Отдел по борьбе с межрегиональной преступностью живо перекроет все входы и выходы. Денег они не возьмут, такие ребята. За совесть работают. И, конечно, за страх: там тоже с предателями не церемонятся. Так что, если сигнал точный и нагрянет спецслужба — дело плохо. Ну а пока ступай, Георгий, подумай. Стар я стал, чтобы в нелегалы подаваться, да и поднакопил кое-что, с собой не унесешь. Знаешь, как звери поступают, если в нору не успел уйти, а собака за хвост держит. Отгрызают! Хоть и больно, а подыхать — еще больнее. Главное, не спеши с решениями. Чтобы не натворить такого, чего не поправишь.Охранник тенью возник в проеме бесшумно отворившейся двери. Как для «своего», для Хутаева не составляли тайны кнопки, вмонтированные в разных местах в комнате, после нажатия которых немедленно появлялась охрана. Не было сомнений и в том, какой предмет оттопыривает просторную куртку громилы. Пневматическими пистолетами охранники Павла Петровича пользовались виртуозно, а после покушения у Большого театра постоянно находились в состоянии повышенной боевой готовности. В этой компании, даже если возникала тень сомнения, предпочитали не размышлять, а нажимать на курок. * * * Домой Лобекидзе возвратился поздно вечером, усталый и запыленный. Не лучше выглядела и машина, которую он загнал в гараж.— С возвращением к родным пенатам, Иван Зурабович, — Фрейман открыл дверь, широким жестом приглашая войти. — Я тут похозяйничал во время вашего отсутствия, не взыщите.— Да, вижу, освоились, — Лобекидзе печально улыбнулся. — Нет больше моих хозяюшек...— Ну полно, Иван Зурабович, что толку мучить себя.— Но ведь гадина эта до сих пор землю поганит! Будто провалился — нет как нет.— Неужели не нашли?— Вы же, Майкл, здесь уже три дня.— Виноват, но к сыщицким секретам доступа не имею.— Какие секреты! Зацепили какую-то мелочь, а преступления сыплются одно за другим. Не надо и допуска — об этом болтает все Баланцево.— Лучшее средство от депрессии — заняться каким-нибудь делом. Кстати, что слышно в Польше? Сейчас, когда туда устремилось столько путешественников из Союза, им весьма не помешали бы услуги по страхованию. И, как показывает опыт деятельности туристов-коммерсантов, многим, очевидно, понадобится улаживать дела с наследством.— Да, в Варшаве это тоже неплохо знают. Приняли меня, как мы и ожидали, с пониманием. Если кто и удивился, так это таможенники по обе стороны границы. Я, наверное, единственный автотурист за последние несколько лет, не забивший машину товаром. Если бы не служебное удостоверение, боюсь, разобрали бы «жигули» по винтикам. Уж, не знаю, что там сейчас в моде: ртуть взять или золотые слитки, никель или алмазные инструменты...— Мини-контрабанда?— Не такая уж, Майкл, и «мини». В целом образуются такие суммы... Хотя, конечно, что ущерб, когда человеческие жизни...— Ну вот, Иван, вы опять за свое. Надо найти силы и делать дело. Если, а в этом уже можно быть уверенным, будет создана компания...— Майкл, зачем мне все это? Я с удовольствием вам помогу, и доставить бумаги в Польшу мне не составило труда. Хоть загранпаспорт использовал — с прошлого года пылится в шкафу. Деньги? Я и раньше за ними не особенно гнался, а сейчас — куда мне их девать? Какое-то проклятье: Таня за этими проклятыми деньгами потянулась, «выбрала свободу», а потом — одно к одному, одно к одному...— Но мы же все-таки живы, Иван. Есть дело, оно нужно живым, и в этом смысл. Одному мне его не потянуть. Самое трудное — вначале, потом, когда раскачаешься, само покатится. Кстати, наверное, придется мне в гостиницу перебираться.— Но, Майкл!..— Никаких «но». Мне необходимо официальное местопребывание. Так полагается. И не будем это обсуждать. Я, кстати, уже был в гостинице. Места, представляете, нынче даже в Баланцево на месяц вперед бронируются. Это же надо! Даже «зеленые» не помогают. Сплошные господа командировочные. Мимо администраторши потоком катят мальчики по маршруту «вокзал — гостиница — рынок». Такие, знаете ли, с лица необщим выраженьем. Я у одного даже лимон купил. Колоритная личность, держится, как абиссинский негус.— Может, оно и к лучшему? А с администрацией гостиницы дело ясное. Ваши разовые пять-десять долларов их не интересуют. Кому нужна головная боль — капризный постоялец из Штатов. Вот торгаш — клиент надежный, никогда не забудет отстегнуть. У нас каждая койка в гостинице должна кормить не абстрактное гостиничное хозяйство, а конкретных тружеников. Но все это несущественно, Майкл. Уж я найду способ договориться с ними. Слегка потесним земляков, как бы они там ни окопались... * * * Короткие утренние совещания начальник райотдела собирал прежде изредка. Но, помимо обязательных, предусмотренных графиком, все чаще к этому вынуждали чрезвычайные события, сыпавшиеся на Баланцево, как из рога изобилия. Тупая жестокость преступлений будоражила общественное мнение и заставляла баланцевских сыщиков предпринимать судорожные усилия. Однако подполковник не скрывал недовольства.— Вы что, думаете, я высыпаюсь? Или вижу семью? Да я забыл, с чем его едят, свободное время это. Ведь до чего дошло! Люди и днем боятся на улицу выйти... Комментариев, думаю, не требуется? А что я скажу людям? Куда подевался, в конце концов, этот Абуталибов? Я не могу пока окончательно судить, но это, пожалуй, наш главный прокол. А еще беремся за гуж... Куда он мог кинуться? Человек приметный, все ходы блокированы... Есть какие-либо соображения?Встал Лобекидзе, мрачный, с сухо блестящими глазами.— Дом Абуталибова обыскан скрупулезно: спрятаться там негде. Вокзалы и трассы — ясно, перекрыты. В добросовестности автоинспекции сомневаться пока оснований не было. Свояченица Абуталибова задержана, но прокурор с такими уликами санкцию на арест не даст.— И прав будет, Иван Зурабович. Дело тяжелое, моментального признания ждать не приходится, нахрапом не возьмешь, поэтому надо продолжать работать. Вся надежда на тебя.— Проблема мне ясна, может быть, лучше, чем кому-либо другому. Я сам с Кавказа, и знаю, что такое землячество, со всеми его хорошими и дурными сторонами. Это структура чрезвычайно прочная, особенно при наличии больших денег. Кстати, о деньгах. До сих пор неясно, откуда у Абуталибова такие крупные средства. На подношения пациентов, даже и высокопоставленных, так не размахнешься. А профессионал он действительно блестящий. Эта операция по изменению пола своему бывшему «сыну», — я верно выражаюсь?.. Впрочем, я и сейчас не уверен в его отцовстве, зато уверен, что Сашу в данном случае никто не спрашивал...— Позвольте мне? — Брайнин поднялся. — Этого подростка, в прошлом мальчика, сейчас совершенно определенно можно именовать женщиной. Установлено, что она довольно долго жила регулярной половой жизнью, в том числе и в извращенных формах. Виртуозная операция была проведена лет восемь назад, примерно в семилетнем возрасте. При наружном осмотре Саши, скажем, школьным врачом, следы такой операции обнаружить практически невозможно. Они выявляются только при вскрытии.— Да, вскрытие, к счастью, дело нечастое в пятнадцатилетнем возрасте.— Подожди, Иван Зурабович, дай я закончу. Так вот, в принципе, никто не стремится поскорее оказаться на секционном столе. Это от возраста не зависит. Однако я этого избежал только чудом. Специальными терминами я вас утруждать не стану, отмечу только, что яд использовался редкий для наших мест, практически не описанный в литературе. Собственно, его и ядом не назовешь — высококультивированные штаммы бактерий — возбудители редкой у нас, не частой и на Кавказе — их родине, болезни. Заболевание протекает быстро, тяжело, приступами, после инфицирования часто возникают глубокие обмороки. Исход, если сразу не начать интенсивную терапию, как правило, летальный, а при внутривенном введении препарата смерть наступает почти мгновенно. При попадании бактерий с пищей в кишечный тракт недомогание тоже протекает тяжело. Только чудом, из-за спешки, я не притронулся в столовой к чаю, который принес Абуталибов, а о термосе вообще забыл в ходе вскрытия. Тут расчет был простой, не надо быть семи пядей во лбу...— Лев Вольфович! — Лобекидзе нетерпеливо поглядывал на часы.— Погодите, погодите. Совершенно ясно, что Абуталибов шел на убийство. Глотни я из термоса, немедленно почувствовал бы себя плохо, а через какое-то время отправился бы к праотцам. Экспертизу все-таки надо довести до конца. Кто под рукой? Конечно же, сам Абуталибов. Небось в Москву бы не кинулись, когда рядом специалист.Хирург, патологоанатом — все в одном лице, к тому же блестящая репутация. А старый Брайнин похворал бы, похворал, да и дал дуба. Никто бы не удивился — старость, и не вспомнил бы, что месяц назад с теми же симптомами скончался один неприметный гражданин, некто Буров. Повторное вскрытие здесь просто необходимо.— Буров, говорите? — Тищенко саркастически ухмыльнулся. — О вскрытии придется забыть. На сегодняшний день — ни трупа, ни свидетелей. Некого даже расспросить о течении болезни. Жена его практически не видела в те дни, а любовница Бурова, заставшая начало болезни, исчезла. Эту Зинаиду Жихорскую так и не удается найти.Подполковник, начиная накаляться, пристукнул ладонью по столу, отодвинул пачку сводок, словно их строки раздражали его.— Давайте по делу. Прошу высказываться.Однако высказываться желающих больше не нашлось.Расходились с совещания, обмениваясь на ходу короткими и негромкими фразами, рассчитанными только на слух собеседника. Лишнего не следовало знать и своим. Шиповатов шел рядом с Лобекидзе, ловя каждое слово.— Абуталибов у нас в розыске, дом — под наблюдением. Не дурак — не сунется. Если прячется у земляков — найдем. Они стеной, пока за них всерьез не взялись. А если базарным торгашам фальшивые справки перекрыть?.. Что смотришь? Знаю, что МВД Азербайджана, да и прочие тоже на запросы не отвечают. Им наши запросы — конфетка! Повод для лишней взятки. Ничего, я их прижму по-своему, отдадут они нам светило, не потерпят, чтобы товар гнил. Правда, бывает, отдадут только тело, но этого как раз и нельзя допустить. Кстати, не верю я, что Абуталибов вот так, налегке, далеко успел убежать. Розыск начался почти сразу, так что скорее всего где-то он здесь затаился.— А жена с сестрой? — вставил Шиповатов.— И это тоже. Но Роза Мамедова пока у нас. Задержана, но, думаю, до ареста дело не дойдет: я-то понимаю, что она врет, путается в датах, а вот доказать... Ничего не могу, это и прокурор понимает. Славный, кстати, парень, этот Бережной, и не трус. Короче — придется Розу выпускать, больше толку будет.— А если улики уничтожит, Иван Зурабович?— Какие улики, Максим? Дом перерыли по миллиметру, искать там нечего. Мамедова шумит: «Отпускайте, на ферме нутрии дохнут!». Впрочем, я и на ферме побывал, поглядел, как ее сестра там управляется: ничего не скажешь, не хуже, чем в ЖЭКе. Давай, проходи в кабинет...— Да мне ехать пора, Иван Зурабович...— Вот мы как раз и согласуем действия. Сегодня любая накладка может дорого обойтись. На ферме ничего для себя нового я не увидел. С Алией мы давно знакомы, а с Наликом вообще были приятелями... Ей-богу, не могу никак поверить... Может, вообще все это какое-то чудовищное стечение случайностей? Вот объявится он, и все разъяснится само собой... В общем, спрятаться на ферме негде. Все на виду, смрад стоит. Возможно, Алия была со мной откровенна. Да и Роза... Одно дело рассуждать вообще, но я-то их семью не первый год знаю. Посмотрел сегодня на Розу — не могу понять...— Так вы и к Мамедовой успели?— Был. Толку — ноль. Плачет, уверяет, что действительно костюм купила на рынке, ни о чем знать не знает.— А о дочке Абуталибовых? Неужели Мамедова не знала, что Саша — как это... бывший мальчик?— Понимаешь, Саша — ребенок Налика от первого брака. В принципе сестры могли ни о чем не догадываться: операция по изменению пола была сделана примерно за год до свадьбы Налика с Алией. Роза уверяет, что в ту пору они с Наликом были в чрезвычайно натянутых отношениях. Только позже, когда переехали в Подмосковье и поселились в одном доме, немного потеплели друг к другу. Сестры, кстати, обе в молодости имели отношение к медицине. Роза, в частности, работала хирургической сестрой. Однако, как видишь, предпочла пациентов американским грызунам, с утра до ночи пропадала на ферме...— Значит, Роза с сестрой...— У них слишком разная жизнь, не было и близких отношений.Телефонный звонок прервал разговор. Лобекидзе снял трубку, хмыкнул, сказал «жду» и нажал рычаг.— Это, между прочим, Максим, тебя. Мамедова пожелала дать показания. Просит следователя, но мне дает отвод по личным мотивам. Мол, старый знакомый. Это и отлично. Тебе, молодому, душевному, всегда готовому войти в положение — и карты в руки. Тактика чередования «плохого» и «хорошего» следователей всем, конечно, известна, но плоды по-прежнему дает. Что ж, будем двигаться в изолятор временного содержания! * * * Пруд свой колхоз «Заря коммунизма» обнес изгородью на средства, предназначенные для благоустройства села. У шлагбаума неусыпно, в три смены, дежурили сторожа, и сюда, как на важнейший объект, даже провели телефон. Жители деревни посмеивались, но диспетчер названивал в сторожку в любое время дня и ночи, проверяя, все ли в порядке. Зеркальные карпы предназначались вовсе не для местных любителей ужения, а водоем был самым близким к Баланцево. Беспрепятственно пропускалось сюда только худосочное колхозное стадо — на водопой, причем сторожа с подозрением оглядывали брезентовый плащ старого пастуха — нет ли под полой сетки или иной браконьерской снасти.Не посещали уже этот райский, но запретный уголок и шумные компании, если не считать редких наездов самого председателя с высоким районным начальством. Время пышных чиновничьих пикников миновало. Получив самостоятельность, колхозный председатель власть держал крепко, жилось здесь сытнее, чем в соседних хозяйствах.К шлагбауму подкатили обыкновенные светлые «жигули». На заднем сиденье располагался темноволосый худощавый юноша, за рулем — румяный увалень. Кто-то еще был внутри. Скрипнули тормоза, и увалень, оказавшийся на диво поворотливым, моментально очутился рядом со сторожевой будкой. Сторож реагировал спокойно, во всяком случае к трубке не потянулся, наоборот — скроил на темном, морщинистом лице подобие улыбки.— Ты, Толя, никак отдохнуть здесь решил? Нельзя же, меня председатель с потрохами съест...— Спокойно, Филиппыч, — упитанный Толя выставил короткопалую пятерню. — Рыба вся цела будет. И с председателем все улажено. По рюмочке с друзьями не грех опрокинуть на лове, как говорится. Потолковать надо, парни дальние. А тут у тебя тихо, зелень. Держи! — крепыш точным движением переправил старику бутылку. — Чтобы «на сухую» не сидеть. Забыл, поди, как она и пахнет... — И, не дожидаясь ответа Филиппыча, снова унырнул в «жигули», тут же скользнувшие за шлагбаум, к нетронутым луговинкам, обрамлявшим пруд.Спрятав, покряхтывая, «Столичную», сторож остался в будке наедине с разболтанной берданкой и тягучими мыслями. Однако уединение его длилось недолго. Еще одна машина подрулила к шлагбауму. «Эка! — подумал Филиппыч, почесывая за ухом. — По нашему грейдеру, да на таком корабле! Сразу видать, не начальство». Тридцать лет оттрубив механизатором, Филиппыч в машинах толк понимал, однако такого видеть ему не случалось. Дверца серебристого «мерседеса» распахнулась резким рывком. Небритый горбоносый человек, появившийся из затененного нутра машины, был откровенно разъярен. Его светло-карие, навыкате, глаза буквально метали молнии, рука то судорожно ныряла в оттопыренный карман куртки, то выныривала, сжимаясь в кулак. Филиппыч, тертый калач, отодвинул ногой берданку в дальний угол и поднялся навстречу. Стало не по себе.Приезжий презрительно процедил что-то по-своему. Затем заговорил отчетливо, слегка растягивая слова, точно хотел быть уверенным, что Филиппыч наверняка поймет смысл речи. Акцента у него почти не было.— Слушай сюда, старик. Здесь проезжала машина, белые «жигули-шестерка». Ты ее видел, ваш деревенский за рулем, Толька. Быстро говори, куда? Будешь молчать — с тебя начну. Был с ними Степа? Сын мой там был?— Ты че, ты че, парень! Не знаю я твоего сына. Ты ему отец — сам за ним и смотри, — Филиппыч уже овладел собой, с каждым словом говорил увереннее, но на рожон не лез — вон еще один лоб из «мерседеса» выставился.— Не знаешь? Ах ты, падла хромая! Я маму твою...— Ты мать не трогай!— Ну курва, смотри: случится что со Степой — всех резать буду.— Да не знаю я пацана твоего! Вон — туда Анатолий с товарищами поехал, там и ищи его по кустам. Дорога одна — не заблудишься. Ишь, завели моду — чуть что, сразу за грудки!Последние слова утонули в облаке пыли от машины, рванувшейся на охраняемую территорию.Спокойное зеркало воды, обрамленное со всех сторон зеленью трав, лозняка и старых ветел, не располагало к суете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19