Посланник замолчал: от едва сдерживаемой боли лицо короля дрогнуло. Устремив взгляд на кружащихся беспутных танцовщиц, король ответил:
– Сказать по правде, я собирался женить на Симоде Тал своего сына, но эта моя затея не увенчалась успехом – с наследником меня постигло несчастье. МирдемИнггала понимает, что мой шаг продиктован только интересами Борлиена.
– Священные камни, и ты в самом деле так думаешь?
Сунув руку за отворот своей шелковой одежды, посланник выудил оттуда письмо.
– Я думаю, тебе будет небезынтересно прочитать то, что, по счастливой случайности, попало в мои руки.
Узнав размашистый решительный почерк МирдемИнггалы, король вздрогнул и, приняв письмо, углубился в чтение. Руки его дрожали.
Святейшему Императору Це'Сарру Киландру IX, главе Панновальской Империи, в город Панновал, в страну с тем же названием.
К Вашему Святейшеству – в преданности которому нижеподписавшаяся спешит принести заверения – с надеждой на Ваше благоволение к одной из Ваших несчастных дочерей взываю.
Я, королева МирдемИнггала, несу наказание за преступление, которого не совершала. Мой муж, король ЯндолАнганол, и его отец обвинили меня в тайном сговоре с Сиборналом против Борлиена, и моя жизнь теперь подвергается серьезной опасности.
Ваше Святейшество, мой муж, король, выдвинув против меня это ничем не подтвержденное обвинение, с тех пор обращается со мной в высшей степени несправедливо. Отослав меня в уединенную приморскую местность, в провинцию, он запретил мне покидать ее. Здесь мне суждено оставаться, покуда король, чей рассудок, без сомнения, помутился под влиянием очередного приступа кхмира, не избавится от меня, по всей видимости наиужаснейшим способом.
Тринадцать лет я была королю верной женой и родила ему сына и дочь. Малолетняя дочь сейчас также со мной в изгнании. Узнав о содеянной со мной несправедливости, мой сын потерял голову, бежал, и я по сей день не знаю, где он скитается.
С тех пор как мой муж, король, незаконно захватил трон и заточил в темницу своего отца, беды не перестают рушиться на наше королевство, что, конечно же, есть справедливое возмездие за сотворенные монархом беззакония. Перессорившись со всеми, король окружил нашу страну смертельными врагами. Дабы вырваться из круга несчастий, король решил заключить брак по расчету с принцессой дома правителей Олдорандо, Симодой Тал, дочерью короля Сайрена Станда. Как мне стало известно, королю ЯндолАнганолу удалось получить на это Ваше согласие. Взываю к Вам как к высшему судье, наделенному правом вершить правосудие, поскольку знаю точно, что король Борлиена замышляет не только сделать меня жертвой своих политических манипуляций, но и окончательно устранить путем убийства.
По этой причине нижайше молю Ваше Святейшество безотлагательно запретить королю ЯндолАнганолу творить беззаконие и чинить всяческий вред мне и моим детям под угрозой лишения Вашего благословения и отлучения от церкви. Уповаю на то, что вера в моем муже все еще крепка; подобная угроза возымеет на него действие.
Ваша несчастная дочь-в-вере,
КонегАнданори МирдемИнггала.
Это письмо должно быть вручено Вам через Вашего Посланника в Оттассоле, и я молю Господа, чтобы он доставил письмо в Ваши благословенные руки как можно скорее.
– Да, с этим что-то нужно делать, – прошептал король с перекошенным лицом, стискивая в дрожащих пальцах листок.
– Положись на меня, брат, я все улажу, – подал голос посланник Эсомбер, осторожно вынимая письмо из руки короля.
На следующий день король и его свита отплыли вдоль побережья Борлиена на запад. Вместе с королем в плавание отправился и его новый главный советник, Бардол КараБансити.
С некоторого времени король завел привычку оглядываться через плечо; быть может, его снедало подозрение, что сам Акханаба, Великий Бог Священной Панновальской Империи, следит за ним, кто знает? За королем действительно следили, следили давно и пристально – однако люди эти были отделены от него пространством и временем такой протяженности, которую король Борлиена, конечно, не в силах был представить. Число наблюдающих жизненный путь короля измерялось миллиардами. Во времена правления ЯндолАнганола планету Гелликония населяло около 96 миллионов разумных существ, из которых около трети составляли фагоры. Число же далеких наблюдателей было неизмеримо большим. Свидетелями разворачивающихся на Гелликонии событий жители планеты Земля становились со значительной задержкой. Постоянная трансляция с Гелликонии, которую вела Земная станция наблюдения, поначалу задумывалась всего лишь как очередная разновидность развлекательного шоу. Но с течением времени, по мере того как Великая Весна Гелликонии обратилась в Лето, отношение к передачам с далекой планеты изменилось. Наблюдение за чужой жизнью вошло у землян в привычку, стало неотъемлемой частью их быта. То, что видели зрители, меняло их; Прошлому и Настоящему планет не суждено было совпасть или пересечься, но, несмотря на это, духовные токи, связывающие их, оказывались на удивление прочными. Планы развития и углубления этих связей не переставали строиться.
Ощущение собственной зрелости и умудренности, нарастающее осознание безграничных возможностей органического мира переполняли землян, и за это они были в неоплатном долгу у Гелликонии. Обитатели далекой и древней планеты следили за путешествием короля в Оттассол и далее в Гравабагалинен, воспринимая его не как отдельное обособленное событие, каким представлялась, например, принцессе Татро волна морского прибоя, а как одну из неразрывных нитей, вплетенных в паутину вселенской культуры и истории. Наблюдатели никогда не ставили под сомнение свободную волю короля; но каким бы образом – пусть даже самым безжалостным – король ЯндолАнганол не проводил ее в жизнь, бесконечная гладь континуума смыкалась за ним, оставляя на своей поверхности след не более глубокий и четкий, чем королевское судно, бороздящее воды моря Орла.
С состраданием наблюдая за семейной драмой королевы королев, земляне видели здесь не просто отдельный занимательный факт истории, но и жестокий пример мучительных колебаний человеческой души между ошибочно понимаемой романтикой любви и обязанностями служения. Изоляция и долгое одиночество Земли окончились, и в этом было все дело. Начало бракоразводной маеты короля ЯндолАнганола и королевы МирдемИнггалы пришлось на год 381 по местному календарю Борлиена-Олдорандо. Как отмечало таинственное устройство для измерения времени, на Земле в этот момент шел год 6877 от Рождества Христова; но полагать эти даты тождественными было бы ошибкой, поскольку подробности развода могли стать достоянием Земли только по прошествии еще одной тысячи лет.
Наряду с местным существовало и другое, космическое летоисчисление, несущее в себе больше чистого смысла. В астрономическом смысле система Гелликонии приближалась к одной из своих критических точек. Гелликония и ее планеты-сестры находились вблизи периастра, в ближайшей к ярчайшей звезде, известной под названием Фреир, точке орбиты. Полное обращение Гелликонии вокруг Фреира занимало 2592 земных года, и ровно столько длился Великий Год, в течение которого планета из объятий мучительного холода переносилась в топку изнуряющей жары. Весна Гелликонии закончилась. Лето Великого Года, сводящее с ума и лишающее мужества даже самых стойких, было в полном разгаре.
Лету этому предстояло длиться два с лишним земных столетия. В этот период для людей на Гелликонии зимние холода и запустение отходили в разряд легенд, хотя бы и весьма почитаемых и наводящих ужас. В таком виде воспоминания о зиме должны были храниться в памяти человеческой до тех пор, пока снова не обратятся в действительность.
Ближайшее к Гелликонии светило, Беталикс, также продолжало проливать на планету свой жар. Огромный напарник Беталикса по двойной системе, Фреир, сиял на 30 процентов ярче, чем Беталикс, хотя и находился в 200 раз дальше.
Накрепко связанные течением собственной истории, наблюдатели на Земле уделяли событиям на Гелликонии самое пристальное внимание. И нити огромной неразрывной древней сети – нити религии, нити, оплетшие весь Борлиен, – были прекрасно известны и понятны этим наблюдателям с давних пор.

Глава 3
Развод необдуманный и поспешный

Несмотря на протяженную береговую линию своей страны, борлиенцы никогда не считались мореходным народом. И потому никогда не были умелыми корабелами вроде сиборнальцев или других народностей Геспагората. В Гравабагалинен короля и грамоту с высочайшим дозволением на развод нес небольшой бриг со скругленными носом и кормой. Большую часть плавания корабль держался в виду берега, определяя свой курс по галсовой доске: вставленные в нее особые колышки служили ориентирами для вахтенных.
Позади, в кильватере королевского корабля, морские волны разрезала другая неуклюжая посудина, еще более чем флагман напоминающая обводами буксир. На втором корабле, как уже было сказано, плыли двурогие, Первый полк Фагорской гвардии. Едва корабли пустились в плавание, король, оставив своих попутчиков и застыв у поручней борта, впился неподвижным взглядом в береговую полосу, словно желал увидеть королеву непременно первым. Потрясенный видом бесконечного водного простора и обессилевший от качки фагор Юлий рухнул на палубу около шпиля. Впервые за долгое время король не выказал своему любимцу сочувствия.
Скрипя оснасткой, бриг резал простор спокойного моря. Внезапно, пошатнувшись, король рухнул на палубу. Быстро подбежавшие придворные подняли монарха и отнесли в шатер, где осторожно уложили. Лицо короля, которое он упорно прятал в ладонях, было смертельно бледным. Не отнимая рук от лица, он катался по своему ложу, словно обезумев от приступов боли.
Осмотрев монарха, придворный лекарь велел всем покинуть шатер, попросив остаться только КараБансити.
– Вам, господин советник, следует присмотреть за его величеством. На мой взгляд, у него нет ничего серьезного – всего-навсего приступ морской болезни. Как только мы сойдем на берег, король тут же поправится.
– Но, насколько я знаю, явными признаками морской болезни являются тошнота и рвота.
– Гм, у простолюдинов это так и есть. Но здесь мы имеем дело не с обычным человеком. У особ королевской крови многие болезни протекают иначе.
Лекарь с поклоном удалился. По прошествии некоторого времени стоны и бормотание короля стали более разборчивыми.
– Конечно, я задумал ужасное, но должен довести это до конца… Великий Акханаба да поможет мне…
– Ваше величество, осмелюсь предложить вам поговорить о вещах любопытных и важных, которые могут успокоить ваш мятущийся разум. Я говорю о том редкостном предмете, о том странном браслете, который сейчас находится у вас…
Подняв голову, король проговорил тихо, но уверенно:
– Убирайся вон, кретин, или я прикажу бросить тебя за борт рыбам. Для меня нет сейчас ничего важного, ничего на свете.
– Желаю вашему величеству скорейшего выздоровления, – скромно проговорил КараБансити, неуклюже пятясь и не глядя нащупывая за спиной выход.
После двухдневного плавания по морю вдоль побережья на запад маленькая королевская флотилия наконец вошла в уютную бухту Гравабагалинен. Король ЯндолАнганол, столь же внезапно пришедший в себя, как прежде занемогший, сошел по трапу в пенный прибой вместе с посланником Эламом Эсомбером, который придерживал край королевского плаща, – в Гравабагалинене не было пристани.
Вместе с посланником на берег сошло с десяток сановников из высшего экклезиального кабинета, по словам посланника – викариев, составляющих его свиту. У короля свита состояла только из капитанов его флотилии да нескольких латников-телохранителей.
Дворец королевы, ожидающий монарха и его спутников на небольшом удалении от берега, точно вымер. Узкие окна были наглухо закрыты ставнями.
На башенке на флагштоке развевался черный флаг. Обращенное к дворцу лицо короля было так же непроницаемо, как и закрытые дворцовые окна. Никто из королевской свиты не решался подолгу смотреть на монарха, страшась встретиться с его пронзительным орлиным взором. Второй корабль, неловко качаясь на волнах, осторожно причалил к берегу. Невзирая на проявляемое Эсомбером нетерпение, ЯндолАнганол настоял на том, чтобы дождаться, пока люди-матросы не вытащат второй корабль на берег достаточно высоко, чтобы брошенные с борта сходни легли прямо на песок и солдаты-агуманы смогли сойти на берег, не замочив ног.
По окончании высадки Первого фагорского король самолично провел построение и обратился к воинам с кратким, но энергичным словом на их языке, объяснив им задачу. Наконец, покончив с приготовлениями, король дал приказ начать полумильный марш ко дворцу. Рунт Юлий, довольный тем, что снова оказался на суше, бежал впереди хозяина, играл и вертелся, вздымая ногами песчаные вихри.
На подходе ко дворцу короля встретила древняя старуха в черном кидранте и белом фартуке, с палкой в руке и в сопровождении двух безоружных стражников.
Вблизи стало хорошо видно, до чего старыми и обветшалыми были белые с золотом постройки дворца. Повсюду на крышах, на стенах веранд, на террасе и в балюстраде зияли прорехи, которые недосуг было залатать. Нигде, куда ни глянь, не было видно ни одной живой души – ни человека, ни зверя, – лишь на далеком холме паслось небольшое стадо косуль. От берега доносился монотонный шум морского прибоя.
Одежды короля сегодня отличала общая мрачность. Для свидания с МирдемИнггалой он выбрал простую тунику без рисунка и вышивки и темно-синие, почти черные, панталоны. В отличие от короля вышагивающий рядом с ним изящный посланник был одет ярко: в дымчато-голубую пару, хорошо гармонирующую с розовым коротким плащом. Дабы замаскировать корабельные запахи, Эсомбер еще с утра надушился.
Возвещая о прибытии короля, капитан латников протрубил в рог. Дверь дворца осталась закрытой. Воздев руки к небесам, старуха в черном что-то глухо забормотала береговому бризу.
Сорвавшись с места, ЯндолАнганол бросился к двери и несколько раз ударил по дереву рукоятью меча. Внутри здания по комнатам разнеслось гулкое эхо, и в ответ залаяли сторожевые псы. Наконец в скважине заскрипел ключ. Другая старая карга, словно родная сестра первой, отворила дверь, приветствовала короля, мигая от яркого дневного света, и отступила в сторону, дав ему возможность войти.
Внутри царил глубокий сумрак. Собаки, поднявшие было лай, пока дверь оставалась на запоре, едва пришедшие оказались внутри, куда-то скрылись, затаившись в потемках.
– Быть может, Акханаба, со свойственным его пылкому нраву милосердием, наслал сюда чуму? – предположил посланник Эсомбер. – Тем самым избавив здешних обитателей от земных печалей, а нас наказав бесполезным путешествием и тяготами ожидания?
Король громко позвал, желая увидеть хоть кого-нибудь из обитателей дворца.
Наверху высокой лестницы во тьме показался свет.
Задрав головы, мужчины увидели спускающуюся вниз женщину со свечой. Так как из предосторожности, чтобы не оступиться, женщина несла свечу высоко над головой, черты ее лица, погруженного в тень, оставались неразличимыми. Ступени лестницы под ее ногами скрипели все до единой. Лишь когда она приблизилась к вошедшим, ожидающим внизу, свет, падающий сквозь дверной проем снаружи, начал постепенно прояснять ее черты. Но еще прежде, чем на лицо женщины на лестнице упал свет, нечто в ее манере держаться и в осанке выдало, кто она такая. Ступив на скудный свет, королева МирдемИнггала остановилась. Ее, короля ЯндолАнганола и посланца Эсомбера разделяло всего несколько шагов. Повернувшись к государю, а потом к посланцу, королева сделала реверанс.
Ее прекрасное лицо было серым как пепел, кровь отлила от губ, и они стали почти незаметны, глаза на бледном лике зияли темными колодцами. Темные прекрасные волосы королевы были в беспорядке разбросаны по плечам. На МирдемИнггале была простая пепельно-серая мантия до пят, наглухо застегнутая у горла и скрадывающая грудь.
Королева отдала короткий приказ старухе. Та прошаркала к двери и затворила ее, и король с посланцем снова очутились в темноте и тишине, нарушаемой только тихим шорохом, производимым неугомонным рунтом. Но уже через несколько мгновений во мраке стали с разных сторон проступать подсвеченные щели и очертания. Дворец был полностью деревянным, построенным наспех, без надлежащей подгонки панелей. Освещенный солнцем, он выдавал все свои изъяны. Королева жестом пригласила монарха и посланника в соседнюю залу и первая двинулась вперед, пересекая бьющие из щелей лезвийно-тонкие полоски света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13