Остановившись в темноте, она дождалась, чтобы король и Элам Эсомбер приблизились к ней. Очертания зала угадывались с трудом, так как главным, а пожалуй и единственным источником света здесь были лучи, сочащиеся по периметру плотно закрытых ставень.
– Дворец пуст, ваше величество, – тихо проговорила королева МирдемИнггала. – Кроме меня и принцессы ТатроманАдалы здесь никого нет. Если хотите, можете убить нас сейчас же – свидетелей не будет, кроме, разве что, Всемогущего.
– Что вы, мадам, у нас и в мыслях не было причинять вам вред, – галантно отозвался Эсомбер и, направившись к одному из окон, растворил ставни. Впустив в комнату пыльный свет, он повернулся и взглянул на стоящих в шаге друг от друга посреди пустой залы супругов.
Тихо улыбнувшись, МирдемИнггала задула свечу.
– Я уже говорил тебе, что наш развод продиктован проблемами государственной безопасности, это политический шаг.
Голос короля был на удивление слабым; казалось, силы покинули его.
– Ты можешь приказать мне подписать эту грамоту и расстаться с тобой. Но заставить понять это душой не сможешь никогда.
Растворив второе окно, посланник выглянул наружу и приказал своей свите и АбстрогАзенату заходить во дворец.
– Уверен, что церемония не покажется вам особенно тягостной, ваше величество, – бархатным баритоном проговорил он затем. Прошествовав на середину комнаты, он церемонно поклонился королеве.
– Я, Эсомбер из рода Эсомберов, ваше величество, посланник и полномочный представитель в Борлиене святейшего Це'Сарра Киландра IX, Верховного Папы Церкви Акханабы и Императора Священного Панновала, и прибыл сюда с тем, чтобы стать свидетелем подписания важного документа, действуя в этой краткой церемонии от лица самого Верховного Папы. Таков мой общественный долг. Долг же мой как лица частного велит мне сообщить вам, ваше величество, что вы прекрасны, как ни одна женщина на свете, и все слова, когда-либо слышанные мной о вашей красоте, меркнут перед оригиналом, перед вами, ваше величество.
Выслушав посланника, королева тихим и слабым голосом проговорила, глядя только на короля:
– И это после того, чем мы были друг для друга…
Не меняя интонации, Эсомбер продолжил:
– По окончании церемонии король ЯндолАнганол будет свободен от всяких матримониальных уз. Силою грамоты, находящейся сейчас здесь, со мной, и писанной самим Верховным Папой, вы, мужчина и женщина, более не должны будете считать друг друга мужем и женой, клятвы, данные вами друг другу, будут расторгнуты и вы, королева МирдемИнггала, лишитесь своего титула.
– Господин посланник, я хочу знать, какие основания представил король для развода. Мне кажется, я имею на это право. Под каким предлогом королю удалось получить у святейшего Це'Сарра право оскорблять меня так тяжко? Я хочу знать.
Пока Элам Эсомбер доставал из кармана какой-то свиток, разворачивал его и готовился читать, король стоял, словно погруженный в транс, уставившись застывшим взглядом в воздух перед собой.
– Ваше величество, по свидетельствам, подкрепленным рассказами многочисленных очевидцев, нам стало известно, что во время пребывания на отдыхе в Гравабагалинен вы позволяли себе, – посланник сделал изящный неопределенный жест, – входить в море обнаженной и вступать в плотскую связь с дельфинами. Этот противоестественный акт, запрещенный Церковью, вы повторяли множество раз, иногда на глазах вашей дочери.
– Злобная клевета от начала до конца, и вы сами знаете это, – ответила королева МирдемИнггала. Ее голос звучал глухо, в нем не было слышно желания вести борьбу и не было огня. Повернувшись к королю ЯндолАнганолу, она спросила:
– Неужели дела Борлиена так плохи, что единственный способ обеспечить его безопасность – поругание моего имени, мое бесчестие? Ты желаешь принизить меня до состояния рабыни – но разве в этом спасение?
– Церемония будет проведена немедленно королевским викарием, ваше величество, – проговорил Эсомбер. – От вас потребуется только присутствие. Понимая ваше состояние, смею заверить, что все пройдет по возможности быстро и необременительно.
Когда в зал вошел АбстрогАзенат, на всех словно пахнуло прохладой – такова была сила его презрения. Подняв руку, он проговорил над присутствующими слова благословения. Два мальчика, вошедшие вслед за королевским викарием, встали по сторонам от двери и принялись наигрывать на флейтах.
– Если этого святейшего фарса действительно не избежать, то я требую, чтобы фагор Юлий был выпровожен за дверь, – ровным голосом заявила королева.
Оторвавшись от своих размышлений, король отрывисто приказал рунту убраться вон. С коротким шипением тот повиновался.
Выступив вперед, АбстрогАзенат поднял грамоту с записью церемонии королевского бракосочетания. Взяв за руки короля и королеву, он приказал им держать края грамоты каждому со своей стороны, что те покорно исполнили, словно загипнотизированные. После этого чистым и высоким голосом викарий зачитал грамоту. Прислушиваясь к словам АбстрогАзената, Эсомбер переводил взгляд от короля к королеве. Оба стояли неподвижно, неотрывно глядя в пол. Крепко взяв обеими руками церемониальный меч, королевский викарий поднял его высоко над головой. Бормоча молитву, АбстрогАзенат опустил сталь.
Соединяющая королевскую чету бумажная полоса оказалась разрубленной на две половины. Королева тут же разжала пальцы, и ее часть венчальной грамоты, кружась как пожухлый лист, упала на доски пола. Забрав после этого у посланника грамоту о разводе, викарий по очереди обошел с ней присутствующих, получив подписи у короля и Эсомбера – свидетеля церемонии. Подписавшись после этого на грамоте сам, викарий передал листок посланнику для дальнейшего препровождения в Священный Панновал. Молча поклонившись королю, викарий в сопровождении своих малолетних флейтистов покинул зал.
– Что ж, все прошло чрезвычайно успешно, – в тишине проговорил Эсомбер. Никто не ответил ему и не двинулся с места.
На улице вдруг застучали по земле тяжелые капли бурного ливня. Солдаты и матросы, толпившиеся у открытых окон, чтобы жадно вобрать глазами все подробности великого события, о котором потом можно будет судить да рядить годами, бросились врассыпную, торопясь укрыться от безумия стихии. Послышались окрики офицеров, призывающих к порядку. Низвержение воды стало устрашающим. Сверкнули молнии, и над крышей дворца с ужасающим грохотом разверзлись небеса. Сезон муссонов заявлял о себе в полную мощь своих налитых за многие теннеры дождевой силой мускулов.
– Ну что ж, – снова заговорил Эсомбер, возвращаясь к своему обычному легкому тону, – теперь, когда дело сделано и официальная часть позади, можно подумать о том, как нам здесь поудобнее устроиться. Смею надеяться, что гостеприимная королева – бывшая королева, прошу прощения – возьмет на себя приятные хлопоты и пришлет к нам нескольких прислужниц с прохладительным.
Обернувшись к одному из своих людей, посланник приказал ему тихим, но не терпящим возражений голосом:
– Милейший, отправляйтесь-ка с остальными в подвалы и разыщите дворцовых служанок – думаю, они прячутся именно там. Если же там никого не окажется, тогда узнайте, как обстоит дело с вином.
В раскрытые окна хлестал дождь, ветер хлопал растворенной ставней.
– Эти бури, налетающие словно бы ниоткуда, обычно очень быстротечны, – вдруг подал голос король ЯндолАнганол.
– Замечательно, Ян, лучше не скажешь, так держать: метафоры – это наш путь! – обрадованно воскликнул Эсомбер, хлопнув короля по плечу.
Молча положив свою угасшую свечу на полку, королева вышла из комнаты. Взяв два стула с гобеленовой обивкой, Эсомбер отнес их к окну и поставил там рядом, потом прикрыл ставни так, чтобы дождь не хлестал внутрь и в то же время можно было любоваться буйством природы. Они с королем уселись – государь тут же стиснул голову руками.
– Уверяю тебя, Ян, после женитьбы на юной Симоде Тал ты на многое взглянешь другими глазами. Да и вообще все должно будет пойти на лад. Мы в Панновале в свете предстоящей схватки с Сиборналом придаем очень большое значение нашим северным рубежам. Предстоящая кампания обещает быть крайне тяжелой – если принять во внимание разницу вероисповеданий, издавна служившую яблоком раздора.
Положение Олдорандо отличается от вашего. После того как твой брак станет свершившимся фактом, в Олдорандо ты найдешь доброго друга и союзника. Хотя и у них хватает трудностей. Более того – и это, по моему мнению, весьма вероятно, – после того, как юная Симода станет твоей женой, Кейце тоже поспешит предложить тебе мир. Кейце связывают с Олдорандо кровные узы. Через земли Олдорандо и Кейце с запада на восток пролегают миграционные пути фагоров и других рас недочеловеков, вроде мади.
– Гм, но насколько мне известно, милейшая мать Симоды Тал, королева, сама принадлежит к так называемым недо… скажем лучше, протогностикам. Понятие, «недочеловек», на мой взгляд, несправедливо применяется к тем, к кому применяется. А Кейце… Кейце просто глушь и дичь.
– Если Кейце пойдет на мир с Борлиеном, то, может быть, нам удастся надоумить их напасть на Рандонан. Это развяжет тебе руки, и ты сможешь без хлопот заняться Мордриатом и этими твоими приятелями с забавными именами.
– Что как нельзя лучше устроило бы Панновал, – откликнулся король ЯндолАнганол.
– Это устроит не только Панновал, это устроит всех. И ты и я, мы оба это отлично понимаем.
Под аккомпанемент раскатов грома, в блеске молний в дверях зала появились посланные Эсомбером на поиски вина и служанок люди из его свиты; за ними в зал вошли несколько женщин с кувшинами в руках. За женщинами следовали фагоры-солдаты.
Появление служанок и вина отчасти развеяло атмосферу общей подавленности и сняло напряжение – даже король, поднявшись, стал прохаживаться по комнате, хотя и с таким видом, словно только-только учился ходить. Женщины-служанки, едва стало ясно, что никто не пытается обидеть их, быстро освоились и, заулыбавшись, принялись оказывать мужчинам всяческие знаки гостеприимного внимания, по большей части выражавшиеся в том, чтобы напоить всех как можно сильнее и как можно скорее.
Начальник королевской стражи и капитаны приняли приглашение короля и присоединились к питейным забавам.
К ночи буря не утихла. В зале зажгли лампы. Дворец еще раз обыскали, в результате чего были обнаружены и захвачены новые нежные пленницы, доставленные в зал к пирующим, где наконец заиграла музыка. Солдаты принесли с судов завернутые в запасные паруса припасы.
Король пил хурмяное вино, заедая его приправленным шафраном рисом. С крыши текло.
– Я ухожу – хочу поговорить с МирдемИнггалой и увидеться с дочерью, Татро, – сказал он по прошествии некоторого времени посланнику.
– Нет. Я бы не советовал – это неразумно. Женщины обожают унижать мужчин. Ты король, а она – ничто. Когда мы соберемся уезжать, то заберем твою дочь с собой. Отплывем, когда море успокоится. Я за то, чтобы провести эту ночь здесь – в этом уютном, принадлежащем тебе пристанище.
Помолчав немного и не дождавшись от короля ответа, Эсомбер продолжил:
– Знаешь, Ян, ведь у меня есть для тебя подарок. Сейчас самое время его преподнести, пока мы еще не слишком пьяны и наши глаза не утратили способность четко видеть.
Посланник вытер руки о свой изящный бархатный костюм и достал из кармана хрупкую маленькую шкатулку с расписной крышкой.
– Эта вещица – подарок тебе, я получил ее из собственных рук Бакхаарнет-она, королевы Олдорандо, на руку чьей дочери ты претендуешь. Королева расписывала эту шкатулку собственноручно.
Король ЯндолАнганол открыл шкатулку. Внутри, на шелковой обивке, лежал миниатюрный портрет принцессы Симоды Тал, писанный с натуры в ее одиннадцатый день рождения. Волосы принцессы были подвязаны лентой, а лицо отвернуто от художника словно бы в смущении, хотя, быть может, это должно было означать покорность. Волосы принцессы ниспадали густыми локонами, но ее знаменитые птичьи черты, которые художник даже не попытался скрыть, видны были очень явственно. Тонкий выдающийся нос и характерный разрез глаз мади невозможно было спутать ни с чем.
Отстранив шкатулку и держа ее на расстоянии вытянутой руки, король ЯндолАнганол попытался увидеть в портрете то, что, может быть, попытался бы увидеть любой. В руках принцесса Симода Тал держала искусно изготовленную копию замка Вилворак, части своего приданого.
– А ведь и впрямь хорошенькая, – одобрительно хмыкнул Эсомбер. – Одиннадцать с половиной лет, самый пикантный возраст, – со знанием дела прибавил он. – Что бы ни говорили, но это так, Ян. Завидую тебе. Хотя ходят слухи, будто младшая сестра Симоды, Милуя Тал, еще краше.
– Она умеет читать и писать?
– Эта девочка? Сомневаюсь, что в Олдорандо вообще есть грамотные – они все берут пример со своего короля.
Рассмеявшись, друзья со звоном сдвинули кубки и выпили хурмяного вина за будущие радости жизни. На заходе Беталикса буря наконец утихла. После того как улегся ветер, деревянный дворец еще долгое время скрипел старыми суставами и стонал внутренностями, точно корабль перед тем, как окончательно стать на якорь и успокоиться. Королевские солдаты нашли дорогу в подвалы, к хранящимся там глыбам льда и вину. Вскоре все они, даже фагоры, забылись тяжелым хмельным сном.
О часовых никто и не заикнулся. Дворец находился слишком далеко от любого возможного врага, к тому же мрачная репутация Гравабагалинена могла отпугнуть даже самого храброго недоброжелателя. По мере того как вечер сменяла ночь, шум внутри дворцовых залов утихал. Кого-то выворачивало, кто-то смеялся, кто-то сыпал проклятиями, но все эти звуки один за другим стихали. Король ЯндолАнганол заснул, положив голову на колени юной служаночке. Посидев немного с государем, девица освободилась от августейшего бремени и ушла, оставив короля в углу, на полу, как простого солдата.
Не спала только королева королев – в своих покоях на верхнем этаже дворца она не смыкала глаз. Более всего она боялась за свою малолетнюю дочь; но место для их изгнания выбрали превосходно – бежать отсюда было некуда. Наконец, немного успокоившись, королева отослала фрейлин. Воцарившаяся внизу тишина придала ей уверенности, но бдительности она не теряла и осталась сидеть в маленькой комнатке-прихожей большой королевской спальни, за дверью которой почивала принцесса Татро.
Внезапно в покои постучали. Королева встала и подошла к двери.
– Кто здесь?
– Королевский викарий, нижайше прошу вашего позволения войти.
Помедлив немножко, королева вздохнула. Потом отодвинула засов. В комнату ступил Элам Эсомбер. На его лице светилась нежная улыбка.
– Пусть я не викарий, но все же близок по духу этой должности, тем более что упокоение, которое я в силах вам даровать, вряд ли сравнится с возможностями нашего забавника АбстрогАзената.
– Прошу вас, уходите. Я не желаю говорить с вами. Мне не по себе, и, смею надеяться, причина вам известна. Я сейчас позову стражников.
Королева была бледна. Рука, которой она опиралась о стену, заметно дрожала. Приветливой улыбке, в которую были сложены губы посланника, она не верила ни на грош.
– Все мертвецки пьяны – во дворце нет ни одного трезвого. Даже я, посланник Це'Сарра, образец совершенства, сын достойнейшего отца, даже я – и то, как видите, слегка навеселе.
Решительно захлопнув дверь, Эсомбер схватил королеву за руку и силой усадил рядом с собой на низкую кушетку.
– Вот так-то лучше – где же ваше гостеприимство, госпожа? Это неразумно – отнеситесь ко мне со вниманием, ибо я на вашей стороне. Точнее, могу принять вашу сторону. Я пришел с тем, чтобы предупредить – ваш бывший муж задумал убить вас. Ваше положение куда как тяжело, вам и вашей дочери крайне нужна защита. Вам необходим защитник, которым могу стать я, если вы проявите ко мне чуточку теплоты и внимания.
– Я проявила к вам достаточно внимания. Мне страшно, господин посланник, но все же не настолько, чтобы очертя голову согласиться на то, о чем я могу потом пожалеть.
Эсомбер сжал обе руки королевы, несмотря на отчаянные попытки той высвободиться.
– Вам ни о чем не придется жалеть. Вечно эти сомнения! Вот в чем разница между полами – мужчиной и женщиной; женщин всегда беспокоит, что же потом! Вам природой предназначено давать жизнь, и возможная беременность всегда заставляет вас смотреть в будущее. Но пустите меня сегодня ночью в свое душистое гнездышко, и, клянусь, впоследствии вам не придется об этом сожалеть. Вы обретете будущее, в то время как я скромно удовольствуюсь настоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13