Так и веяло от них надрывным треском тракторных
движков, автомобильной трагедией. То тут, то там из рясочной тины тор-
чали ободранные металлом ошкуренные ваги. данька с трудом перелез че-
рез преграждавший дорогу ствол. Рухнуло же бревнище!
И пятнадцати минут не прошло, а уже снова свинцовой болью натянуло
плечи. И мухи эти! Так и вьются, сволочи...
Данька по-лошадиному мотнул головой. Нет, это не велосипед. Там
борешься с ветром. Здесь же - как ложка в патоке. Данька вытер щеку о
плечо. Пот заливал лицо, капал на дорогу, едко резал глаза. Щиплет,
зараза!
...Не шоссе. Но что-то общее есть. Он в отрыве, он один. Один! Са-
моубийца. Хорошо, что он "сухой". Толстому тут - точка. Плечи стерпеть
можно, лишь бы "мотор" вытянул.
Нет, все, стоп-машина! Чуть дыша, Данька примерился, привалился
рюкзаком к толстому стволу, подсел, облегчил плечи.
Вспомнились Нелкины насмешливо-удивленные глаза. Он не смотрел на
нее, а все же заметил. И глаза, и твердую влажную шею в вырезе жел-
тенькой майки.
...Он обошел их на первом же привале. Ребята заметили его не сра-
зу: сидели на траве, откинувшись на рюкзаки. Голоса покрывало лесным
шумом, но по тому, как Володя встал и направился было к дороге, сбра-
сывая высоту, Данька понял - пошел помогать. Ему, Даньке. Думают, он
все - расписался...
Данька зло закусил засолоневшую губу. Нет, это ж надо так сглупить!
Что он хотел доказать? Чего доказывать-то? Ведь он же не знал! Факт.
Знал бы - не стал вчера ломить впереди всех. Так что все было честно.
Честно?
Данька покрепче уперся в тянущую магнитом землю, зажмурился, пере-
жидая соленую резь в глазах.
Если быть честным, то вчера он, конечно, сачканул. Зазорно показа-
лось после того вечернего разговора отставать. Вот и скакал впереди
группы - благо, дорога была одна: не собьешься. Еще пару раз подумал,
чего тянутся, мол, можно бы и быстрее, коль охота на перевал поспеть.
Потом подустал, сбавил, но все равно до вечера так и шел впереди всех.
Перед тем - утром - Володя, их руководитель, сам взвесил руками
его рюкзак. Молча. Точно так же обошел рюкзаки остальных. свой тоже,
хотя и без того было видно - хорош вес. Нелке сказал:
- Отдай что-нибудь, - поискал глазами. - Вон, Даниле отдай, он
здоровый.
Лучше б не говорил!
Нелка глазом не повела, фыркнула:
- Еще чего! Опять дожидаться будем.
Мог бы тогда догадться... Нет же! Заело его, видишь. Больше, мол,
дожидаться его не будут. Помчался. И к перевалу прибежал впереди всех.
Как же, здоровый!
Так бы он и не понял ничего, да черт попутал. А может, Бог подска-
зал. Вчера вечером, уже в потемках, Данька вылез из палатки. По делу
вылез. Ну и запнулся о чей-то рюкзак. Шипя проклятия, нашарил в потем-
ках злополучный мешок, хотел рывком поставить его на место...
Не тут-то было! Рюкзачок, будто нехотя, приподнялся и снова лег на
траву. Еще подумал: Вовкин, то ли? И тут увидел приметную даже в ночи
черную летучую мышь на верхнем клапане. Зажатое в лапах солнце. Ахнул
- Нелкин!
Вот тут-то до него и дошло. Даже жарко стало. Как же это он сразу
не сообразил? А еще туда же, в Джек Лондоны!
Ту ночь Данька тяжело ворочался в спальнике, но сон не шел. Чего ж,
Володя? Видел же, что у него недогруз. А впрочем... Чего с него взять?
Он же чечако, новичок. Откуда знать, на что способна эта коломенская
верста? Да-а... Вот тебе и Чилкут.
Тогда-то он все и придумал. Придумал и заснул с облегчением. А
встал чуть свет. Балбес. Серый рассвет туманом пеленал березы над ла-
герем, и перевалы ушли в пелену, затаились. Поеживаясь от утренней
свежести, осторожно обошел вокруг палаток. Рюкзаки диковинными глыбами
бугрились на траве. Влажно чернели котлы у подернутого пеплом кострища.
Стараясь не шуметь, полез в первый рюкзак...
Отгоняя мухоту, Данька мотнул головой. В висках все еще стучало.
Велошапочка - хоть выжимай. Вот ведь! Потрлся. ШЩел бы сейчас с нор-
мальным рюкзаком. Он ведь не отказывался: дали бы - понес. Не дали, так
и ладно, им виднее. Они ж бывалые тут все. Поздно, батенька...
...Управился он быстро. Свой рюкзак еще до того поставил на залом-
ленную березу. Удобная получилась березина - стоя можно в лямки
влезть. Сложил все в рюкзак, упаковал. Места практически не оталось,
так что спальник и остльное потом пришлось увязывать сверху. А тогда он
потихоньку вернулся в платку, забрался в спальный мешок. И как прова-
лился.
Спасибо Юрке, утром растолкал. Данька, еще в сонной одури, высу-
нулся на волю. Утро-то было! Роса, солнышко. Нелка выбралась из сосед-
ней палатки, потянулась, аж косточки хрустнули. Он не стерпел, зыркнул
глазом. Уж больно хороша была Нелка: длинноногая, налитая. Руки, шея,
хвост каштановый. Заметила.
- Чечако! - Нелка изогнулсь презрительно. - Не здороваешься?
- Доброе утро, - буркнул Данька. Как мог безразличнее.
- Ой, доброе, чечако! - она дивной желтой кошкой скользнула к сво-
ему рюккзаку, нагнулсь, вытащила полотенце, пошла к ручью.
Данька опять не удержался, глянул вслед. Осанка, походочка. Лебедь
черная! И чего такие по горам с рюкзаками бродят? Ей бы... Нелка огля-
нулась вдруг, ожгла глзищами:
- Что смотришь? Нравлюсь? Че-ча-ко!
Данька вспыхнул до корней волос, но взгляд выдержал. Промолчал,
правда. Не нашелся.
- Ну, смотри, - девушка склонила голову к плечу, прищурилась. -
Че-ча-ко! - только зубы высверком.
Дался ей этот чечако! Юрка, черт. Влез тогда с этим Кондайком. Ин-
тересно ему, понимаешь, кто больше унесет: они - фунтов или мы - ки-
лограммов. Ну да ладно.
Позавтракали они. Данька пожевал рисовой каши. За компанию больше.
Аппетита совсем не было. Он и вообще по утрам не очень-то усердствовал,
а после нагрузок так и вовсе. Пока ребят сворачивали палатки, спустил-
ся к ручью. Выскреб от нагара ведро, подумал, умылся еще раз. Вода, по-
началу казавшаяся теплой, в конце концов добила-таки сонную дурь. Даже
озноб прошиб.
А когда вернулся на поляну, лагеря не было. Ребята сидели на рюк-
заках, смотрели - будто его одного ждали. Данька сунул Юрке ведро,
неспеша пошел к своей березине.
Спальник он привязал к рюкзаку сверху, под клапан. Внутри сеста не
осталось. Оглянулся. Володя подпрыгивал с рюкзаком, утряхивая груз.
Махнул рукой:
- Покатили!
Ребята, помогая друг другу, вставали, тяжело направлялись к дороге.
Нашаривая ремень, Данька привалился спиной к своему мешку. Он не
заметил испытующего взгляда Володи, находу, из-под плеча. Данька ниче-
го теперь не видел, потому что перед ним, заслоняя мир, возникла и за-
мерла на траве длинноногая тень. Она!
Преодолевая оцепенение, поднял насторженный взгляд.
Нелка тягуче повела плечами, расправила широкие лямки, прищурилась.
- Чечако! Если и сегодня, - она белозубо улыбнулсь, коротко кивну-
ла на перевал. - Если и сегодня придешь первым - поцелую. Ну? Че-ча-ко!
И пошла. Упруго, ровно, только солнце на загорелых ногах.
Данька ошарашенно открыл рот. И вдруг озлился.
- Первым, говоришь?
Яростно сунул плечи в ремни - хорошо еще сделал войлочные подушки! -
рванул рюкзак с березины и чуть не присел. Весом сдавило плечи, прижа-
ло поясницу. Будто хрустнуло.
- Перебрал! - ахнул Данька.
Он сделал несколько шагов. Вот тебе и сто двадцать фунтов! Ведь не
меньше. А то все сто пятьдесят. Вот они - сумочки! Специально изготов-
ленные сумки с индивидуальным спелеоснаряжением. Володя их сам конс-
труировал. В них было уложено все личное "железо" - обвязки, самохва-
ты, карабины. Спелеосумки Данька вытаскивал из рюкзаков намеренно. При
добром весе они имели малый объем. По отдельности они не казались тя-
желыми. А все вместе... Пижон! Геракл велосипедный.
Раздумывать было некогда. Надо было что-то решать, пока еще ребята
не ушли далеко. Лезть таким мешком на перевал?
Данька открыл было рот, но снова в глаза ударила нелкина ровная,
будто плывущая, походка. Она что-то хохотнула там, еле слышное, и Дан-
ка следал вторую глупость. Он пошел. Впрягся. Назвался груздем. Идиот!
Собственно, выбора у него теперь не было.
* * *
Дважды, четырежды идиот! Данька с усилием откачнулся от ствола.
Нет, так лучше не отдыхать. Одна мука.
Ну так пошел!
Если бы вся дорога состояла только из первых шагов!
Пошел. Данька с трудом поплелся по глинистой обочине.
...Так вот. К первому привалу он отстал от группы метров на сто.
По уму, надо было дойти до ребят, бросить мешок и сказать... Что-ни-
будь. Ну, хотел помочь, ну, перебрал, не могу больше. Посмеялись бы да
и все. Так нет же. Попала шлея под хвост.
Он достал их на привале, когда Володя уже шел к нему навстречу, и
двинул дальше. Тогда Данька еще не знал, что будет так плохо. Он дос-
тал их и, даже не глядя ни на кого, ощутил, что что-то изменилось в их
взглядах. С самого начала похода Данька чувствовал, что к нем присмат-
риваются. Благожелательно, по-доброму, но присматриваются. Что за че-
ловек? Новичок!
Данька старался держаться также: дружелюбно, но независимо. Ему
нравились эти ребята. И сразу захотелось почувствовать себя среди них
своим. Странно. Он давно не испытывал ничего похожего. Со времен его
первой велокоманды.
И вот сейчас он почувствовал, что что-то изменилось. Но он двинул
дальше. Молча, глядя под ноги, только бы не оступиться, не упасть.
Данька знал, упадет - сам не поднимется.
Кто-то окликнул его. Кажется, Володя. Он шел навстречу, и посторо-
нился, пропуская его.
Кто-то сказал - стой, покурим!
Кто-то удивленно рисвистнул: - Во, дает!
Данька не обернулся. Не то, чтобы не хотел. Скорее, не мог. И все
же увидел: лежа в траве, Нелка смотрела на него. На смуглой щеке пыль-
ца, в зубах травинка. Смотрела недоверчиво, с тенью былой насмешки.
Чечако!
Да, тогда Данька не знал, что будет так скверно. Солнце. Оно выка-
тилось неведомо откуда непрошенно зачем. Громоздкое, яростное. Вска-
рабкалось над горами, сгустило воздух, накалило лес. Где-то позади под
его кронами гулко раздавались голоса. Влажный дух чащобы, как раска-
ленное марево над шоссе. А пелетон, похоже, отстал... Вперед!
Следующий час он держался на злости. Тело - комок боли и усталости.
Солнце теперь било в спину, в кинжальную прорезь дороги, и черная
данькина тень качалась перед ним по ее бурой перевитой корнями поверх-
ности. Уныло-нелепая тень на тоненьких ножках. Она сгибается, дергает-
ся в мучительном ритме. А чертова дорога уходит, наверно, к самому не-
бу...
Шоссе. Какое, к черту, шоссе! Тренер как-то обмолвился, что с его
данными можно стать неплохим "горником". Сух, жилист, ни грамма лишне-
го веса. Надо только работать.
"Горный король"! Это он-то - король? Выжатая в лимон сосиска...
Эти, у Лондона, уродовались из-за золота. И все их понимали. И до сих
пор понимают. А он? Он, видите ли, так отдыхает! Чечако. Не-ет, пора
выбрасывать патроны...
* * *
Данька остановился. И тень остановилась, распласталсь у ног черной
тряпкой. Последний подъем - каменистые осклизы, искрошенные тракторныи
гусеницами глыбы - выжали из него все. Уже не думая о том, что может и
не подняться, Данька повалился на обочину. Рюкзак тупо ударился в зем-
лю, потянул назад, с хрустом подминая кусты.
С мстительным наслаждением Данька вытянул плечи из лямок, отполз,
растянулся поперек дороги. Все. Он сдох, спекся. Что угодно, но с него
довольно. Больше он не делает ни шагу. Пусть забирают свои фунты-килог-
раммы! Он будет крутить педали. Там хоть не ломит плечи. Он не верб-
люд, не вьючное животное.
Данька со скрипом сел. Дорога была почти сухая. Водички бы... Стя-
нул с головы шапочку, вычистил из глаз соль. Прооргался, глянул по
сторонам и - не поверил.
- Постой, постой... - Данька, как мог быстро, цепляясь за кусты,
встал. Посмотрел назад - дорога шла вниз. Посмотрел вперед - там, в
полусотне шагов, дорога исчезала, проваливаясь в просветлевший лес.
Еще не веря, он проковылял эти полсотни шагов и тупо уставился вниз,
куда убегала, срывалась на скат дорога. Перевал!
Он слелал несколько шагов назад к своему чудовищному рюкзаку. Буд-
то летел! Ноги подпрыгивали, освобожденные от давящей тяжести. Вот
ведь, а? Данька - мог бы - пустился в пляс. Что - взяла? То-то. Пере-
ва-ал!
Ладно. Дальше-то что? Он в раздумьи замер, уставясь на дорогу, и
тень окорно замерла у его ног.Здесь, на перевале, было прохладнее, и
ветерок, налетая, ворошил листву и разом просохшие данькины волосы.
Ой, как все болит! Ничего. Сейчас он оклемается и пойдет вниз. Все же
девчата там. Интересно, какой получился отрыв?
Данька вдруг ясно-ясно представил ее прозрачные черненые ресницами
глаза. Что бы такое сказать?
Он ничего не скажет. Он подойдет, молча возьмет у нее рюкзак, мол-
ча потянет гору. А она... Она будет идти и мучиться. Потому что с каж-
дым шагом будет приближаться перевал. Вот так.
- Раскатал губищу! - Данька весело усмехнулся.
Шутки - шутками, а время идти. Может, и правда, кому помочь надо.
Все-таки перева-ал! Яман-тау. Хм! Я мотаю... Пора двигать.
Данька косо глянул на свою тень.
- Ну? Че разлеглась? Че-ча-ко!
1981-1894 год
ПАЧКА ЧАЯ.
==============
Ах, доpогами, доpогами
Уходили мы домой.
Оставляя непpоглоченным
В гоpле гоpечи комок.
Оставляя недокуpенной
Гоpстку с кpошками махpы.
Оставляя след запутанный
От гоpы и до гоpы.
"Сумганская баллада"
Мы вышли с фермы только часам к двум. Да мы и не ставили себе
больших задач. Ночевать решили на ташильгане, чтобы на следующий день
уйти через перевалы в Сергушкино.
Нас было трое, и мы были сухие и звонкие, как березовые полешки,
которыми в то утро мы в последний раз затопили печку старенькой избуш-
ки на Сумгане. Месяц экспедиции выжал из нас все: начиная с веса и
кончая силами.
Нас оставалось трое, ребят давно уехали в город, а вот тепрь ухо-
дили и мы. И было немного грустно, потому что за этот месяц, выход из
Пропасти на непостижимо меняющуюся за время нашего отсутствия Землю,
мы привыкли видеть все это: посеревшие нахохленные домики фермы среди
расхристанных покосившихся загонов, ручеек под ними, выступившие из
полегшей травы белые скалы и карры вдоль тропы. И раздвоенную, будто
распятую на фоне дождливого неба, сосну над фермой. А еще выше, в ту-
манно олумгле - курчавящиеся далекими лесами хребты.
Мы уходили, а урочище все также таинственно хмурилось нам вслед. И
где-то лева, вон - пойти по логу - остался Кутук-Сумган, наша Пропасть.
Две недели провели мы в его недрах, в хаосе величественного мрачного
мира, имя которому - Пещера, пытаясь разобраться в нем, проникнуть в
самое сокровенное. Две недели подземной жизни, поиска, риска и тяже-
лейшей работы. Но Пропасть не сдалась и на этот раз. И вот мы уходим, а
чудовищное жерло Пропасти все также бесстрыстно смотрит в бегущие над
ним и над нами облака. Как смотрит, наверно, и сейчас...
До свиданья. Мы еще вернемся.
Дорога вела нас через просторные поляны, уже присыпанные тонким
снежком. Но был только конец сентября, и травинки н хотели сдаваться -
то тут, то там пробивались сквозь снег. Мы шли совсем недолго, а рюк-
заки уже начинали давить плечи. И это несмотря на то, что акваланги и
часть снаряжения - килограммов сто тридцать, пришлось оставить в тай-
нике около фермы. Даже будь мы не так выжаты экспедицией, нам не унес-
ти всего этого втроем.
Да и оставшегося хватило, чтобы уже на первом подъеме тонко, тягу-
че заныли ноги и спины. Мы слишком устали за эту экспедицию. Но идти
было надо, и мы уже разматывали не первый километр, когда солнце, весь
день прятавшееся за тучами, начало садиться за горизонт.
Пошел снег. Невесомый, густой, он кружился над березовыми перелес-
ками, засыпая непокорно зеленую траву. Это было красиво и грустно.
И вдруг с далекого горизонта в узкую щель под облаками ударило
солнце. Оранжевое, золотое, алое - все перемешалось в его олепительных,
низко стелющихся над землей, лучах.
Мы оторопело замерли, не в силах объять эту красоту. Снег все ле-
тел, плотно, густо, а сквозь его ватную круговерть алыми спицами нас-
тилом било солнце.
Потом на нас нашло безумие. И позабыв про двухпудовые мешки, мы
кричали и кружились, такие же невесомые, как эти снежные вихри. Мы бли
счастливы, как дети. Мы так давно не видели Солнца в своих подземных
лагерях, а после - в пасмурных днях на пропитанной дождями Земле.
* * *
Потом м шли по лесной дороге, - сумерки догнали нас, а в глазах
все стояло нечаянное чудо снега и солнца, налетевшее и также вдруг ум-
чавшееся, словно в далекую сказочную страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13