Шугалий покачал головой.
— Вот это предусмотрительность! А на чье имя кладет деньги сам Федор Антонович?
— Они с матерью — душа в душу.
— Когда Нина сказала, что уйдет из дому, — перебил Олекса, — Софья Тимофеевна предупредила, что ничего ей не даст. Вот так, в чем была, и ушла.
— Ничего мне от них не надо!
— Может, у вас нет денег?
— У меня есть, — возразил Олекса.
— А послезавтра у нас зарплата, — прибавила Нина.
— Кстати, как же ты можешь уехать к бабушке, если работаешь? — Видно, Олекса нашел главный козырь, потому что посмотрел на Нину с видом победителя. — Не имеешь права уйти без предупреждения.
— А я договорюсь.
— Скажите ей, — в голосе юноши появились умоляющие нотки, — скажите ей, Микола Константинович, что нельзя ей ехать в Любень!
— Бабушка живет одна и будет рада.
— Обрадуешься! — рассудительно возразил Олекса. — Пенсия небольшая…
— У нее сад и огород. А я на работу пойду.
— Так тебя в библиотеке и ждут!
— Где-нибудь устроюсь.
— И ваши родители раньше жили в Любеке? — полюбопытствовал Шугалий.
— Жили когда-то.
«Почему Бабинцов не было в списке тех, что переехали в Озерск из Любеня?» — подумал Шугалий и спросил:
— Когда это было?
— Что? — не поняла Нина.
— Когда родители жили в Любене?
— Давно. Меня еще и на свете не было. Я уже в Озерске родилась.
— А в Озерск откуда родители приехали?
— Из Долины на Ивано-Франковщине. Там после войны жили. А бабушка в Любеке осталась.
— Тетя Олена предлагает Нине поселиться у нас.
Столько комнат пустует! — заметил Олекса.
— А что люди скажут?
— Тебя Надя волнует?
— А хотя бы и Надя!
— Не обращайте на нее внимания, — посоветовал Шугалий. — Живите, как сердце подсказывает.
— Я ей все время это втолковываю, — обрадовался Олекса, — что никто нас не осудит.
Нина робко посмотрела на Шугалия.
— Если уж и вы!..
— Неужто я советую плохое?
— Я хотела сказать, что вам со стороны виднее.
— Виднее, — согласился Шугалий. — Берите свою картошку и идите домой, не то Олена Михайловна не успеет приготовить обед.
— Я сама приготовлю, — заявила Нина.
Олекса посмотрел на нее и, поняв все, засмеялся от радости. Подхватил сетку с овощами.
— Приходите к нам обедать, — пригласил он Шугалия, — мы будем ждать. — Потащил Нину за руку, и они побежали, не оглядываясь.
Капитан смотрел им вслед, улыбался, но улыбка не была радостной. Помахал целлофановым мешочком с раками и подумал, что плакало его пиво. И все же раков было жаль — купил в киоске газету и завернул, чтобы не было видно. С пакетом под мышкой направился в библиотеку.
Надя стояла на лестнице и доставала какую-то книгу с полки. Оглянулась на скрип двери и, увидев Шугалия, одернула и без того не очень короткую юбку.
С книгой в руках проворно соскочила на пол, блеснула глазами, но ответила на вежливое приветствие Шугалия едва заметным кивком. Выдала книгу посетителю и принялась наводить на полках порядок, никак не реагируя на присутствие капитана, вероятно, все еще сердилась на него за то, что так бесцеремонно оставил ее на танцах. А Шугалий стоял, опершись на барьер, и тоже молчал, следя за быстрыми движениями библиотекарши.
Наконец Надя не выдержала:
— Принесли «Роман-газету»?
Шугалий покачал головой, и Надя, догадавшись, что капитан пришел не за книгами, оставила свои полки. Поправила прическу и подошла к барьеру, выпятив груди и высоко подняв голову, не шла, а несла свои прелести.
— Есть к вам дело, Надя, — начал Шугалий, пытаясь быть неофициальным, просто человек пришел за помощью или советом, — и надеюсь, вы не откажете мне.
— Охотно. — Девушка манерно протянула Шугалию руку.
Капитан пожал ее не очень сильно. Надя положила обе руки на барьер и пошевелила пальцами, будто намереваясь что-то схватить.
Шугалий чуть отодвинулся от барьера. Кивнул на окно.
— Это тут живет Нина Бабинец? — спросил он. — В доме с красной крышей?
— Будто не знаете? — иронически прищурилась Надя. — Были же в гостях… И хорошо вас накормили?
Она была прекрасно информирована, и Шугалий надлежащим образом оценил это.
— Вы умны и наблюдательны, — польстил он ей. — У вас хорошая память. Скажите, вы случайно не работали в субботу семнадцатого августа?
Из-за стеллажей высунулось курносое женское лицо, должно быть еще одна библиотекарша. Посмотрела на Шугалия светлыми любопытными глазами, улыбнулась и исчезла. Надя недовольно проводила ее взглядом.
— У нас только Нина Бабинец работает через день.
На полставки она. В субботу ее не было, а я всегда тут, кроме понедельника.
Шугалий придал своему лицу таинственное выражение, взглядом подозвал Надю к окну. Должна проникнуться важностью дела и не путаться в ответах.
— У вас стол у самого окна, вы видите, что делается на улице. Может, заметили, не заходил ли к Бабинцам семнадцатого августа, примерно в три часа или в начале четвертого, пожилой мужчина в сером костюме? Полный и лысый, с коричневым чемоданом.
— В роговых очках? — Надя ни на мгновение не поколебалась.
— У вас не память, а кибернетический центр.
— Видела. Я еще удивилась: совсем незнакомый человек, а в Озерске мы почти всех знаем…
Шугалий переплел пальцы, с хрустом сжал их.
— И долго этот человек пробыл у Бабинцов?
У Нади забегали глаза: небось не хотела признаться, что все время следила за домом.
— Ну… Я точно не скажу… Мне книги надо выдавать, а в субботу читателей больше. Кажется, ушел минут через тридцать — сорок.
«Какая точность! — отметил Шугалий. — В четыре уже успел вернуться и ждал машину неподалеку от усадьбы Завгородних…»
— Кто-нибудь может заменить вас? — спросил он. — Ибо нам с вами надо зайти в райотдел госбезопасности.
Надя округлила глаза.
— Зачем?
— Ваши показания очень важны, и мы должны надлежащим образом зафиксировать их.
— Тоня! — крикнула она. Когда курносая девушка высунулась из-за стеллажей, приказала: — Подежуришь в абонементе, так как мне надо… — бросила многозначительный взгляд на Шугалия и решила не уточнять, по какому именно делу отлучается.
Когда они вышли на улицу, Надя обогнала Шугалия на полшага, сбоку заглянула ему в глаза и спросила:
— А что это за некто в сером?
Шугалий вспомнил, с каким гонором она вела себя с ним во время первого посещения, но не стал отплачивать ей той же монетой.
— Сам еще не знаю, и мы с вами это выясним.
— Но ведь я его раньше никогда не видела.
— И я не видел.
— Думаете, преступник? Я всегда считала, что эти Бабинцы…
— Неужели? — не удержался Шугалий от иронии.
— Но если вы уже занялись этим делом!..
— Никакого дела еще нет, просто должны выяснить, действительно ли заходил один человек к Бабинцам.
— И для этого надо отрывать человека от работы!
— Неужели вы так заняты? В библиотеке сегодня не очень много посетителей.
— Наши обязанности не ограничиваются только книговыдачей, — сухо отрезала она, и Шугалию стало ясно, что спорить с Надей бессмысленно.
Они молча дошли до райотдела, и капитан предложил девушке посидеть в приемной. Вместе с начальником райотдела, еще молодым и улыбчивым майором Суховым, они разложили на столе десять снимков. Десять человек — пятеро в очках — смотрели с фотографий, и четвертый слева был Роман Стецишин.
Сухов пригласил свидетелей, а Шугалий ввел в кабинет Надю. Библиотекарша не колебалась ни секунды: ткнула пальцем в четвертое слева фото.
— Этот, — сказала она твердо, — этот человек приходил к Бабинцам днем семнадцатого августа.
Шугалий с Суховым составили протокол, Надя и свидетели подписали, и капитан отпустил свидетелей.
Спросил библиотекаршу:
— Ну, а потом? Когда этот человек ушел, к Бабинцам никто не заходил?
— Через несколько минут Федор Антонович куда-то поехал на велосипеде.
— В какую сторону?
— Вниз по улице. К озеру.
— А когда вернулся?
— В шесть я ушла с работы, но его еще не было.
— Почему так считаете?
— Федор Антонович велосипед ставит у крыльца.
Не было его в шесть.
— Спасибо. Не смеем вас больше задерживать.
Надя нерешительно пошла к дверям, словно колеблясь, и на пороге остановилась.
— Все? — спросила она. — Это все, что вам было нужно?
— Спасибо, — учтиво поклонился Шугалий, — все.
Он догадывался, почему Надя задержалась. Надеялась, что начнут расспрашивать, обрадуются, а тут — все. Наверное, чувствовала себя почти униженной, ибо сердито сверкнула глазами и хлопнула дверью.
Шугалий переглянулся с Суховым.
— Характер… — неопределенно сказал майор.
Шугалий перевел взгляд на фотографии.
— Но что бы мы делали без нее?
— Ну и тип этот Бабинец! Это же надо — столько лет прятался!
— Ты уже уверен?
— Аптекарь — это раз… — загнул палец Сухов. — Бандеровская кличка «Врач» — сходится. В декабре сорок четвертого находился в Любеке, а теперь встретился с сыном куренного атамана Стецишина. Ты знаешь, что это такое и какой шум создастся вокруг этого дела? Готовь майорские погоны!
— Если бы за каждое доведенное до конца дело нам присваивали звания… — махнул рукой Шугалий. — Скоро мы одни только комплименты друг другу будем говорить. А дело только начинается.
— Да, начинается, — согласился Сухов. — Надо установить, где был Бабинец в то воскресенье утром.
— Только осторожно. Чтобы он ничего не заподозрил.
— Аптека работает круглые сутки, и Бабинец часто дежурит по ночам.
— Ясно одно: приходил утром к Завгородним не он.
Олена Михайловна узнала бы его голос. Но ведь направился куда-то после отъезда Стецишина.
— Думаешь, связывался с сообщником?
— А черт его знает, должно быть, так. Стецишин выдал Бабинца Завгороднему, и тут уж не до шуток.
— Но ведь Завгородний мог сразу же позвонить нам.
— Конечно, мог, и тогда Бабинец или кто-то другой уже не гуляли бы на свободе. Однако у них было несколько шансов, и они воспользовались ими.
— Я сам пойду в аптеку, — предложил Сухов.
— А я к Завгородним.
Шугалий вспомнил заплаканные глаза Нины, и ему стало неприятно. Как сейчас разговаривать с девушкой? И как у этой пары вообще все сложится? Если их предположения подтвердятся и Бабинец причастен к гибели отца Олексы, не полетит ли все вверх тормашками? Жаль — такие хорошие ребята!
Капитан уже встал, чтобы идти, но зазвонил телефон, и Сухов передал ему трубку. Шугалий услышал далекий и взволнованный голос Малиновского:
— Вы слышите меня, товарищ капитан? Дела такие… Понимаете, у Кузя видели блесну Завгороднего!
— Какую блесну? — не понял Шугалий.
— Понимаете, неопровержимое доказательство…
— Что за блесна?
— Завгородний был одним из лучших спиннингистов в Озерске. Он сам делал блёсны. Из серебряных ложек, я в этом не совсем понимаю, но, говорят, и правда уникальные блесны. И щуки на них брали — дай бог! Всего было несколько таких блесен, и одну из них сегодня видели в багажнике лодки Кузя.
— Кто видел?
— Мне сообщил об этом Лопатинский. А видел, кажется, Каленик. Они вместе на берегу сарайчик держат — Кузь и Каленик. Так вот, Каленик и видел блесну.
— Откуда знает, что блесна Завгороднего? Был знаком с ветврачом?
— Я этого еще не успел установить. Услышал о блесне и сразу же звоню. Думал, что вам интересно будет услышать.
— Конечно, интересно, Богдан. — Шугалий задумался на несколько секунд. — Я сейчас выезжаю к вам.
Ничего не делайте без меня. — Шугалий подумал, что лейтенант может обидеться, и подсластил пилюлю: — Мы вместе с вами обдумаем, что предпринять. И предупредите Лопатинского, чтобы никому не говорил о блесне. Кузь не должен знать, что нам известно о ней.
— Понятно.
— А если понятно, то ждите. Буду через час-полтора.
Сухов, поняв, что пришло важное сообщение, выжидательно уставился на Шугалия.
— Слушай, ты рыбу ловишь? — спросил у него Шугалий. — Спиннингом?
— Тут почти все ловят, а я что — рыжий?
— Конечно, не рыжий, — согласился Шугалий. — И какими блеснами пользуешься?
— Да всякие есть…
— Завгородний, говорят, был известен среди рыбаков.
— Умел ловить, это все знали.
— И еще, говорят, свои блесны имел…
— Это из серебряных ложек?
— Значит, и ты слышал. Такую блесну видели сегодня у Кузя.
— Ого!
— И я думаю — интересно. Вот что, нужно постановление на обыск у Кузя.
— Сейчас заедем к прокурору.
— От него я прямо в Ольховое. Машиной. А тебя прошу разыскать Олексу Завгороднего и доставить его туда же. Напрямик на моторке. Должен опознать блесну.
— Да, на моторке быстрее, — согласился Сухов.
Малиновский ждал Шугалия на берегу. Стоял, расставив ноги, как монумент; капитан увидел его издали.
— Ну, что тут делается, Богдан?
— Жду вас.
— Это я вижу. А Кузь?
— Крышу дома чинит.
Капитан удовлетворенно хмыкнул.
— Хотелось бы побеседовать с этим Калеником, или как его там?
— Зенон Хомич Каленик, — четко ответил Малиновский, будто отрапортовал. — Кладовщик местного колхоза «Полесье». Сейчас в кладовой.
— Далеко?
Малиновский ткнул пальцем в сторону деревянной церкви без куполов.
— Вот это и есть кладовая.
Зенон Каленик оформлял документы на машину огурцов; он сверкнул глазами на незнакомых посетителей, извинился и быстро закончил оформление накладной. Отдал документы шоферу и предложил гостям сесть. Сам не сел: поправил воротничок несвежей сорочки, стоял, опершись спиной о плохо побеленную стену, и сверлил глазами Шугалия и Малиновского. Человек он уже был пожилой, лет под шестьдесят или даже больше, но еще крепкий.
Большие мозолистые руки высовывались из коротковатых рукавов пиджака, воротничок сорочки был тесен для его красной бычьей шеи, — небось швырял полуцентнерные мешки как игрушки.
Услышав, кто именно к нему пришел, улыбнулся и спросил:
— По какому делу, извините?
Шугалий пристально посмотрел на него.
— Говорят, вы видели в моторке Кузя блесну Завгороднего?
Каленик насупился.
— Ну, видел, так что?
— Где видели?
— Наши лодки рядом стоят. Опанас утром в багажнике что-то искал, смотрю — ветеринарова блесна.
— Откуда знаете, что ветеринарова?
— Как-то с ним рыбу ловил. Ну, тот и хвастался… Мол, серебряная блесна, и щуки на нее здорово берут.
— И брали?
— Не врал. Оно и правда, рыба настоящую снасть любит, голыми руками ее не возьмешь.
— Да, рыба теперь умной стала…
— Я и говорю, — обрадовался Каленик, — к рыбе подход нужен. А у ветеринара голова была, а не глиняный горшок.
— А может, — вмешался Малиновский, — он подарил блесну Кузю?
— Все может быть… — Каленик так пожал плечами, что было видно: он не одобряет наивности лейтенанта.
— Кому говорили о блесне? — спросил Шугалий.
— А что — нельзя?
— Никто вам не запрещает, но мы должны знать.
— Лопатинского на берегу видел…
— А Кузя не спрашивали, откуда блесна?
— Что я — дурак?
Шугалий встал, попросил Каленика:
— Позовите, пожалуйста, Лопатинского и пройдите на берег. Встретимся возле лодок.
В дверях Шугалий оглянулся. Каленик смотрел им вслед. Тяжело вздохнул, как человек, выполнивший неприятную обязанность, взял огромный амбарный замок и начал запирать кладовую.
— Как с понятыми? — спросил Шугалий у Малиновского, когда они немного отошли.
— Все в порядке. Там рядом живут колхозный бригадир и пенсионер один…
— Тогда к Кузю…
Опанас Кузь менял на крыше конек. Сидел, свесив босые ноги, как всадник, и даже равномерно покачивался. Примерившись, согнул под прямым углом жесть, оглядел ее со всех сторон, вытащил из кармана гвоздь, и тут-то его и окликнул Малиновский:
— Добрый день, уважаемый! Не могли бы вы на минутку спуститься?
Кузь вздрогнул, испуганно оглянулся, вцепившись обеими руками в гребень, и гвоздь покатился по шиферу. Узнал Малиновского, и лицо его внезапно искривилось злобой, но только на какое-то неуловимое мгновение. Кузь сразу овладел собой, стукнул молотком по жести, пригоняя, и хмуро пробурчал:
— Дело у меня…
— Да и мы по делу.
Кузь еще раз стукнул по жести, но так, для порядка, сунул молоток в карман и осторожно начал спускаться по лестнице. Он нащупал пальцами ноги перекладину, оперся потрескавшейся пяткой— и вдруг скользнул вниз легко, будто и не касался перекладин.
— Чего надо? — неприязненно спросил, опершись плечом о лестницу, как бы подчеркивая этим, что согласен поговорить тут, у дома, и никуда не пойдет.
— Вот товарищ капитан из области, — объяснил Малиновский. — Он желает посмотреть на вашу лодку, Опанас Лукич.
— Лодка как лодка, что в ней интересного?
— Конечно, но возникла срочная необходимость посмотреть.
Кузь втянул голову в плечи, как-то сразу уменьшившись, но ответил вызывающе:
— У меня нет времени. И вы не имеете права. Где постановление прокурора?
— Вот, прошу ознакомиться, — подал ему документ Шугалий.
Кузь даже не взял его в руки, посмотрел издали и пошел не к калитке, а наискось по усадьбе к забору.
Перепрыгнул его, еле прикоснувшись в жерди кончиками пальцев. Шугалий тоже перепрыгнул через забор, а Малиновский перелез солидно, предварительно осмотрев, не запачкает ли брюки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13