За шиворот я потащил этого монстра вниз. Возле Валиной квартиры условно позвонил. Открыв дверь, она несколько минут просто стояла и смотрела то на мою малярскую одежду, то на "дичь". Федор реагировал иначе. Сразу почуяв старого врага, он изготовился к прыжку.
- Ну, что стоишь? - не выдержал я.
- Муж пришел домой?
- Ну, пришел!
- Муж убил большого мамонта?
- Еще не убил.
- У нас будет много мяса. Муж, дай дубину.
- На, и позвони Ефимову, пусть приезжают и забирают. Это убийца, тебе знакомый. Звони быстро.
- Он просит тебя подойти к телефону, - через минуту сообщила Валя.
- Скажи, не могу, держу его, пусть немедленно приезжает.
- Сказал, сейчас выедет, а ты где такой прикид оторвал?
- Потом расскажу, потащу его вниз, наручники накину. Жди, часа через два приеду.
Хорошо, что в нашем подъезде мало квартир, не то бы меня заподозрили в чем-то нехорошем.
Когда я цеплял второе кольцо наручников за турник, Жора стал подавать признаки жизни в виде легкого похрюкиванья, которое в конце концов перешло в бессильный злобный мат. Ну не мог я отказать себе в удовольствии. Хоть вы меня режьте, хоть бейте. Изловчившись, с размаху въехал ему меж ног.
- Тебя, Жора, теперь на зоне самого топтать будут, за всех девчонок, что ты покалечил, за каждую по сорок раз.
- Ты что ж с человеком делаешь, изверг, нехристь?
- Дык ен раньше в ментовке работал, обучили, - обсуждали мое несанкционированное поведение дворовые бабули.
- Ага, а теперь еще с миллионершей связался, вообще распустился. Михайловна, звони в милицию, убьет ведь человека, при детях убьет.
Наконец в арке показался милицейский "уазик". Но, к великому сожалению двора, в него запихали не меня, а жертву.
- Кто это? - спросил незнакомый лейтенант.
- Тот, кто замочил зубника и нумизмата с любовницей, а возможно, и парнишку с почты.
- Вам Александр Николаевич велел немедленно явиться.
- Мне некогда, дорогой, передавай ему привет и вот эти права. Это права человека, который второго августа убил Геннадия Полякова. Пойдем, я отдам тебе кое-какие вещдоки.
Из бардачка я вытащил скальпель и окурок сигареты.
- Этим ножом нейрохирург отрезал Полякову руки, а сигарету курила в это время ассистирующая девица, на поиски которой я отправляюсь. Честь имею!
"Ну и Гончаров! Ну ты даешь! Двоих, считай, сдал. Осталось двое", - думал я, выезжая со двора.
На обочине отчаянно голосовала стройная блондинка.
"Если по пути, подвезу, - подумал я, притормаживая. - Господи, да ведь это моя очаровательная Аннушка".
- Кот, ты? - не меньше меня удивилась старая знакомая. - Вот так встреча, а ты, я гляжу, и "тачку" приобрел?
- А как ты думала?
- Подбрось до вокзала, опаздываю.
- Это можно. Тем более - по пути. Как живешь?
- Все тебя жду, сокола ясного.
- Ну, не очень-то и ждешь. Были у вас, видели!
- А что остается бедной женщине. Костя, там в тупичке туалет, сверни на секундочку. Не могу.
- Только для вас, мадам, - галантно ответил я, сворачивая в правый тупик и подъезжая к общественному нужнику. - Вам сюда?
- Конечно, - ответила она, и меня затрясло, как всех чертей, вместе взятых, а в конце резкий удар парализовал меня надолго.
В себя я пришел, когда, уже связанный, сидел на пассажирском сиденье, а за рулем восседала моя старая добрая знакомая Анна, знойная женщина сорока неполных лет. Нет, Гончаров, болван ты неисправимый, и прав был доктор травматологии, назвав тебя идиотом форменным. Сиди вот теперь и решай сложную задачу: сразу тебя укокошат или сначала перчатки снимут, как Гене Полякову. И будешь ты какое-то время числиться опасным преступником-маньяком. "Вот непруха, а какой чудесный вечер был". Да, вечер вчера действительно удался. Очевидно, судьба напоследок решила сделать мне прекрасный подарок. А эти дятлы из РОВД, машину осматривали... сволочи, лень было под водительское сиденье заглянуть? Ведь коту ясно, если машина оснащена такими сюрпризами, то они находятся под каждым сиденьем. Кому-то ясно, а вот Константину Ивановичу это стало понятно только сейчас. Иначе бы Ефимов еще вчера сплясал мне танец с саблями. Стоп, Котик, думай, умненький. Кнопка-то где-то здесь, с этого сиденья меня вырубила старая шлюха.
Машина мчалась по хорошей проселочной дороге, никто нас не обгонял, а редкие встречные автомобили равнодушно проносились мимо. Я тихонечко перебирал ступнями. В надежде найти эту чертову кнопку, мой последний шанс. Чуть левее, чуть правее. Где-то должен быть заветный бугорок. Слава Богу, ноги она не связала.
- Ты не сучи ножками, не сучи, Котик, отключила я систему. Так что успокойся, сиди смирно и наслаждайся жизнью.
Я молчал, не желая давать лишнего повода этой потаскухе для веселья. Интересно, кто она? Экономист вовановской фирмы или та девка, что увезла Генку Длинного на смерть? Если это она, то находиться рядом с ней уж вовсе неприятно. Пусть уж Анна будет экономистом, решил я и немного успокоился. Всегда приятнее думать о лучшем варианте.
- Хочу помочиться, - официально заявил я.
- Писай, Котик, под себя, - посоветовала старая сволочь.
- Уже было!
- Что?
- Похожая ситуация, когда меня вот так же привязанного везли убивать.
- И ты не вынес из этого никакого урока? Мне искренне тебя жаль. Но думаю, тебе больше уроки не понадобятся.
"Если она отключила систему электрошока, то я с ней справиться могу, если потихоньку освободить руки", - подумал я и начал осуществлять свой план.
- Дай сигарету, старая калоша.
- А повежливей нельзя?
- Не заслуживаешь
- Тогда и сигареты ты не заслуживаешь.
- Хорошо! Маленькая моя, дай своему Котику тютюню.
- Это другое дело.
Из сумочки она вытащила пачку сигарет, и мне стало совсем тоскливо, потому что на ней было написано "Салем", одну из этих "салемов" она воткнула мне в рот. Чиркнула зажигалкой и дала прикурить.
- Когда полтора года назад меня везли вот так же спеленутого, то давали выпить.
- У меня нету.
- А у меня есть, потому что я, запасливый и умный сыщик, предвидел, в какую дальнюю дорогу мне придется отправиться. Будь добра, заинька, в багажнике между канистрой и запаской лежат две бутылочки "Столичной". Так ты уж, птичка, предоставь мне одну.
- Перебьешься, не сорок первый.
- Это хорошо, что не сорок первый.
- Почему?
- Потому, что сорок первого она застрелила.
- Все веселишься, Гончаров.
- Ага. Под глазами мешки со смешками. Весело!
- Ладно, - саданула она по тормозам, - налью я тебе.
- Конечно, как в доброй старой Франции, приговоренному к казни полагался стакан водки.
Когда она вышла из машины, я сделал пару резких выпадов, но - увы. Скручен я был основательно, со знанием дела. Пришлось довольствоваться стаканом водки и куском гнусной жевательной резины.
- А далеко нам еще ехать?
- Доедем - узнаешь.
- Золотце, но я действительно хочу в туалет.
- Давай под себя.
- Слушай, Анна, перестань дурачиться, у меня сейчас там все лопнет.
- Это твои проблемы. Писай в водочную бутылку.
- Дура, там же водка.
- Вылей.
- Останови. Я сначала ее выпью, а уж потом...
- Ты как маленький, будто в санаторий едешь, - досадливо проскрипела тварь, но остановилась,
- Наливай
- На, пей уже, и дело с концом.
- Развяжи руки.
- Вот на это ты меня не купишь! Достаточно тебя изучила.
- Но как же я... чем?..
- Успокойся, я сама расстегну твои штаны. Не привыкать. Так что ни тебе, ни мне стесняться не придется. Господи, где ты такие брюки нашел? Все в извести, грязные.
- У твоего дядюшки одолжил, доставай, что ли.
- У какого дядюшки?
- У твоего Шмуля Исааковича. Сейчас-то его уже повязали.
- Ты плохо думаешь о его умственных способностях. Он еще пару часов назад покинул негостеприимный город.
- То-то оставил документы в своем кабинете.
- А зачем они ему? Другие есть. Скоро ты с ним встретишься, Котик. Не думаю, чтобы эта встреча доставила тебе радость.
Да, похоже, и тут тебя накололи, великий сыщик Гончаров.
- Слушай, Анна, расстегивай скорее, а то сейчас...
Она нагнулась, стараясь поудобнее ухватиться за ширинку, и это был мой шанс, возможно последний. Резко закинув ей за шею правую ногу, левым коленом я ударил в голову. Она ойкнула и на секунду потеряла сознание. Но уже через мгновение начала судорожно выдергивать бестолковую голову из моих ножниц. Прихвачена она была капитально, и тут я не волновался. Другой вопрос мучил меня, что делать дальше? То ли сразу сломать ей шею, то ли подождать до другого раза. Изловчившись, она вцепилась зубами в мою левую ляжку. Я легонько придавил основание ее черепа, и она обмякла. Но от боли укуса у меня потекло. Ну и черт с ней, она того заслуживала. Я даже мстительно улыбнулся, когда она протестующе что-то забубнила, находясь под моей задницей.
Но что делать мне? Если раньше хоть какой-то транспорт шел навстречу, то теперь проселок вымер совершенно. А ведь не исключен момент, что на горизонте покажется кто-то из их банды, тот же нейрохирург, и вот тогда уж мне никаких шансов оставлено не будет. Думай, Гончаров, ты ведь ужасно умный!
Руки у меня были связаны позади, через спинку сиденья. И к сиденью же был приторочен торс. На свободе оставались только голова и ноги, но ноги были заняты важным делом, они держали преступницу. Если сломать ей шею, то выбираться мне будет значительно легче, но убивать ее почету-то не хотелось. Отпустить - было равнозначно самоубийству.
- Ну что будем делать, амазонка хренова?
- Отпусти, - невнятно и глухо ответила она.
- Чтобы ты, как и хотела, доставила меня до своего дядюшки-изверга? Нет, не пойдет, Анетта, Жанетта, Бабетта... Жанетта? О-ля-ля. Аннушка, так ты и есть та самая Жанна, гостившая у веселых вдов и так незаметно исчезнувшая, когда заслышала голос старого приятеля? Ну и дурак же твой старый приятель! Чем ты меня связала? - Я немного сдавил ножницы.
- Колготками!
- Скотина, своими вонючими коготками ты связала чистые руки Гончарова.
- Они новые. - Ее руки, точнее, ее правая рука вдруг пришла в движение, и она попробовала поднять мой мужской дух.
- А вот этого не нужно, - охладил я ее доброе начало и опять придавил череп. - Не лапай, не твое, а лучше протяни свою шаловливую ручонку мне за спину и постарайся развязать узел. Если ты это сделаешь, то тебе будет не так больно.
Она не пошевелила и пальцем.
- Пойми, милая, в противном случае мне придется сломать тебе шею, старая шлюха, вот так. - Я резко дернул левой ногой, и она заорала. А когда пришла в себя, потянулась к узлу.
Ковырялась она вечность, как мог, я помогал ей. В конце концов руки мои были свободны, а остальное было делом техники. Ее же колготками я перевязывал Анну долго и старательно, не забыв про ее длинные ноги.
- Костя, - ныла она, не очень веря в успех, - отпусти меня, и на этом поставим точку. Ты не увидишь меня, я не увижу тебя.
- Нет, Аннушка, нет, голубушка. Уж больно отменная стерва из тебя получилась. Говорил тебе, скурвишься, а ты, оказывается, уже.
- Костя, я тебе дам денег, очень много денег.
- Вот как, а откуда?
- У меня есть! Я провела ряд сделок за спиной у Полякова и всю прибыль оставила себе.
- Каким же образом? - заинтересовался я, запуская двигатель.
- Я у него работаю экономистом. Всегда нахожусь в курсе событий. Иногда, искусственно отбив у него клиента, проворачивала операцию сама, используя подпись Длинного Гены. А иногда, и чаще всего, работала с наличкой. Это очень удобно.
- Зачем же было убирать Гену, если он так послушно помогал тебе?
- Это первое время он был послушен, а потом стал требовать равный процент, что для меня оказалось нерентабельным. Когда я ему об этом сказала, он вообще стал шантажировать меня, предупредив, что сообщит брату.
- Как же вы могли снимать бабки, чтобы Длинный Вован об этом не знал?
- У Гены тоже был счет, на него мы и оформляли.
- Тогда какой смысл было вообще работать с Владимиром?
- Во-первых, только у него был допуск к дешевым, полулегальным запчастям, а во-вторых, огромная сеть реализации, из которой я и вылавливала мелкую рыбешку, а мне это порядком стало надоедать. Более того, он уже что-то начал подозревать, и мне срочно нужно было заиметь право второй подписи. Она обуславливается нашим уставом.
- Логично, но исполнено неаккуратно. Зачем вам нужны были посторонние жертвы в лице Крутько и Юшкевича?
- Во-первых, создать иллюзию, что Гена еще жив.
- Для чего?
- Чтобы обеспечить полную нашу непричастность к его убийству. Во-вторых, оттянуть время до окончания незаконной сделки, которую сейчас совершает Вован. Моя подпись там была бы лишней, и, в-третьих, самое главное, дядюшка имел личный зуб на Крутько и Юшкевича. Последний подставил его при сделке с золотом, а первый основательно нагрел на уникальных раритетных монетах. Так что каждый получил то, что он хотел.
- И та крутьковская потаскушка, и тот почтовый мальчишка? - Не выдержав, я отвесил ей основательную оплеуху.
Замолчав, она заскучала, но через пару километров заныла с новой силой, видимо на что-то еще надеясь.
- Ну, сдашь ты меня в свою ментовку, ну, осудят меня, дадут немножко, если вообще дадут. Адвокатов я хороших найму. В общем, считай, отделаюсь легким испугом, а вот с тобой мои ребята разберутся круто. Заруби себе на носу.
- А почему ты считаешь, что я везу тебя в ментовку?
- А куда?
- Я тебя, болезная, везу к Длинному Вовану, и мне кажется, для его судилища адвокат не потребуется. Как ты думаешь?
Безумным зайцем в ее глазах запрыгал страх.
- Это невозможно, так не делается в цивилизованном обществе.
- В цивилизованном обществе по ночам не бьют Гончарова колотушкой по голове, не прячут четвертованные трупы сослуживцев на помойках.
- Костя, у меня счет в швейцарском банке.
- Напишешь заявление управляющему, чтобы перевел его на тот свет, будешь чертям за газ платить.
- За какой газ, что ты мелешь?
- Для подогрева котла.
- Дурак, я хотела тебе предложить...
- Не надо,
- Я хотела...
- Я не хочу.
- Женись на мне. Уедем из этой проклятой страны...
- ... И заживем мы с тобой, несравненная моя Аннушка, душа в душу.
- Конечно.
- Не могу, твой жених тебя уже ждет.
- Кто?
- Черт с большими рогами и ухватом.
- Останови. Мне по нужде надо.
- Это уже было, не обезьянничай. Двух рыбок на одного червяка не поймаешь. Потерпи, уже подъезжаем.
Действительно, я выруливал на трассу зоны отдыха, где, как надеялся, еще ждали Ухов с Поляковым,
Около шести вечера я остановился у резного высокого крыльца ресторанчика и был неприятно удивлен отсутствием уховской "шестерки".
Проверив надежность узлов фиксации моей пленницы, я поднялся в ресторанчик. Если не считать хозяина Гриши, он был совершенно пуст.
- Привет, старик, а где гости? - с порога начал я.
- Сегодня нас никто не заказывал.
- А как же Владимир Петрович, он должен был ждать меня здесь.
- С утра он был с каким-то мужиком, но часов в двенадцать за ними приехал Самуил Исаакович, и они уехали.
- Но почему?
- Он сказал, что Жанна попала в аварию и положение очень серьезное. А почему у вас штаны мокрые?
- Бывает. - Я чесал подбородок и думал о том, что глупости людской предела нет.
- Я дам вам другие брюки?..
- Давай, - автоматом ответил я, не зная, что делать дальше.
- Недавно Жора приходил, тоже спрашивал, - подавая мне брюки и рубашку, сообщил трактирщик.
- Кого? - еще недопонимая, спросил я.
- Жора спрашивал Владимира Петровича или вас. Спросил, где Жанна, я сказал, что она попала в аварию.
- Что-о-о? - дошло наконец до меня, и опрометью я выскочил за дверь.
"Четверка", уже закончив разворот, уходила в сторону трассы. Это был конец. Бессильно взвыв, я сел на ступеньки. Дальнейшее я предвидел.
- У тебя есть телефон? - вновь входя в зал, спросил я хозяина.
- Есть, но он почему-то не работает уже часа два.
- После того как побывал Жора?
- Да, где-то так.
- А машина у тебя есть?
- Да, за банькой.
- Ключи.
- Да вы что? Она новая, я не могу, нужна доверенность...
- Ключи, или я разобью тебе витрину вместе с твоей мордой. Быстро ключи!
Он молча положил связку. Со стойки я схватил недопитую бутылку коньяку и прямо на ходу ее прикончил.
- Вы бы хоть штаны свои зассанные переодели, - трусил следом трактирщик.
- Некогда!
Конечно же машина не заводилась. Открыв капот, я убедился, что там не хватает одной маленькой детальки, называется она трамблер. Это крах. Недооценил я Жорины мозги и изворотливость. Здорово просчитался.
Полтора километра словно во сне плелся я до шоссе, где остановил машину. Доехав до дома, я несколько секунд постоял перед дверью, прислушиваясь. Кажется, меня никто не ждал. На условный сигнал Валентина не ответила. Молчал и пес. Поднявшись домой, я первым делом помылся и переоделся. Позвонил Ефимову.
- Ну что, Алексей Николаевич? Как здоровьице?
- Гончаров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16