Двурогие пополнили Первый и Второй полки Фагорской гвардии Пятой армии. Фагоры были идеальными солдатами в одном отношении: в бой шли и самцы и самки, вслед за которыми поспешали даже детеныши.
Еще до восшествия ЯндолАнганола на престол его отец завел обычай вознаграждать фагоров за службу землей. Подобные меры были вынужденным последствием его политики, обескровившей и обезлюдившей страну. В результате в Борлиене двурогим жилось гораздо лучше чем, например, в Олдорандо, где они издавна подвергались жестоким гонениям.
Пробираясь сквозь каменные джунгли, Пятая армия продвигалась на восток. С приближением борлиенцев враг разбегался. Редкие стычки бывали во время сумеречного дня – ибо ни та, ни другая армии не были расположены сражаться в темноте либо когда в небе сияли оба солнца. Но свои переходы Пятая армия, возглавляемая неустрашимым маршалом КолобЭктофером, совершала в палящий зной.
Армия шла маршем через почти безлюдный, истерзанный землетрясениями край, где путь то и дело преграждали косо пересекающие дорогу трещины и расселины. Расселины до краев заполняло хитросплетение колючей растительности, но только там и нигде больше можно было найти воду – а кроме того, разумеется, змей, львов и прочие зловещие порождения природы. В остальном пейзаже преобладали отдельно растущие зонтичные, кактусы и колючки. Продвижение давалось с очень большим трудом и шло весьма медленно.
Жизнь в этом краю была невероятно тяжелой. Из представителей животного мира на плоскогорьях главенствующее положение занимали два вида – бесчисленные муравьи и земляные ленивцы, питающиеся исключительно муравьями. Солдаты Пятой армии ловили ленивцев и жарили на кострах, но мясо этих зверей было жестким и горьким на вкус.
Хитроумный Дарвлиш продолжал отступать, заманивая силы короля как можно дальше от базы. Иногда солдаты Борлиена натыкались на только что покинутые лагеря кочевников с еще дымящимися кострами или на фальшивые укрепления, оставленные Дарвлишем для того, чтобы сбить карательную экспедицию с толку. На планомерный осмотр покинутых лагерей и фортов уходил по меньшей мере день, который неприятель мог использовать с выгодой для себя.
Маршал КолобЭктофер в дни своей молодости был большим любителем странствий по диким местам и хорошо знал Трибриат, а также горы над Трибриатом, где, как говорили, кончался воздух.
– Недолго нам осталось идти, скоро они остановятся, – сказал он в один из вечеров разъяренному королю, который почем зря клял неуловимого противника. – Черепу ничего не остается, кроме как сражаться, иначе его войска взбунтуются. Думаю, он очень хорошо понимает это. Мы уже значительно отдалились от Матрассила, и караваны с припасами едва добираются до нас – Череп об этом прекрасно знает и скоро скомандует своим войскам остановиться. Но от этого нам легче не будет. Нужно приготовиться – Череп коварен и хитер, от него можно ожидать чего угодно.
– Например?
КолобЭктофер покачал головой.
– Пускай Череп и хитер, но по большому счету он глуп. Он наверняка попытается применить одну из старых уловок своего отца в расчете на те стратегические выгоды, которых можно от них ожидать. Но мы будем готовы ко всему.
Дарвлиш нанес удар на следующий день.
Путь Пятой армии преградила очередная расселина, на другой стороне которой дозорные заметили длинные боевые цепи дриатов. Расселина, идущая с северо-востока на юго-запад, представляла собой полоску непроходимых джунглей. Один берег расселины отстоял от другого примерно на четыре полета дротика.
Связавшись с флангами своей армии при помощи подаваемых руками сигналов, король приказал готовиться к переправе через расселину, чтобы там достойно встретиться с неприятелем. В авангард был поставлен Первый Фагорский в надежде на то, что невозмутимые, несгибаемые двурогие вселят страх в скудоумных дикарей.
Дриаты, даром что дикари, расположились толково – их сторона расселины находилась в тени. Рассвет наступил совсем недавно: было только двадцать минут седьмого, и восходящий Фреир еще скрывался за облаками. Когда светило наконец вырвалось на чистое небо, стало ясно, что ряды врага и ближняя к ним часть расселины останутся в тени по меньшей мере два следующих часа; в то время как Пятая армия очутилась под палящими лучами Фреира.
Боевые порядки дриатов прикрывала с тыла ломаная граничная полоса скалистых утесов, выше переходящих в горную страну. Левый фланг королевской армии стоял впереди на небольшом всхолмии, углом врезающемся в расселину. Находящаяся между холмом и скалами столовая гора, казалось, была поставлена туда геологическими силами словно специально для того, чтобы укрывать правый фланг орды Черепа. На вершине столовой горы, на небольшом удобном плато, был наскоро сооружен грубый, но надежный форт, верх стены которого виднелся очень отчетливо; укрепление было накатано из глины, на его несимметрично расположенных башенках развевались тусклые вымпелы с неразборчивыми значками.
Борлиенский Орел и его фельдмаршал вместе изучили дислокацию. Позади фельдмаршала стоял доверенный сержант-ординарец, молчун по прозвищу Бык.
– В первую голову необходимо выяснить, скольких людей Череп укрыл в этом форте на горе, – сказал ЯндолАнганол.
– Мне знакома эта уловка – Череп научился ей от отца. Он наверняка надеется, что мы с самого начала бросимся штурмовать это укрепление и на том потеряем много сил и времени. Я уверен, что форт скорее всего пуст, там нет ни единого дриата. Вымпелы, которые нам с такой настойчивостью демонстрируют, на самом деле привязаны к козам и асокинам.
Некоторое время никто не произносил ни слова – все размышляли над сказанным. С вражеской стороны расселины из-под утеса в сумеречный воздух подымались дымки, несущие с собой аромат жареного мяса, от которого сжимались желудки голодных борлиенцев.
Толкнув одного из стоящих рядом офицеров в бок, Бык что-то шепнул ему на ухо.
– Говорите громче, сержант, мы все хотим знать ваше мнение, – резко подал голос Орел. – Так что же у вас на уме?
– Ничего особенного, государь.
Лицо короля дрогнуло от ярости.
– Тогда давайте услышим это ничего.
Сержант взглянул на своего монарха, хитро прищурив глаз.
– Государь, я сказал, что наши люди сильно растеряны. Так уж устроен простой человек, и от этого никуда не деться – я говорю и о себе тоже; желая хоть как-то выбиться из нищеты, он идет в армию в надежде хоть на какую-то поживу и берет все, что попадается под руку. Эти дриаты мало чего стоят. На сучек они тоже не слишком-то смахивают – я имею в виду женщин, государь, – так что надеяться на то, что наши парни пойдут в атаку с большой охотой, не приходится.
Король впился тяжелым взглядом в Быка и смотрел на него так до тех пор, пока сержант не потупил глаза и не попятился.
– Сначала нам нужно разделаться с Черепом, Бык, а потом у нас будет время подумать и о женщинах. Может оказаться, что дикари прячут своих жен и сестер где-нибудь неподалеку в пещерах.
КолобЭктофер откашлялся.
– Позвольте мне сказать кое-что, государь, конечно если у вас уже нет готового плана. По-моему, задача, вставшая здесь перед нами, невыполнима. Дикари в два раза превосходят нас числом, и хотя наши хоксни намного проворнее их лойсей и двулойсей, для ближнего боя эти коровы годятся гораздо лучше.
– Теперь, когда я наконец нашел их, я не могу отступить – об этом не может быть и речи.
– Никто не говорит об отступлении, государь, я просто предлагаю не проливать понапрасну кровь, а подыскать позицию получше и оттуда атаковать. Если бы мы смогли подняться на утесы, что нависают над расселиной, например, то там…
– Или почему бы, государь, не устроить в подходящем месте засаду, что дало бы нам возможность…
Слыша такие речи, ЯндолАнганол задрожал от гнева.
– Вы офицеры или трусливые козы? Под нашими ногами горит земля отчизны, перед нами враг, который топчет эту землю и ругается над ней. Что же еще вам нужно? К закату Фреира мы все станем героями, и наши имена увековечат в легендах Так к чему же медлить?
КолобЭктофер переступил с ноги на ногу.
– Я указал вам, государь, на слабые стороны нашей диспозиции, вот и все. Таков мой долг. Предвкушение женского тела или возможность набить мошну награбленным добром могли бы поднять боевой дух воинов, только и всего.
В запале ЯндолАнганол отозвался:
– Да ведь перед нами дикари, мерзейшее из отребья – как таких можно опасаться? Наши лучники разделаются с ними за час.
– Это другое дело, государь. Если вы сумеете растолковать нашим людям, что на самом деле Дарвлиш – всего лишь грязь под ногами, быть может, это поможет им воспрянуть духом.
– Я поговорю со своими солдатами.
КолобЭктофер и Бык мрачно переглянулись и почли за лучшее промолчать. Сержант отправился командовать армии общее построение.
Основной строй развернули вдоль ломаного края расселины. Левый фланг укрепили Вторым полком Фагорской гвардии. Хоксни в количестве пятидесяти голов после тяжкого перехода через труднопроходимую местность, где их по большей части использовали не как верховых, а как вьючных животных, находились в плачевном состоянии. Перед атакой с хоксни сняли поклажу, и теперь на них восседали всадники, что также должно было произвести впечатление на дикарей Дарвлиша. Снятый груз оставили под охраной, людей и фагоров в небольшой ложбине, почти пещере, позади холма. Проигранное сражение могло сделать эту поклажу добычей дриатов. Пока шло построение, крыло тени, ложащейся на землю от края нависающего утеса и очень напоминающее стрелку гигантских часов, словно специально устроенных здесь, чтобы напоминать каждому человеку о его смертности, медленно укорачивалось.
Силы Черепа, прежде укрытые синей тенью, теперь постепенно оказывались на свету, но от этого не становились видны лучше. Нелюди были в основном одеты в рваные, грязные и оттого посеревшие шкуры и попоны, наброшенные с такой же гордой небрежностью, с какой сами дриаты восседали на своих двулойсях. Кое на ком через грудь были надеты скатки из полосатых одеял, своего рода дополнительная броня. Лишь некоторые могли похвастать обувью, высокими узкими сапогами или тряпичными обмотками, основная же масса была босиком. Почти у всех дикарей на головах красовались мохнатые шапки, сшитые из шкур двулойсей, иногда, с тем чтобы подчеркнуть начальнический ранг или, может быть, просто для устрашения, украшенные острыми рогами коров или ветвистыми оленей. Общей эмблемой дриатских воинов был намалеванный или вышитый на штанах яростно напрягшийся фаллос, долженствующий означать их хищный, неукротимый дух.
Вскоре борлиенцы заметили среди дикарей Черепа. Сделать это было нетрудно, поскольку его кожаные доспехи и меховая шапка были выкрашены в безумно-оранжевый цвет. Чуть ниже ветвистых, разлапистых рогов двулойся скалилось сухое лицо с острой бородкой. Страшная рана, нанесенная Черепу мечом молодого ЯндолАнганола в давнишней схватке, навсегда обезобразила его – сталь срезала часть плоти со щеки и челюсти, и сквозь дыру до сих пор проглядывали крепкие, блестящие зубы. Череп выглядел не менее устрашающе, чем его разношерстное воинство, чьи от природы светящиеся глаза пониже мохнатых шапок и острые, обтянутые кожей скулы придавали им на редкость зловещий вид. Под седлом Дарвлиша рыл копытом землю могучий двулойсь.
Подняв дротик над головой, Череп проорал со своей стороны расселины:
– Стервятники восславят мое имя!
Ответом ему был нестройный хор одобрительных голосов, эхо которого заметалось между каменными стенами утесов.
Вскочив на своего хоксни, ЯндолАнганол поднялся в стременах.
– Ну что, Череп, так и будешь стоять там, пока лицо не сгниет окончательно?
Слова Орла, которые тот специально произнес на смешанно-алонецком, отлично расслышали и поняли в рядах врагов.
По рядам воинов обеих армий пронесся ропот. Ударив своего двулойся пятками, Дарвлиш подъехал вплотную к краю утеса.
– Ты слышишь меня, Яндол, маменькин сынок? – прокричал он в ответ. – Или твои уши, как всегда, забиты пучками шерсти? Ты, выблядок престарелого маразматика, хватит ли у тебя храбрости перебраться сюда и схватиться с настоящими мужчинами? Мои слова заглушает какой-то стук – ах да, мне только что донесли, что это стучат твои зубы. Даю тебе последнюю возможность – уползай скорее прочь, ты, падаль, да забирай с собой свою паршивую армию игрушечных солдатиков!
Эхо этого крика долго не утихало, без конца отражаясь от стен скалистой гряды. Когда же оно наконец смолкло, ЯндолАнганол ответил, решив не уступать предводителю врага в насмешливости.
– Это не твоя ли подруга там блеет, Дарвлиш – козий вожак? Кого это ты называешь настоящими мужчинами – колченогих других, что трусливо жмутся рядом с тобой, только недавно спустившихся с веток? Хотя кто другой согласится связаться с таким мерзким уродом? Кто еще сможет вынести вонь твоего гниения, кроме этих диких мартышек, чьи бабушки жили с фагорами?
Оранжевый головной убор, четко выделяющийся на солнце, чуть дрогнул.
– И это мне говоришь о фагорах ты, ты, выходец из пещер, не знающих света, держащий в любовниках малолетнего двурогого? Хотя, конечно, кому, как не тебе, знать толк в фагорах, ведь ты с ними днюешь и ночуешь, а может, и ешь их на обед – ведь всем известно, что лучших друзей для себя, чем эти поклонники Беталикса, ты не мыслишь. Давай, гони свое зверье в расселину и бейся честно, ты, тараканий король!
Со стороны орд дриатов донеслись раскаты дикого хохота.
– Уж если ты так низко пал, что потерял всякое уважение к тем, кто по сравнению с твоими лойсеподобными сотоварищами стоит на высшей ступени развития, тогда стряхни со своего вонючего подола пауков и мусор и попробуй напасть на нас, ты, трусливый криволицый прислужник дриатов!
Подобные пререкания продолжались еще некоторое время. При всей своей вспыльчивости ЯндолАнганол, чьи силы явно находились в крайне неудобном положении, не имел про запас никакой хитрой задумки, которыми славился изворотливый ум Черепа, и пока не решался атаковать. Воспользовавшись паузой, возникшей во время словесного поединка, КолобЭктофер снарядил и послал небольшой отряд борлиенцев, поручив им устроить диверсию в тылу врага, с тем чтобы поколебать его уверенность.
Жара неумолимо нарастала. Рои безжалостно жалящих насекомых набросились на обе армии. Фаланги фагоров, сходящих с ума от зноя, скоро должны были дрогнуть под всесжигающим взором огненного ока Фреира.
– Могильный камень на грудь лучшему другу двурогих!
– Конец косгаттской подножной грязи!
По команде фельдмаршала борлиенцы медленно двинулись вдоль края расселины, подбадривая себя воинственными криками и размахивая оружием. На другом берегу расселины орда дриатов принялась проделывать то же самое.
– Каким образом мы возьмем укрепление на вершине горы, ваше величество? – спросил КолобЭктофер.
– Я склоняюсь к тому, что вы, маршал, скорее всего были правы. Этот форт, похоже, просто попытка провести нас. Забудем о нем. Вы, маршал, возглавите ударный отряд конницы, за вами пойдет пехота и Первый Фагорский. Я останусь со Вторым Фагорским и обойду с ним столовую гору так, чтобы дриаты потеряли нас из виду. Вы нападете на них первыми, а мы, подкравшись незаметно, атакуем их с фланга, прорвем его и обойдем врага с тыла. Зажмем Черепа в клещи и сбросим в расселину.
– Я исполню ваш приказ в точности, государь.
– Да пребудет с вами Акханаба, маршал.
Пришпорив хоксни, король поскакал к рядам фагорской гвардии.
Двурогие были в самом что ни на есть угнетенном состоянии духа, и прежде чем начать задуманный маневр, королю пришлось обратиться к ним с кратким наказом. Прислушиваясь к громыхающей над расселиной перебранкой короля и его противника, двурогие не только не воспрянули духом, но усомнились в честности обещаний Орла; равнодушные к смерти, в случае поражения они хотели быть уверены, что гибнут не напрасно. Однако тут, в дикой глуши, ничто не подтверждало это.
Король обратился к своим двурогим союзникам на их языке, на хурдху. Эта горловая, невероятно сложная, изобилующая согласными речь коренным образом отличалась от смешанно-алонецкого, принятого для общения между различными народностями Геспагората и ни в коем случае не была его наречием, а представляла собой мостик, переброшенный между расами людей и нечеловеков, происходящий, как утверждали, – впрочем, это же касалось многих других нововведений – из далекого Сиборнала. Гудящий и скрежещущий согласными, в запутанных узлах герундиев хурдху был неблагозвучен для человека, но любим и почитаем двурогими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13