Калхас последовал его совету. Холод и тяжесть оружия
успокаивали, прибавляли сил. Краем уха он слышал, что Дотим
шепчется с пращой, со щитом. Казалось, они были живыми
существами, от которых спустя короткое время будет зависеть его
жизнь.
ГЛАВА 4.
Танаф открылся им неожиданно, зато они увидели его сверху и
словно на ладони. За невысокими зубчатыми стенами простирались
сплошные крыши домов. Их рассекала узкая, изогнутая словно лук,
центральная улица, ведущая от ворот к рыночной площади. В глаза
бросалась голая, расчищенная не менее, чем на расстояние полета
стрелы местность вокруг стен: жители Танафа хотели лишить
нападающих укрытий. Перед воротами метались маленькие фигурки
людей: аркадян и аргираспидов уже заметили, теперь им
останавливаться было нельзя.
Скорым шагом, почти бегом они стали спускаться в Танафскую
долину. Речка, которая текла здесь, давала жизнь пестрым
лоскуткам полей и аккуратным плодовым рощам. Кое-где стояли
пустые загородные дома. Калхас оглядывался на них, опасаясь
засады, но вплоть до города никто не пытался преградить им
дорогу. Зато едва они подошли к краю расчищенной зоны, как со
стен полетели стрелы.
Антиген и Дотим тут же развили бурную деятельность. Сотню
аркадян отправили в обход: они должны были отвлекать внимание
защитников. Часть аргираспидов выстроилась в две длинные шеренги
и двинулась к городу. Задняя шеренга подняла щиты над головами
передней, поэтому стрелы, камни, с грохотом ударяясь о
посеребренную медь, не причиняли ветеранам вреда. Македоняне
остановились в нескольких десятках шагов от стен, и Дотим
отправил под их прикрытие вторую сотню пастухов. Аркадяне,
пригнувшись, пробежали открытое пространство. Оказавшись за
спинами аргираспидов, они принялись раскручивать пращи и через
несколько мгновений град ядер полетел в сторону осажденных.
Все происходило настолько быстро, что напоминало Калхасу игру.
Вместе с Дотимом и третьей сотней пастухов он оставался вне
пределов досягаемости защитников города. Однако крики, команды,
удары камней постепенно привели всех в возбужденное состояние.
Даже Дотим переминался с ноги на ногу и голодными глазами
смотрел на стены.
Между тем аргираспиды, разгрузив под руководством Антигена
повозки, собрали из балок и дощатых щитов нечто, напоминавшее
сарай с покатой крышей. Они подвесили внутри сарая длинное
бревно, оканчивавшееся бронзовой головой и впервые в жизни
Калхас увидел таран. Его баранья голова казалась сплющенной
из-за множества ударов, которые он нанес. В последнюю очередь с
повозок достали воловьи шкуры. Тщательно смочив шкуры в воде,
ими устлали крышу сарая.
Закончив приготовления, три десятка македонян зашли внутрь
тарана, приподняли его над землей и поволокли в сторону
крепости. В ожидании, когда ворота будут разбиты, остальные
аргираспиды выстроились в длинную колонну. Впереди ветеранов
стоял Антиген. Его лицо выражало уверенность и спокойствие.
Аркадяне, обстреливавшие стены вокруг ворот, постепенно
заставили горожан быть осторожнее. Те теперь редко появлялись
между зубцами и почти не целясь метали стрелы. В каждого из
смельчаков летело сразу множество ядер. Пастухи пристрелялись:
Калхас видел, как глиняные шары попадали в защитников города.
Даже когда македонский таран оказался у самых ворот, аркадяне
почти не давали танафцам высунуться.
Грохот ударов бараньей головы разнесся по долине. Ветераны
ритмично раскачивали бревно и с дружным криком обрушивали его на
створки. Стаи вспугнутых птиц поднялись в воздух. Их гвалт
кружил голову не меньше, чем близкий бой.
Защитники Танафа бросали на крышу тарана камни и горшки с
углями. Но первые не могли пробить ее, а угли, гневно шипя,
скатывались с влажных шкур. Тогда осажденные втащили на стену
длинный багор и попытались подцепить им баранью голову.
Несколько человек орудовали древком, а другие прикрывали их
щитами. Им почти удалось добиться своего, однако удачно пущенное
ядро угодило в одного из горожан. Тот с криком выпустил
древко, на стене возникло замешательство, и в этот момент
багор, уже зацепившийся за таран, вырвался из рук. На
мгновение он застыл в неустойчивом равновесии, а затем под
торжествующие крики осаждающих повалился на землю.
Спустя какое-то время сквозь удары тарана послышался хруст:
ворота поддавались; толстые доски, из которых они были сшиты,
пошли трещинами. В отчаянии осажденные попытались
сбросить на среброщитых массивную балку. Калхас со страхом наблюдал, как
горожане поднимают ее над зубцами стены. Казалось, что она
сомнет македонян, что их укрытие не выдержит такой тяжести. К
счастью, пращники, заметив опасность, пустили целую тучу ядер.
Ядра бились о стену, о зубцы, о балку, разлетаясь осколками и
впиваясь в тела танафцев. Те не выдержали - балка рухнула на
обратную сторону стены и почти тут же таран пробил ворота.
Со скрипом, треском, стоном створки повалились назад. Таран
нанес еще несколько ударов, расчищая путь, а потом попятился в
сторону.
Рядом с Калхасом грянуло сразу множество голосов. Это
аргираспиды затянули торжественный, протяжный пэан. Их голоса
были совсем не старческими, они звучали мужественно и мощно.
Даже внешне они преобразились: глаза горели молодым огнем, лица
были подняты к небу, а жилистые тела распрямились, сбросив
тяжесть многих лет. Антиген резко взмахнул рукой - аргираспиды
медленно, потом быстрее, еще быстрее устремились к городу. Их
пение превратилось в рев, сорвалось на вой - и они мигом смели
танафских воинов, появившихся в воротах.
- Вот как! - восторженно кричал Дотим.- Вот как! Вот
какие воины были у Македонца!
Ворота безостановочно втягивали среброщитых. Калхасу было видно,
что осажденные покидают стены, пытаясь оказать сопротивление на
улицах. Но македонская змея двигалась, двигалась вперед, и даже
Дотим не мог представить, что ее возможно остановить.
- Вот и все! - он похлопал Калхаса по плечу.- Дело
закончилось. Быстро, весело, хорошо. Сейчас внутри города много
крови. Впрочем, горожане скоро поймут, что сопротивляться
бессмысленно. Твое ночное предчувствие было верным: все, что от
нас требовалось - только присутствие.
Однако среброщитые неожиданно замедлили шаг. А потом
остановились совсем, причем последние вообще остались по эту
сторону стен. Веселье мигом слетело с Дотима
- Ну-ка, длинноногие! - крикнул он своей
сотне.- Быстро! Быстро! Туда, к воротам!
Защитников на стенах города уже не было, поэтому они бежали без
предосторожностей.
- Что случилось? - кричал на ходу Дотим.
Вначале аргираспиды пожимали плечами, но постепенно известия
стали докатываться до задних рядов.
Ветераны легко продвигались по центральной улице, пока под ними
не стала проваливаться земля. Не слишком доверяясь крепости
стен, жители Танафы заготовили ловушки. Они выкопали несколько
ям, усеяв их дно кольями, ржавыми наконечниками для плугов и
прочим хламом, который впивался в тела македонян. Вдобавок, с
крыш домов на аргираспидов обрушился шквал черепицы, камней,
домашней утвари. Осажденные перегородили повозками боковые улицы
и македоняне оказались в западне. Теснота, тяжесть вооружения
мешали им развернуться, взобраться на крыши домов. А передние
барахтались в ямах. Тех, кто не погиб при падении, добивали
копьями, и товарищи были бессильны им помочь.
- Туда! - Дотим устремился к воротам.
Македоняне, пропуская пастухов, освободили проход. За воротами
дома немного расступались. Среброщитые овладели свободным
пространством, но и здесь им оказались недоступны крыши.
Македоняне устроили подобие черепахи - черепица с треском и
звоном разбивалась о их щиты. Она не приносила вреда, но и
сдвинуться с места македоняне не могли.
Cпоткнувшись о тело убитого воина, Калхас едва не упал. В
последний момент его подхватил Дотим. Рывком поставив на ноги,
он крикнул прямо в ухо пастуху:
- Помнишь, в какую сторону поворачивает главная улица?
- Направо,- ответил Калхас и судорожным движением
прикрыл голову щитом. О щит тотчас ударился камень. Испуганный,
он хотел вернуться к воротам, но сзади напирали подбегавшие
аркадяне.
- На крыши! Нужно выбить их оттуда! - прокричал Дотим.
Увлекая за собой остальных, он бросился вперед. Часть аркадян
пустила ядра, горожане попятились и, пользуясь этим, пастухи
оказались около самих стен. Аргираспиды выстроили из щитов, плеч
живую лестницу, по которой аркадяне взлетели наверх.
Страх перед боем слился со страхом малодушия и заставил Калхаса
следовать за Дотимом. Мокрая из-за ночного дождя крыша едва не
подвела его. Он подскользнулся, но снова чья-то рука помогла ему
устоять. Калхас не успел поблагодарить: перед глазами
промелькнул меч, и нужно было защищаться. Выпрямившись, он
отбросил щитом нападавшего. Ломая страх, застрявший в горле
словно кость, Калхас ударил сам.
Танафец неловно взмахнул оружием, и дротик аркадянина вошел в
его плечо. Ощущение мягкой, рвущейся под нажимом руки ткани было
совсем не сильным. Калхас не ожидал, что танафец с криком упадет
на спину. Он с недоумением смотрел на покрытое кровью острие
дротика, и лишь новый удар, обрушившийся на щит, заставил
аркадянина прийти в себя. Визг, крики, лязг железа ворвались в
уши. Вооруженные чем попало, жители Танафа пытались сбросить
противника с крыш. Старики и безусые юнцы сражались наравне со
взрослыми. В их руках стали оружием и топор, и кочерга, и
дубина. Аркадянам приходилось пускать в ход всю свою пастушечью
ловкость, но лишь появление новых их товарищей, взбиравшихся по
спинам аргираспидов, позволило наемникам устоять.
Постепенно Калхас забыл о себе и растворился в резне. Тело стало
послушным, а ум - пустым и ясным. Он сломал свой дротик, но
выхватил из рук умирающего танафца меч. Он уворачивался от самых
страшных ударов так ловко, что они оставляли на его теле лишь
царапины. А царапины разъяряли и прибавляли сил. Краем глаза
Калхас следил за Дотимом и старался не отставать от него.
Предводитель аркадян был ужасен. Беззубый его рот изрыгал потоки
ругательств и слюны. Оружие безостановочно разило горожан,
которые отступали перед ним как перед демоном войны.
Наконец пастухи начали теснить танафцев. Хотя к тем тоже спешили
подкрепления, кое-как вооруженных горожан хватило лишь на первый
натиск. Вынужденные сражаться грудь с грудью, они спасовали,
подались назад. Почти тут же их отступление превратилось в
беспорядочное бегство. Одни из танафцев спрыгивали во внутренние
дворики, другие пытались спастись по крышам, и пастухи
преследовали их, перемахивая через узенькие улочки, разделявшие
кварталы.
Дотим рвался напрямую к тому месту, где македоняне попали в
ловушку. Калхас сметал с дороги тех, кто пытался оказать им
сопротивление. Он не стремился убивать горожан: просто
отбрасывал их в сторону и догонял Дотима. Страхи исчезли давно,
их место заняли радость и упоение успехом. Горячая тяжесть
оружия сама влекла его вперед.
Путь по крышам сократил им дорогу. Вскоре они оказались перед
центральной улицей и стали сбрасывать защитников города прямо на
копья аргираспидов. Между тем голове колонны македонян все еще
приходилось худо. Более десятка ветеранов бездыханными лежали в
ямах. Нескольким среброщитым удалось перебраться на другую
сторону ловушек, однако остальные, поражаемые с крыш, застряли и
ничем не могли помочь им.
Какой-то танафец задержал Дотима, и Калхас вырвался
вперед. Дорога перед ним оказалась свободна. Пастух
перепрыгнул на крышу следующего дома и обнаружил, что находится
прямо над отрезанными от главных сил македонянами. Сбоку на него
кинулся старик с длинным широким ножом. Калхас отбил его удар
щитом и щитом же оттолкнул нападавшего. Старик растянулся на
крыше, беспомощно размахивая руками, из которых выпало оружие.
Калхас тут же забыл о нем, так как число вооруженных македонян
стремительно убывало. Их оставалось трое, двое. Они давно уже
бросили сариссы, но все равно тяжелые доспехи и щиты делали их
движения слишком неуклюжими для схватки, где противник находился
на расстоянии локтя.
Калхас узнал одного из аргираспидов. Хотя лицо того было в
крови - чужой и своей - пастух видел, что это Антиген. Вот
вождь македонян сделал выпад, отделился от стены, прикрывавшей
его спину, и в тот же момент толпа, окружавшая ветеранов,
втянула его в себя.
Не раздумывая, Калхас прыгнул туда. Его колени ударились о
чью-то спину. Человек охнул и присел. Пастух рубанул горожанина,
нацелившегося мечом в затылок Антигена. Потом бросил клинок,
вытащил из-за пояса нож и всадил его в шею того, кто оказался
под ним.
Калхас наносил удары куда попало. В этой тесноте каждый из них
достигал цели. Не ожидавшие такого нападения, горожане отпрянули
в стороны. Антиген поднялся на ноги: прижавшись плечом к плечу,
прикрывая друг друга от ударов щитами, они отступили к стене и в
тот же миг с крыш на танафцев хлынул поток подоспевших аркадян.
Возглавляемые Дотимом, они в несколько мгновений очистили от
горожан значительную часть улицы.
Тяжело дыша, Антиген и Калхас опустили оружие. Дело было уже
решено. Сбитые с крыш, горожане и на улице перестали оказывать
сопротивление. Аркадяне гнали их к противоположным воротам.
Многие бросали оружие, воздев ладони над головой вставали на
колени, молили о пощаде. Аргираспиды принялись разбирать завалы
на проулках. Часть из них пробиралась на эту сторону ям.
- Кто ты такой? - Антиген пристально посмотрел на
Калхаса.- Я тебя где-то видел.
Пастуху казалось, что он слышит слова вождя македонян сквозь
толстое одеяло, которое некто накинул ему на голову. Вначале
Калхас ждал веселого облегчения, но вместо него его охватила
скука. Трупы, валявшиеся вокруг в разнообразных позах, не
внушали страха, но и не приносили радости или удовлетворения.
Калхас наткнулся на стеклянный, бессмысленно застывший взгляд
мертвого македонянина. Руки того были вывернуты, закинуты за
плечи, словно он собирался сделать гимнастический мост. Копье
пробило латы ветерана и пригвоздило к земле. Потом копье хотели
вырвать, буквально распотрошив грудь аргираспида. Но лицо
мертвеца оставалось тупо-равнодушным, только шрамы, покрывавшие
скулы, были мраморно белыми, настораживая пастуха своим холодом.
- Вы, македоняне, оказались самонадеянны,- лениво
- Вы, македоняне, оказались самонадеянны,- лениво
произнес Калхас, повернувшись к Антигену.
- Эта самонадеянность открыла нам десятки городов,- зло
бросил Антиген.- Даже такой, как ты, должен понять, что не
ехидство здесь уместно, а скорбь. Боги отчего-то позавидовали
нам. Ничем иначе не объяснить гибель стольких... Так как тебя
зовут?
- Калхас,- сказал пастух.- Я из охраны Дотима.
- Так и есть! Я видел тебя на совете у Эвмена. Правильно?
Калхас кивнул.
- Странное у тебя имя. Ну, ладно.- Антиген взял пастуха
за шею, наклонил его голову к себе и, пачкая засохшей кровью,
звонко поцеловал в губы.
- Спасибо. Считай, что ты вытащил меня из Аида. За шиворот
вытащил. Клянусь, я запомню это.
Калхас непроизвольно вытер рот, но Антиген не обиделся. Заметив
несколько глубоких царапин на его груди и руках, он усмехнулся:
- Ага! Тебя тоже пометили! Первые раны - сладкие. От них
становишься сильнее.
Вслед за этим Антиген принялся отдавать приказы аргираспидам.
Увидев своего вождя невредимым, ветераны криками приветствовали
его. Однако к приказам они уже не прислушивались: беззащитный
город вызвал к жизни инстинкт грабежа, и македонская змея
расползлась по Танафу. Хмыкнув, Антиген махнул рукой:
- Пусть развлекаются. А ты отчего грустишь? - спросил он
у Калхаса.
Калхас не грустил. Просто наконец скуку сменило облегчение.
Облегчение смешивалось с усталостью, и, чувствуя слабость во
всех членах своего тела, пастух сел на землю. Рядом с ними
оставался только тот македонянин, который сражался вместе с
Антигеном. Это был совсем старый воин. Дряблая, землистая кожа
делала его похожим на древнюю черепаху. Землистые складки
окружали шею, а между костлявыми пальцами кожа натягивалась
словно перепонка. Отложив в сторону щит, морщась от боли, он
ощупывал края раны на левом плече. Она была рваной и выглядела
страшно. Калхас поразился тому, как этот человек вообще был в
состоянии сражаться. Между тем трупы, наваленные перед стеной,
говорили о том, что в искусствах Ареса он был искушен.
Ощупав рану, македонян склонился над одним из мертвых горожан и
отодрал длинную полосу от его одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17