Не прошло и
пяти минут с начала их вторжения - и они уже постыдно бежали по тому пути,
который привел их на ферму, преследуемые отрядом гусей, щипавших их за
икры.
Были изгнаны все, кроме одного. В дальней стороне двора Боксер
осторожно трогал копытом лежавшего вниз лицом конюха, стараясь его
перевернуть. Тот не шевелился.
- Он мертв, - печально сказал Боксер. - Я не хотел этого. Я забыл о
своих подковах. Но кто поверит мне, что я не хотел этого?
- Не расслабляться, товарищи, - вскричал Сноуболл, чья рана еще
продолжала кровоточить. - На войне, как на войне. Единственный хороший
человек - это мертвый человек.
- Я никого не хотел лишать жизни, даже человека, - повторил Боксер с
глазами, полными слез.
- А где Молли? - спохватился кто-то.
Молли и в самом деле исчезла. Через минуту на ферме поднялась
суматоха: возникли опасения, что люди могли как-то покалечить ее или даже
захватить в плен. В конце концов Молли была обнаружена спрятавшейся в
своем стойле. Она стояла, по уши зарывшись в охапку сена. Молли улепетнула
с поля боя, как только в дело пошло оружие. И когда, поглядев на нее, все
высыпали во двор, то конюх, который был всего лишь без сознания, уже
исчез.
И только теперь все пришли в дикое возбуждение; каждый, стараясь
перекричать остальных, рассказывал о своих подвигах в битве. Все это
вылилось в импровизированное празднество в честь победы. Тут же был поднят
флаг, бесчисленное количество раз прозвучали "Скоты Англии", погибшей
овечке были устроены торжественные похороны, и на ее могиле посажен куст
боярышника. На свежем надгробии Сноуболл произнес небольшую речь, призывая
всех животных отдать жизнь, если это будет необходимо, за Скотский Хутор.
Единодушно было принято решение об утверждении воинской награды
"Животное - герой первого класса", которая была вручена Сноуболлу и
Боксеру. Она состояла из бронзовой медали (в самом деле были такие, что
валялись в помещении для упряжи), которая раньше надевалась для украшений
по воскресеньям и праздникам. Кроме того, была учреждена награда "Животное
- герой второго класса", которой посмертно была награждена погибшая
овечка.
Много было разговоров о том, как впредь именовать эту схватку. В
конце концов было решено называть ее Битвой У Коровника, так как засада
залегла именно там. Пистолет мистера Джонса валялся в грязи. Было
известно, что на ферме имеется запас патронов. Пистолет должен был теперь
находиться у подножия флагштока, представляя собой нечто вроде артиллерии.
Было решено стрелять из него дважды в год - 12-го октября, в годовщину
битвы у коровника и еще раз в день солнцестояния, отмечая годовщину битвы
у коровника.

5
С наступлением зимы Молли становилась все более угрюмой. Она поздно
выходила на работу и оправдывалась тем, что проспала. Несмотря на отменный
аппетит, она постоянно жаловалась на мучающие ее боли. Под любым предлогом
она бросала работу и отправлялась к колоде с водой, где и застывала, тупо
глядя на свое отражение. Но похоже было, что дело обстояло куда серьезнее.
Однажды, когда Молли, пережевывая охапку сена, весело трусила по двору,
кокетливо помахивая длинным хвостом, к ней подошла Кловер.
- Молли, - сказала она, - я хочу с тобой серьезно поговорить. Сегодня
утром я видела, как ты смотрела через ограду, что отделяет Скотский Хутор
от Фоксвуда. По другую сторону стоял один из людей мистера Пилкингтона. И
- я была далеко от вас, но уверена, что зрение меня не обманывало - он о
чем-то говорил с тобой, и ты ему позволяла чесать свой нос. Что это
значит, Молли?
- Это не так! Я там не была! Это все неправда! - закричала Молли,
взлягивая и роя копытами землю.
- Молли! Посмотри на меня. Даешь ли ты мне честное слово, что тот
человек не чесал твой нос?
- Это неправда! - повторила Молли, отводя взгляд. В следующее
мгновенье она резко повернулась и галопом умчалась в поле.
Кловер глубоко задумалась. Никому не говоря, она отправилась в стойло
Молли и переворошила копытами солому. В глубине ее был тщательно спрятан
кулечек колотого сахара и связка разноцветных ленточек.
Через три дня Молли исчезла. Несколько недель не было известно о ее
местопребывании, а затем голуби сообщили, что видели ее по ту сторону
Уиллингдона. Она стояла рядом с таверной в оглоблях маленькой
черно-красной двуколки. Толстый краснолицый мужчина в клетчатых бриджах и
гетрах, похожий на трактирщика, чесал ей нос и кормил сахаром. У нее была
новая упряжь, а на лбу - красная ленточка. Как утверждали голуби, она
выглядела довольной и счастливой. О Молли больше не вспоминали.
В январе грянули морозы. Земля промерзла до крепости железа, поля
опустели. Большинство встреч происходило в амбаре, и свиньи занимались
тем, что планировали работу на следующий год. Было общепризнано, что, хотя
все вопросы должны решаться большинством голосов, генеральную линию
определяли умнейшие обитатели фермы - свиньи. Такой порядок действовал как
нельзя лучше, но лишь до той поры, пока не начинались споры между
Сноуболлом и Наполеоном. Они спорили по любому поводу, едва только к этому
предоставлялась возможность. Если один предлагал засеивать поля ячменем,
то другой безапелляционно утверждал, что большая часть их должна быть
отведена под овес; если один говорил, что такие-то поля могут отойти под
свеклу, другой доказывал, что там может расти все что угодно, кроме
корнеплодов. У каждого были свои последователи, и между ними разгорались
горячие споры. И если на ассамблеях Сноуболл часто одерживал верх
благодаря своему великолепному ораторскому мастерству, то Наполеон
успешнее действовал в кулуарах. Особенным авторитетом он пользовался у
овец. Порой овцы, что бы там ни происходило, начинали хором и порознь
блеять "Четыре ноги - хорошо, две ноги - плохо" и этим нередко кончались
ассамблеи. Было отмечено, что особенно часто эти тирады начинали
раздаваться в самые патетические моменты выступлений Сноуболла. Сноуболл
тщательно изучил несколько старых номеров журнала "Фермер и животновод",
валявшихся на ферме, и был полон планов нововведений и перестроек. Он со
знанием дела говорил о дренаже, силосовании, компосте; им была разработана
сложная схема, в соответствии с которой животные должны были доставлять
свой навоз прямо на поля, каждый день в разные места, что позволило бы
высвободить гужевой транспорт. Наполеон схемами не занимался, но спокойно
сказал, что Сноуболл увлекается пустяками. Похоже было, что Наполеон ждет
своего часа. Но все эти споры и противоречия показались пустяками, когда
встал вопрос о ветряной мельнице.
На длинном пастбище, недалеко от строений, был небольшой холмик,
который, тем не менее, был самым возвышенным местом на всей ферме.
Ознакомившись с грунтом, Сноуболл объявил, что здесь самое подходящее
место для ветряной мельницы, которая будет вращать динамомашину и снабжать
ферму электрической энергией. Можно будет осветить стойла и согреть их
зимой, будет работать циркулярная пила, соломорезка и даже, может быть,
свекломешалка и механическая дойка. Животные никогда не слышали ни о чем
подобном (ибо на этой запущенной ферме были только самые примитивные
механизмы), и они в изумлении внимали Сноуболлу, который развертывал перед
ними величественные картины фантастических машин, которые будут делать за
них всю работу в то время, когда обитатели фермы будут гулять по лугам и
упражняться в чтении и беседах.
Через несколько недель планы Сноуболла обрели законченный вид. Детали
были позаимствованы из трех книг, принадлежавших мистеру Джонсу: "Тысяча
полезных вещей для дома", "Каждый - сам себе каменщик" и "Электричество
для начинающих". Свои замыслы Сноуболл воплощал под крышей помещения,
которое когда-то служило инкубатором и обладало гладким деревянным полом,
годным для рисования. Из этого помещения он не вылезал часами. Время от
времени заглядывая в книгу, придавленную на нужной странице камнем и с
куском мела между копытцами, он носился взад и вперед, проводя линию за
линией и тихонько похрюкивая от восторга. Мало-помалу его план превратился
в массу коленчатых валов, рукояток и шестеренок, изображения которых
покрывали весь пол, и которые для всех остальных представляли совершенно
непонятное, но очень внушительное зрелище. Посмотреть на творчество
Сноуболла в течение дня хотя бы по разу заходили все обитатели фермы.
Заходили даже гуси и куры, осторожно стараясь не наступать на меловые
линии. Только Наполеон держался в стороне. Он с самого начала выступал
против мельницы. Но однажды и он неожиданно явился ознакомиться с планом.
Тяжело ступая, он обошел чертеж, внимательно вглядываясь в каждую деталь,
пару раз хрюкнул и остановился поодаль, искоса глядя на схему; затем он
неожиданно приподнял ногу, помочился на чертеж и вышел, не проронив ни
слова.
Вопрос о мельнице вызвал серьезные разногласия на ферме. Сноуболл
держался той точки зрения, что построить мельницу будет не так уж трудно.
Камни можно доставить из каменоломни и возвести из них стены, затем
смонтировать крылья, а потом останется только раздобыть провода и
динамомашину. (Как их достать, Сноуболл не говорил.) Но он утверждал, что
все это можно сделать за год. А затем, восклицал он, мельница возьмет на
себя столько работы, что животным только останется трудиться три дня в
неделю. С другой стороны, Наполеон говорил, что сегодня главная задача -
это добиться увеличения продукции и что если они потеряют время на
строительстве мельницы, то умрут с голоду. Вся ферма разделилась на две
фракции, которые выступали под лозунгами: "Голосуйте за Сноуболла и
трехдневную рабочую неделю" и "Голосуйте за Наполеона и за сытную
кормежку". Единственный, кто не примкнул ни к одной фракции, был
Бенджамин. Он не верил ни в изобилие, ни в то, что мельница сэкономит
время. С мельницей или без мельницы, сказал он, а жизнь идет себе, как она
и должна идти, то есть, хуже некуда.
Кроме споров о мельнице, надо было еще заниматься вопросом об обороне
фермы. Было совершенно ясно, что, хотя человечество потерпело поражение в
битве у коровника, враги могут предпринять еще одну и более успешную
попытку захватить ферму и восстановить власть мистера Джонса. Заниматься
этим было тем более необходимо, что слухи об их успешной обороне
распространились по всей округе, вызвав волнение среди животных на
соседних фермах. Как обычно, между Сноуболлом и Наполеоном разгорелись
споры. Наполеон считал, что животные должны достать огнестрельное оружие и
учиться владеть им. С точки зрения Сноуболла, они должны рассылать все
больше и больше голубей по соседним фермам и разжигать пламя всеобщего
восстания. Один говорил, что если они не научатся защищаться, то потерпят
поражение, другой же считал, что если вспыхнет всеобщее восстание, им не
придется думать о собственной обороне. Животные слушали сначала Наполеона,
затем Сноуболла и никак не могли понять, кто же из них прав, надо
отметить, они всегда соглашались с тем, кто говорил в данный момент.
Наконец настал день, когда план Сноуболла был полностью завершен. В
следующее воскресенье на ассамблее был поставлен на голосование вопрос,
строить мельницу или нет. Когда все собрались в большом амбаре, Сноуболл
встал и, не обращая внимания на овец, которые время от времени прерывали
его блеянием, изложил свои доводы в пользу строительства мельницы. Затем
поднялся Наполеон. Очень тихо и спокойно он сказал, что строительство
мельницы - это глупость и что он никому не советует голосовать за это.
Наполеон опустился на свою место; говорил он не более тридцати секунд и,
похоже, его совершенно не волновал результат выступления. Сноуболл,
стремительно вскочив и гаркнув на овец, снова начавших блеять, бросил
пламенный призыв - строить! Произошло это в тот момент, когда симпатии
животных разделились почти поровну между двумя ораторами, и красноречие
Сноуболла весомо упало на чашу весов. Он блистательно описал, как
преобразится Скотский Хутор, когда груз унизительной работы будет сброшен
раз и навсегда. Его воображение простиралось значительно дальше
соломорезки и свекловыжималки. Электричество, сказал он, заставит работать
веялки и косилки, жатки и сноповязалки, оно будет пахать и бороновать
землю, не говоря уже о том, что в каждом стойле будет свое освещение,
горячая и холодная вода, а также электрогрелки. Когда он кончил но в этот
момент Наполеон встал и, искоса испытующе посмотрев на Сноуболла, издал
странное хрюканье, которое никто раньше не слышал от него.
Снаружи раздался яростный лай, и девять огромных собак в ошейниках,
усеянных медными бляхами, ворвались в амбар. Они кинулись прямо к
Сноуболлу, который, отпрыгнув, едва успел увернуться от их оскаленных
челюстей. Через мгновение он уже был в дверях, и собаки кинулись за ним.
Чересчур потрясенные и испуганные для того, чтобы говорить, животные
сгрудились в дверях, наблюдая за происходящим. Сноуболл мчался через
длинное пастбище по направлению к дороге. Он бежал так быстро, как только
могут бежать свиньи, но собаки уже висели у него на пятках. Внезапно он
поскользнулся, и стало ясно, что сейчас его схватят. Но он смог собраться
и припустил еще быстрее. Собаки продолжали его преследовать. Одна из них
едва не ухватила Сноуболла за хвостик, но в последний момент он успел его
выдернуть. Сноуболл сделал последний рывок. От преследователей его
отделяло несколько дюймов, но Сноуболл успел нырнуть в отверстие в заборе
- и был таков.
Примолкшие и напуганные, животные собрались обратно в амбаре.
Вернулись прибежавшие собаки. Сначала никто не мог понять, откуда они
взялись, но загадка разрешилась очень просто: это были те самые щенки,
которых Наполеон взял у их матерей и чьим воспитанием занимался он лично.
Они еще продолжали расти, но тем не менее, уже были огромными свирепыми
псами, смахивающими на волков. Они окружили Наполеона. Было заметно, что,
когда он обращается к ним, они виляют хвостами точно так же, как в свое
время другие собаки реагировали на слова мистера Джонса.
Теперь Наполеон в сопровождении собак поднялся на то возвышение, где
когда-то стоял Майор, произнося свою речь. Он объявил, что, начиная с
сегодняшнего дня, ассамблеи по утрам в воскресенье отменяются. В них
отпала необходимость, сказал он, мы только теряем время. На будущее все
вопросы касательно работ на ферме будет решать специальный комитет из
свиней, возглавляемый им лично. Они будут обсуждать все проблемы и затем
сообщать всем остальным о принятых решениях. Все обитатели фермы будут
по-прежнему собираться в воскресенье утром, чтобы отдать честь флагу,
спеть "Скоты Англии" и получить задания на неделю; какие бы то ни было
споры исключаются.
Несмотря на шок, который вызвало изгнание Сноуболла, животные
почувствовали глубокое разочарование при этом сообщении. Некоторые из них
них даже испытали желание выступить с протестом - если бы они были в
состоянии найти убедительные аргументы. Даже Боксер был несколько
взволнован. Он прижал уши, несколько раз встряхнул челкой и принялся
приводить мысли в порядок; но в конечном счете он так и не нашелся, что
сказать. Остальные свиньи проявили больше сообразительности. Четверо
поросят, сидевших в первом ряду, пронзительным визгом выражая свое
несогласие, вскочили на ноги и стали говорить все разом. Но внезапно
собаки, кольцом окружавшие Наполеона, издали низкое глубокое рычание, что
заставило свиней замолчать и занять свои места. Затем овцы принялись
громогласно блеять: "Четыре ноги - хорошо, две ноги - плохо", это длилось
примерно около четверти часа и окончательно положило конец всяческим
разговорам.
После этого Визгун обошел всю ферму с целью объяснить остальным новый
порядок вещей.
- Товарищи, - сказал он, - я верю, что все, живущие на ферме, ценят
ту жертву, которую принес товарищ Наполеон, взяв на себя столь непосильный
труд. Не надо думать, товарищи, что руководить - это такое уж
удовольствие!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11