— Черт возьми, это чтобы не оставить отпечатков пальцев!— Ты прав, Гюстав!— Девушка посоветовала ему базарчик на соседней улице. Они разговаривали совсем недолго. Хелдер спросил, не хочет ли она составить ему компанию этим вечером. Она ответила, что этим вечером занята, но будет свободна завтра. Тогда он назначил ей свидание у своей гостиницы.— Название гостиницы? Быстро!— Это “Айли Ситофи”, довольно скромное заведение неподалеку отсюда. Я позвонил администратору и спросил, не останавливался ли у них некий Хелдер. Они ответили, что “да”, но в настоящий момент он вышел.Я прижимаю Рульта к своей благородной груди.— Браво! Ты узнал номер его комнаты?— Да, 118. Ты хочешь, чтобы я поехал туда с тобой?— Нет, там может подняться шумиха. Тебе и так уже пришлось отдуваться из-за меня. Я буду действовать с парнем Бе-Рхю-Рье и по возможности, как можно тише!— Скажите, ваш друг — японец? — ненавязчиво интересуется блондиночка.— Нет, моя прелесть. От японца у него лишь одна желтизна!Я покидаю их с тысячью и одной надеждой на удачу. Глава 13 Полночь, час преступлений. Я объявляюсь в холле гостиницы “Айли-Ситофи”. Портье в белой куртке читает за стойкой иллюстрированный журнальчик “Чин-чин”.— Я хотел бы поговорить с одним из ваших клиентов, который должен был остановиться здесь сегодня вечером, господином Бе-Рхю-Рье, — говорю я.— Кто его хочет видеть?— Месье Дюпон.Он снимает трубку, и на другом конце резким скачком пробуждается Толстяк. Портье сообщает ему о моем визите.— Вы можете подняться в номер 124, — приглашает меня цербер.Я благодарю его. До сих пор все идет по плану. Берю спокойно снял себе номер в этой гостинице на одном этаже с таинственным Хелдером. Я захожу в номер коллеги.— Ну как. Толстяк?— Птичка у себя в гнездышке.— Ты в этом уверен?— Еще бы! Я заработал себе ячмень, пася в замочную скважину! Он вернулся к себе около одиннадцати и только что выключил свет.— Он там один?— Как рождественская елка в сиротском приюте!— Тогда идем!Берю массирует свой глаз, надутый воздушной струей из замочной скважины.— Такие штучки, — возмущается он, — не должны входить в обязанности старшего инспектора!— Да, но ты можешь внести расходы на примочки в свои командировочные.— Ну да?Мы, крадучись, выходим из своего номера и приближаемся к 118.Прижав ухо к двери, мы прислушиваемся. До нас доносится легкое похрапывание. Не знаю, обращали вы когда-нибудь внимание на то, что существуют два вида храпа: львиный рык и змеиный посвист. То, что улавливает мой слух, относится ко второй разновидности.— Вперед, — говорю я Толстяку. И деликатно стучу в дверь. Храп прекращается. Я стучу еще раз. Под дверь просачивается луч света.— Кто там? — взволнованно спрашивают за дверью.Я зажимаю нос пальцами и негромко вякаю:— Микики ньяк ху, шофо туки я мамотто! Я произношу это весьма уверенно, так как из интервью Рульта с японским городовым усвоил, что Хелдер не понимает по-японски.— Минутку, — отвечают мне.За дверью слышится шорох в спешке надеваемого шмотья, затем шаркающие по ковру шаги.— Вы дежурный по этажу?— Йе, йе, муссье, дзинь-урной по это-зю!Щелкает замок, дверь приоткрывается. Перед нами на мгновенье возникает бородатое лицо типа в ночной рубашке, наспех заправленной в брюки. Этого достаточно. Берю бросается вперед с опущенной вниз головой. Он отбрасывает беднягу назад, и тот отлетает в другой конец комнаты. Я быстро захожу в номер и закрываю за собой дверь.Берю вступает в отчаянную схватку с постояльцем “Айли-Ситофи”.Они валятся на пол, бой становится все более интересным. Берю в тысячу раз сильнее, но Хелдер в двенадцать тысяч раз превосходит своего противника в ловкости.Я вижу, как из хлебальника Берю на несколько кабельтовых отскакивает его вставная челюсть, за ней следуют очки Хелдера. От клубка тел исходят пыхтенье, сопенье, напряжение, рев и стон. Наконец, темп схватки замедляется. Хелдеру удается провести захват Толстяку, и тот начинает задыхаться между ног своего соперника. Он предпринимает отчаянные попытки, чтобы вырваться. Его рука дотягивается до рыжей бороды Хелдера и тянет ее вниз. Она остается в кулаке Берю.Я смотрю и не верю своим глазам. Даже сейчас, когда я описываю это приключение, я продолжаю сомневаться в своих чувствах. Человек, лишенный очков и бороды, и сдерживающий разъяренного бычару Берюрье, так вот, этот человек, — слушайте сюда получше, а для этого распахните ваши помятые за плохое поведение в детстве лопухи, — итак, этот человек не кто иной как мой кузен Гектор!Нас ожидает минута великого изумления. Мы смотрим друг на друга, узнаем друг друга, восстанавливаем чувства взаимного доверия и восклицанием:— Гектор!— Антуан!Гектор разжимает свою хватку.— Месье Берюрье! Извините, ради Бога! Но представьте себя на моем месте! Когда вам заезжают головой в живот, и у вас нет времени заглянуть в лицо тому, кто это делает.— Ничего, ничего, — с уважением бормочет Толстяк, — а вы знаете толк в захватах дзюдо!— Я проштудировал кучу литературы по дзюдо, когда работал в министерстве. Я — единственный из черных поясов, кто учился дзюдо заочно!Он встает, отряхивается и одергивает свою ночную рубашенцию.— Какая для меня неожиданность встретить тебя здесь, Антуан!— Для меня тоже. Мы сбились с ног, разыскивая тебя!— И не говори, такого и в кинухе не увидишь!Вот ведь, черт возьми! Что же происходит? Гектора не узнать. Из бледной рохли он преобразился в сильного, сурового, уверенного в себе мужчину. Он шпарит на арго. Он берет со стола пачку Го-луа-цзе и зажигает спичку об свои штаны.— Ну, рассказывай!— Не знаю, известно ли тебе, Тоньо, что мы с Пинюшем открыли частное сыскное агентство…— Знаю. Продолжай!— Однажды к нам пришла дама…— Мадам Хелдер, если не ошибаюсь…— Эй, кузен, приткнись-ка слеганца! Если ты все знаешь, не компостируй мне мозги!— Ну-ну! Ладно, продолжай!Гектор глубоко затягивается, щеголевато выпускает дым через ноздри и, достав бутылку из-под подушки, бросает ее Берю.— Промочите трубы, месье Берюрье, чтобы чуток взбодриться!— Спасибо, — робко благодарит его старший инспектор, — это очень кстати, а то, знаете ли, у меня был весьма напряженный денек: бочка с муравьями, попытка удушить и утопить меня, потом обработка семи кисок, да еще переливание крови под занавес, есть от чего взбодриться!Он пьет. Гектор с нескрываемым удовлетворением наблюдает за ним.— Ладно, продолжим, — говорит он. — Я стал следить за Хелдером, который обхаживал малышку-японочку. Эта узкоглазка ошивалась в японском посольстве. Однажды после слежки я возвращался к себе в контору, на темной улице меня догнала машина, из которой выскочили два громилы и набросились на меня. Мне двинули сзади по чану, и я отключился. Когда я пришел в себя, то увидел, что меня связали и заперли в подвале. Веселенькое дельце! По мне вовсю шустрили крысы, а я сам чуть было не загнулся от голодухи! Так я прокантовался три дня.Наконец, один из тех типов принес мне пожевать. Но как я мог метануть что-нибудь себе на клык со связанными на протяжении шестидесяти часов руками? Я сказал об этом чуваку, и он развязал меня. Я слегка очухался и в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, подсек его по костылям и заправил ему свой ключ номер два. Власть переменилась.Когда он оклемался, то был уже связан по рукам и ногам. При помощи его же волыны я быстренько расколол его и узнал такую любопытную штуковину: он со своим кентом работал на Хелдера. Они устроили взрыв в японском посольстве, чтобы спереть оттуда ценный конверт.Гектор усмехается и вытаскивает конверт из ящика стола.— Вот он!Я все больше удивляюсь. Кажется, мои мозги из твердого состояния переходят в жидкое.— Продолжай Тотор, продолжай…— Ты прав, зови меня Тотором, это звучит более мужественно. Так вот, крошка тиснула этот конверт, но по простоте душевной понесла его Хеддеру, тут-то ее и замочили в одной вонючей парижской улочке.— Это моя улица, — мрачно уточняет Толстяк.— Итак, ребятам крупно не повезло. Получив эти сведения, я оставляю своего стража прохлаждаться в подвале, а сам выхожу из подполья в районе Сен-Дениз рядом с газовой станцией. Сажусь на рябуху и мчусь к Хелдеру, чтобы выразить ему свои соболезнования. Он встречает меня, как хряпнутый мешком с клопами, и выслушивает мой печальный рассказ. Потом спрашиваем:— Вы не предупредили полицию?— Нет, — отвечаю я.— Тогда это дело поправимо.— И он выкладывает мне свою задумку. Он — всего лишь благородный вор, так как его сообщники не стали убирать меня. Ему нужен конверт из-за марки, за которую один американский миллиардер предлагает сто миллионов. Он узнал из сообщения полицейских, что убийца девушки вылетел самолетом из Орли в направлении Токио. И он предложил мне поскольку я отважный малый — смотаться в Токио, чтобы попытаться вернуть конверт. Я отказываюсь, но он говорит, что Пино, который следил за ним, находится в их руках, и если я не соглашусь, то его прихлопнут, хотя это и противоречит его принципам. Ты слушаешь меня?Я — то его слушаю, а вот Берю, намаявшись за день, прикемарил, предварительно вылакав полбутылки виски.— Что было дальше?— Он звонит Пинюшу, а затем в наше агентство, дав мне параллельную трубку, и я убеждаюсь, что он не блефует. Я колеблюсь. Но путешествие в Японию — заманчивая перспектива. И я соглашаюсь. Так как у меня не было с собой паспорта, он дал мне свой, в связи с чем пришлось загримироваться под него. Благодаря бороде и очкам, это оказалось плевым делом. Этой ночью я прибыл в Японию. С утра я начал знакомство с городом и, увидев французское агентство, у меня возникло инстинктивное желание заглянуть туда. Разве это не естественно?— Вполне.— Передай-ка мне бутылку своего корифана, мне хочется промочить глотку.Я повинуюсь. Он тяпает глоток гаширы и протягивает пузырь мне.— Не желаешь хлебнуть?— Спасибо, нет.— Как хочешь, кузен. Итак, я запулился в холл Агентства, и тут мне на глаза попалось это объявление…— Остальное мне известно, — говорю я. — Но как тебе удалось украсть конверт?— Хелдер показывал мне фотографию, которую он сделал в день открытия выставки.— А как ты его украл?— Это было делом техники. Прежде всего я удалил оттуда секретаршу.— Знаю.— Потом зашел и открыл сейф.— Но ты же не знал комбинацию!— Ну и что, я знаю такие сейфы, как облупленные. Их было полно в нашей конторе, мы держали в них свои завтраки и бутылки с соком.— Так как тебе удалось узнать комбинацию? Он пожимает плечами.— Теперь ты видишь, что мы из одной семьи, Тоньо, и что у меня тоже варит котелок. Я подумал, что здесь требуется слово из пяти букв, и что настоящий француз вдали от родины скорее всего выберет одно из двух.— Каких?— Говно или Париж — И этим словом оказалось “Париж”!— Нет, другое…Я жму руку Гектора.— Браво, кузен! Долгие годы я считал тебя олухом, а сейчас хочу извиниться перед тобой за это.— Не стоит, — возражает Гектор, — Долгие годы я и в самом деле был им.Мы держим быстрый военный совет Я убеждаю его вернуть конверт, и усаживаю Берю в такси, поручив ему ответственное задание передать конверт внебрачному сыну покойного Бога-императора.Мы тем временем едем к Рульту, чтобы сообщить ему последние новости и связаться со Стариканом, чтобы он срочно освободил Пинюша.— Ты предупредил Хелдера, что тебе удалось найти конверт? спрашиваю я.— А как же! Я позвонил ему. Он чертовски рад. Жаль, что ты оставляешь его с носом, а то бы он отвалил мне кругленькую сумму.— Нет, Гектер! — протестую я. — Если ты хочешь стать достойным полицейским, никогда не занимайся темными делишками.— Аминь! — вздыхает Гектор. — Стало быть, не судьба! А ты отстаешь от жизни, братец! Когда мы вылетаем домой?— С утра пораньше!— Вот уж фигушки! У меня завтра вечером стрелка с хорошенькой японочкой. Не станешь же ты ломать мне кайф!Мой кузен начинает раздражать меня своим фанфаронством. Если он считает себя Шерлоком Холмсом, то глубоко заблуждается.— Я сказал, что мы вылетаем завтра, вот так, крысиный зад! И не забывай, что ты путешествуешь с чужим паспортом! Мне ничего не стоит капнуть об этом своим японским коллегам, и тогда тебе придется учить японский, чтобы объяснить им, как ты дошел до такой жизни…— Это ж надо! Полный беспредел! — ворчит Гектор. — Ну и семейка! ЭПИЛОГ Мы сидим в кабинете Старикана.Под “мы” я подразумеваю Сан-А, Берю, Гектора и Пино. Последний выглядит весьма помятым, так как наемные псы месье Хелдера изрядно потрепали его, чтобы отомстить за предательство Гектора.Пахан сообщает нам, что Хелдер раскололся. Бедняга питал большие надежды на будущее, и представьте себе его физиономию, когда он узнал, что его половина на почве ревности провалила все его планы. Никогда нельзя верить женщинам. От них все наши беды. Зато и радости тоже, будем справедливы!Мне не дает покоя одна вещь, и я спрашиваю у Старикана:— Как могло случиться, что японка из посольства была убита перед домом Берюрье, месье директор? Я знаю, что жизнь полна случайностей, но все же…Старая бестия посмеивается себе в ладошку.— Это случилось из-за Пино!— Из за меня? — блеет Ископаемый.— Вот именно, мой славный Пино, из-за вас. Я думаю, что вы поторопились уйти от нас. Жаль, что вы попадись на эту удочку, дружище! Сейчас я объясню вам, в чем дело. После слежки за Хелдером, вы решили связаться с японкой, чтобы кое о нем расспросить ее, верно?— Да.— Вы узнали, что она работает в посольстве и зашли туда, прежде чем вернуться в свое бюро, так?— Так точно, шеф.— Я больше не ваш шеф, — улыбается Старый лис.Пинюш смахивает скупую слезу с уголка глаз, что производит звук раздавленного клопа, затем патетически выдавливает из себя:— Вы всегда им останетесь, патрон!Когда Ощипанному делают комплименты, он начинает светиться от счастья. Засветившись и на сей раз, он продолжает:— Когда вы пришли в посольство, там случился пожар, не так ли?— Действительно.— Отчаявшись дождаться девушку, вы пошли просить помощи к Берюрье.И вот здесь-то сыграла свою роковую роль случайность. Гангстеры, похитившие девушку и конверт, заметили вас, малышка вас узнала, и вся эта троица стала следить за вами. Улица Берюрье плохо освещена — это оказалось им как нельзя на руку. Они высадили девушку, которая должна была добраться до Хелдера на такси, и схватили вас. Но это оказалось как нельзя на руку и Фузи Хотьубе, который на протяжении всего этого времени шел по следам девушки. Великолепный кортеж на улице Берюрье с комиссаром Сан-Антонио в качестве зрителя! Из этого может получиться захватывающий детектив с аллегорическим подтекстом, правда?Чистая правда.Наш плешивец на редкость остроумен!— Ваше решение вернуть конверт Бяку Хамури в высшей степени справедливо. Нам, картезианцам, нравится, когда письма находят своих адресатов даже с опозданием на девяносто лет!Мы от души смеемся.— Мне остается лишь пожелать процветания вашему агентству, дорогие месье, — продолжает Босс, поворачиваясь к Гектору и Пинюшу. — В вашем лице мы надеемся приобрести достойных конкурентов и, как знать, может быть, ценных помощников.Прием окончен. Мы уже встали, но Толстяк как будто прилип к своему стулу.— Послушайте, — бормочет он, — я все-таки должен вам сказать об этом.Когда я отвозил письмо старине Бяку, я содрал марку для своего маленького племянника… Я не знал, что она стоит целое состояние. Но я думаю… Да, пожалуй…Он вытаскивает из своего кармана видавший виды лопатник, из которого в свою очередь извлекает на свет прищепку для брюк на случай езды на велосипеде, пуговицу от гульфика, серебренный цветок сурепки от гейш и, наконец, бесценную марку.Мы хлопаем себя по ляжкам.— Ну вот, — говорит Старикан — теперь придется пополнить секретный фонд государственных ценностей, так как мы не можем официально вернуть марку японскому правительству.Он с любопытством разглядывает цветок сурепки и спрашивает Берю:— Где вы его взяли, Берюрье?— Меня им наградили, — смущенно лепечет Толстяк.— Примите мои комплименты, — говорит Старикан.— Как, разве вы знаете, кто награждается этим знаком отличия, патрон?— Я знаю буквально все, мой дорогой друг, — лукаво улыбается он.Толстяк радостно смеется:— А Сан-А удостоен высшей награды — “Золотого лотоса”!Босс награждает меня сияющим от неподдельного восхищения взглядом.— Вот как! Я искренне рад иметь среди своих коллег настоящих мужчин, чьи неоспоримые достоинства заслужили столь высокую оценку за рубежом!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14