторое время они путешествовали по суше и вдруг резко спустились на вскрытую равнину. Перед ними вздымалась одинокая величественная гора, пустая и гладкая. Немного выше середины ее восточного склона разверзлась потрясающая рана, откуда падали тонны камней, создавая проход в мрачной внутренности горы. И через этот проход прорвался Хаос.— Ничего не понимаю, — тихо сказал Клей.— Просто смотри. Просто смотри.Он смотрел. Казалось, из дыры сбоку горы хлынула река. Но льющаяся жидкость была таинственной и загадочной и несла в себе множество неясных очертаний. Темный поток сопровождал пар. В его белом нимбе образовывались и исчезали разные фигуры: Клей видел чудовищ, пирамиды, древних зверей, машины, овощи, кристаллы, но не долго. Скиммеры вели его ближе к цели. Они вздыхали и выражали свой восторг от зрелища. Какого цвета поток? Он казался глубоко синим с вкраплениями красного, но как только он пришел к этому заключению, то обнаружил отчетливый зеленый оттенок и коричневатые островки чего-то темно-бордового, а затем россыпь цветов, названия которых он совсем не знал. Он не мог определить очертания, потому что все струилось. Текло. Поток появлялся горизонтально, подбегал к краю раны и через несколько сотен ярдов стремительно переливался через край, сбегая вниз несколькими струями и ударяясь о землю. Там, где приземлялся поток Хаоса, у подножия горы образовался бассейн. Как заметил Клей, из бассейна постоянно рождалось что-то: на берег карабкались животные и сразу бросались бежать, неуклюжие трактора, самодвижущиеся монолиты. Здесь не было и двух одинаковых объектов. Правилом здесь была бесконечная изобретательность. Клей видел сверкающий шпиль зверя и толстого змеевидного червя со светящейся антенной, шагающую черную бочку и танцующую рыбу, тоннель с ногами. Он видел трио гигантских глаз без тела. Он видел две зеленые руки, схлестнувшиеся в отчаянном, убийственном пожатии. Он видел эскадрон марширующих красных яиц. Он видел колеса без рук. Он видел ковры поющей слизи. Плодовитые гвозди. Одноногих пауков. Черные снежинки безголовых людей. Головы без людей.Каждое из этих чудес так стремительно мчалось через равнину, словно только убежав отсюда, они получали право выжить. Но каждый встречал свою судьбу, независимо от того полз он, крался, прыгал, катился, бежал, скакал, скользил, пританцовывал, топал или выпрыгивал из парящего бассейна. Им удавалось покрыть всего около полумили, затем они исчезали, становясь прозрачными и быстро теряя вещественность, и в несколько минут пропадали. Первобытный Хаос призывал свои творения обратно. Снова и снова некоторые особенно динамичные чудища стремились спастись, безумно проносясь через равнину. Бесполезно. Бесполезно. Реальность вытекала из каждого. Клею было жаль их, несмотря на то что некоторые создания Хаоса были чудовищны, многие были очаровательны, элегантны, милостивы, деликатны и прекрасны, и он едва успевал оценить их утонченную красоту, как они исчезали.Стоя рядышком, рука в руке, Скиммеры наблюдали чудеса Хаоса. Рядом с Клеем были Нинамин (женщина) и Хенмер (мужчина). Никто не говорил. Высоко над ними рана в горе извергала кипящую плодовитость. Он вспомнил, как увидел однажды фотографии, сделанные океанографами, только что вытащившими сеть, полную планктона: миллионы крошечных переливчатых тварей сновали в ней, блестящие зверушки многоглазые и многолапые, сердито бьющие хвостами, горящие всеми цветами радуги в короткий момент жизни на палубе, затем они бледнели, оседали, обращались в копошащуюся слизь. Так и здесь, только в большем масштабе. Выдающиеся возможности Хаоса восхищали. Но для чего созданы все эти исчезающие чудеса? Из какого источника бьет этот парад великолепия? И что такое незримое лежит в горе, если возникает все это?— Сколько это продлится? — наконец задал он вопрос.— Вечно, — ответил Хенмер, — пока кто-нибудь не закроет гору.— А кто это сделает? — рассмеялась Нинамин.— Откуда все это берется?— Под миром есть реки. Одна из них вырвалась наружу. На нашем веку это случается в пятый раз.— Некоторые из источников еще продуктивнее, — пояснила Ти. — Каналы меняются.— Каналы меняются, — согласился Хенмер.— Но если каналы меняются, — голос Клея звучал беспомощно, — почему вы сказали, что этот поток будет литься вечно.Скиммеры засмеялись. Из бассейна появился слон и исчез. Появились шесть черепов. Две кровавых твари, по очертаниям похожие на огромных собак, высоко» подпрыгнули и потерялись, еще не коснувшись земли. Бесформенной массой вылетел рой сверкающих насекомых. В клубах серого пара показалось ухмыляющееся лицо. Этому не было конца. Спустилась ночь, и вся равнина засияла. А Хаос продолжал изливаться. 26 Внезапно он ощутил в душе всю неловкость своего положения. Незаметно Скиммеры потеряли к нему интерес. Может, он им надоел, может, их внимание достигло предела; как бы то ни было, они уже не так любили его. Несколько раз ему казалось, что они его действительно боятся. Или недолюбливают. Но ничего конкретного он сказать не мог.Стало труднее занять их разговором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21