Любой звук, даже далекий шум морского прибоя, заставлял его вздрагивать. Когда стены дворца окончательно остались позади, он остановился, глубоко вздохнул и оглянулся.
Темная масса дворца выделялась на фоне усыпанного блестящими камушками небосвода неровной ломаной линией, похожей на обтрепанный край ткани. Во всей погруженной в непроглядную темь огромной постройке свет горел только в одном месте – в комнате, на балконе которой можно было различить неподвижную женскую фигуру, повернутую спиной к морю. СкафБар кивнул своим мыслям, дернул повод хоксни и зашагал по змеящейся вдоль берега дороге, которая довольно скоро должна была повернуть на восток, туда, где раскинулся город Оттассол.
Королева МирдемИнггала вызвала к себе мажордома еще засветло. Женщина религиозная, она, как и большинство людей, тем не менее была подвержена суеверным страхам, и то, что появление мертвеца у берега совпало с ее купанием, сильно смутило и напугало ее. Во всем этом она была склонна видеть знак приближения неминуемой смерти.
Поцеловав на ночь принцессу ТатроманАдалу и пожелав ей спокойных снов, королева удалилась к себе, чтобы предаться молитве. И хотя в тот вечер Акханаба Всемогущий не принес ей успокоения, тем не менее она сумела придумать простой и доступный план, как использовать мертвое тело во имя добра.
Основным источником ее страхов был король – она боялась того, что он способен сделать с ней и ее дочерью. Защититься от его ярости она никак не могла и, будучи женщиной умной, отлично понимала, что популярность, которую она снискала себе в народе, будет представлять угрозу ее жизни, покуда она, королева, жива. Единственной ее надеждой был некий молодой генерал, смелый и решительный, которому она послала несколько писем, оставшихся без ответа. Генерал был далеко, на его плечах лежала Западная война, и в том, что он до сих пор не ответил ни строчкой, в общем-то не было ничего удивительного – письма могли просто не дойти до него.
Королева решила отправить новое письмо, на этот раз положившись на СкафБара. Посланник Священной Панновальской Империи, а с ним и ее муж, уже находились в пути и весьма скоро должны были прибыть в Оттассол, а оттуда, проделав еще сто миль, добраться до ее дворца, чтобы получить ее подпись на грамоте, удостоверяющей развод, чего королева ожидала с внутренним трепетом.
В своем письме, которое должно было попасть в собственные руки Эламу Эсомберу, она просила защиты от мужа. В это неспокойное время солдаты короля имели право остановить и задержать для досмотра любого гонца, появившегося на дорогах их повелителя, но сутулый человечек, бредущий рядом с парой навьюченных хоксни, мало кому мог показаться подозрительным, и потому ее замысел мог увенчаться успехом. Вряд ли кто-то стал бы обыскивать труп, рядом с которым лежало письмо.
По сути письмо адресовалось не Эламу Эсомберу, а самому Святейшему Це'Сарру. Це'Сарр имел свои причины недолюбливать короля Борлиена и потому вполне мог взять известную кроткой набожностью королеву под свою защиту.
Она стояла на балконе босиком и смотрела в ночь. Внезапно затея с письмом показалась ей смешной по сравнению с катастрофой, огненным адом, грозящим в скором времени миру. Повернув голову, она взглянула на север. Там, яркая в ночи, горела комета ЯрапРомбри – для кого-то символ конца света, для кого-то – спасения. Где-то во тьме крикнула ночная птица. Заслышав этот крик, королева еще некоторое время прислушивалась к тишине – так человек, уронивший в воду нож, еще долго следит за тем, как он безвозвратно тонет в чистой прозрачной голубизне.
Убедившись, что мажордом отправился в путь, она ушла с балкона, забралась на ложе и, задернув шелковые занавеси балдахина, улеглась. Сон упорно не шел к ней, и веки ее смежились очень нескоро.
Во мраке ночи пыль береговой дороги, а точнее сказать, просто вьючной тропы, выделялась белесой сумрачной полосой. Ковыляя рядом с упряжкой, СкафБар с тревогой поглядывал по сторонам, и, когда внезапно выскочившая из темноты фигура криком приказала ему остановиться, он замер ни жив ни мертв.
Человек был вооружен и, судя по форменному панцирю, состоял на службе в гвардии. Это был один из людей короля ЯндолАнганола, поставленных им, чтобы досматривать всех, кто мог попытаться пробраться к королеве или уйти из Гравабагалинена. Молча остановившись перед упряжкой, стражник подозрительно втянул ноздрями воздух. СкафБар объяснил, что по приказу королевы везет в Оттассол мертвеца, продавать анатому.
– Неужели королева совсем обеднела? – бросил СкафБару стражник и, не дожидаясь ответа, взмахом руки разрешил отправляться.
Старательно вслушиваясь в тишину, прерываемую только мерным стуком копыт хоксни да поскрипыванием корзины, СкафБар неторопливо зашагал дальше. О побережье ходила дурная слава, – здесь пошаливали дорожные грабители, а можно было повстречать и кого-нибудь похуже. Западная война, развязанная Борлиеном против Рандонана и Кейце, тянулась и тянулась без конца, из-за чего местность вдали от городов кишела бандами наемников, пробирающихся от одних хозяев к другим, дезертирами да солдатами короля, которые зачастую были ничем не лучше ни первых, ни вторых.
Прошагав еще два часа, СкафБар повернул хоксни к придорожному дереву, широко и призывно раскинувшему ветви над тропой. Теряясь где-то во тьме, извилистая тропа уходила вперед, чтобы там вскорости влиться в южную торную дорогу, тянущуюся на запад от Оттассола до самого Рандонана.
Весь путь от Гравабагалинена до Оттассола, занимающий двадцать пять часов, совсем необязательно было проделывать вышагивая сбоку от навьюченных хоксни. Существовали и лучшие способы.
Привязав хоксни к дереву, СкафБар забрался на невысокий толстый сук и принялся ждать. Довольно скоро он начал задремывать.
Разбуженный скрипом приближающейся повозки, он спрыгнул на землю и, пробравшись к торной дороге, остановился в тени. Блеск зарниц помог ему разглядеть возницу. СкафБар свистнул, услышал ответный свист, и чужая повозка лениво свернула к обочине.
Возница, по имени ФлоерКроу, был старым приятелем СкафБара, с которым родился и вырос в одной деревне. В течение лета малого года ФлоерКроу каждую неделю доставлял товары здешних фермеров на рынок и, конечно, был не против оказать земляку услугу и довезти его до Оттассола, тем более что СкафБар без возражений ставил своих хоксни на смену тяжеловозу в повозке. После того как упряжка хоксни была надежно привязана цугом за повозкой Флоера, а сам СкафБар забрался на козлы рядом с ним, можно было трогаться. ФлоерКроу щелкнул кнутом, и повозка со скрипом покатила вперед, увлекаемая гнедой, ровно-коричневой хоксни, покорным и добрым животным.
Ночь была тепла и нежна, но, несмотря на это, ФлоерКроу был как следует снаряжен в дорогу. На голове у него красовалась фетровая шляпа с полями, а на плечи был накинут теплый плотный плащ. На боку, по правую руку, в железных ножнах удобно устроился меч. В повозке везли четырех черных поросят, хурму, гвинг-гвинг и несколько корзин с овощами. Обреченные на заклание поросята беспомощно болтались в сетках, привязанных к бортам повозки. Покалякав о том о сем с возницей, который в ответ на все односложно бурчал, СкафБар устроился поудобней, откинулся на спинку козел, надвинул шапку на глаза и скоро уснул.
Проснулся он от того, что повозка запрыгала по высушенным солнцем колеям. Сияние рассвета, обещающее скорое появление Фреира, гасило звезды одну за другой. Дыхание утреннего бриза несло с собой запахи человеческого жилья.
Темнота над землей еще не рассеялась окончательно, а крестьяне уже держали путь к своим полям. Молчаливые фигуры, движущиеся по обочинам дороги, походили на тени, земледельческие орудия, которые они несли на плечах, изредка издавали глухой деревянный стук. Мерный шаг крестьян и их понуренные головы выдавали бесконечную усталость, во власти которой они находились уже давно, не успевая отдохнуть после возвращения домой накануне вечером.
Мужчины и женщины, старые и молодые, крестьяне шли вдоль дороги – кто выше, кто ниже, кто по обочине, кто по параллельным тропинкам, также тянущимся на разной высоте. По мере того как четче проступали детали окружающего ландшафта, становилось возможным различить то с одной, то с другой стороны всхолмия и возвышенности, овраги и расселины, стены домов и какие-то развалины, все окрашенные в цвета однообразной коричневой гаммы, такой же, как спина хоксни, тянущей повозку ФлоерКроу. Крестьяне возделывали бескрайние лёссовые равнины, раскинувшиеся в южной части тропического Кампанналата почти до границы с Олдорандо на севере и на востоке до реки Такисса, возле которой и стоял Оттассол. Многие поколения крестьян бесчисленные годы усердно перекапывали жирный плодородный чернозем. Упорно воздвигаемые одним поколением дамбы и насыпи с не меньшим упорством разрушало следующее поколение захватчиков и восстанавливало третье, и так без конца. Благодатный лёсс приносил урожай даже во времена страшных засух, вроде нынешней, – истинное спасение для тех, чей удел выращивать еду на грязи.
– Хопа, – сказал ФлоерКроу, когда колеса повозки застучали по колдобинам деревенской улицы.
Высокие земляные насыпи укрывали поля зреющих овощей и злаков от мародеров. Ворота на полях, сорванные и разбитые ветром во время прошлогоднего сезона муссонов, до сих пор не починили. До света было еще далеко, однако ни в одном окошке не было огня. Куры и гуси бродили и щипали что-то у подножия земляной стены, пестрящей заплатами из-за частых ремонтов и расписанной отвращающими несчастья религиозными символами.
Одно радовало глаз путников – мигающий огонек скромной жаровни, дымящейся рядом с воротами. Пожилому торговцу, управляющемуся с жаровней, не было необходимости надсадно оповещать покупателей о своем товаре; чудный запах его стряпни говорил сам за себя. Торговец пек на жаровне лепешки. Крестьяне, купив у него лепешку, жевали ее на ходу, не желая терять ни минуты дневного времени.
Толкнув СкафБара кнутовищем под ребра, ФлоерКроу указал на торговца лепешками. СкафБар понял намек без слов. Едва шевелясь спросонок, он сполз с козел и отправился покупать себе и другу завтрак. В руки покупателей лепешки попадали с пылу с жару, прямо со здоровенных сковород. С аппетитом умяв свою порцию, ФлоерКроу перебрался в повозку и захрапел. Поменяв хоксни, СкафБар взял вожжи в руки, и повозка снова покатила своей дорогой.
Постепенно стал клониться к закату и этот день. Под вечер движение на дороге оживилось, да и окружающая местность изменилась – можно сказать, что поначалу ее вообще не стало. Ближе к городу дорога опустилась значительно ниже уровня земли, и высящиеся по обеим сторонам коричневые стены, ограждающие поля от набегов, полностью заслонили собой мир. Но вскоре дорога взобралась на дамбу, и широкий простор цивилизации снова стал доступен взору.
Ровные, как столы, равнины простирались во все стороны и, куда ни глянь, были усеяны согнутыми фигурками. Во всем преобладали прямые линии. Поля и террасы были прямоугольными. Кормовые травы росли широкими ровными полосами. Реки были укрощены и загнаны в каналы; даже паруса лодок на каналах – и те имели прямоугольную форму.
Война не война, жара не жара – а в последние годы солнца палили нещадно, – крестьяне продолжали работать пока светло. Овощи, фрукты и вероник, который можно было продать с особой выгодой, требовали постоянного ухода и внимания. Сколько бы солнц ни взбиралось на небо, одно ли, два, спины крестьян не разгибались.
В сравнении с тусклым красным диском Беталикса свет Фреира был безжалостно ярким. Ни у кого не возникало сомнений в том, которое из светил истинный повелитель небес. Приезжающие из Олдорандо путники приносили ужасные вести о лесных пожарах, мгновенно распространявшихся в те дни, когда Фреир особенно свирепствовал. В то, что уже недолго ждать тех времен, когда Фреир окончательно поглотит мир, верили, должно быть, все, но, несмотря на это, грядки продолжали пропалывать, а вода лилась аккуратными струйками под корни нежных ростков.
Повозка уже приближалась к Оттассолу. Деревни исчезли из виду. На месте остались только поля, уходящие к горизонту, где нередко возникали зыбкие миражи.
Дорога снова нырнула в широкий желоб – его земляные стены вздымались на тридцать футов, не менее. Деревня называлась Мордек. Спустившись с козел, мужчины привязали к столбикам хоксни, которые немедленно принялись бить копытом и возмущались до тех пор, пока им не принесли в ведрах воды напиться. Животные провели в дороге целые сутки и сильно устали.
По обеим сторонам дороги в насыпях зияли широкие дыры, начинающиеся за ними проходы полого уходили куда-то в глубь земли. Пятна солнечного света, аккуратно нарезанного прямоугольниками, освещали их на большом протяжении. В одном из тоннелей, где-то далеко и намного ниже уровня земли, на площадке в пятне света мелькнула человеческая фигурка.
Там, внизу, на краю подземного дворика, примостилась таверна «Спелый флагон», целиком скрытая в земле. Благодатно-прохладная внутренность таверны освещалась теми скудными порциями солнца, которые пробивались во дворик сверху. Напротив таверны в лёссе были вырыты и другие жилища-норы. Охряные фасады этих подземных домов украшали яркие цветы в горшках.
Деревня, ветвясь под землей запутанными проходами, иногда переходила в освещенные дворики, откуда к поверхности земли, туда, где трудилось большинство обитателей Мордека, вели деревянные лестницы. Крыши домов одновременно были полями.
После того как они перекусили в таверне и хлебнули вина, ФлоерКроу сказал:
– Этот твой мертвец воняет.
– Это давнишний мертвец. Черти долго носили его по морю. Королева нашла тело на берегу – его прибило туда волнами. Думаю, пристукнули в Оттассоле, а потом бросили в море с набережной, чтоб концы в воду. К Гравабагалинену его принесло течение.
Расплатившись, они вернулись к повозке.
– Для королевы королев это дурной знак, точно тебе говорю, – заметил ФлоерКроу.
Плетенка со спин хоксни давно была снята и укреплена в повозке рядом с корзинами с овощами. Сочащаяся между прутьев плетенки талая вода успела накапать на землю мрамористую лужицу в разводах пыли. Вокруг повозки роились мухи.
Снова усевшись на козлы, приятели стегнули хоксни и покатили вперед, торопясь засветло покрыть те несколько миль, что еще оставались до Оттассола.
– Да, уж если король ЯндолАнганол решил с кем-то покончить, то он так и сделает, помяни мое слово…
СкафБар был потрясен:
– Не может быть – он любит королеву без памяти. Да ее все любят. У нее столько друзей!
Ощупав письмо во внутреннем кармане, он кивнул в подтверждение своих слов. Вот именно, влиятельных друзей.
– Вместо королевы он собирается взять за себя одиннадцатилетнюю мокрощелку.
– Ей одиннадцать лет и десять теннеров, – машинально поправил приятеля СкафБар.
– Один хрен. Вот уж ловкач.
– Да уж, тот еще ловкач, – согласно кивнул СкафБар. – Одиннадцать с половиной лет, подумать только!
Он почмокал губами и многозначительно присвистнул.
Переглянувшись, друзья понимающе осклабились.
Скрипя, повозка подбиралась к Оттассолу, а за нею следом крались сумерки.
Оттассол был великим городом-невидимкой. В холода его постройки укрывала равнина; теперь же городские дома держали равнину на себе. Оттассол представлял собой подземный лабиринт, населенный людьми и фагорами. На поверхности от города не осталось ничего, разве что квадратные дыры для доступа воздуха и освещения, перемежающиеся с полями и линиями дорог. Каждая дыра означала раскинувшуюся внизу под нею площадь, окруженную фасадами домов, в остальном лишенную каких-либо внешних очертаний.
Оттассол был одновременно и самой землей и ее противоположностью, земляными пустотами, альфой и омегой среды обитания землеройных червей-геометров.
В этом городе проживало 695 000 человек. Разобраться в его структуре, если бы возникла такая необходимость, с трудом могли бы даже его старожилы. Благодаря обилию плодородной почвы, благодатному климату и удобству географического положения порт Оттассол разросся очень быстро, обогнав даже столицу Борлиена, Матрассил. Многоэтажные подземные обиталища тянулись на многие мили, и только река Такисса сдерживала их незримое расползание.
Подземные улицы были достаточно широки для того, чтобы там могли свободно разъехаться две повозки. Расставшись с ФлоерКроу у рынка на окраине и перегрузив плетенку с мертвецом обратно на своих хоксни, СкафБар зашагал по одной из подземных улиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13