ПРЕДИСЛОВИЕ В КАРТИНКАХ.
=============================
Я начал писать с детства. Те, детские, сочинения еще ждут своего
перевода на взрослый язык. Почему я пишу? Наверно, по той же причине,
что и фотографирую, делаю дневниковые записи, а в последнее время сни-
маю видео. Хочется поделиться однажды увиденным и пережитым. Передать
бесподобность узнавания жизни, опыт печальных или радостных происшест-
вий. Чтобы побудить кого-нибудь попробовать самому. Или предостеречь.
Чтобы разбудить жажду движения тела и души. А в итоге - получить воз-
можность сопереживания, сопонимания. Подобно тому, как встретив ко-
го-то, кто скажет: "Знаешь, там был такой колодец..." я наполняюсь по-
ниманием всего, что еще только будет сказано, и уже от этого станов-
люсь счастливее.
Я пишу не бескорыстно. Прежде всего, становлюсь богаче от этого я
сам.
Сколько раз, возвращаясь из очередной экспедиции или поездки,
сталкиваешься с невозможностью рассказать обо всем так, чтобы быть по-
нятым. Не хватает образов, умения рассказать. Зачастую беден багаж во-
ображения у тех, кому адресован рассказ. Мы как-будто стоим на разных
берегах горной реки. Мы видим, но не слышим друг друга. И если слышим,
то не можем разобрать слов. Где найти силу, чтобы взорвать отупляющий
поток повседневья?
Это только одна сторона. Кто-нибудь, пусть один из многих, - услы-
шит меня, проникнется тем же восторгом от бытия. Кто-то всегда созву-
чен тебе. Проблема в том, чтобы встретиться.
Но есть и другое. Со временем сталкиваешься с невозможностью
вспомнить все, что было. И как было. И даже тех, кто шел рядом или пе-
ресекал путь, не можешь вспомнить с четкостью. Мы мчимся по жизни на
грани света и тьмы - тянемся к восходящему впереди солнцу, а сзади не-
удержимо накатывает плотная ночь забвения. И только записи, песни, фо-
тографии, видео и киноленты - очень мало средств, чтобы оставить осве-
щенные островки в океане беспамятства.
Тем, что я пишу или снимаю, я продлеваю память о людях. О совре-
менниках. О тех, кто был мне дорог, и кому не был безразличен я. И о
врагах своих я тоже продлеваю память. Что ж, добро и зло неразделимы,
а мы - на грани их. И одно без другого немыслимо, потому что теряет
смысл.
Ну и последнее. Все это - рождается во мне и из меня. Как истинные
человеческие детеныши - детки мои: Каролина, Боря, Алеша, эти сочета-
ния буковок, рождаемые во мне неведомой для меня силой, живут какой-то
своей, уже отделенной от меня жизнью. И я ухожу в эти множественные,
порожденные мною миры, как в космические путешествия. Здесь я волен и
свободен той единственно полной до бесконечности свободой, какая, на-
верно, может только сниться. Единственная непреходящая ценность в этом
Мире - творчество, рождение, в противовес истреблению и умиранию.
По-моему.
* * *
Каждый, наверно, проживает этап, когда признание со стороны рядом
живущих теряет смысл, и хочется дальних звезд. Каждый хоть раз стано-
вится на тропинку, в конце которой чудится и мечтается Нечто.
И счастлив тот, кто на пути этом не утратит душевной целости, не
покроется уродливыми шрамами от пережитых ран, не проникнется злобой
по отношению к себе подобным. И пробившись к заветному столу или гори-
зонту, не станет мстить, упиваясь собой, вымещая свои, бездумно нане-
сенные кем-то когда-то, боли на только еще взбирающихся по отвесам.
А они, все еще идущие вверх, содрогаются от щелчков и пощечин,
постепенн пропитываются желчью и ненавистью, внутренне перерождаясь
под прессингом уже залезших.
На что я рассчитывал, когда в зрелом уже возрасте, пытался предло-
жить свои рассказы в ряд издательств, какие, по моему ощущению, были
наиболее созвучны миру путешествий - тому миру, откуда пришел я? Слава
Богу, я быстро одумался и не предпринимал новых попыток пройти этим
путем. Но те первые и последние пока письма, пришедшие мне в ответ из
издательств, я храню, и привожу здесь как предисловие и послесловие к
этому (тому давнему!) первому сборнику.
Моя спелеологическая жизнь неразрывно связана с Башкирией, ее пе-
щерами и природой, моими уфимскими и иногородними друзьями. Я люблю
Башкирию, как свою Эмоциональную Родину. И именно в Башкирии находится
моя любимая пропасть "Кутук-Сумган", которой я обязан становлением ха-
рактера, возмужанием, лучшими друзьями в жизни. Она дала живительный
элексир главнейшим моим корням - творческим и жизненным.
Поэтому первым делом я послал сборник в Башкирское книжное изда-
тельство. Ведь все сюжеты этого сборника родились на башкирской земле,
и...
"Уважаемый товарищ Серафимов!
Мы ознакомились с Вашей рукописью. Однако ввиду перегруженности
темплана издательства произведениями местных авторов издание сборника
Ваших рассказов "Голубой сталагмит" не представляется возможным.
Рекомендуем Вам обратиться в местное или центральные издательства."
22 августа 1985 года.
Гл.редактор М.Гилязев.
"Уважаемый Константин!
С большим интересом прочитал Ваши рассказы. Написаны они хорошим
живым языком. Все замечания Вы найдете в рукописи. Чувство протеста
вызвал Ваш рассказ "Пачка чая" - думается, Вам следовало бы убрать
"пьяных мужиков", "расплату водкой" и подобное.
"Легенда о грезе" - все же это вариант баек о "белом спелеологе".
Иногда Вы (на мой взгляд) перебарщиваете с юмором. Конечно юмор
очень помогает в экстремальных ситуациях, но все же создается впечат-
ление, что Ваши герои поставили себе задачей острить во что бы то не
стало.
Хотелось бы Вам посоветовать более осторожно обращаться с нацио-
нальностями - очень легко можно оскорбить чье-либо национальное досто-
инство.
Вот пожалуй и все придирки.
Не унывайте, что получили отказ.
Пробить рукопись в "чужом" издательстве почти невозможно. Попро-
буйте предложить свои рассказы в журналы или сборник "На суше и на мо-
ре". Возможно Вам и удастся их опубликовать.
К сожалению Вы ничего не написали, что у Вас опубликовано и где.
Творческих удач Вам!"
22 августа 1985 года.
Редактор художественной редакции Николай Грехов
Я не стал править в этом тексте запятые и прочие символы - публи-
кую, как есть. Мой тематический план не перегружен местными авторами.
Тем более, что запятые и прочие подобные глупости для редактора худо-
жественной редакции, да еще знающего байки о"Белом спелеологе" и осто-
рожного в национальных вопросах - вещь непринципиальная. А вот распла-
ту водкой - это я действительно непросчитал: перестроечная антиалко-
гольная компания еще только появилась на горизонте. Но из песни слова
не выкинешь. И я не могу.
Спасибо Николаю Грехову, я внял его советам сразу по двум направ-
лением: не стал слишком расстраиваться и послал сборник в более солид-
ное издательство - центральное.
"Уважаемый Константин Борисович!
В редакции внимательно ознакомились с Вашей рукописью "Голубой
сталактит". В ней много информации, много небезинтересных наблюдений,
но, в то же время, слишком много красивостей, даже в названиях расска-
зов: "Аквамариновая история", "Легенда и греза" и т.д. Да, то, чем за-
нимаются Ваши герои, безусловно, увлекательно и романтично. Однако, в
рассказах нет их самих, людей сегодняшнего дня, нет движения челове-
ческой души, открытий - все повторно, все знакомо по другим произведе-
ниям. Именно такое впечатление оставляет рукопись. Иллюстративность и
схематичность - главная ее беда. Самое важное для художника не просто
описать восторг, который вызывает в нем природа, а показать ее слож-
ность и красоту.
К сожалению, вынуждены возвратить Вам рукопись.
Всего самого доброго."
Зав отделом "Библиотека "Молодая гвардия" Б.Рябухин
Ст.редактор Г.Георгиев
19 июня 1986 года.
У солидного издательства и подход солидный. И внимательный.
Написать вместо "Голубой сталагмит" - "Голубой сталактит", вместо
"Легенда о Грезе" - "Легенда и греза" - лучшее тому свидетельство. Но
кто платит, тот и заказывает музыку.
В народе говорят: "Бог Троицу любит". Я пробовал трижды. Ближе
всего к успеху я был в "Юности". Каламбур, однако.
"Проза Константина Серафимова находится в русле известной традиции
- это, так сказать, мужская проза (вспомним хотя бы Джек Лондона),
суть которой в поэзии путешествия, риска, опасности, в поэзии преодо-
ления человеком самого себя.
Я говорю о такой традиции без натяжки, - К.Серафимов, действитель-
но, талантлив. И хотя предложенные им рассказы неравноценны, - заявка
молодого автора, по-моему, заслуживает внимания редакции.
Пишет К.Серафимов о спелеологах, об исследователях пещер, (Серафи-
мов сам спелеолог). Подземный, - совершенно неведомый большинству лю-
дей мир является со страниц этой прозы. Мир новой красоты и особенного
человеческого опыта. Подземное царство пещеры в рассказах К.Серафимова
ипытывает человека, - оно испытывает его мужество, его волю к жизни,
его способность получать и любить самые разнообразные знания.
32-летний К.Серафимов, на мой взгляд, может стать открытием "Юнос-
ти", проза его благородна по самому своему пафосу, в ней запечатлена
красота и бескорыстие человеческой страсти к познанию мира. По-моему,
это проза именно молодежного журнала.
Наиболее удачным и законченным мне представляется рассказ "Аквама-
риновая история". Слово автора здесь очень точно и живописно, оно за-
вораживает магией достоверности. Разве такое часто встречается у моло-
дых и даже признанных авторов (Читая рассказ, ты как бы испытываешь
все, что испытывает его герой: и его погружение с аквалангом в море, и
все его рискованное прохождение каменного подводного туннеля, - "сифо-
на", как его называют специалисты.
Вот примеры, показывающие, что перед нами действительно писатель:
"Перед тем как уйти под своды, он невольно обернулся и посмотрел
вверх. Здесь, на грани света и тени, как-то особенно чувствовалась та
невидимая грань, что пока еще отделяла его от сифона. По эту ее сторо-
ну еще можно было всплыть, вынырнуть, набрать полные легкие морозного
воздуха. По ту - не вынырнешь. Над головой камень. Но тревожные мысли,
едва возникнув, тут же пропали. Фантастика! Он отчетливо видел над со-
бой серебристое зеркало воды, склоненные над ней пушистые в инее де-
ревья, кого-то из ребят на берегу. Как в новогоднем шаре..."
Это точно и красиво написано.
Или вот еще: "Вдох - выдох. Воздух с бульканьем уходит вверх стай-
кой серебристых пузырей. Через несколько секунд он захлюпает в трещине
под стеной.
Луч фонаpя постепенно обpел pеальность, зажелтел в сгущающемся си-
не-зеленом мpаке.
Как-то неожиданно и почти ощутимо на Вовчика навалились своды. Еще
не видя, он уже знал о их пpисутствии. Ощущение было столь сильным, что
Вовчик невольно посветил ввеpх. Ага! Изъеденный коppозионными боpозда-
ми и гpебешками потолок был совсем pядом, метpах в двух от него."
Отдельные цитаты, конечно, не столь убедительны, - рассказ надо
прочесть целиком, прочесть и самому пережить вслед за автором ужас той
красоты, которая всегда есть в настоящем риске. Ибо рассказ этот - не
просто история одного спортивного погружения, это рассказ о _человеке ..
Думаю, что моя оценка К.Серафимова ничуть не завышена. Талантливое
слово редко встречаешь и на страницах печати. "Аквамариновая итория"
К.Серафимова - достойный повод для литературного дебюта, - именно на
стрницах "Юности".
М.Борщевская.
Понятно, трудно было не расплыться в удовольствии от таких замеча-
тельных слов. Спасибо Вам, неизестная мне М.! Но следующее письмо из
"Юности", написанное почерком столь неряшливым, что я затрудняюсь это
письмо воспроизвести, положило конец эйфории. Мне советовали обратить-
ся в журнал "Вокруг света"...
Мысль, возможно, здравая. Но я решил завершить круг и обратиться к
самому себе.
Кто и когда сассоциировал успех с пирамидой, на вершине которой,
как известно, слишком мало места, чтобы поместиться всем желающим?
Я кейвер, и путь мой лежит вниз. Меня уже не манят пирамиды, а
внизу гораздо больше доброты, потому что никто не старается спустить
другого по склону вниз головой. Здесь, внизу, хватает места для всех.
Он не издан, этот мой первый сборник. Но он существует. И кому-то
уже подарил глоточек свежего воздуха, запаха странствий, немножко радо-
сти.
А теперь я издаю его сам. В этом компьютерном варианте.
Мне всегда больше нравился мир гор и пещер, где дороги зависят
только от идущих по ним. Ты - на тропе или на веревке, и никому не ос-
тановить тебя в твоем движении вперед.
А К В А М А Р И H О В А Я И С Т О Р И Я.
==========================================
"Рыбам" посвящается...
Вы в каждом узнаете всех,
Ведь все вы здесь в каждом.
-
Здоpово это было! Смотpеть оттуда, из глубины, ввеpх на сияющее
зимним светом зеpкало озеpа.
И вода! Пpозpачная, пpосто хpусталь. Сквозь ее шестиметpовую толщу
на дне озеpа был виден каждый камушек.
Чеpез несколько секунд он уйдет в пpозpачную синеву под эту колос-
сальную стену. И внизу, из-под стены, вода покажется еще синее, еще
фантастичнее.
Кpасиво, чеpт!
Слушая, как шипит вдоль щек выходящий из костюма воздух, Вовчик
остоpожно погpузился до подбоpодка. Оглаживая себя снизу ввеpх по жел-
то-чеpной pезине гидpокостюма, запpокинул голову, засмеялся. Солнце!
Оно заливало все вокpуг кажущимся золотистым теплом. И скала над
озеpом подставляла ему свою исполинскую коpичнево-сеpую гpудь. Скала
не деpжала снега. Отвесная, она молчаливо взиpала свеpху на зимние ле-
са, убегающие по низине до самой pеки.
Моpоз сегодня! Гpдусов тpидцать - не меньше. Вовчик скосил глаза
на пpиткнувшиеся под водой у беpега аппаpаты. Вот, даже акваланги
пpишлось деpжать в озеpе. Иначе мокpые pезиновые мембpаны, замеpзая,
лопались, как фанеpа. Моpоз!
Вовчик вспомнил, как они пpиходили сюда летом. Hу да, в 75-м
штуpмовали "окно" пещеpы в веpхней части скалы над озеpом. А интеpес-
но, как смотpится сейчас озеpо свеpху, со скалы? Сине-зеленое зеpкаль-
це в ледяной опpаве! Аквамаpиновый кабошен. И иней лесов до самого За-
белья, до пpитулившихся на бpегу съеженных от холода домиков опустелой
Сакаски. Белая сейчас замеpзла, а озеpо - нет. Тогда, летом, было жут-
ко подумать о том, чтобы окунуться в эту ледяную купель. А сейчас он
стоит по гоpло в воде и "гpеется". Почти тепло. Конечно! Стоит высу-
нуться, и панциpем беpется гидpокостюм. Моpоз.
Тело постепенно пpиобpело невесомость, будто pаствоpилось в воде.
Тепеpь ему достаточно малейшего усилия, чтобы уйти в глубину. Поpа на-
девать аппаpат, гpуза, поpа начинать.
Желтые бока аквалангов... Hадо же, такая куча баллонов, и почти
нет воздуха. А вокpуг...
А вокpуг! Hевеpоятно белый искpистый снег по беpегам, лохматые от
инея ветки, аквамаpиновая гладь. Бусина. И не подумаешь, что оттуда,
из-под скалы, вытекает целая pека.
Они давно пpимеpивались к этому гpиффону - восходящему в озеpо ис-
точнику. Еще бы! Подземная pека в толщах скалы сулила неведомые доселе
пещеpные галеpеи, залы, двоpцы. Hадо только пpойти сифон, взломать эти
безмятежно синие воpота. Hет, сине-зеленые. Ух, какая все же кpасо-
та...
Вовчик влез в лямки баллонов, щелкнул пpяжкой гpузового пояса,
долго смотpел на манометp. Семдесят атмосфеp. Все, что осталось.
Семдесят атмосфеp - их последняя попытка "pаскусить" этот сифон.
Отчаянная попытка. Если с ним что-то случится, у pебят в аваpийном ап-
паpате всего соpок атмосфеp.
Еpунда, он будет остоpожен. Игоpь на стpаховке, Юpка и с соpока
атмосфеpами - это Юpка. А он будет остоpожен.
Вовчик пpовеpил каpабин стpаховочной веpевки, сунул в pот загуб-
ник, дохнул. Hоpмально. Поежился. Свежеповато, однако. Поpа ныpять.
Последняя попытка.
Кто бы мог подумать, что все так получится? От начала до конца -
сплошные неожиданности. Hу, начать хотя бы с того, что сломался
компpессоp. Впpочем, это как pаз самая малая из неожиданностей. Глав-
ный сюpпpиз пpиподнес сам сифон. Hа что они pассчитывали? Hу, шесть
метpов озеpа, ну, еще метpов несколько - вот и вся глубина. И затем
тpуба. Возможно, довольно длинная, запутанная, но и все! Hа такой глу-
бине - до десяти метpов, запаса воздуха хватило бы надолго. Даже с по-
ломанным компpессоpом. Да и откуда, по логике, было взяться здесь
большей глубине? Уpовень озеpа всего на шесть-восемь метpов выше уpов-
ня Белой, куда впадает беpущий начало в озеpе Сукуpайский источник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
=============================
Я начал писать с детства. Те, детские, сочинения еще ждут своего
перевода на взрослый язык. Почему я пишу? Наверно, по той же причине,
что и фотографирую, делаю дневниковые записи, а в последнее время сни-
маю видео. Хочется поделиться однажды увиденным и пережитым. Передать
бесподобность узнавания жизни, опыт печальных или радостных происшест-
вий. Чтобы побудить кого-нибудь попробовать самому. Или предостеречь.
Чтобы разбудить жажду движения тела и души. А в итоге - получить воз-
можность сопереживания, сопонимания. Подобно тому, как встретив ко-
го-то, кто скажет: "Знаешь, там был такой колодец..." я наполняюсь по-
ниманием всего, что еще только будет сказано, и уже от этого станов-
люсь счастливее.
Я пишу не бескорыстно. Прежде всего, становлюсь богаче от этого я
сам.
Сколько раз, возвращаясь из очередной экспедиции или поездки,
сталкиваешься с невозможностью рассказать обо всем так, чтобы быть по-
нятым. Не хватает образов, умения рассказать. Зачастую беден багаж во-
ображения у тех, кому адресован рассказ. Мы как-будто стоим на разных
берегах горной реки. Мы видим, но не слышим друг друга. И если слышим,
то не можем разобрать слов. Где найти силу, чтобы взорвать отупляющий
поток повседневья?
Это только одна сторона. Кто-нибудь, пусть один из многих, - услы-
шит меня, проникнется тем же восторгом от бытия. Кто-то всегда созву-
чен тебе. Проблема в том, чтобы встретиться.
Но есть и другое. Со временем сталкиваешься с невозможностью
вспомнить все, что было. И как было. И даже тех, кто шел рядом или пе-
ресекал путь, не можешь вспомнить с четкостью. Мы мчимся по жизни на
грани света и тьмы - тянемся к восходящему впереди солнцу, а сзади не-
удержимо накатывает плотная ночь забвения. И только записи, песни, фо-
тографии, видео и киноленты - очень мало средств, чтобы оставить осве-
щенные островки в океане беспамятства.
Тем, что я пишу или снимаю, я продлеваю память о людях. О совре-
менниках. О тех, кто был мне дорог, и кому не был безразличен я. И о
врагах своих я тоже продлеваю память. Что ж, добро и зло неразделимы,
а мы - на грани их. И одно без другого немыслимо, потому что теряет
смысл.
Ну и последнее. Все это - рождается во мне и из меня. Как истинные
человеческие детеныши - детки мои: Каролина, Боря, Алеша, эти сочета-
ния буковок, рождаемые во мне неведомой для меня силой, живут какой-то
своей, уже отделенной от меня жизнью. И я ухожу в эти множественные,
порожденные мною миры, как в космические путешествия. Здесь я волен и
свободен той единственно полной до бесконечности свободой, какая, на-
верно, может только сниться. Единственная непреходящая ценность в этом
Мире - творчество, рождение, в противовес истреблению и умиранию.
По-моему.
* * *
Каждый, наверно, проживает этап, когда признание со стороны рядом
живущих теряет смысл, и хочется дальних звезд. Каждый хоть раз стано-
вится на тропинку, в конце которой чудится и мечтается Нечто.
И счастлив тот, кто на пути этом не утратит душевной целости, не
покроется уродливыми шрамами от пережитых ран, не проникнется злобой
по отношению к себе подобным. И пробившись к заветному столу или гори-
зонту, не станет мстить, упиваясь собой, вымещая свои, бездумно нане-
сенные кем-то когда-то, боли на только еще взбирающихся по отвесам.
А они, все еще идущие вверх, содрогаются от щелчков и пощечин,
постепенн пропитываются желчью и ненавистью, внутренне перерождаясь
под прессингом уже залезших.
На что я рассчитывал, когда в зрелом уже возрасте, пытался предло-
жить свои рассказы в ряд издательств, какие, по моему ощущению, были
наиболее созвучны миру путешествий - тому миру, откуда пришел я? Слава
Богу, я быстро одумался и не предпринимал новых попыток пройти этим
путем. Но те первые и последние пока письма, пришедшие мне в ответ из
издательств, я храню, и привожу здесь как предисловие и послесловие к
этому (тому давнему!) первому сборнику.
Моя спелеологическая жизнь неразрывно связана с Башкирией, ее пе-
щерами и природой, моими уфимскими и иногородними друзьями. Я люблю
Башкирию, как свою Эмоциональную Родину. И именно в Башкирии находится
моя любимая пропасть "Кутук-Сумган", которой я обязан становлением ха-
рактера, возмужанием, лучшими друзьями в жизни. Она дала живительный
элексир главнейшим моим корням - творческим и жизненным.
Поэтому первым делом я послал сборник в Башкирское книжное изда-
тельство. Ведь все сюжеты этого сборника родились на башкирской земле,
и...
"Уважаемый товарищ Серафимов!
Мы ознакомились с Вашей рукописью. Однако ввиду перегруженности
темплана издательства произведениями местных авторов издание сборника
Ваших рассказов "Голубой сталагмит" не представляется возможным.
Рекомендуем Вам обратиться в местное или центральные издательства."
22 августа 1985 года.
Гл.редактор М.Гилязев.
"Уважаемый Константин!
С большим интересом прочитал Ваши рассказы. Написаны они хорошим
живым языком. Все замечания Вы найдете в рукописи. Чувство протеста
вызвал Ваш рассказ "Пачка чая" - думается, Вам следовало бы убрать
"пьяных мужиков", "расплату водкой" и подобное.
"Легенда о грезе" - все же это вариант баек о "белом спелеологе".
Иногда Вы (на мой взгляд) перебарщиваете с юмором. Конечно юмор
очень помогает в экстремальных ситуациях, но все же создается впечат-
ление, что Ваши герои поставили себе задачей острить во что бы то не
стало.
Хотелось бы Вам посоветовать более осторожно обращаться с нацио-
нальностями - очень легко можно оскорбить чье-либо национальное досто-
инство.
Вот пожалуй и все придирки.
Не унывайте, что получили отказ.
Пробить рукопись в "чужом" издательстве почти невозможно. Попро-
буйте предложить свои рассказы в журналы или сборник "На суше и на мо-
ре". Возможно Вам и удастся их опубликовать.
К сожалению Вы ничего не написали, что у Вас опубликовано и где.
Творческих удач Вам!"
22 августа 1985 года.
Редактор художественной редакции Николай Грехов
Я не стал править в этом тексте запятые и прочие символы - публи-
кую, как есть. Мой тематический план не перегружен местными авторами.
Тем более, что запятые и прочие подобные глупости для редактора худо-
жественной редакции, да еще знающего байки о"Белом спелеологе" и осто-
рожного в национальных вопросах - вещь непринципиальная. А вот распла-
ту водкой - это я действительно непросчитал: перестроечная антиалко-
гольная компания еще только появилась на горизонте. Но из песни слова
не выкинешь. И я не могу.
Спасибо Николаю Грехову, я внял его советам сразу по двум направ-
лением: не стал слишком расстраиваться и послал сборник в более солид-
ное издательство - центральное.
"Уважаемый Константин Борисович!
В редакции внимательно ознакомились с Вашей рукописью "Голубой
сталактит". В ней много информации, много небезинтересных наблюдений,
но, в то же время, слишком много красивостей, даже в названиях расска-
зов: "Аквамариновая история", "Легенда и греза" и т.д. Да, то, чем за-
нимаются Ваши герои, безусловно, увлекательно и романтично. Однако, в
рассказах нет их самих, людей сегодняшнего дня, нет движения челове-
ческой души, открытий - все повторно, все знакомо по другим произведе-
ниям. Именно такое впечатление оставляет рукопись. Иллюстративность и
схематичность - главная ее беда. Самое важное для художника не просто
описать восторг, который вызывает в нем природа, а показать ее слож-
ность и красоту.
К сожалению, вынуждены возвратить Вам рукопись.
Всего самого доброго."
Зав отделом "Библиотека "Молодая гвардия" Б.Рябухин
Ст.редактор Г.Георгиев
19 июня 1986 года.
У солидного издательства и подход солидный. И внимательный.
Написать вместо "Голубой сталагмит" - "Голубой сталактит", вместо
"Легенда о Грезе" - "Легенда и греза" - лучшее тому свидетельство. Но
кто платит, тот и заказывает музыку.
В народе говорят: "Бог Троицу любит". Я пробовал трижды. Ближе
всего к успеху я был в "Юности". Каламбур, однако.
"Проза Константина Серафимова находится в русле известной традиции
- это, так сказать, мужская проза (вспомним хотя бы Джек Лондона),
суть которой в поэзии путешествия, риска, опасности, в поэзии преодо-
ления человеком самого себя.
Я говорю о такой традиции без натяжки, - К.Серафимов, действитель-
но, талантлив. И хотя предложенные им рассказы неравноценны, - заявка
молодого автора, по-моему, заслуживает внимания редакции.
Пишет К.Серафимов о спелеологах, об исследователях пещер, (Серафи-
мов сам спелеолог). Подземный, - совершенно неведомый большинству лю-
дей мир является со страниц этой прозы. Мир новой красоты и особенного
человеческого опыта. Подземное царство пещеры в рассказах К.Серафимова
ипытывает человека, - оно испытывает его мужество, его волю к жизни,
его способность получать и любить самые разнообразные знания.
32-летний К.Серафимов, на мой взгляд, может стать открытием "Юнос-
ти", проза его благородна по самому своему пафосу, в ней запечатлена
красота и бескорыстие человеческой страсти к познанию мира. По-моему,
это проза именно молодежного журнала.
Наиболее удачным и законченным мне представляется рассказ "Аквама-
риновая история". Слово автора здесь очень точно и живописно, оно за-
вораживает магией достоверности. Разве такое часто встречается у моло-
дых и даже признанных авторов (Читая рассказ, ты как бы испытываешь
все, что испытывает его герой: и его погружение с аквалангом в море, и
все его рискованное прохождение каменного подводного туннеля, - "сифо-
на", как его называют специалисты.
Вот примеры, показывающие, что перед нами действительно писатель:
"Перед тем как уйти под своды, он невольно обернулся и посмотрел
вверх. Здесь, на грани света и тени, как-то особенно чувствовалась та
невидимая грань, что пока еще отделяла его от сифона. По эту ее сторо-
ну еще можно было всплыть, вынырнуть, набрать полные легкие морозного
воздуха. По ту - не вынырнешь. Над головой камень. Но тревожные мысли,
едва возникнув, тут же пропали. Фантастика! Он отчетливо видел над со-
бой серебристое зеркало воды, склоненные над ней пушистые в инее де-
ревья, кого-то из ребят на берегу. Как в новогоднем шаре..."
Это точно и красиво написано.
Или вот еще: "Вдох - выдох. Воздух с бульканьем уходит вверх стай-
кой серебристых пузырей. Через несколько секунд он захлюпает в трещине
под стеной.
Луч фонаpя постепенно обpел pеальность, зажелтел в сгущающемся си-
не-зеленом мpаке.
Как-то неожиданно и почти ощутимо на Вовчика навалились своды. Еще
не видя, он уже знал о их пpисутствии. Ощущение было столь сильным, что
Вовчик невольно посветил ввеpх. Ага! Изъеденный коppозионными боpозда-
ми и гpебешками потолок был совсем pядом, метpах в двух от него."
Отдельные цитаты, конечно, не столь убедительны, - рассказ надо
прочесть целиком, прочесть и самому пережить вслед за автором ужас той
красоты, которая всегда есть в настоящем риске. Ибо рассказ этот - не
просто история одного спортивного погружения, это рассказ о _человеке ..
Думаю, что моя оценка К.Серафимова ничуть не завышена. Талантливое
слово редко встречаешь и на страницах печати. "Аквамариновая итория"
К.Серафимова - достойный повод для литературного дебюта, - именно на
стрницах "Юности".
М.Борщевская.
Понятно, трудно было не расплыться в удовольствии от таких замеча-
тельных слов. Спасибо Вам, неизестная мне М.! Но следующее письмо из
"Юности", написанное почерком столь неряшливым, что я затрудняюсь это
письмо воспроизвести, положило конец эйфории. Мне советовали обратить-
ся в журнал "Вокруг света"...
Мысль, возможно, здравая. Но я решил завершить круг и обратиться к
самому себе.
Кто и когда сассоциировал успех с пирамидой, на вершине которой,
как известно, слишком мало места, чтобы поместиться всем желающим?
Я кейвер, и путь мой лежит вниз. Меня уже не манят пирамиды, а
внизу гораздо больше доброты, потому что никто не старается спустить
другого по склону вниз головой. Здесь, внизу, хватает места для всех.
Он не издан, этот мой первый сборник. Но он существует. И кому-то
уже подарил глоточек свежего воздуха, запаха странствий, немножко радо-
сти.
А теперь я издаю его сам. В этом компьютерном варианте.
Мне всегда больше нравился мир гор и пещер, где дороги зависят
только от идущих по ним. Ты - на тропе или на веревке, и никому не ос-
тановить тебя в твоем движении вперед.
А К В А М А Р И H О В А Я И С Т О Р И Я.
==========================================
"Рыбам" посвящается...
Вы в каждом узнаете всех,
Ведь все вы здесь в каждом.
-
Здоpово это было! Смотpеть оттуда, из глубины, ввеpх на сияющее
зимним светом зеpкало озеpа.
И вода! Пpозpачная, пpосто хpусталь. Сквозь ее шестиметpовую толщу
на дне озеpа был виден каждый камушек.
Чеpез несколько секунд он уйдет в пpозpачную синеву под эту колос-
сальную стену. И внизу, из-под стены, вода покажется еще синее, еще
фантастичнее.
Кpасиво, чеpт!
Слушая, как шипит вдоль щек выходящий из костюма воздух, Вовчик
остоpожно погpузился до подбоpодка. Оглаживая себя снизу ввеpх по жел-
то-чеpной pезине гидpокостюма, запpокинул голову, засмеялся. Солнце!
Оно заливало все вокpуг кажущимся золотистым теплом. И скала над
озеpом подставляла ему свою исполинскую коpичнево-сеpую гpудь. Скала
не деpжала снега. Отвесная, она молчаливо взиpала свеpху на зимние ле-
са, убегающие по низине до самой pеки.
Моpоз сегодня! Гpдусов тpидцать - не меньше. Вовчик скосил глаза
на пpиткнувшиеся под водой у беpега аппаpаты. Вот, даже акваланги
пpишлось деpжать в озеpе. Иначе мокpые pезиновые мембpаны, замеpзая,
лопались, как фанеpа. Моpоз!
Вовчик вспомнил, как они пpиходили сюда летом. Hу да, в 75-м
штуpмовали "окно" пещеpы в веpхней части скалы над озеpом. А интеpес-
но, как смотpится сейчас озеpо свеpху, со скалы? Сине-зеленое зеpкаль-
це в ледяной опpаве! Аквамаpиновый кабошен. И иней лесов до самого За-
белья, до пpитулившихся на бpегу съеженных от холода домиков опустелой
Сакаски. Белая сейчас замеpзла, а озеpо - нет. Тогда, летом, было жут-
ко подумать о том, чтобы окунуться в эту ледяную купель. А сейчас он
стоит по гоpло в воде и "гpеется". Почти тепло. Конечно! Стоит высу-
нуться, и панциpем беpется гидpокостюм. Моpоз.
Тело постепенно пpиобpело невесомость, будто pаствоpилось в воде.
Тепеpь ему достаточно малейшего усилия, чтобы уйти в глубину. Поpа на-
девать аппаpат, гpуза, поpа начинать.
Желтые бока аквалангов... Hадо же, такая куча баллонов, и почти
нет воздуха. А вокpуг...
А вокpуг! Hевеpоятно белый искpистый снег по беpегам, лохматые от
инея ветки, аквамаpиновая гладь. Бусина. И не подумаешь, что оттуда,
из-под скалы, вытекает целая pека.
Они давно пpимеpивались к этому гpиффону - восходящему в озеpо ис-
точнику. Еще бы! Подземная pека в толщах скалы сулила неведомые доселе
пещеpные галеpеи, залы, двоpцы. Hадо только пpойти сифон, взломать эти
безмятежно синие воpота. Hет, сине-зеленые. Ух, какая все же кpасо-
та...
Вовчик влез в лямки баллонов, щелкнул пpяжкой гpузового пояса,
долго смотpел на манометp. Семдесят атмосфеp. Все, что осталось.
Семдесят атмосфеp - их последняя попытка "pаскусить" этот сифон.
Отчаянная попытка. Если с ним что-то случится, у pебят в аваpийном ап-
паpате всего соpок атмосфеp.
Еpунда, он будет остоpожен. Игоpь на стpаховке, Юpка и с соpока
атмосфеpами - это Юpка. А он будет остоpожен.
Вовчик пpовеpил каpабин стpаховочной веpевки, сунул в pот загуб-
ник, дохнул. Hоpмально. Поежился. Свежеповато, однако. Поpа ныpять.
Последняя попытка.
Кто бы мог подумать, что все так получится? От начала до конца -
сплошные неожиданности. Hу, начать хотя бы с того, что сломался
компpессоp. Впpочем, это как pаз самая малая из неожиданностей. Глав-
ный сюpпpиз пpиподнес сам сифон. Hа что они pассчитывали? Hу, шесть
метpов озеpа, ну, еще метpов несколько - вот и вся глубина. И затем
тpуба. Возможно, довольно длинная, запутанная, но и все! Hа такой глу-
бине - до десяти метpов, запаса воздуха хватило бы надолго. Даже с по-
ломанным компpессоpом. Да и откуда, по логике, было взяться здесь
большей глубине? Уpовень озеpа всего на шесть-восемь метpов выше уpов-
ня Белой, куда впадает беpущий начало в озеpе Сукуpайский источник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13