Костюмы Виллиттса — ископаемые человечества, как, впрочем, и сам костюмер. Он напоминал тех — у дверей Зала.Глаза Виллиттса — выпуклые и сверкающие, делали его похожим на мёртвую крысу. Он никогда не ходил в Зал Босфора.— Я — не полицейский, — говорил Арс. — Я просто любознательный. Мне хочется знать, почему вот так вы стоите здесь каждую ночь…— В этом нет ничего предосудительного, — бормотал Виллиттс, опуская глаза. — Я ничего не делаю.— Именно так. Вы ничего не делаете. Почему вы — и такие же, как вы, — стоите и ничего не делаете? О чем вы думаете? Что видите? Что чувствуете?— Я занимаюсь бизнесом, — оправдывался Виллиттс. — Я занят. Разве вы не видите, что я занят?— Я хочу знать, что вы чувствуете, как живёте, Виллиттс.— Оставьте меня, пожалуйста!— Ответьте на мои вопросы, и я уберусь.— За нами не пропадёт, Виллиттс, — добавил молодой Рапсоди, подмигивая.Глаза костюмера отливали хитрецой. Он облизал губы. Виллиттс выглядел уставшим, краска отхлынула от лица.— Оставьте меня в покое, — умолял он. — Это — единственное, о чём я вас прошу. Оставьте меня в покое. Я же ничего не сделал вам, правда? Покупатель может зайти в любой момент. Я не буду отвечать на ваши вопросы. А теперь, пожалуйста, уходите.Неожиданно Арс перепрыгнул через стойку и прижал к ней старика. Скайкра охватило отчаяние.— Виллиттс, — шептал он, — я должен знать. Я должен знать, понимаете? Неделю за неделей я копаюсь в этой выгребной яме города, и на дне её нашёл тебя. Я хочу знать, что ты чувствуешь здесь? Помоги мне или я убью тебя.— Что я должен говорить? — неожиданно потребовал Виллиттс, дрожа от страха, как мышь. — Я ничего не скажу. Я не могу. Я не знаю, о чём говорить. Если бы вы были таким, как я или похожим на меня… может быть, вы и поняли бы…Наконец, они ушли, оставив лежать Виллиттса на полу в пыли, около стойки.— Я не хотел выходить из себя, — извинялся Скайкр.Он лизнул костяшки пальцев.Ему полагалось знать, что камера наведена на него, но, слишком занятый собой, он не обращал внимания на такие мелочи.— Что-то оборвалось внутри меня. Думаю, что наша ненависть всегда наготове. Думаю… Но я должен откопать…Его печальное лицо все приближалось и приближалось.Один зрачок неясно мерцал. Камера ушла в сторону.Вся аудитория, за исключением босса, громко спорила и кричала: их развеселило маленькое происшествие.— Нет, серьёзно, — говорил Ормолу 3, — в этой последней сценке что-то есть. Вам следует разыграть её с хорошими актёрами. Необходимо выбить несколько зубов. Может быть, закончить сценку тем, что портного скинули в канал?Установление нужного ритма аудитории — конёк Рапсоди. Он разбудил их и теперь не покажет ни кадрика. Он начал медленно спускаться вниз по ступенькам.— Итак, это история человека по имени Арс Скайкр, — сказал он, когда сошёл с последней. — Он не завершил эту картину. После того, как он избил маленького портного, он бросил все и исчез в недрах Нового Союза. Он спасовал перед трудностями.— И что ж… Нам пришлось ждать двадцать лет, чтобы это услышать? — закричал Рапсоди 77.Рапсоди 182 развёл руками и улыбнулся.— И все это потому, что Арс Скайкр был неудачником, — сказал он, обращаясь к Большому Цело. — После этого его забыли. А затем так случилось, что пару дней назад я забежал к Скайкру. Это подтолкнуло меня вернуться к архиву Второго Отдела.Рапсоди пытался подойти к Большому Цело, чтобы босс смог в полной мере оценить его сообразительность.— Вы хотите сказать, что Арс все ещё жив? — удивился 77. — Тогда он, наверное, совсем старик. Что он делает? Чем занимается?— Он раздавлен жизнью, бездельничает, — небрежно бросил Рапсоди 182. — Мне не хотелось, чтобы меня видели разговаривающим с ним, поэтому я поскорее покинул его.Наконец-то он добрался до босса.— Итак, Б.Ц., — начал он, стараясь говорить как можно спокойнее, — только не говорите, что картина не получилась. Это то, что захватит и ошеломит зрителя.Как будто для того, чтобы ещё больше затянуть паузу, босс взял горсть орешков, смахнул со рта прилипшие крошки.— Надо бы ввести в картину парочку влюблённых, — растягивая слова, проговорил Большой Цело.— Конечно, конечно! — воскликнул Рапсоди, хмурясь, чтобы скрыть восторг.— Великолепно! Великолепно! Это мысль! Великолепная идея!— Я вижу фильм, как сагу о простом человеке, — сказал Ураган 304. — Мы можем назвать его “Наш прекрасный город” — если это название не использовалось ранее.— Это художественный приём Эдрю Экспуссо.Они продолжали обсуждение фильма. Хорш выиграл партию.Он уже уходил из театра, когда кто-то коснулся его руки.— Как тебе снова удалось найти Арса Скайкра? — спросил Рапсоди 77.— Хорошо, я отвечу тебе, — весело сказал Хорш. — Пару дней назад у меня была назначена встреча. Я искал гелибабл и случилось так, что проходил через Зал Босфора. Эта старая развалина стоял на дверях, узнал меня и окликнул.— Это был Арс?— Именно. Я, конечно же, не остановился и проследовал дальше. Но эта встреча натолкнула меня на мысль о фильме.— Ты не спросил Арса, нашёл ли он то, что было в сердце города? Именно это он искал, не так ли?— Разве в этом дело? В нынешнем Арсе ничего не осталось от прежнего. Его одежда — сплошные лохмотья. И, знаешь, этого сумасшедшего дурака трясло от виро! Мне повезло, что все случилось именно так!Они сделали фильм. Фильм, который побил все кассовые сборы в Новом Союзе. Копии картины приобрели все населённые людьми планеты Федерации, а Рапсоди 182 стал богатым и уважаемым человеком.Фильм назывался “Песня могущественного города”. В нем участвовало три электронных оркестра, семнадцать музыкальных установок и целый полк пневмотанцовщиц. В фильме были использованы пастельные тона, которые как нельзя лучше подходили к сюжету, а местом действия был выбран наиболее подходящий город.Но не Новый Союз.Арс Скайкр, конечно же, не снимался в нём. 9. ПОСЛЕДНЕЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ… амёба-визитёр И снова приходится пользоваться символами: прошло Время. Время простиралось до своих границ. Оно потеряло своё значение и так оно медленно покатилось вниз, подминая несчётное количество веков, — к закату Инисфара и Галактики.Настало время антагонизмов. Планеты и системы, которые, словно бурные потоки, бушевали во времена Вечной Войны, когда-то связанные узами вражды, уже не имели между собой ничего общего. Даже как противники.Настало время открытий и консолидации; экспериментов и отречений; надежд и смирения; историков и пророков. Настало время поисков внутренних ресурсов человека: успокоив своих последних врагов, человек обратился к себе. И он побрёл. Один — без своего старого боевого коня — Науки, в которую он так долго верил. Побрёл в лабиринтах самого себя.Человечество раздробилось. Каждый мир — огромная толпа людей, но они уже не смеялись и не кричали. Каждый остался наедине с собой, словно на необитаемом острове.Наступил серебряный век Эры Величия и Блеска.Вскоре останется только свет звёзд.Ближе к завершению мистерии на сцене появляется все больше и больше актёров: море лиц, ярко освещённое, — приветствующих нас даже тогда, когда занавес опускается. Ближе к финалу симфонии весь оркестр наращивал мощь музыки, словно пытаясь разорвать ту тишину, которая обрушилась на сцену. Закончилась игра, но музыка осталась в памяти.Всю огромную арену накрыла ширма тишины — всепоглощающей тишины. 1. Невозможно найти голову поезда событий, который привёз Тебя на Инисфар и в мир теней.Ты никогда не знал Шаутера по имени. Он работал далеко от того, что люди называют Цивилизацией, — прямо на ободке Галактики. И посему во время своих частых скачков с одной планеты на другую он редко видел звезды с обеих сторон кабины. Но они были, всей Галактикой с одной стороны, блистая ярко и высоко, а с другой — протянулась стена пустоты: вечности до вечности, и островки далёких Вселенных лишь подчёркивали её бездну.Шаутер любил смотреть на звезды.Но только не в этот раз. Он занимался продажей фильмов. Его небольшой звездофлайер был забит стеллажами с микрофильмами. Он собирал все: новые картины и антиквариат; философские, социологические, математические. Если их систематизировать, можно по косточкам восстановить всю историю Галактики. Но тем не менее не на них делал деньги Шаутер; окупалось только топливо, но не выпивка. Фильмы, которые действительно приносили прибыль, были связаны с темой, гораздо более древней, чем математический словарь; их объединяла одна идея — страсть.Эротические фильмы, показывающие все объекты вожделения и способы их достижения, и составляли основной предмет торговли. А, поскольку такого рода “произведения” выпускались нелегально, Шаутер испытывал постоянный страх перед таможенными властями сотен планет.Но сейчас он находился в приподнятом настроении. Ему удалось обвести вокруг пальца стражей морали, и чуть ли не под самым носом реализовать добрую половину запрещённого товара.По этому случаю он закупил порядочный запас спиртного, чтобы отпраздновать знаменательное событие. Спиртное, которое скрашивало его жизнь. Пустая бутылка из-под веселящего зелья каталась под ногами.В кабине было жарко, и Шаутер задремал, улёгшись на приборный щит…Шаутер очнулся, с трудом приходя в себя. Почувствовал: что-то не так. В голове моментально прояснилось, когда он вперился в передний иллюминатор.В пределах видимости он не увидел привычной россыпи звёзд. Он поспешил к заднему иллюминатору обзора: далеко сзади, словно сверкающий диск, лежала Галактика.Шаутер судорожно глотнул и проверил наличие топлива. Мало, но всё-таки хватит, чтобы вернуться назад. Положение с топливом, пожалуй, лучше, чем с воздухом.Во время последнего старта он второпях не успел заправить баллоны кислородом. И теперь ему не добраться живым до Галактики с тем небольшим количеством, которое осталось.Внутри все оборвалось.Шаутер бросился к переднему иллюминатору, чтобы внимательно рассмотреть объект, на который он вначале не обратил внимания.Немного в стороне от призрачного мерцания звёзд других Галактик светился один-единственный объект, который раскалывал плотную твердь пустоты — блестящий диск. Вне всякого сомнения, это было маленькое солнце.Такой поворот событий озадачил Шаутера. И, хотя его познания в астрономии оставляли желать лучшего, он твёрдо знал, что между галактиками ничего быть не может; огромная воронка ночи отрезала одну галактику от другой, как жизнь — от смерти.Оставалось только предполагать, что это — блуждающая звезда. Такое встречалось и раньше, но звезды обычно скитались в огромном фокусе обширной Галактики, в определённом метрикой пространстве гравитационных сил.Шаутеру пришлось отказаться от попыток разрешить эту проблему. То, что его больше всего интересовало в данный момент — есть ли в этой Солнечной системе (неважно, откуда она появилась) планеты с кислородной средой.Да, есть. Это Солнце — белый карлик с одной планетой, размерами почти как и само Солнце.На основании стратосферического теста Шаутер сделал заключение, что баланс азотокислородной среды вполне пригоден для дыхания.Поблагодарив судьбу, Шаутер приступил к снижению.Огромная долина, изрезанная холмами и небольшими лесами, раскрылась перед ним.В прекрасном настроении он вышел из аппарата, включив компрессорную систему и газовый анализатор на заправку полных баллонов чистым кислородом.В долине было жарко.И почти сразу же Шаутер ощутил новое своё состояние. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим, пышущим здоровьем. От удовольствия он прикрыл глаза.Неподалёку лежало озеро. Он направился к нему. И подсознательно ощутил непонятный дискомфорт. Неторопливо обдумав все, решил вдыхать медленнее, уговаривая себя, что воздух планеты, возможно, более насыщен, чем тот, к которому он привык.Вдали, на поверхности озера промелькнуло что-то, похожее на человеческую голову, но Шаутер не был в этом уверен. Над гладью озера клубился туман, словно вода под ним кипела. Странная вещь.Боль в лёгких теперь уже по-настоящему беспокоила его. Он чувствовал, как она растекается по телу — в руки и ноги, словно воздух стал слишком жёстким для них.В глазах поплыли все цвета радуги.Уверенность в том, что приборы не подвели его, постепенно стала таять: он чувствовал, как боль начинает заполнять каждую его клетку.Охваченный паникой, Шаутер бросился обратно к кораблю, но закачался и упал — не в силах преодолеть головокружения. Теперь он отчётливо видел, что в озере — человек. Из последних сил Шаутер закричал, взывая о помощи.Ты поглядел на чужака и быстро поплыл в его сторону.Но Шаутер умирал. Он закричал, и кровь хлынула горлом. Он захлёбывался и снова пытался встать.Ты выбрался из озера и бросился бежать в сторону умирающего; тёплый воздух сушил воду на твоём обнажённом теле.Шаутер с трудом приподнял голову и увидел, что Ты приближаешься. Он вскинул руку, показывая в сторону звездофлайера.Когда Ты подбежал, все было кончено.В раздумье Ты склонился над бездыханным телом. Затем обернулся и с интересом посмотрел на небольшой корабль. Ты видел такое впервые. Немного подумав, Ты направился к аппарату, обуреваемый любопытством.Солнце зашло и село двадцать пять раз, когда Ты закончил осмотр начинки корабля. Ты касался всего осторожно, почти с благоговением. Вначале микрофильмы не очень заинтересовали Тебя, но затем Ты занялся ими вплотную и попытался связать их воедино, пока, наконец, не увидел всю картину. Проектор Шаутера чуть ли не разваливался на кусочки, когда Ты закончил просмотр фильмов.Затем Ты приступил к исследованию самого корабля, впитывая его начинку, словно человек, умирающий от жажды.За эти двадцать пять дней Ты многое понял для себя. Словно через открытые шлюзы Твоего сознания, наводнилось мышление о познании самого себя.То, что Ты открыл, само по себе было знанием. Знанием, которое можно сопоставить и соединить из разорванной цепи единиц познания; и всё-таки это было знание, добытое по крупицам великим множеством людей, результат их исследований и опыта. Но только лишь после того, как Ты интегрировал эти знания, Ты сделал выводы, приемлемые для Тебя. Выводы, включающие знания мириад жизней в галактиках, которые захватывали и полностью поглощали. Ты пытался овладеть этими знаниями. Но не смог: это — бесполезно. Единственный подтверждённый факт — смерть Шаутера; Ты знал, почему он умер. Поэтому Ты должен действовать, подчиняясь своим нравственным принципам.Лишь на несколько минут Ты задержал взгляд на своём блистающем мире. Ты вернёшься, когда выполнишь свой долг.Ты забрался в корабль Шаутера, задал курс компьютеру и направился к Галактике. 2. Ты пришёл безоружным в воюющий город. Ты приземлил корабль на холме в нескольких милях от города.Словно средь фантомов двигался Ты среди людей. Ты потребовал встречи с командиром армии повстанцев. Люди выстраивали несчётное количество препятствий на пути Твоём, но тем не менее вот Ты стоишь перед ним, потому что никто не смог противостоять Тебе.Командир — крупный, широкоплечий и одноглазый человек занимался какими-то бумагами, когда ты вошёл.Он уставился на Тебя, и взгляд его единственного глаза говорил о неприкрытой неприязни; охрана вокруг Тебя держала бластеры наготове.— Даю вам три минуты, — начал Одноглазый.— Я не хочу отнимать вашего времени, — просто сказал Ты. — У меня достаточно своего. К тому же у меня есть план, который превосходит любой ваш. Если вы хотите, я помогу вам в деле покорения Региона Инисфара.Одноглазый смотрел на Тебя. Он видел — как бы это сказать? — он видел, что Ты не похож на остальных людей, что Ты — что ли — яснее их всех. Но Регион Инисфара лежал на удалении многих световых лет 5 — неприступный, в сердце Галактики; за два десятка миллионов лет его господство распространилось среди двух десятков миллионов планет.— Вы — сумасшедший! — закричал Одноглазый. — Убирайтесь! Наша цель — завоевать город, а не Галактику!Ты не двинулся с места.Тогда почему не действует охрана? Почему Одноглазый не уничтожил Тебя прежде, чем Ты начал свою миссию?— Та гражданская война, которую вы ведёте… — спокойно начал Ты. — За что же вы сражаетесь? За город. За каждую улицу. За электростанцию. Эта мелочь — работа мусорщиков. Я же предлагаю вам власть над Инисфаром!Одноглазый стоял улыбаясь. Его неухоженные волосы торчали, как щетина. Лицо залила краска. Он выхватил бластер и направил на Тебя.Ты не сделал ничего; и ничего не стоило делать.Сбитый с толку, никогда ранее не встречавший подобного упорства перед лицом опасности, поражённый Одноглазый сел.— Оулени — несчастье планеты. У нас длинная история движения сопротивления, — пробормотал он. — Но это — мой мир. Я должен сражаться за него и за людей, которые его населяют, за их права и свободы. Мне кажется, что человек моих тактических способностей заслуживает лучшего поколения;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21