Неприятно, конечно, но постояльцы ей не требуются. А под порог надо положить шарики от моли, чтобы отвадить змей, и подвесить кусочек мыла для отпугивания оленей, чтобы защитить собственность, которую они привыкли считать своей.А если кролики прибегут в огород, надо положить там обрезки шланга, пусть думают, что это змеи, которых... я уже отпугнула с помощью антимоля. А иначе придет папа и застрелит их из своего ружья. А потом ей придется есть этих кроликов на ужин, хотя тошно будет при воспоминании, как они забавно шевелили длинными ушами. Однако придется есть то, что бог послал, или расплачиваться за отказ. Тошнота все же лучше битья…«Нет, не надо об этом думать», – приказала она себе и заворочалась на жестком полу. Больше никто не заставит ее есть то, чего она не хочет, никогда в жизни. И никто не замахнется на нее ремнем или пустит в ход кулаки.Теперь она хозяйка в доме.
Ей снилось, что она сидит у потрескивающего, дымного костерка и поджаривает сахарный тростник до черноты. Она любила грызть его, обугленный снаружи и белый внутри. Выхватив его из огня, она подула, чтобы погасить пламя, и облизнула небо. Сначала обожжет, но затем рот наполнит восхитительная карамельная сладость.– Как будто ешь уголь, – сказала Хоуп, поворачивая на огне кусок тростника, пока он не покрылся золотистыми пузырьками. – Так ведь гораздо вкуснее.– А мне нравится, как я это делаю. – И Тори насадила еще кусок тростника на ветку и сунула его в огонь.– Ты как Лайла, которая говорит: «Каждому свое, – сказала леди, – и поцеловала корову».Хоуп, улыбаясь, деликатно полизывала свой кусок.– Я рада, что ты вернулась, Тори.– Я всегда этого хотела, но, наверное, боялась. Думаю, что и сейчас боюсь.– Но ты же здесь. Ты приехала, и мы снова вместе.– Но я не пришла в ту ночь. – И Тори отвернулась от костра, чтобы взглянуть в глаза детства.– Наверное, тебе это было не суждено.– Но ведь я обещала прийти. В десять тридцать. Но я не пришла. Я даже не пыталась.– Попытайся теперь, потому что были и другие. И будут еще, пока ты не положишь этому конец.На Тори вдруг навалилась страшная тяжесть, заставившая напрячься изо всех сил.– Почему ты говоришь «будут еще»?– Будут такие, как я. Точно такие. И серьезные синие глаза стали как два бездонных колодца. Они смотрели сквозь пелену дыма прямо в глаза Тори.– Ты должна исполнить то, что тебе предназначено, Тори. Ты должна вести себя осторожно и ловко, Виктория Боден, девочка-шпион.– Хоуп, я уже не девочка, – возразила Тори.– Вот почему пришло время.Огонь ярко вспыхнул, и в синих глазах заплясали искры.– Ты должна положить этому конец.– Как?Но Хоуп, покачав головой, прошептала:– Что-то в темноте…
Тори распахнула глаза. Сердце гулко стучало в груди, а во рту стоял привкус жженого сахара.«Что-то в темноте…» В ушах отдавался голос Хоуп и шорох, словно ветер пошевелил листья на деревьях, прямо под окном. И она увидела, как кто-то вступил на лунную дорожку. Ребенок, которым она оставалась все это время, жаждал свернуться в комочек, сделаться невидимкой. Она была одна и совершенно беззащитна. Тот, кто снаружи, сейчас за ней следит. И ждет. Она чувствовала это даже сквозь страх. Тори попыталась взять себя в руки, опомниться, но ее охватил ужас. И не только ее. «Они тоже боятся, – поняла она. – Боятся меня. Почему?»Дрожащей рукой она нащупала на полу карманный фонарик. Прикосновение к реальному предмету позволило ей сбить первую волну страха. Нет, она не будет лежать здесь беззащитная и беспомощная. Она будет себя защищать, будет сопротивляться и возьмет развитие событий в свои руки.Ребенок стал жертвой. Женщина жертвой не будет. Тори поднялась на колени, зажгла фонарик и едва не вскрикнула, когда блеснул яркий луч. И направила его на окно как оружие. Но там ничего не было, кроме ночных теней и луны.Сделав усилие, она встала во весь рост, потом бросилась к двери и осветила себя. Теперь те, кто снаружи, могли ее видеть. И пусть видят. Пусть видят, что она не корчится от страха в темноте. Луч света сиял над ней, пока она, заглянув в ванную, поспешила на кухню и схватила нож из ящика, который успела распаковать. Пусть видят и знают, что она не беззащитна.Тори заперла двери – привычка, приобретенная в городе, однако ей было известно, насколько такие предосторожности бесполезны здесь. Достаточно одного хорошего удара ногой, и все замки вылетят. Она отступила со света в темную комнату. Опершись спиной о стену, приказала себе дышать ровно, и наконец дыхание стало спокойным и размеренным. Впервые за четыре года она ощущала в себе дар, за который ее проклинали в детстве. Через окно вырвались лучи света, он залил всю комнату. Мысли вихрем заклубились в голове при звуке мчащегося к дому автомобиля. Требовательно взвизгнули по гравию тормоза. Дыхание ее снова участилось, но она заставила себя подойти к двери. Зажав в руке нож, Тори повернула ключ в двери. Фары погасли. Водитель хлопнул дверцей, выходя из машины.– Что надо? – крикнула Тори и снова зажгла фонарик, вцепившись в засов. – Что вы здесь делаете?– Навещаю давнюю подружку. У Тори подогнулись колени. Кожа покрылась липким потом.– Хоуп, – и нож выскользнул у нее из пальцев и со звоном упал на пол. – Господи!Опять сон. Только другой эпизод. А может быть, она сошла с ума? Может быть, она всегда была сумасшедшая?Женщина поднялась на крыльцо. Лунный свет заблестел на волосах, отразился в глазах. Она толкнула входную дверь.– Вид у тебя такой, словно ты узрела привидение. Она наклонилась, подняла нож и провела изящным пальчиком по лезвию.– Но я из плоти и крови. – И женщина подняла вверх палец, на котором блеснула капелька крови. – Я Фэйф, – сказала она и вошла в комнату. – Я проезжала мимо и увидела у тебя в окнах свет.– Фэйф? – Бурная радость затопила Тори, и она повторила:– Фэйф!– Правильно. Есть у тебя что-нибудь промочить горло? – И Фэйф направилась в кухню.«Словно она здесь хозяйка», – подумала Тори, но затем вспомнила, что дом действительно принадлежит Лэвеллам. Она провела рукой по лицу, по волосам и, взяв себя в руки, последовала в кухню за Фэйф.– У меня есть чай со льдом.– Я имела в виду что-нибудь покрепче.– Нет, извини. Я еще не готова встречать гостей.– Вижу. – Фэйф заинтересованно оглядела кухню и положила нож на стойку. – Очень уж по-спартански. Чересчур даже для тебя.«Вот так бы сейчас выглядела Хоуп, – неотступно думала Тори. – Именно так». Те же синие глаза. Та же чистая белая кожа и шелковистые волосы цвета спелой пшеницы. Тоненькая и красивая. И живая.– Мне немного нужно.– Мы всегда этим отличались друг от друга. Тебе нужно было мало, мне – все.– Ну, меня слишком долго здесь не было, чтобы помнить об этом.– Да, достаточно долго, чтобы встретить гостя с ножом в руке.– Я не привыкла встречать гостей в три часа ночи.– У меня была поздняя свиданка. Я сейчас в безмужнем состоянии. А ты ведь никогда не была замужем?– Нет.– Я точно помню, что кто-то говорил о твоей помолвке, – наморщила лоб Фэйф. – Наверное, ничего из этого не вышло.– Нет, не вышло. Но твои два брака – кажется, два, – из них тоже ничего не вышло.Фэйф улыбнулась, и на этот раз искренне. Она предпочитала бой на равных.– А ты стала зубастая.– Я не собираюсь безропотно сносить твои укусы, Фэйф. И незачем со мной так разговаривать. Ведь я тоже ее потеряла.– Но она была моя сестра. Ты, кажется, никогда об этом не помнила.– Она была твоей сестрой. И моим единственным другом.Что-то дрогнуло в груди Фэйф, но она быстро справилась с собой.– Ну друзей можно завести новых.– Ты права. Мне нечем тебе ответить, я не могу ничего изменить, чтобы Хоуп снова была с нами. Ничего не могу ни сказать, ни сделать.– Тогда зачем ты вернулась?– Мне не позволили с ней проститься.– Ну теперь для этого слишком уже поздно, – усмехнулась Фэйф. – Однако ты веришь в новые начинания и второй шанс, Тори?– Да, верю.– А я нет. И скажу почему.Фэйф вынула сигарету из сумочки и зажгла ее. Затянувшись, помахала сигаретой в воздухе.– Никто не желает начинать все сызнова. И те, кто говорит, что желает этого, или врут, или находятся под влиянием иллюзии, но по большей части это лжецы. Люди просто хотят начать снова с того места, где они оступились, но пойти другим путем, не обременяя себя багажом прошлого. Те, которым это удается, счастливчики, потому что они способны отбросить прочь такую неудобную ношу, как чувство вины или роковые последствия.Фэйф снова затянулась и окинула Тори изучающим взглядом.– Ты не выглядишь очень счастливой.– Знаешь, а ты тоже. И это неудивительно. Фэйф раскрыла рот, чтобы ответить колкостью, но передумала и улыбнулась.– О, я путешествую налегке и путешествую часто. Можешь спросить кого угодно.– Но, сдается, мы приземлились в одной и той же точке. Почему бы нам этим не воспользоваться?– Если ты вспомнишь, кто попал сюда раньше, у нас проблем не возникнет.– Ты не даешь мне забыть об этом. Однако сейчас этот дом – мой и я устала.– Значит, увидимся в другом месте. – И Фэйф направилась к выходу, оставляя после себя шлейф табачного дыма. – Крепкого сна, Тори. Да, если он в одиночку навевает на тебя неприятные видения, я бы заменила этот нож огнестрельным оружием.Она остановилась, открыла сумочку и вынула изящный револьвер с перламутровой рукояткой.– Женщине никогда не помешают меры предосторожности, правда?И с легким смехом она снова уронила револьвер в сумочку, защелкнула ее и вышла. Дверь за ней захлопнулась.Тори заставила себя остановиться на пороге и так и стояла, хотя свет фар ослепил ее. Она не двинулась с места до тех пор, пока автомобиль не выехал со двора и помчался по дороге.Тори заперла дверь, потом вернулась на кухню за фонариком и ножом. Ей очень хотелось тоже сесть в машину, ринуться в город и постучать в дверь дядиного дома, но если она не сможет переночевать здесь в эту первую ночь, то что говорить о последующих.Она легла спиной к стене и не сводила глаз с окна, пока темнота не посерела и не проснулись первые утренние птицы.
А он чувствовал страх. Когда он тихо-тихо подкрался к окну, страх, что случалось нечасто, сжал все его внутренности.Тори Боден вернулась туда, где все началось. Она спала, свернувшись на полу, как цыганка, и он мог видеть в лунном свете абрис ее щеки, ее губы. Что-то надо делать. Он это знал и уже составлял планы, как всегда, спокойно и методично. Но какое потрясение видеть ее и при взгляде на Тори вспоминать то, что было, так ярко и зримо.Он испугался, когда она проснулась, так же стремительно, как стрела срывается с тетивы. Даже в темноте он увидел, что отражается в ее глазах. От этого он сразу вспотел, весь, даже ладони рук. Однако здесь было где укрыться в темноте. Он спрятался в зарослях и увидел, как подъехала Фэйф. Ее светлые волосы интересным контрастом темным волосам Тори блестели в лунных лучах. Тори поглощала свет, а не отражала его. Он знал, конечно, в первый же момент их встречи, что они его не поймают. И был уверен, что это он поймает их. И все будет, как в первый раз, давным-давно. Это будет так, как он старался ощутить вновь все эти долгие годы.Это будет экстаз.
Тори собиралась встать пораньше и поэтому, когда стук в дверь разбудил ее в восемь утра, не знала, на кого сердиться больше, на себя или нежданного посетителя. Протерев глаза, она, спотыкаясь, вышла из спальни, моргая от солнечного света, и стала неуклюже возиться с замком.Хмуро взглянув на Кейда, она спросила:– Может, мне не стоит платить за аренду, если Лэвеллы решили сделать мой дом перевалочным пунктом?– Извини!– Ничего.Она приоткрыла дверь, что можно было, при желании, расценить как приглашение войти.– Мне необходимо выпить кофе.– Я тебя разбудил, – без всякого сожаления сказал он и проследовал за ней на кухню. – Фермеры считают, что все остальные тоже встают на заре. Я, – он остановился у открытой двери в спальню и выругался. – Черт возьми, Тори, у тебя даже кровати нет.– Сегодня куплю.– Но почему ты не остановилась у Джей Ара и Бутс?– Потому что не хочу.– Предпочитаешь спать на полу? А это что.? – Он вошел было в комнату, но снова появился, держа в руке нож.– Крючок для вязанья. У меня много ангорской шерсти.В ответ он лишь пристально поглядел на нее, она же, громко хлопая шлепанцами, прошла на кухню.– Я поздно заснула, и у меня плохое настроение, так что придержи язык.Кейд все так же молча положил нож на место. Пока Тори отмеряла кофе и воду, он поставил на стол тарелку, которую принес с собой.– Что это?– Это прислала Лайла, она знала, что я буду проезжать мимо твоего дома. – Кейд приподнял фольгу. – Это кофейный кекс с кремом. Она говорит, что ты любила ее кексы.Тори уставилась на кекс, и ее глаза наполнились слезами. Ни Кейд, ни она сама не ожидали такой реакции. Он хотел было подойти, но она предостерегающе подняла руку и, держа ее как щит между ними, отвернулась.Преисполненный сочувствия, он погладил ее по волосам, однако она быстро отпрянула, и рука его повисла в воздухе.– Передай, что я ей очень благодарна. Как она себя чувствует, хорошо?– А почему бы тебе самой не приехать и не посмотреть?– Нет, пока не смогу. Еще не скоро.Немного успокоившись. Тори открыла буфет и достала чашку.– Присоединишься?И оглянулась на него через плечо. Глаза уже высохли, взгляд был ясный. «А он совсем не похож на фермера», – подумала она. Да, он загорелый и худой, и волосы кое-где повыгорели на солнце. И джинсы были старые, и рубаха выцвела. Из нагрудного кармана свисали небрежно, на одной дужке, солнцезащитные очки. Нет, он похож на фермера, но такого, каким его представляют себе голливудские сценаристы: молодой, преуспевающий южанин с сексуальной, обаятельной улыбкой.Но Тори не верила рекламным образам.– Полагаю, мне надо проявлять вежливость.– Нет, ты можешь быть грубой и несносной, но сама об этом потом пожалеешь.Он заметил, что у нее есть четыре чашки и четыре блюдца благоприличного белого цвета. Имелась у нее также автоматическая кофеварка, а вот кровати не было. Полки были уже аккуратно завешаны, и тоже чем-то белым, а вот стульев – ни одного.И что же все это может рассказать о Тори Боден?Она взяла другой нож и, приготовившись отрезать ему кусок кекса, вопросительно подняла брови. Он показал пальцами, давая знать, что предпочитает кусок побольше.– Уже нагулял за утро аппетит? – спросила она и разрезала кекс.– Да и я к нему принюхивался всю дорогу сюда. – Кейд поставил на стол десертные тарелки. – Почему нам не присесть на крыльце? Я предпочитаю черный кофе, – добавил он и вышел.Тори лишь вздохнула и налила две чашки кофе.Он сидел на ступеньках, прислонившись спиной к столбику перил. Она села рядом и, отхлебывая кофе, смотрела на его поля.«Да, я скучала по этому пейзажу», – вдруг поняла она, скорее с удивлением, чем с грустью. Ей не хватало здешнего утра, когда жара еще только подступает, когда так чудесно поют птицы, а поля зеленеют и растут словно на глазах.Даже ребенком она любила такие утра, когда, сидя на каменной, в трещинках, ступеньке, она смотрела, как наступает день, и предавалась наивным мечтам.– Хорошо улыбаешься, – заметил он. – Это из-за кекса или моего общества?Улыбка моментально исчезла с ее лица.– А почему ты проезжал сегодня мимо, Кейд?– Надо осматривать поля, проверять работников, – и он откусил от кекса. – И мне хотелось опять взглянуть на тебя.– Почему?– Убедиться, что ты действительно хорошенькая, какой показалась мне вчера вечером.Тори покачала головой, тоже откусила немного кекса и вдруг очутилась в замечательной кухне мисс Лайлы. И так приятно было воспоминание, что она улыбнулась опять и откусила кусочек.– Нет, правда, почему?– Сегодня ты выглядишь немного лучше, чем вчера, – продолжал он словоохотливо, – и при этом надо иметь в виду, что тебе не слишком-то хорошо спалось на голом полу. Ты замечательно варишь кофе, – одобрительно кивнул Кейд.– Но это не значит, что тебе надо проверять и меня. Мне здесь хорошо, и потребуется всего пара дней, чтобы устроиться. Тем более что я подолгу буду отсутствовать. Обустройство магазина займет много времени.– Пообедаешь сегодня со мной? – неожиданно спросил он.– С какой стати?Кейд не ответил, и она взглянула на него. В глазах его светилась усмешка, губы слегка улыбались. Дружески, и в этом дружелюбии она усмотрела нечто, чего успешно избегала несколько лет. Откровенный мужской интерес.– Нет-нет! – Она залпом допила свой кофе.– Ответ в высшей степени решительный. Что ж, давай перенесем обед на завтрашний вечер.– Нет, Кейд. Это, разумеется, лестное предложение, но у меня нет ни времени, ни желания для подобных... вещей.Он вытянул ноги и скрестил их.– Не знаю, что подразумевается под словом «вещи» на данной стадии отношений. Я же имею в виду – вкусный обед в приятной компании.– Я не хожу на свидания, – отрезала Тори.– Это религиозный обет или социальная установка?– Мой личный выбор. А теперь… – Она встала, потому что он так удобно и, очевидно, надолго расположился на ее крыльце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Ей снилось, что она сидит у потрескивающего, дымного костерка и поджаривает сахарный тростник до черноты. Она любила грызть его, обугленный снаружи и белый внутри. Выхватив его из огня, она подула, чтобы погасить пламя, и облизнула небо. Сначала обожжет, но затем рот наполнит восхитительная карамельная сладость.– Как будто ешь уголь, – сказала Хоуп, поворачивая на огне кусок тростника, пока он не покрылся золотистыми пузырьками. – Так ведь гораздо вкуснее.– А мне нравится, как я это делаю. – И Тори насадила еще кусок тростника на ветку и сунула его в огонь.– Ты как Лайла, которая говорит: «Каждому свое, – сказала леди, – и поцеловала корову».Хоуп, улыбаясь, деликатно полизывала свой кусок.– Я рада, что ты вернулась, Тори.– Я всегда этого хотела, но, наверное, боялась. Думаю, что и сейчас боюсь.– Но ты же здесь. Ты приехала, и мы снова вместе.– Но я не пришла в ту ночь. – И Тори отвернулась от костра, чтобы взглянуть в глаза детства.– Наверное, тебе это было не суждено.– Но ведь я обещала прийти. В десять тридцать. Но я не пришла. Я даже не пыталась.– Попытайся теперь, потому что были и другие. И будут еще, пока ты не положишь этому конец.На Тори вдруг навалилась страшная тяжесть, заставившая напрячься изо всех сил.– Почему ты говоришь «будут еще»?– Будут такие, как я. Точно такие. И серьезные синие глаза стали как два бездонных колодца. Они смотрели сквозь пелену дыма прямо в глаза Тори.– Ты должна исполнить то, что тебе предназначено, Тори. Ты должна вести себя осторожно и ловко, Виктория Боден, девочка-шпион.– Хоуп, я уже не девочка, – возразила Тори.– Вот почему пришло время.Огонь ярко вспыхнул, и в синих глазах заплясали искры.– Ты должна положить этому конец.– Как?Но Хоуп, покачав головой, прошептала:– Что-то в темноте…
Тори распахнула глаза. Сердце гулко стучало в груди, а во рту стоял привкус жженого сахара.«Что-то в темноте…» В ушах отдавался голос Хоуп и шорох, словно ветер пошевелил листья на деревьях, прямо под окном. И она увидела, как кто-то вступил на лунную дорожку. Ребенок, которым она оставалась все это время, жаждал свернуться в комочек, сделаться невидимкой. Она была одна и совершенно беззащитна. Тот, кто снаружи, сейчас за ней следит. И ждет. Она чувствовала это даже сквозь страх. Тори попыталась взять себя в руки, опомниться, но ее охватил ужас. И не только ее. «Они тоже боятся, – поняла она. – Боятся меня. Почему?»Дрожащей рукой она нащупала на полу карманный фонарик. Прикосновение к реальному предмету позволило ей сбить первую волну страха. Нет, она не будет лежать здесь беззащитная и беспомощная. Она будет себя защищать, будет сопротивляться и возьмет развитие событий в свои руки.Ребенок стал жертвой. Женщина жертвой не будет. Тори поднялась на колени, зажгла фонарик и едва не вскрикнула, когда блеснул яркий луч. И направила его на окно как оружие. Но там ничего не было, кроме ночных теней и луны.Сделав усилие, она встала во весь рост, потом бросилась к двери и осветила себя. Теперь те, кто снаружи, могли ее видеть. И пусть видят. Пусть видят, что она не корчится от страха в темноте. Луч света сиял над ней, пока она, заглянув в ванную, поспешила на кухню и схватила нож из ящика, который успела распаковать. Пусть видят и знают, что она не беззащитна.Тори заперла двери – привычка, приобретенная в городе, однако ей было известно, насколько такие предосторожности бесполезны здесь. Достаточно одного хорошего удара ногой, и все замки вылетят. Она отступила со света в темную комнату. Опершись спиной о стену, приказала себе дышать ровно, и наконец дыхание стало спокойным и размеренным. Впервые за четыре года она ощущала в себе дар, за который ее проклинали в детстве. Через окно вырвались лучи света, он залил всю комнату. Мысли вихрем заклубились в голове при звуке мчащегося к дому автомобиля. Требовательно взвизгнули по гравию тормоза. Дыхание ее снова участилось, но она заставила себя подойти к двери. Зажав в руке нож, Тори повернула ключ в двери. Фары погасли. Водитель хлопнул дверцей, выходя из машины.– Что надо? – крикнула Тори и снова зажгла фонарик, вцепившись в засов. – Что вы здесь делаете?– Навещаю давнюю подружку. У Тори подогнулись колени. Кожа покрылась липким потом.– Хоуп, – и нож выскользнул у нее из пальцев и со звоном упал на пол. – Господи!Опять сон. Только другой эпизод. А может быть, она сошла с ума? Может быть, она всегда была сумасшедшая?Женщина поднялась на крыльцо. Лунный свет заблестел на волосах, отразился в глазах. Она толкнула входную дверь.– Вид у тебя такой, словно ты узрела привидение. Она наклонилась, подняла нож и провела изящным пальчиком по лезвию.– Но я из плоти и крови. – И женщина подняла вверх палец, на котором блеснула капелька крови. – Я Фэйф, – сказала она и вошла в комнату. – Я проезжала мимо и увидела у тебя в окнах свет.– Фэйф? – Бурная радость затопила Тори, и она повторила:– Фэйф!– Правильно. Есть у тебя что-нибудь промочить горло? – И Фэйф направилась в кухню.«Словно она здесь хозяйка», – подумала Тори, но затем вспомнила, что дом действительно принадлежит Лэвеллам. Она провела рукой по лицу, по волосам и, взяв себя в руки, последовала в кухню за Фэйф.– У меня есть чай со льдом.– Я имела в виду что-нибудь покрепче.– Нет, извини. Я еще не готова встречать гостей.– Вижу. – Фэйф заинтересованно оглядела кухню и положила нож на стойку. – Очень уж по-спартански. Чересчур даже для тебя.«Вот так бы сейчас выглядела Хоуп, – неотступно думала Тори. – Именно так». Те же синие глаза. Та же чистая белая кожа и шелковистые волосы цвета спелой пшеницы. Тоненькая и красивая. И живая.– Мне немного нужно.– Мы всегда этим отличались друг от друга. Тебе нужно было мало, мне – все.– Ну, меня слишком долго здесь не было, чтобы помнить об этом.– Да, достаточно долго, чтобы встретить гостя с ножом в руке.– Я не привыкла встречать гостей в три часа ночи.– У меня была поздняя свиданка. Я сейчас в безмужнем состоянии. А ты ведь никогда не была замужем?– Нет.– Я точно помню, что кто-то говорил о твоей помолвке, – наморщила лоб Фэйф. – Наверное, ничего из этого не вышло.– Нет, не вышло. Но твои два брака – кажется, два, – из них тоже ничего не вышло.Фэйф улыбнулась, и на этот раз искренне. Она предпочитала бой на равных.– А ты стала зубастая.– Я не собираюсь безропотно сносить твои укусы, Фэйф. И незачем со мной так разговаривать. Ведь я тоже ее потеряла.– Но она была моя сестра. Ты, кажется, никогда об этом не помнила.– Она была твоей сестрой. И моим единственным другом.Что-то дрогнуло в груди Фэйф, но она быстро справилась с собой.– Ну друзей можно завести новых.– Ты права. Мне нечем тебе ответить, я не могу ничего изменить, чтобы Хоуп снова была с нами. Ничего не могу ни сказать, ни сделать.– Тогда зачем ты вернулась?– Мне не позволили с ней проститься.– Ну теперь для этого слишком уже поздно, – усмехнулась Фэйф. – Однако ты веришь в новые начинания и второй шанс, Тори?– Да, верю.– А я нет. И скажу почему.Фэйф вынула сигарету из сумочки и зажгла ее. Затянувшись, помахала сигаретой в воздухе.– Никто не желает начинать все сызнова. И те, кто говорит, что желает этого, или врут, или находятся под влиянием иллюзии, но по большей части это лжецы. Люди просто хотят начать снова с того места, где они оступились, но пойти другим путем, не обременяя себя багажом прошлого. Те, которым это удается, счастливчики, потому что они способны отбросить прочь такую неудобную ношу, как чувство вины или роковые последствия.Фэйф снова затянулась и окинула Тори изучающим взглядом.– Ты не выглядишь очень счастливой.– Знаешь, а ты тоже. И это неудивительно. Фэйф раскрыла рот, чтобы ответить колкостью, но передумала и улыбнулась.– О, я путешествую налегке и путешествую часто. Можешь спросить кого угодно.– Но, сдается, мы приземлились в одной и той же точке. Почему бы нам этим не воспользоваться?– Если ты вспомнишь, кто попал сюда раньше, у нас проблем не возникнет.– Ты не даешь мне забыть об этом. Однако сейчас этот дом – мой и я устала.– Значит, увидимся в другом месте. – И Фэйф направилась к выходу, оставляя после себя шлейф табачного дыма. – Крепкого сна, Тори. Да, если он в одиночку навевает на тебя неприятные видения, я бы заменила этот нож огнестрельным оружием.Она остановилась, открыла сумочку и вынула изящный револьвер с перламутровой рукояткой.– Женщине никогда не помешают меры предосторожности, правда?И с легким смехом она снова уронила револьвер в сумочку, защелкнула ее и вышла. Дверь за ней захлопнулась.Тори заставила себя остановиться на пороге и так и стояла, хотя свет фар ослепил ее. Она не двинулась с места до тех пор, пока автомобиль не выехал со двора и помчался по дороге.Тори заперла дверь, потом вернулась на кухню за фонариком и ножом. Ей очень хотелось тоже сесть в машину, ринуться в город и постучать в дверь дядиного дома, но если она не сможет переночевать здесь в эту первую ночь, то что говорить о последующих.Она легла спиной к стене и не сводила глаз с окна, пока темнота не посерела и не проснулись первые утренние птицы.
А он чувствовал страх. Когда он тихо-тихо подкрался к окну, страх, что случалось нечасто, сжал все его внутренности.Тори Боден вернулась туда, где все началось. Она спала, свернувшись на полу, как цыганка, и он мог видеть в лунном свете абрис ее щеки, ее губы. Что-то надо делать. Он это знал и уже составлял планы, как всегда, спокойно и методично. Но какое потрясение видеть ее и при взгляде на Тори вспоминать то, что было, так ярко и зримо.Он испугался, когда она проснулась, так же стремительно, как стрела срывается с тетивы. Даже в темноте он увидел, что отражается в ее глазах. От этого он сразу вспотел, весь, даже ладони рук. Однако здесь было где укрыться в темноте. Он спрятался в зарослях и увидел, как подъехала Фэйф. Ее светлые волосы интересным контрастом темным волосам Тори блестели в лунных лучах. Тори поглощала свет, а не отражала его. Он знал, конечно, в первый же момент их встречи, что они его не поймают. И был уверен, что это он поймает их. И все будет, как в первый раз, давным-давно. Это будет так, как он старался ощутить вновь все эти долгие годы.Это будет экстаз.
Тори собиралась встать пораньше и поэтому, когда стук в дверь разбудил ее в восемь утра, не знала, на кого сердиться больше, на себя или нежданного посетителя. Протерев глаза, она, спотыкаясь, вышла из спальни, моргая от солнечного света, и стала неуклюже возиться с замком.Хмуро взглянув на Кейда, она спросила:– Может, мне не стоит платить за аренду, если Лэвеллы решили сделать мой дом перевалочным пунктом?– Извини!– Ничего.Она приоткрыла дверь, что можно было, при желании, расценить как приглашение войти.– Мне необходимо выпить кофе.– Я тебя разбудил, – без всякого сожаления сказал он и проследовал за ней на кухню. – Фермеры считают, что все остальные тоже встают на заре. Я, – он остановился у открытой двери в спальню и выругался. – Черт возьми, Тори, у тебя даже кровати нет.– Сегодня куплю.– Но почему ты не остановилась у Джей Ара и Бутс?– Потому что не хочу.– Предпочитаешь спать на полу? А это что.? – Он вошел было в комнату, но снова появился, держа в руке нож.– Крючок для вязанья. У меня много ангорской шерсти.В ответ он лишь пристально поглядел на нее, она же, громко хлопая шлепанцами, прошла на кухню.– Я поздно заснула, и у меня плохое настроение, так что придержи язык.Кейд все так же молча положил нож на место. Пока Тори отмеряла кофе и воду, он поставил на стол тарелку, которую принес с собой.– Что это?– Это прислала Лайла, она знала, что я буду проезжать мимо твоего дома. – Кейд приподнял фольгу. – Это кофейный кекс с кремом. Она говорит, что ты любила ее кексы.Тори уставилась на кекс, и ее глаза наполнились слезами. Ни Кейд, ни она сама не ожидали такой реакции. Он хотел было подойти, но она предостерегающе подняла руку и, держа ее как щит между ними, отвернулась.Преисполненный сочувствия, он погладил ее по волосам, однако она быстро отпрянула, и рука его повисла в воздухе.– Передай, что я ей очень благодарна. Как она себя чувствует, хорошо?– А почему бы тебе самой не приехать и не посмотреть?– Нет, пока не смогу. Еще не скоро.Немного успокоившись. Тори открыла буфет и достала чашку.– Присоединишься?И оглянулась на него через плечо. Глаза уже высохли, взгляд был ясный. «А он совсем не похож на фермера», – подумала она. Да, он загорелый и худой, и волосы кое-где повыгорели на солнце. И джинсы были старые, и рубаха выцвела. Из нагрудного кармана свисали небрежно, на одной дужке, солнцезащитные очки. Нет, он похож на фермера, но такого, каким его представляют себе голливудские сценаристы: молодой, преуспевающий южанин с сексуальной, обаятельной улыбкой.Но Тори не верила рекламным образам.– Полагаю, мне надо проявлять вежливость.– Нет, ты можешь быть грубой и несносной, но сама об этом потом пожалеешь.Он заметил, что у нее есть четыре чашки и четыре блюдца благоприличного белого цвета. Имелась у нее также автоматическая кофеварка, а вот кровати не было. Полки были уже аккуратно завешаны, и тоже чем-то белым, а вот стульев – ни одного.И что же все это может рассказать о Тори Боден?Она взяла другой нож и, приготовившись отрезать ему кусок кекса, вопросительно подняла брови. Он показал пальцами, давая знать, что предпочитает кусок побольше.– Уже нагулял за утро аппетит? – спросила она и разрезала кекс.– Да и я к нему принюхивался всю дорогу сюда. – Кейд поставил на стол десертные тарелки. – Почему нам не присесть на крыльце? Я предпочитаю черный кофе, – добавил он и вышел.Тори лишь вздохнула и налила две чашки кофе.Он сидел на ступеньках, прислонившись спиной к столбику перил. Она села рядом и, отхлебывая кофе, смотрела на его поля.«Да, я скучала по этому пейзажу», – вдруг поняла она, скорее с удивлением, чем с грустью. Ей не хватало здешнего утра, когда жара еще только подступает, когда так чудесно поют птицы, а поля зеленеют и растут словно на глазах.Даже ребенком она любила такие утра, когда, сидя на каменной, в трещинках, ступеньке, она смотрела, как наступает день, и предавалась наивным мечтам.– Хорошо улыбаешься, – заметил он. – Это из-за кекса или моего общества?Улыбка моментально исчезла с ее лица.– А почему ты проезжал сегодня мимо, Кейд?– Надо осматривать поля, проверять работников, – и он откусил от кекса. – И мне хотелось опять взглянуть на тебя.– Почему?– Убедиться, что ты действительно хорошенькая, какой показалась мне вчера вечером.Тори покачала головой, тоже откусила немного кекса и вдруг очутилась в замечательной кухне мисс Лайлы. И так приятно было воспоминание, что она улыбнулась опять и откусила кусочек.– Нет, правда, почему?– Сегодня ты выглядишь немного лучше, чем вчера, – продолжал он словоохотливо, – и при этом надо иметь в виду, что тебе не слишком-то хорошо спалось на голом полу. Ты замечательно варишь кофе, – одобрительно кивнул Кейд.– Но это не значит, что тебе надо проверять и меня. Мне здесь хорошо, и потребуется всего пара дней, чтобы устроиться. Тем более что я подолгу буду отсутствовать. Обустройство магазина займет много времени.– Пообедаешь сегодня со мной? – неожиданно спросил он.– С какой стати?Кейд не ответил, и она взглянула на него. В глазах его светилась усмешка, губы слегка улыбались. Дружески, и в этом дружелюбии она усмотрела нечто, чего успешно избегала несколько лет. Откровенный мужской интерес.– Нет-нет! – Она залпом допила свой кофе.– Ответ в высшей степени решительный. Что ж, давай перенесем обед на завтрашний вечер.– Нет, Кейд. Это, разумеется, лестное предложение, но у меня нет ни времени, ни желания для подобных... вещей.Он вытянул ноги и скрестил их.– Не знаю, что подразумевается под словом «вещи» на данной стадии отношений. Я же имею в виду – вкусный обед в приятной компании.– Я не хожу на свидания, – отрезала Тори.– Это религиозный обет или социальная установка?– Мой личный выбор. А теперь… – Она встала, потому что он так удобно и, очевидно, надолго расположился на ее крыльце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37