— Но…— Настройка Темноты, — закричала Нинамин.Все подхватили ее крик и, окружив Клея, повторяли эти слова снова и снова. К ликованию присоединился даже сфероид.— Ты шел слишком быстро, — упрекнул его Клей. — И бросил меня в этой жуткой пустыне.Пристыженный сфероид несколько раз поменял цвета и беспокойно повернулся в своей клетке. Но всеобщее веселье быстро сделало ненужным этот обмен обвинениями. Дикий танец казался подготовкой к грядущему обряду, потому что Клей почувствовал, как они вытягивают из земли энергию, ее толчки наполняют их тела. Всех окутал ионизированный покров, позванивающий и посвистывающий. От травы исходило голубое свечение. Изгибающиеся Скиммеры стремительно изменяли пол туда и обратно, возможно, не в состоянии удержаться в одной форме сейчас, когда они сконцентрировались на другом. Немного обескураженный, он слонялся среди группы. Небо потемнело, солнце закатилось так стремительно, словно его толкнули, и сквозь тучи гудящих электронов засверкали звезды. Он подошел к Серифис. Она была в женской форме и двигалась вперед-назад, вперед-назад, не покидая крошечного участка земли величиной в три квадратных фута. Руки ее описывали сложные кривые. С кончиков пальцев капали бледные искры.— Ты готова была умереть, да? — спросил Клей.Не прерывая свой шаг, она произнесла с легким вздохом:— Я тебе все расскажу.Он попал в такт ее движениям.— Куда ты ушла? Что это было? Как нашла обратный путь?Подняв руки, она облила его искрами, которые шипели и трещали на коже.— Позже. Обещаю хорошие новости о смерти. Но сейчас мы должны настроить Темноту.— А мне можно участвовать в обряде?— Ты должен, — сказала она, — должен, должен, должен.Из самого сердца мира рванулся поток энергии, он поднялся яркой голубой колонной, словно майский шест посреди луга. Ослепительные потоки силы торчали из него. Серифис уцепилась за один из них, Хенмер за другой, Нинамин, Ти, Брил, Ангелон. Сфероид, что-то сообразив, позволил одному блестящему лучу проникнуть в клетку. Клей минуту колебался, а затем схватил поток. Он узнал это ощущение: чувство растворяющейся плоти, которое он испытал, когда давным-давно Хенмер взял его с собой парить с планеты на планету. Но теперь структура ощущения была ближе и уже и вместе с тем интенсивнее. Он поднимался, он, Хенмер, Серифис, Ангелон, все они стали единым пламенем, поднимавшимся вверх, расширявшимся в небесах и почти мгновенно оказавшихся вне пределов земной атмосферы. Клей видел, как внутри его сонно вращается планета, окутанная складками голубой дымки. Зона дневного света сместила ее, в этой капле гудели крошечные частицы. Другие миры цеплялись и вращались, как им и надлежало. Ему захотелось снова посетить Юпитер и сдаться его тяжелому покрову. Он мечтал поплавать в туманах Нептуна. Но вскоре понял, что в этом путешествии нет остановок. Планеты пролетали мимо и терялись вдали, словно слабые огоньки в ночи, а потом и вовсе исчезали. Потеряв все миры, он заплакал. Слезы свободно бежали, пробиваясь сквозь твердость, вращаясь еще быстрее, приобретая момент, всасывая энергию из корней галактики, летя в ночи, и одна за одной загораясь неожиданным сверканием. Скоро они затмили сияние солнца. Он создал ожерелье из звезд.— Да, — Хенмер бормотал где-ото близко, — Мы здесь.Их группа висела перед морозным ликом Вселенной.Как бы он хотел сейчас знать астрономию. Ведь на звездах нет этикеток. Как узнать, где он? Что за ужасная красная звезда выросла в огромную, все увеличивающуюся раковину слабого газа? Что это за яростный голубой сигнальный огонь, разрывающий пространство своей мощью? Это куча смолянистого пепла? Массивный белый карлик? Мерцающий оранжевый глаз? Тройное солнце? Рябая блестящая туча?— Как их зовут?И кто-то — Хенмер? — ответил:— Яйцо, Аист, Губа, Жаба, Кровь, Море и Полоска.— Нет. Нет. Старые названия. Сириус, Канопус, Вега, Капелла, Арктур, Ригель, Альтаир, Бетельгейзе. Спика? Денеб? Альдебаран? Антарес?Ему назвали другие имена, возбужденно указывая на вспышки энергии:— Кондрон. Тонкий. Первый. Плоский. Каменный. Слепой.И эти названия Клей отверг. Он кипел от негодования. Где он? Где эти звезды? Бета Лиры! Тау Кита! Эпсилон Орига! Гамма Леонис! Он висел в пространстве, а звезды звенели на темной стене перед ним. Он мог их потрогать, ласкать, но не мог их назвать. Вот одна желтая, как его солнце, звезда, но она чудовищно извергала потоки света в пространстве. Вот лишенная планет голубая печка, посылающая в черноту безумные волны энергии. Вот некий красный гигант, нежно собравший под свое крыло сотни миров. И вот. И вот. И вот. Мертвые звезды. Карлики. Двойные звезды. Взрывающиеся звезды. Медные звезды. Робкие звезды. Пыльные звезды. Кометы. Метеоры. Пылинки. Луны. Танцующие звезды. Коллапсирующие звезды. Сталкивающиеся звезды. Где кончается Вселенная? Какого цвета Земля, лежащая за пределами этих стен? На каком языке там говорят? Какие вина пьют?Космос наполняли нестройные звуки, и он плыл, озадаченный, покрывая целые парсеки, перемещаясь меж безымянными звездами. Каждая пела ему в своей тональности. Каждая создавала собственную шкалу. Гармонии не было. Порядка не было. Причины не было. Он растерян, беспомощен, оглушен, принижен.Хенмер по-прежнему был спокоен:— Теперь начинается Настройка Темноты.И она началась. Наивысшее усиление — трудно, но необходимо. Клей ощущал близко присутствие остальных, они обнимали его, смешивались с ним: отдельными усилиями добиться этого было невозможно. Он одолжил им свою силу. Они начали организовывать звезды. Звон и хлопки, свист и лязг, треск и шум передаваемой энергии должны были быть укрощены. Терпеливо причесывали они запутанные частоты. Сортировали и подбирали окраски. Усиливали скрюченную вибрацию и классифицировали кучу пищащего излучения. Работа шла медленно и трудно, но в ней был и восторг. Энтропия — враг. Мы вели войну на ее территории и побеждали. Вот! Теперь блистающие ряды приобрели форму! Теперь из хаоса получился порядок! Не все еще закончилось: нужна тончайшая регулировка, здесь манипуляция, там транспозиция. Выпирали еще несколько рычащих диссонансов. Что-то отстало, не все еще заняли свои места. Но слушай! Слушай! Возникли мелодии! Настройка была гибкой и хитрой, Космос запел. Мы молоточек, они — ксилофон, и слушай песню! Звон, дрожь, сверканье: Вселенная безмятежно двигалась со своей ношей, Космос наполнила гармония.Теперь он восторгался звездами.Их огонь был холоден. Покровы мягкими. Музыка чистой.А мы — сыны человеческие, настройщики тьмы.Он смотрел на звезды и приветствовал их. Окликнул Бетельгейзе, Капеллу и Альфесса; Мирцан и Мулифен, Везен и Адгара; Тубан, Поллукс, Денебола, Беллатрикс, Шелиак, Сулафат, Аладфар, Маркаб, Муфида, Поррима, Поларис, Затиах, Мерак, Дубе, Мизар, Алькаид. Он приветствовал Эль-Риша, Альнилам, Асцеллу и Нунки, он черная радость из Аль-Джебга, Аль-Гейба, Мебсута, Мекбуда; он установил перезвон Миры, Мимозы, Мезартим, Менкар. Все солнца пели в великолепном унисоне: Садалмалик, Садалсуд, Садахбия, Сак Сахиб Альма, Регулус, Алгол, Наос, Анкаа. Он и сам присоединился к песне. Слушайте, сказал он, я парю здесь в пространстве, я — человек, рожденный женщиной, который шел вперед, полз и учился стоять, я, который в матке имел жабры, я, которому отведены три дюжины лет и десять, я, который страдал и знал боль и одиночество. Я стою перед звездами. Я ловлю их мелодии. Я — пришелец из прошлого, изгнанник, жертва: вот я. С моими товарищами. С сынами человеческими. Так ли я мал? Так ли я слаб? Пойте! Наполните Вселенную громом! Теперь деревянные духовые, медные, струнные, ударные! Еще и еще, еще и еще!Он растянулся в Космосе от края до края. Смеялся. Ревел. Ласкал солнца. Насвистывал. Рыдал. Выкрикивал свое имя. Ликовал.А настроенные звезды перезванивались.И когда наступил нужный момент, Хенмер спокойно сказал:— Все сделано. Теперь можно возвращаться. 15 — Смерть, — напомнил он Серифис. — Рассказать. Ты обещала. Все о смерти.— Это был мир, — ответила она. — Я была пустой. Словно сон.Они плескались всемером в озере темного меда. Оставшийся в одиночестве сфероид скучал, сожалея о возвращении из путешествия к звездам. Мед стекал с огромных морщинистых деревьев, чьи ветви гнулись под тяжестью собственного сока. Он проникал через кожу внутрь, приглушая свечение Скиммеров. Случайно попробовав несколько капель, Клей услышал в ушах жужжание. Сейчас все Скиммеры, кроме Хенмер, были в женской форме. Хенмер, кругами плавал вдоль берегов озера.Клей продолжил расспросы:— Ты видела там что-нибудь? Что ты осознавала там?— Пустоту.— Но ты понимала, что существуешь где-то?— Я понимала, что не существую.— Что ты чувствовала?— Я чувствовала бесчувствие.— Нельзя ли конкретнее? — выходя из себя, попросил Клей. — Я хочу знать, на что это похоже.— Умри и увидишь, — предложила Серифис.— Умри и увидишь, — пробормотала Нинамин.— Умри и увидишь, — сказала Ти.— Умри и увидишь, — от Ангелон.Но от Брил:— Увидишь и умри.Все рассмеялись. Хенмер сказал:— Мы все умрем, и все увидим.— А вскоре вернетесь обратно?— Думаю, нет, — лениво протянул Хенмер. — Это бы все испортило.— Это — сверкающее королевство, — сказала Серифис. — Там соединяются все вещи, как все цвета соединяются, чтобы создать белый. Это место вне всех мест. Это было — само. С яркими стенами. С белизной. С небом, спустившимся до горизонта. И все мы были ничто. А вскоре забыли себя. Я была не Серифис, и они не были теми, кем были раньше, и мы блистали. Мы блистали. А потом я вернулась.— Нет, — Клей в замешательстве плеснул медом. — Не верю. Смерть есть смерть и после нее ничего нет. Значение слова. Конец существования. Это — не место. Ты нигде не была.— Была.— Значит, ты не смогла умереть, — настаивал он.— Серифис умерла, — сказал проплывающий со скрещенными ногами Хенмер.— Я умерла, — сказала Серифис, — и ушла. И была. И вернулась. И рассказываю вам об этом. Место, место, место!— Иллюзия, — заупрямился Клей. — Как и путешествие к звездам. Как скольжение к сердцу земли. Как подъем моря. Ты придумала место смерти, отправилась туда, и оно тебе понравилось. Но это — не смерть.— Это была смерть, — сказала Серифис.Ти и Нинамин подошли ближе.— От ваших ссор скиснет мед, — заметила Ти.— А решение очень простое, — сказала Нинамин. — Когда мы пойдем умирать туда, где умерла Серифис, пойдем с нами, ты сам все увидишь и узнаешь правду.— Я же не Скиммер, — проворчал Клей. — Когда я умру, я буду мертв и не вернусь сюда.— Ты уверен? — удивилась Брил.— Я думаю да.— Как ты можешь знать, когда ты никогда там не был? — спросила Ангелон.— А Серифис была, — добавила Ти.— Мы верим Серифис, — сказала Нинамин.Он был в меньшинстве. Они спорили, как дети. Он не мог их убедить. Эта болтовня о смерти и возвращении из смерти сделала его напряженным и стесненным.— Эта смерть была маленькой, — объявила Серифис. — Мы должны попробовать и большую. Он прав, и я права: это была смерть, но не полная смерть. Может, этого недостаточно. Чтобы узнать, что такое смерть, мы должны умереть на самом деле. Когда придет время.— Хватит.— Мы тебе надоели? — спросил Ангелон.— Мне надоела смерть, — сказала Серифис. — Та моя маленькая смерть. Это было красиво, но надоело.— Мы тоже красивы, — подвела итог Нинамин. — Может, и мы становимся утомительными?— Вы мне не надоели, — заверил он их. — Вы давите на меня. Болтая о смерти. Об умирании.— Ты сам просил, — упрекнула его Серифис.— Я не хотел.— Может, не будем говорить об этом? — спросил Хенмер.Клей растерянно уставился на него. Он потряс головой и обнаружил источник своего возбуждения: он решил, что со стороны бессмертных играть со смертью было просто наглостью. Когда его родные всегда жили под этим жестоким приговором. Для нас смерть была не игрой. Он не думал, что Скиммеры предпочли бы умирать. Смерть несовместима с их природой, для них умереть значило бы нарушить эстетику, нарушить законы природы. И они играли этой мыслью, забавлялись в своем бессмертии. Они дразнили его мимолетностью, предлагая свои драгоценные жизни. А я их люблю, понял он.— Ты одинок среди нас? — спросила Нинамин.Над ними скользнула лавандовая туча. Начался внезапный бурный дождь, оставляя на поверхности меда отметины, словно следы пуль. Поднимались и опадали гейзеры темной жидкости. Во время бури никто не говорил. Мелькали зеленые молнии. Загремел гром; и вдруг возник могучий звук, в котором Клей быстро распознал плач Неправедной. Познакомлюсь ли я, наконец, с этой досадной богиней? Рыдания прекратились. Капли падали менее бурно. На вязкой поверхности медового озера разлились лужи сияющей воды. Скиммеры придвинулись поближе к Клею, как бы желая его защитить.— Помечтаешь с нами? — спросила Ангелон.— О чем?— Помечтаем о твоем мире, — она безмятежно улыбнулась, — потому что ты одинок. 16 Он закрыл глаза. Его взяли за руки и повлекли в лоно озера. Они грезили без сна и он грезил с ними. Они грезили о его мире, ибо он был одинок.Они видели для него Египет. Белые пирамиды и рычащие сфинксы, скорпионы на горячем красном песке, колонны Луксора и Карнака. Фараоны, Анубис и Сет, Осирис, Гор, Ра. Они представляли Ласко и Альтамир, мерцающие светильники из жира мамонта, художник левша, рисующий охрой на стене пещеры, стада волосатых носорогов, колдунов в их шкурах и раскраске. Они воображали ему золоченые купола Византии. Колумба, попавшего в качку на море. Статую Свободы с мечом в руке. Они намечтали ему Луну с отпечатками ног на поверхности и неподвижными металлическими пауками. Рощу деревьев, Эйфелеву башню, Большой Каньон в Колорадо, коралловый пляж в Санта-Крус, мост Бей на восходе солнца, Ривьеру. Намечтали пингвинов и додо, мастодонтов и моа, намечтали львов и тигров, кошек и собак, газелей, пауков, крыс. Они мечтали об автострадах. О тоннелях. О канализационных трубах. О метро. Бенедиктине и Шартрезе, коньяке, бурбоне, виски. Линкольне. Вашингтоне. Наполеоне. Он хватал проплывающие фрагменты, обнимал их, отпускал и тянулся к новым. Течение было обильным. Они мечтали о его друзьях и семье, доме, обуви. Они мечтали о самом Клее и посылали его проплывать мимо себя. Они вытаскивали из волшебного горшочка множество интересных вещей. Они дали ему Крестовые походы, кинофильмы, «Нью-Йорк Таймс», Понте Веккьо, Девятую симфонию, Церковь святого Сепулькара, вкус табака и мемориал Альберта. Скорость увеличивалась. Воспоминания душили его. Озеро наполнилось обрывками прошлого. Они были очарованы и восхищены, то и дело спрашивая, что это? кто это? как это называется?— Ты рад увидеть все это снова? — прошептал кто-то. — Ты думал, об этом забыли?Клей застонал. Сон длился слишком долго.И наконец, он закончился. Мечты исчезли. Он наугад схватил Нинамин и прижал ее к себе, пока не прошел спазм ужаса.— Ты испугался? Волнуешься? Тебе грустно? 17 День, ночь, день, ночь и день, и они вошли в землю лесов и потоков, изрезанные и пересеченные, полные диких зверей. Некоторые вещи, казалось, были дороги эволюции. Он увидел нечто, похожее на американского лося, хотя это животное было увенчано цветущим зеленым кустом вместо рогов, увидел почти медведя, пузатого, с тяжелой челюстью, его делал странным лишь острый позвоночник; увидел плоские хвосты, ударявшие по воде, и вспомнил о бобрах, хотя их владельцы имели длинные изогнутые шеи; он узнал гору блестящих игл дикобраза, блеск зубов и хвост рыси, дрожащие длинные уши и кремовый мех кролика. Но было здесь и множество зверей, для которых он не смог найти сравнение: куча волосатой плоти, по форме напоминавшая детскую коляску с пятью равностоящими стволами по периметру, синюю вертикальную штуку, пробиравшуюся вперед на единственной резиновой ноге, нелетающую птицу с куриными лапами и мордой крокодила, крадущееся существо, лишенное конечностей, состоящее из трех змеиных тел, соединенных параллельно, и много других. Пока они шли, погода ухудшалась, что озадачило Клея, ибо здесь определенно наступала осень, а он уже стал привыкать к миру без времен года и климатических зон. Подул морозный ветер. В сухом воздухе шуршали опадающие листья. Солнечный свет померк; звуки стали резче, горизонт обложили тяжелые серые тучи.— Мы приблизились к еще одному неприятному месту, — объяснил Хенмер.— Какому?— Оно называется Ледяное.Место, называемое Ледяным, возникло перед ними совершенно неожиданно. Толстый занавес из тесно растущих деревьев с кронами из голубых иголок отмечал границу между землей лесов и лежащей дальше ужасной зоной. Путешественники протиснулись между деревьями и вошли в вечную зиму. Этот нелепый кусок старой Антарктиды, вделанный в помягчавший глобус, казался пятном проказы на нежной щеке. Царство белизны. Оно оглушало и ослепляло. Невыносимый блеск ударил в глаза, и Клей отвернулся, сказав Серифис:— Ты уверена, что была не здесь, перепутав это место со Смертью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21