! Кто?!
Маяковский достал папиросу, резко сунул в угол рта, сделавшегося за посл
едние месяцы трагичным, начал медленно жевать мундштук.
А если все же завтра утром купить билет и уехать в Сакартвело? Ц снова по
думал он. Ц Паоло встретит на тбилисском перроне, и мы сразу же отправимс
я в Багдади; синие ели поднимают в небо крутые отвесы скал; тишина будет пе
рвозданной, оттого что битое стекло потока рокочет постоянно, он вневозр
астен; сколько поколений внимали его гуду? Люди вольны слышать его или не
т, потому что он отдает себя всем, хотя принадлежит лишь себе. Только тот, к
то хранит в себе тайну, понимает мир. Единственным критиком был Гумилев, п
отому что сам был поэтом… Нигде так не пахнет по утрам хлеб, сдобренный ды
мом и хрустящим жаром очага, как в Багдади… Ну и что? Начать все сначала? В т
ридцать семь лет на смену фонтанной щедрости приходит чавкающее втягив
ание в самого себя; нет, сначала уже не получится, цейтнот… Тра
вля Ц травлей, это принято в литературе, но кто же так истово желает моей
смерти? Словно бы чей-то злой сглаз постоянно внушает: «уйди, уйди, уйди…»
Какой будет ужас, подумал он, когда люди научатся направлять приказную в
олю злодея на души неугодных… Но ведь боли не будет… Я лишь почувствую жа
ркий удар, тупой и опрокидывающий, ничего рвущего, я даже ничего не успею о
сознать, Ц мир цвета сменит неприсутственная черно-белая к
онкретика.
Маяковский резко поднялся, громыхнул тростью о паркет:
Ц Зинуля, ноготки стричь вам нужно коротко, послушайте мужчину, который
чтит красоту…
Не отрывая глаз от своих маленьких, молочных пальцев, Зина сказала:
Ц Владимир Владимирович, не обращайте на них внимания… Ведь если у них т
утошнюю работу отобрать, они с голоду помрут… А вы гений, в любом месте про
живете, с вами все считаются, оттого эти-то и бесятся… А вообще Ц странно:
каждый из них, Ц она кивнула на дверь, Ц сам по себе добрый, а как все вмес
те соберутся… Ужас, Ц она резко подняла глаза на Маяковского. Ц Никто в
мире так не понимает зависть, как женщина, Владимир Владимирович… Мужчин
ы Ц большие, обидчивые дети, их постоянно утешать надо, правда?
Маяковский закурил, остановился возле двери и тихо, с болью сказал:
Ц Так утешьте.
Зина вздохнула:
Ц Фу, и вы о том же! А мне всегда казалось, что великий и в помыслах чист…
Выходя на улицу, Маяковский устало подумал: «Ужасно, когда за тебя говоря
т и думают не враги, а свои, Ц значит, тебе никто не верит».
…Вечером, вернувшись от Катаевых где много пили, Маяковский ощутил гнету
щий, безглазый ужас; позвонил Диме: тот попросил достать лекарство от миг
рени; «Я дам рецепт, купишь в Париже, ты ведь катаешь туда, когда хочешь»; ма
ма уснула уже; Чагин был в Баку, он бы пришел или затащил к себе; Петр сказал
, что занят, Ц на самом деле ждал перевыборов в РАППе, не хотел встречатьс
я, знал, как, впрочем, и все, что Ермилов готовит новый залп; время клопов, во
истину…
Отошел к окну; ночь была безлюдной; деревья, лишенные из-за поздних холодо
в почек на ветках-воплях, застыли в молчаливом ожидании…
«Жизнь моя, иль ты приснилась мне»… Снова вспомнил он пепельнокудрую гол
ову Есенина; все свое приходит в срок; как я понимаю его сейчас… Никто не з
нает, что было бы, приласкай его кто возле «Англетера»…
Позвонил Яну.
Ц Влодек, у меня совещание и продлится оно до утра. Не сердись, я не смогу п
рийти.
Ц Слушай, пожалуйста, помоги баронессе Бартольд, она вахтерша у Таирова,
несчастная женщина, ей не дают визу в Париж.
Ц Завтра поговорим.
Ц Хорошо. Непременно. Только ты сейчас запиши на календарике фамилию…
Ц Ладно.
Ц Ты не записал, Ян. Забудешь. А я хочу, чтобы ты помнил.
Ц Имя?
Ц Баронесса Бартольд из проходной Камерного, этого достаточно…
Ц Аристократка?
Ц Да. И это прекрасно!
Маяковский отошел к столу, достал из кармана потрепанный блокнот и быстр
о записал то, что жило в нем все эти дни:
"Уже второй. Должно быть ты ле
гла.
В ночи Млечпуть серебряной Окою.
Я не спешу. И молниями телеграмм
мне незачем тебя будить и беспокоить…
Ты посмотри, какая в мире тишь!
Ночь обложила небо звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь
векам, истории и мирозданью…"
Достав револьвер, он сел к окну: ждать, когда зыбкую высь апрельского неба
прорвет первая звезда.
А если сегодня небо будет беззвездным? Ц спросил он себя. Ведь когда пово
рачивает на тепло, облака спускаются к земле… Что будет, если пахнёт липк
им запахом набухающих почек и на смену колючей стуже придет цветение? Ну
и что? Все равно через пять месяцев снова грядут заморозки… Только бы мин
ула ночь, наперекор самому себе подумал он; нет ничего тревожнее ночи; зат
аенность и одиночество… Ведь скоро вернется Лиля… Утром придет Вероник
а… Ну, а днем ударит какая-нибудь газета… Вечером начнут прорабатывать в
РАППе… Измываться над всем, что я сделал… Справедливость общества не тол
ько в том, чтобы равно распределять хлеб; доброту тоже надобно уметь дели
ть, доброту, память и благодарность… Если бы я мог начать все сначала… Есл
и бы…
Через тридцать минут после того, как Маяковского не стало, текст его пред
смертного письма был распечатан в нескольких экземплярах. Он звучит так:
"Всем.
В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте.
Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сестры и товарищи, простите Ц это не способ (другим не советую), но у м
еня выходов нет.
Лиля Ц люби меня.
Товарищ правительство, моя семья Ц это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника
Витольдовна Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь Ц спасибо. Начатые стихи отдайте Брик
ам, они разберутся.
Как говорят -
“инцидент испорчен”,
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский. 12.4.30.
Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно. Ничего не поде
лаешь…
Ермилову скажите, что жаль Ц снял лозунг, надо бы поругаться. В. М…"
…Через час в мастерскую поэта вошел Бухарин. Маленький, в потрепанной ко
жаной куртке, он опустился на колени перед Маяковским и замер, как изваян
ие; потом не смог сдержать себя Ц затрясся в рыданиях.
Через три часа руководство Российской ассоциации пролетарских писател
ей приступило к составлению некролога; было принято решение особо подче
ркнуть опасность «апологетического восхваления всего в Маяковском… Ег
о жизнь и творчество были и останутся примером того, как надо перестраив
аться и как трудно перестраиваться…»
Через две недели баронесса Бартольд уехала в Париж.
Через семь лет редактором «Литературной газеты» был утвержден Ермилов.
Необходим авторский комментарий:
Через сорок три года после гибели поэта В. В. Воронцов, фактический глава р
едколлегии, осуществлявшей шеститомное собрание сочинений (в свободно
е от основной работы время он, будучи помощником М. А. Суслова, пробавлялся
литературоведением), круто настаивал на весьма своеобразном комментар
ии творчества Маяковского. Например, главу о художнике Бурлюке в автобио
графии «Я сам» («всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой д
ействительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом…») сопроводили следую
щим пояснением: "Буржуазные толкователи жизни и творчества Маяковского
, авторы антиисторических и вульгаризаторских работ «отталкиваются» в
своих «исследованиях» преимущественно от слов «прекрасный друг. Мой де
йствительный учитель»…
Сторонники «левых» течений также охотно цепляются за эти слова…" Д. Бурл
юк «извлекал нужных людей, заготовлял их впрок для использования… Под фл
агом борьбы с „застоем искусства“ Бурлюк с необычайной легкостью озлоб
ленного буржуазного обывателя оплевывал всех лучших представителей ру
сской национальной культуры…»
По-новому комментировалась и другая глава Маяковского:
«Радостнейшая дата. Знакомл
юсь с Л.Ю. и О М.Бриками».
Примечание поучающе правит Владимира Владимировича, лишенного возможн
ости ответить, намекает на особость отношений поэта с «Л. Брик, урожденно
й Каган»; подчеркивается, что "совсем не случайно в автобиографической п
оэме «Флейта-позвоночник» Маяковский гневно пишет о своей оскорбленно
й любви: «Сердце обокравшая, всего его лишив».
О лирических стихах в прижизненном, 1928 года собрании сочинений, посвященн
ых Л.Брик, о его письмах к ней, полных нежности, не говорилось ни слова.
В новом, двенадцатитомном собрании сочинений, в редколлегию которого Во
ронцов пригласил своих «ученых» Ц единомышленников по «филологии», го
товился новый удар по памяти Маяковского. В комментариях к пятому тому у
же совершенно открыто, грубо подтасовывалась предсмертная воля Маяков
ского, отношения Поэта с Л. Брик.
Редколлегия, в частности, намеревалась опубликовать следующий текст:
«…В 1968 году Татьяна Яковлева
высказала предположение, что приезд Маяковского к ней в Париж был сорван
не без вмешательства Л. Брик, которая имела все основания опасаться, что с
появлением Татьяны в Москве она лишится возможности использования Мая
ковского в своих целях. Татьяна Яковлева не ошиблась в своих предположен
иях. Нашлись силы, которые сорвали Маяковскому поездку в Париж за Татьян
ой. Это явилось большим ударом для поэта…»
Научный комментарий обязан оперировать фактами. Естествен вопрос: како
вы были «цели» Л. Брик? Есть ли доказательства, что Т. Яковлева дала соглас
ие на приезд в Москву? Кто представлял «силы», которые сорвали «женитьбу
» Маяковского, отказав ему в визе? Почему в комментарии не говорится, что Т
. Яковлева уже в 1929 году вышла замуж за французского аристократа?
Почему, наконец, игнорировалась запись беседы Т. Яковлевой (по мужу Либер
ман), живущей ныне в Нью-Йорке, в которой она подчеркивала, что никогда не с
обиралась возвращаться в Москву, а тем более выходить замуж за поэта?
Да и вообще, Ц нравственно ли утверждать, кого Маяковский любил, а кого н
ет?
Допустимо ли игнорировать предсмертное письмо Поэта?
Порядочность разрешает исследовать дозволенное личное, лиш
ь исходя из тех стихов, выступлений, писем, которые известны читателю; все
остальное Ц подсматривание в замочную скважину, домысел, полицейщина.
Невозможно безапелляционно утверждать Ц кому отдал сердце Поэт, котор
ая из его подруг была нужна ему больше всех иных; сердце истинного художн
ика Ц явление особого рода, понять которое дано не каждому.
Переделывание истории, умолчание ее персонажей Ц есть глумление над пр
авдой. В рассматриваемом случае этому не дал осуществиться Константин С
имонов: кощунственный пассаж по отношению к воле Поэта не был напечатан,
Ц воистину преемственность порядочности есть константа, при всей ее тр
агической пунктирности.
…Поздним вечером, когда сетчатый октябрьский дождь обреченно кропил ба
гряную листву осин, глушил все звуки окрест и делал наш пахринский посел
ок затаенным, безлюдным, Симонов, безучастно слушая мои слова про то, как В
оронцов давит на тех, кто пытается противостоять его одержимой, нездоров
ой нечистоплотности, посасывал трубку (когда писал Ц никогда не курил; «
впрочем, я не могу отказать себе в стакане -красного вина за ужином»), дума
л, казалось, о своем.,. Потом, спрятав трубку в карман кожанки, заметил:
Ц Я знаю об этом… Мне уже звонили… Я всегда обращался только к первым лиц
ам Ц будь то Сталин, будь Хрущев… Видимо, Суслову писать бесполезно… Обр
ащусь к Брежневу… Речь идет о литературном черносотенстве, открытый выз
ов…
…Через два дня скромная табличка «т. Воронцов В.В.» была снята с кабинета м
огущественного «литературоведа»; сам он отправлен на пенсию; кощунстве
нный комментарий купирован…
…А Лиля Брик покончила с собой, завещав развеять свой прах в столь любимо
м ею Подмосковье, возле Звенигорода.
1985 год, Карловы Вары
1 2 3 4 5
Маяковский достал папиросу, резко сунул в угол рта, сделавшегося за посл
едние месяцы трагичным, начал медленно жевать мундштук.
А если все же завтра утром купить билет и уехать в Сакартвело? Ц снова по
думал он. Ц Паоло встретит на тбилисском перроне, и мы сразу же отправимс
я в Багдади; синие ели поднимают в небо крутые отвесы скал; тишина будет пе
рвозданной, оттого что битое стекло потока рокочет постоянно, он вневозр
астен; сколько поколений внимали его гуду? Люди вольны слышать его или не
т, потому что он отдает себя всем, хотя принадлежит лишь себе. Только тот, к
то хранит в себе тайну, понимает мир. Единственным критиком был Гумилев, п
отому что сам был поэтом… Нигде так не пахнет по утрам хлеб, сдобренный ды
мом и хрустящим жаром очага, как в Багдади… Ну и что? Начать все сначала? В т
ридцать семь лет на смену фонтанной щедрости приходит чавкающее втягив
ание в самого себя; нет, сначала уже не получится, цейтнот… Тра
вля Ц травлей, это принято в литературе, но кто же так истово желает моей
смерти? Словно бы чей-то злой сглаз постоянно внушает: «уйди, уйди, уйди…»
Какой будет ужас, подумал он, когда люди научатся направлять приказную в
олю злодея на души неугодных… Но ведь боли не будет… Я лишь почувствую жа
ркий удар, тупой и опрокидывающий, ничего рвущего, я даже ничего не успею о
сознать, Ц мир цвета сменит неприсутственная черно-белая к
онкретика.
Маяковский резко поднялся, громыхнул тростью о паркет:
Ц Зинуля, ноготки стричь вам нужно коротко, послушайте мужчину, который
чтит красоту…
Не отрывая глаз от своих маленьких, молочных пальцев, Зина сказала:
Ц Владимир Владимирович, не обращайте на них внимания… Ведь если у них т
утошнюю работу отобрать, они с голоду помрут… А вы гений, в любом месте про
живете, с вами все считаются, оттого эти-то и бесятся… А вообще Ц странно:
каждый из них, Ц она кивнула на дверь, Ц сам по себе добрый, а как все вмес
те соберутся… Ужас, Ц она резко подняла глаза на Маяковского. Ц Никто в
мире так не понимает зависть, как женщина, Владимир Владимирович… Мужчин
ы Ц большие, обидчивые дети, их постоянно утешать надо, правда?
Маяковский закурил, остановился возле двери и тихо, с болью сказал:
Ц Так утешьте.
Зина вздохнула:
Ц Фу, и вы о том же! А мне всегда казалось, что великий и в помыслах чист…
Выходя на улицу, Маяковский устало подумал: «Ужасно, когда за тебя говоря
т и думают не враги, а свои, Ц значит, тебе никто не верит».
…Вечером, вернувшись от Катаевых где много пили, Маяковский ощутил гнету
щий, безглазый ужас; позвонил Диме: тот попросил достать лекарство от миг
рени; «Я дам рецепт, купишь в Париже, ты ведь катаешь туда, когда хочешь»; ма
ма уснула уже; Чагин был в Баку, он бы пришел или затащил к себе; Петр сказал
, что занят, Ц на самом деле ждал перевыборов в РАППе, не хотел встречатьс
я, знал, как, впрочем, и все, что Ермилов готовит новый залп; время клопов, во
истину…
Отошел к окну; ночь была безлюдной; деревья, лишенные из-за поздних холодо
в почек на ветках-воплях, застыли в молчаливом ожидании…
«Жизнь моя, иль ты приснилась мне»… Снова вспомнил он пепельнокудрую гол
ову Есенина; все свое приходит в срок; как я понимаю его сейчас… Никто не з
нает, что было бы, приласкай его кто возле «Англетера»…
Позвонил Яну.
Ц Влодек, у меня совещание и продлится оно до утра. Не сердись, я не смогу п
рийти.
Ц Слушай, пожалуйста, помоги баронессе Бартольд, она вахтерша у Таирова,
несчастная женщина, ей не дают визу в Париж.
Ц Завтра поговорим.
Ц Хорошо. Непременно. Только ты сейчас запиши на календарике фамилию…
Ц Ладно.
Ц Ты не записал, Ян. Забудешь. А я хочу, чтобы ты помнил.
Ц Имя?
Ц Баронесса Бартольд из проходной Камерного, этого достаточно…
Ц Аристократка?
Ц Да. И это прекрасно!
Маяковский отошел к столу, достал из кармана потрепанный блокнот и быстр
о записал то, что жило в нем все эти дни:
"Уже второй. Должно быть ты ле
гла.
В ночи Млечпуть серебряной Окою.
Я не спешу. И молниями телеграмм
мне незачем тебя будить и беспокоить…
Ты посмотри, какая в мире тишь!
Ночь обложила небо звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь
векам, истории и мирозданью…"
Достав револьвер, он сел к окну: ждать, когда зыбкую высь апрельского неба
прорвет первая звезда.
А если сегодня небо будет беззвездным? Ц спросил он себя. Ведь когда пово
рачивает на тепло, облака спускаются к земле… Что будет, если пахнёт липк
им запахом набухающих почек и на смену колючей стуже придет цветение? Ну
и что? Все равно через пять месяцев снова грядут заморозки… Только бы мин
ула ночь, наперекор самому себе подумал он; нет ничего тревожнее ночи; зат
аенность и одиночество… Ведь скоро вернется Лиля… Утром придет Вероник
а… Ну, а днем ударит какая-нибудь газета… Вечером начнут прорабатывать в
РАППе… Измываться над всем, что я сделал… Справедливость общества не тол
ько в том, чтобы равно распределять хлеб; доброту тоже надобно уметь дели
ть, доброту, память и благодарность… Если бы я мог начать все сначала… Есл
и бы…
Через тридцать минут после того, как Маяковского не стало, текст его пред
смертного письма был распечатан в нескольких экземплярах. Он звучит так:
"Всем.
В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте.
Покойник этого ужасно не любил.
Мама, сестры и товарищи, простите Ц это не способ (другим не советую), но у м
еня выходов нет.
Лиля Ц люби меня.
Товарищ правительство, моя семья Ц это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника
Витольдовна Полонская.
Если ты устроишь им сносную жизнь Ц спасибо. Начатые стихи отдайте Брик
ам, они разберутся.
Как говорят -
“инцидент испорчен”,
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский. 12.4.30.
Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно. Ничего не поде
лаешь…
Ермилову скажите, что жаль Ц снял лозунг, надо бы поругаться. В. М…"
…Через час в мастерскую поэта вошел Бухарин. Маленький, в потрепанной ко
жаной куртке, он опустился на колени перед Маяковским и замер, как изваян
ие; потом не смог сдержать себя Ц затрясся в рыданиях.
Через три часа руководство Российской ассоциации пролетарских писател
ей приступило к составлению некролога; было принято решение особо подче
ркнуть опасность «апологетического восхваления всего в Маяковском… Ег
о жизнь и творчество были и останутся примером того, как надо перестраив
аться и как трудно перестраиваться…»
Через две недели баронесса Бартольд уехала в Париж.
Через семь лет редактором «Литературной газеты» был утвержден Ермилов.
Необходим авторский комментарий:
Через сорок три года после гибели поэта В. В. Воронцов, фактический глава р
едколлегии, осуществлявшей шеститомное собрание сочинений (в свободно
е от основной работы время он, будучи помощником М. А. Суслова, пробавлялся
литературоведением), круто настаивал на весьма своеобразном комментар
ии творчества Маяковского. Например, главу о художнике Бурлюке в автобио
графии «Я сам» («всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой д
ействительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом…») сопроводили следую
щим пояснением: "Буржуазные толкователи жизни и творчества Маяковского
, авторы антиисторических и вульгаризаторских работ «отталкиваются» в
своих «исследованиях» преимущественно от слов «прекрасный друг. Мой де
йствительный учитель»…
Сторонники «левых» течений также охотно цепляются за эти слова…" Д. Бурл
юк «извлекал нужных людей, заготовлял их впрок для использования… Под фл
агом борьбы с „застоем искусства“ Бурлюк с необычайной легкостью озлоб
ленного буржуазного обывателя оплевывал всех лучших представителей ру
сской национальной культуры…»
По-новому комментировалась и другая глава Маяковского:
«Радостнейшая дата. Знакомл
юсь с Л.Ю. и О М.Бриками».
Примечание поучающе правит Владимира Владимировича, лишенного возможн
ости ответить, намекает на особость отношений поэта с «Л. Брик, урожденно
й Каган»; подчеркивается, что "совсем не случайно в автобиографической п
оэме «Флейта-позвоночник» Маяковский гневно пишет о своей оскорбленно
й любви: «Сердце обокравшая, всего его лишив».
О лирических стихах в прижизненном, 1928 года собрании сочинений, посвященн
ых Л.Брик, о его письмах к ней, полных нежности, не говорилось ни слова.
В новом, двенадцатитомном собрании сочинений, в редколлегию которого Во
ронцов пригласил своих «ученых» Ц единомышленников по «филологии», го
товился новый удар по памяти Маяковского. В комментариях к пятому тому у
же совершенно открыто, грубо подтасовывалась предсмертная воля Маяков
ского, отношения Поэта с Л. Брик.
Редколлегия, в частности, намеревалась опубликовать следующий текст:
«…В 1968 году Татьяна Яковлева
высказала предположение, что приезд Маяковского к ней в Париж был сорван
не без вмешательства Л. Брик, которая имела все основания опасаться, что с
появлением Татьяны в Москве она лишится возможности использования Мая
ковского в своих целях. Татьяна Яковлева не ошиблась в своих предположен
иях. Нашлись силы, которые сорвали Маяковскому поездку в Париж за Татьян
ой. Это явилось большим ударом для поэта…»
Научный комментарий обязан оперировать фактами. Естествен вопрос: како
вы были «цели» Л. Брик? Есть ли доказательства, что Т. Яковлева дала соглас
ие на приезд в Москву? Кто представлял «силы», которые сорвали «женитьбу
» Маяковского, отказав ему в визе? Почему в комментарии не говорится, что Т
. Яковлева уже в 1929 году вышла замуж за французского аристократа?
Почему, наконец, игнорировалась запись беседы Т. Яковлевой (по мужу Либер
ман), живущей ныне в Нью-Йорке, в которой она подчеркивала, что никогда не с
обиралась возвращаться в Москву, а тем более выходить замуж за поэта?
Да и вообще, Ц нравственно ли утверждать, кого Маяковский любил, а кого н
ет?
Допустимо ли игнорировать предсмертное письмо Поэта?
Порядочность разрешает исследовать дозволенное личное, лиш
ь исходя из тех стихов, выступлений, писем, которые известны читателю; все
остальное Ц подсматривание в замочную скважину, домысел, полицейщина.
Невозможно безапелляционно утверждать Ц кому отдал сердце Поэт, котор
ая из его подруг была нужна ему больше всех иных; сердце истинного художн
ика Ц явление особого рода, понять которое дано не каждому.
Переделывание истории, умолчание ее персонажей Ц есть глумление над пр
авдой. В рассматриваемом случае этому не дал осуществиться Константин С
имонов: кощунственный пассаж по отношению к воле Поэта не был напечатан,
Ц воистину преемственность порядочности есть константа, при всей ее тр
агической пунктирности.
…Поздним вечером, когда сетчатый октябрьский дождь обреченно кропил ба
гряную листву осин, глушил все звуки окрест и делал наш пахринский посел
ок затаенным, безлюдным, Симонов, безучастно слушая мои слова про то, как В
оронцов давит на тех, кто пытается противостоять его одержимой, нездоров
ой нечистоплотности, посасывал трубку (когда писал Ц никогда не курил; «
впрочем, я не могу отказать себе в стакане -красного вина за ужином»), дума
л, казалось, о своем.,. Потом, спрятав трубку в карман кожанки, заметил:
Ц Я знаю об этом… Мне уже звонили… Я всегда обращался только к первым лиц
ам Ц будь то Сталин, будь Хрущев… Видимо, Суслову писать бесполезно… Обр
ащусь к Брежневу… Речь идет о литературном черносотенстве, открытый выз
ов…
…Через два дня скромная табличка «т. Воронцов В.В.» была снята с кабинета м
огущественного «литературоведа»; сам он отправлен на пенсию; кощунстве
нный комментарий купирован…
…А Лиля Брик покончила с собой, завещав развеять свой прах в столь любимо
м ею Подмосковье, возле Звенигорода.
1985 год, Карловы Вары
1 2 3 4 5