Увидев их, тот вознес свое
огромное копыто и так поддал распластавшуюся в прыжке собаку, что та,
жалобно скуля, покатилась по земле, а остальные, поджав хвосты, вильнули в
сторону. Боксер посмотрел на Наполеона, спрашивая указания - должен ли он
пришибить собаку или позволить ей унести ноги. Похоже было, что Наполеону
изменило спокойствие, и он резко приказал Боксеру оставить собаку в покое;
Боксер опустил копыто, и собака, повизгивая, уползла в сторону.
Наступила мертвая тишина. Четверо свиней с дрожью ожидали развития
событий, не скрывая вины, о которой говорила каждая черточка их
физиономий. Наполеон обратился к ним, призывая их покаяться в своих
преступлениях. Это были те четверо, которые протестовали, когда Наполеон
отменил воскресные ассамблеи. Они незамедлительно признались, что, начиная
со дня изгнания Сноуболла, поддерживали с ним тайную связь, что они
помогали ему разрушить мельницу и что они вошли в соглашение с ним, ставя
целью отдать Скотский Хутор в руки мистера Фредерика. Они добавили, что
Сноуболл по секрету признался им: в течение долгих лет он был тайным
агентом мистера Джонса. Когда они кончили каяться, собаки перегрызли им
горло, и Наполеон страшным голосом спросил, не хочет ли еще кто-либо
сознаться в совершенных преступлениях.
Те трое кур, которые возглавляли попытку волнений из-за яиц, вышли
вперед и сказали, что им во сне являлся Сноуболл и призывал не подчиняться
приказам Наполеона. Они также были разорваны на куски. Затем вышел гусь и
признался, что в прошлом году во время уборки урожая он утаил шесть зерен,
которые съел ночью. Одна из овец покаялась, что мочилась в пруд -
естественно, как она сказала, по настоянию Сноуболла - а две другие овцы
признались, что они довели до смерти старого барана, одного из самых
преданных поклонников Наполеона, заставляя его бегать вокруг костра, когда
он задыхался от приступов кашля. Их постигла та же судьба, что и всех
прочих. Процесс признаний и наказаний длился до тех пор, пока у ног
Наполеона не выросла гора трупов, а в воздухе не сгустился тяжелый запах
крови, который был забыт со времен изгнания Джонса.
Когда все было кончено, остальные животные, кроме собак и свиней,
удалились, сбившись в кучу. Они были подавлены и унижены. Они не могли
понять, что потрясло их больше - то ли предательство тех, кто вступил в
сношение со Сноуболлом, то ли свирепая расправа, свидетелями которой они
были. В старые времена тоже случались достаточно жестокие кровопролития,
но сейчас они восприняли происшедшее значительно тяжелее, поскольку все
произошло в их же среде. С тех пор как Джонс покинул ферму и до
сегодняшнего дня, ни одно животное не покушалось на жизнь своего
соплеменника. Перестали убивать даже крыс. Все побрели на холмик, где
стояла неоконченная мельница, прилегли и в едином порыве, как бы в поисках
тепла, сгрудились все вместе - Кловер, Мюриель, Бенджамин, коровы, овцы,
целый выводок гусей, куры - все вместе, кроме, конечно, кошки, которая
исчезла сразу же, как только Наполеон приказал всем собраться. Все
молчали. Остался стоять только Боксер. Он взволнованно ходил из стороны в
сторону, помахивая длинным черным хвостом и время от времени издавая
короткое удивленное ржание. Наконец, он сказал:
- Я ничего не понимаю. Я не могу поверить, что на нашей ферме могло
случиться такое. Должно быть мы в чем-то допустили ошибку. И, по-моему,
выход лишь в том, чтобы работать еще больше. Что касается меня, то отныне
я буду вставать еще на час раньше.
Он повернулся и тяжело зарысил в каменоломню. Добравшись до места, он
наметил два огромных камня и принялся возиться с ними, решив до
наступления ночи доставить их к стенам мельницы.
Животные молча сгрудились вокруг Кловер. С холма, на котором они
лежали, открывался широкий вид на округу. Перед их глазами был почти весь
Скотский Хутор - обширные пастбища, тянущиеся почти до большой дороги,
хлеба, рощи, пруд, пашни, на которых уже густо пошла в рост молодая
зеленая поросль, красные крыши фермы и курящийся над ними дымок из камина.
Был ясный весенний вечер. И трава, и живые ограды были освещены лучами
заходящего солнца. И никогда ранее ферма - с легким удивлением они
осознали, что это их собственная ферма, каждый дюйм которой принадлежит им
- не казалась им столь родной. Глазами, полными слез, Кловер смотрела пред
собой. И если бы она могла выразить свои мысли, то она сказала бы, что не
об этом они мечтали, когда в те далекие годы начали готовиться к свержению
человеческого ига. Не эти сцены, полные ужаса и крови, стояли пред их
глазами в ту ночь, когда старый майор впервые призвал их к восстанию. И
если бы она могла отчетливо представить себе будущее, то это было бы
сообщество животных, навсегда освободившихся от голода и побоев, общество
равных, в котором каждый трудится по способностям и сильный защищает
слабого, подобно тому, как она оберегала заблудившийся выводок утят в ту
ночь, когда говорил майор. А вместо этого - она не знала, почему так
случилось - настало время, когда никто не может говорить то, что у него на
уме, когда вокруг рыщут злобные псы и когда ты должен смотреть, как твоих
товарищей рвут на куски, после того как они признались в ужасающих
преступлениях. У нее не было никаких крамольных мыслей - ни о восстании,
ни о сопротивлении. Она знала, что, несмотря на все происшедшее, им все же
живется лучше, чем во времена Джонса, и что прежде всего надо сделать
невозможным возвращение прежних хозяев. И что бы ни было, она останется
столь же преданной и трудолюбивой, так же будет признавать авторитет
Наполеона. И все же это было не то, о чем мечтала она и все прочие, не то,
ради чего они трудились. Не ради этого они возводили мельницу и грудью
встречали пули Джонса. Именно об этом она думала, хотя у нее не хватало
слов, чтобы высказать свои мысли.
Наконец, чувствуя, что ей надо как-то выразить эмоции, переполнявшие
ее, она затянула "Скоты Англии". Остальные, расположившиеся вокруг,
подхватили песню и спели ее три раза - очень слаженно, но тихо и печально,
так, как никогда не пели ее раньше.
Когда они исполнили ее в третий раз, в сопровождении двух псов
появился Визгун и дал понять, что хочет сообщить нечто важное. Он объявил,
что в соответствии со специальным распоряжением товарища Наполеона, "Скоты
Англии" отменяются. Исполнять гимн отныне запрещается.
Животные были ошеломлены.
- Почему? - изумилась Мюриель.
- В этом больше нет необходимости, товарищи, - твердо сказал Визгун.
- "Скоты Англии" - это была песня времен восстания. Но восстание успешно
завершено. Последним действием ее было состоявшееся сегодня наказание
предателей. Враги внутренние и внешние окончательно повержены. В "Скотах
Англии" мы выражали свое стремление к лучшему обществу, которое грядет. Но
мы уже построили его. И, следовательно, ныне эта песня не отвечает своему
назначению.
Несмотря на охвативший их страх, некоторые животные пробовали, было,
протестовать, но овцы затянули свое обычное "Четыре ноги - хорошо, две
ноги - плохо!", которое продолжалось несколько минут и положило конец всем
спорам.
Отныне "Скоты Англии" исчезли. Вместо этого поэт Минимус сочинил
другую песню, которая начиналась словами:
Скотский Хутор, Скотский Хутор,
Его счастье и веселье воспевает дружный хор!
Именно ее теперь пели каждое воскресенье при поднятии флага. Но ни
слова ее, ни мелодия ничем не напоминали животным их былую песню "Скоты
Англии".

8
Через несколько дней, когда улегся страх, вызванный жестокой
расправой, кое-кто из животных вспомнил - или решил, что помнит - шестую
заповедь, которая гласила: "Животное не может убить другое животное". И
хотя никто не рискнул упоминать о ней в присутствии собак, все же
чувствовалось, что эти убийства как-то не согласовывались с духом
заповеди. Кловер попросила Бенджамина прочесть ей шестую заповедь, но
когда Бенджамин, как обычно, отказался, сказав, что не хочет вмешиваться в
эти дела, Кловер обратилась к Мюриель. Та прочитала ей заповедь. Она
гласила: "Животное не может убить другое животное _б_е_з _п_р_и_ч_и_н_ы_".
Так или иначе, но два последних слова как-то выпали из памяти тех, кто
вспоминал заповедь. Но теперь они убедились, что заповедь не была
нарушена: стало ясно, что теперь есть все основания уничтожать предателей,
подручных Сноуболла.
В этом году пришлось работать еще тяжелее, чем в прошлом. Поднять
мельницу, стены которой стали вдвое толще и пустить ее в ход в намеченное
время, не оставляя в то же время постоянную работу на ферме, было
исключительно тяжело. Были времена, когда животным начинало казаться, что
они и работают дольше, и питаются хуже, чем во времена Джонса. Но в одно
воскресное утро перед ними появился Визгун, держа зажатый в копытцах
длинный бумажный свиток и зачитал им, что производство продукции всех
видов выросло за это время на 200, 300 и даже 500 процентов по сравнению с
предыдущим временем. У животных не было никаких оснований не верить ему,
тем более, что они уже очень смутно помнили, каковы были условия жизни до
восстания. К тому же, надо добавить, случались дни, когда они чувствовали,
что скоро работы станет меньше, а еды прибавится.
Все приказы исходили теперь от Визгуна или от другой свиньи. Наполеон
показывался перед обществом не чаще, чем раз в две недели. Когда он
выходил, его сопровождал не только привычный эскорт из собак, но и
шествовавший впереди черный петух, который играл роль герольда, громко
трубя "Ку-каре-ку!" Перед тем, как Наполеон собирался что-то сказать. Даже
на ферме, как говорилось, Наполеон занимал теперь отдельные апартаменты.
Пищу он принимал в одиночестве, лишь в присутствии сидевших рядом двух
собак, и ел он с посуды фирмы "Кроун Дерби", которая обычно хранилась в
стеклянном буфете в гостиной. Было торжественно оповещено, что теперь,
кроме дней традиционных празднеств, револьвер будет салютовать и в день
рождения Наполеона.
Теперь о нем никогда не говорилось, как просто о "Наполеоне". При
обращении к нему надо было употреблять официальный титул "Наш вождь,
товарищ Наполеон", и свиньи настаивали, чтобы к этому титулу добавлялись и
другие - "Отец всех животных, ужас человечества, покровитель овец,
защитник утят" и тому подобные. В своих речах Визгун, не утирая катящихся
по щекам слез, говорил о мудрости Наполеона, о глубокой любви, которую он
испытывает ко всем животным, особенно к несчастным, которые все еще
томятся в рабстве и в унижении на других фермах. Стало привычным
благодарить Наполеона за каждую удачу, за каждое достижение. Можно было
услышать, как одна курица говорила другой: "Под руководством нашего вождя
товарища Наполеона я отложила шесть яиц за пять дней"; или как две коровы,
стоя у водопоя, восклицали: "Спасибо товарищу Наполеону за то, что под его
руководством вода стала такой вкусной!" Обуревавшие всех чувства нашли
выражение в песне, сочиненной Минимусом. Она называлась "Товарищ Наполеон"
и звучала следующим образом:
Отец всех обездоленных!
Источник счастья!
Повелитель колод с помоями! О, как пылает
моя душа, когда я смотрю в твои
спокойные и властные глаза,
подобные солнцу в небе,
товарищ Наполеон!
Ты овладел искусством дарить
все, что нужно твоим детям -
дважды в день полное брюхо, чистую солому,
чтобы валяться;
каждое животное, большое или малое,
спокойно спит в своем стойле,
пока ты бдишь над всеми,
товарищ Наполеон!
И будь я хоть сосунок,
или будь я уже большим,
пустой бутылкой будь я или пробкой -
все мы должны учиться
верности и преданности тебе
и приветствовать мир первым криком:
"Товарищ Наполеон!"
Наполеон одобрил песню и приказал написать ее большими буквами на
другой стене амбара, напротив семи заповедей. Она была увенчана портретом
Наполеона в профиль, который белой краской исполнил Визгун.
Тем временем с помощью Уимпера Наполеон вступил в сложные торговые
отношения с Фредериком и Пилкингтоном. Штабель бревен все еще оставался
непроданным. Фредерик рвался приобрести его, но не мог предложить
подходящую сумму. Как раз в это время разнесся слух, что Фредерик со
своими подручными готовит новое нападение на Скотский Хутор и собирается
разрушить мельницу, строительство которой вызвало у него жгучую ревность.
Доподлинно было известно, что Сноуболл скрывается в Пинчфилде. В середине
лета животные были встревожены известием, что три курицы пришли к
Наполеону и признались, что Сноуболл вовлек их в заговор с целью убить
Наполеона. Они были немедленно казнены. Пришлось принять новые меры
безопасности для спасения жизни Наполеона. По ночам у каждой ножки его
кровати находилось четверо собак, а поросенок по имени пинки должен был
пробовать каждое блюдо, перед тем как к нему приступал сам Наполеон, что
должно было предотвратить опасность отравления.
Примерно в это время стало известно, что Наполеон решил продать
штабель мистеру Пилкингтону; кроме того, он заключил соглашение о
регулярном товарообмене между Скотским Хутором и Фоксвудом. Отношения
между Наполеоном и Пилкингтоном, несмотря на то, что они поддерживались
исключительно через Уимпера, стали почти дружескими. Животные не доверяли
Пилкингтону, поскольку он был родом из людей, но все же предпочитали его
Фредерику, которого боялись и ненавидели. По мере того как лето шло к
концу и мельница близилась к своему завершению, начали усиливаться слухи о
надвигающемся предательском нападении. Говорилось, что Фредерик нанял не
менее двадцати человек, вооруженных огнестрельным оружием, что он подкупил
полицию и магистрат, и что, если ему удастся захватить Скотский Хутор и
объявить себя его владельцем, это будет принято без возражений. Кроме
того, из Пинчфилда доходили ужасные истории о жестокости, с которой
Фредерик обращается со своими животными. Он засек до смерти старую лошадь,
он морит коров голодом, он убил собаку, швырнув ее в печь, а по вечерам он
развлекается петушиными боями, предварительно привязывая к ногам
несчастных птиц острие бритвы. Кровь кипела от ярости, когда животные
слушали об издевательствах над их товарищами; порой даже раздавались
призывы собраться и напасть на Пинчфилд, чтобы изгнать людей и дать
свободу животным. Но Визгун советовал им избегать необдуманных действий и
всецело положиться на мудрую стратегию товарища Наполеона.
Тем не менее, антифредериковские чувства продолжали расти. В одно
воскресное утро Наполеон появился в амбаре и сообщил, что он никогда не
вступал в переговоры о продаже бревен Фредерику; он объявил, что считает
ниже своего достоинства иметь дело с таким подонком. Голубям, которых
по-прежнему посылали во все стороны для распространения новостей о
восстании, было запрещено вести эту работу в Фоксвуде; кроме того, им было
приказано сменить прежний лозунг "Смерть человечеству" на "Смерть
Фредерику". В конце лета была разоблачена еще одна подлость Сноуболла.
Поля оказались забитыми сорняками. Выяснилось, что это работа Сноуболла -
во время одного из своих ночных визитов он смешал посевной фонд с
сорняками. Гусак, который был уличен в заговоре, признал перед Визгуном
свою вину и сразу покончил жизнь самоубийством, съев ягоды паслена. Теперь
животные окончательно убедились, что Сноуболл - хотя до настоящего времени
многие продолжали верить в это - никогда не получал ордена "Животное -
герой первого класса". Это было просто легендой, которую после битвы у
коровника пустил в ход сам Сноуболл. Он не только не был награжден, но,
наоборот, подвергнут всеобщему осуждению за проявленную в сражении
трусость. Порой кое-кто из животных еще сомневался в этом, но Визгун
быстро убедил их, что им просто изменяет память.
Осенью, которая запомнилась тяжелейшим изнурительным трудом - потому
что одновременно шла и уборка урожая - мельница, наконец, была завершена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11