Если он увидел в створе двух колышков немца, он обязан его поразить. Ему [не последует от командиров команда "Огонь!"] не надо подавать команду, куда стрелять. Он должен прицелиться и стрелять самостоятельно. Он должен бить по цели, а не палить куда попало. Здесь по колышкам все видно. Можно точно определить. Кто стрелял? Кто попал? А кто дал при выстреле промах. Убили немца и каждый потом [доказывает] до хрипоты, что он немца выстрелом срезал. Колышки всё покажут. Я могу с разных мест по колышкам определить [линию прицела], кто куда стрелял. Мы прошли ещё раз по траншее, и я показал ему немецкие огневые точки.
– 4 – Командир роты остался в траншее, а командир взводов ушел за солдатами. Смена переднего края растянулась [почти] до [утра] ночи. Но, как хотели в дивизии, прошла без шороха и без выстрела. Последними траншею покинули солдаты взвода Черняева. Когда Черняев увёл своих последних солдат, я подошёл к командиру роты и пожал ему руку.
– Счастливо оставаться! Мы с ординарцем дошли до поворота, вылезли из траншеи, и не спеша прошли мимо обгорелых развалин и закопчёных печей. Они как немые свидетели остались стоять [после нас] вдоль обрыва дороги на месте. Всего чуть больше недели простояли мы здесь, а покидая траншею, казалось, что мы были в ней по меньшей мере полгода. Спустившись по крутой тропинке с обрыва, мы остановились, я решил закурить.
– Теперь нам некуда спешить! – сказал я и чиркнул спичкой. И подумал:
– Сколько труда и пота вложили мы здесь! Сколько тяжелых минут пришлось пережить на этом клочке земли! Теперь все брошено, [но не будет] и как будто забыто! И что те, другие, знают об этой сгоревшей деревне? Перед ними кучи пепла и обгоревшие печи в снегу. А когда-то по этой заснеженной пологой низине мы подвигались с опаской вперёд. Мы шли по колено в снегу и каждую секунду ждали, вот вырвется навстречу бешено из пулеметов огненное пламя. Неважно, что его не было! Важно то, что пришлось [его ждать] пережить! Да, да! [То самое переживание перед смертью, когда ты должен перейти в небытиё! Та самая секунда, которую долго ждёшь.] Ждать всегда пострашней! Перейти в небытие недолго, когда со смертью смирился. Теперь по снежной тропе [идти легко] мы шли легко и спокойно, зная, что в спину стрелять нам не будут. Идёшь себе и думаешь о чём-нибудь о прошлом. [Думаешь о другом, и никаких тебе переживаний]. Вот и кладки в два узких бревна. Они для другого человека не имеют никакого значения. Кладки, как кладки! С одним перилом с левой стороны. А для нас сейчас перейти по ним на другой берег, это целый %%% этап войны [нашей жизни и страшной войны]. Совсем ещё не рассвело. Мы идём и потягиваем [свои закрутки из махорки] махорку. Теперь курить можно в открытую, немец с опушки леса нас не видит [в низине]. Мы шагаем по снежной низине, заходим в кусты, а комбат тут, как тут. Налетел петухом и кричит визгливо:
– Почему огнём батальон демаскируете? – Это опять пятая рота? Мать вашу в душу! Новый комбат мне не очень нравиться. Не из-за того, что он петушится, пыжится и орёт. Я просто устал от [окопной жизни] него и от окопной жизни. Я смотрю на него и сплёвываю на снег. Ординарец свою папироску бросил и затоптал ногой. А я стою, молчу и продолжаю курить [в открытую].
– 5 – [- Ты чего орёшь?] Я стою, смотрю на него и думаю. На моей шее целая рота, а у него [в руках обычно] телефонная трубка в руках.
– "Что там у тебя [на передовой]?" – [звонит он по телефону] обычно спрашивает он. [Ему нужно ещё отчитываться перед полком. Быть в курсе дела.]
– Ничего! – отвечаю я.
– Что ничего?
– Ничего, значит всё в порядке.
– Вот так и говори, а то ничего. Но он тоже взял манеру покрикивать вроде Карамушки. Карамушко, это наш командир полка. Я его однажды видел. На лице у него деловая строгость и сосредоточие. Смотрит он на нашего брата из под бровей, верхняя губа у него отклячена, вроде мы низшие презренные существа. Образование у него сельское, приходское. Ростом он маленький, глаза едкие и быстрые, а какого цвета не разберёшь [уловить невозможно].Вообще, лицо у него с мелкими чертами [и совсем рядовое] как у крестьян, мужиков. Среди моих городских солдат тоже есть такие сплющенные лица. Другое дело Черняев. У него худое и выразительное лицо, крупные черты, чёрные брови. И фамилия у него Черняев. [А Карамушко, как снятый со сковородки испеченный блин]. Это не камушек под ногой на дороге, %%%%% его ногой, и его нет. Все они в тылах полка похожи друг на друга. У комбата на лице прыщиков больше. Зато гладкая [другая сторона] задняя часть и короткие толстые ноги. Ему мешки %%% таскать, а он телефонной трубкой забавляется. Раньше я не рассматривал [своё полковое и батальонное начальство] их, не приходилось их видеть вот так. [А после суда] Потом я прозрел и стал к ним приглядываться. А у меня, как назло, зрительная память хорошая. Мне было интересно, кто из них кто? [Кто собственно посылает стрелковые роты на смерть?] У нашего комбата подчинённых всего двое. Я – командир пятой и Татаринов – командир четвертой роты. Комбат нам по очереди [,когда нужно,] по телефону вправляет мозги. Без этого нельзя. Погонять ротного нужно. Он с голода и холода может проспать всю войну! В роте всё держится на Ваньке ротном, вот с него все требуют и погоняют его. В кустах за бугром лежит моя рота. Черняев и Сенин, увидев меня, поднимают солдат. Теперь вошло в обычай, где встал, там и лёг. А что под тобой, снег, мерзлая земля, заснеженные камни, это не важно, солдату всё под бок сгодится. Тыловик на снег не сядет, он задницу [опасается простудить] мочить не будет.
– Нам связного из полка прислали! – докладывает мне Черняев.
– Он поведёт нас до места сбора. Вон стоит у сосны! Я поднимаю глаза и смотрю на солдата. Упершись в ствол хребтом, [привалился] и ждет нас, когда мы построимся. Смотрю на лежащих в снегу солдат [своей роты] [и задумчиво качаю головой] и спрашиваю:
– Ну как дела? [- обращаюсь я к солдатам.]
– Дождались! Теперь на отдых пойдём!
– Держи карман шире, товарищ лейтенант! – бросает в ответ мне кто-то из лежащих фразу.
– В наступление пойдём! Переход дня два, а потом опять под снаряды.
– Это почему же? – спрашиваю я.
– Говорят, дивизия на другой участок переходит. Тыловые уже вчера укатили [из деревни] туда.
– Откуда ты взял?
– 6 -
– Как, откуда?
– А я тут на дороге знакомого ездового встретил. [Земляк, с одной деревни. Вот он и сказал.] Солдаты [,товарищ лейтенант,] всё знают наперёд, вот такие дела!
– У нашего брата чутьё.
– Мы чутьём берем секретные военные хитрости [премудрости]. Знакомый говорит, что все обозы снялись [давно] и куда-то уехали. [Земляк мой остановился на дороге вот здесь и прикурил.] Я построил роту и мы вышли [из кустов] на дорогу. Нетронутые снежные просторы лежали [распластались] кругом. Здесь стоит непривычная для нас тишина, без посвиста пуль и без разрывов снарядов. Мы идем по прикатанной санями [и лошадьми] дороге, [шагаем вперед,] подвигаясь к деревне Новинки. Где-то там, как [выразился] объявил наш комбат, нас определят на постой и на отдых. Часа через два неторопливой ходьбы [по морозу], встречным ветром до нас донесло [мы почувствовали вдруг] запах жилья и печного дыма. Запахи на передовой имеют совсем другие [значения] свойства. Мы огляделись кругом, впереди невысокий снежный бугор и кроме белого снега, ничего не видно. Но вот, еще сотня [метров позади] шагов по дороге и впереди [по ходу дороги] из-за снежной гряды показались заснеженные крыши и торчащие сверху печные трубы. Серые, чуть заметные [клубы] полосы дыма [выходили] поднимались из труб и склонялись в нашу сторону [вдоль дороги]. Идем дальше. Минут через десять, показались бревенчатые стены и маленькие окна на уровне сугробов. [Ну и конечно!] Всё ясно! Ха! Ха! ВМЕСТО того, чтобы топать в деревню, а до неё уже рукой подать, полковой связной поворачивает в сторону леса и ведёт нас по снежной целине [в направлении леса].
– Хоть бы дали пустой сарай! Издали жилья [хочется] понюхать – заворчали солдаты. Но связной свернул с дороги, и мы топаем по колено в снегу [по снежной целине прямо в лес]. На опушке леса он останавливается, и я подаю команду к привалу.
– Так приказал командир полка! Мое дело маленькое! Здесь в пятидесяти метрах походит дорога, вам приказано сосредоточиться около неё.
– Пройдете вот здесь! – постукивая ногу об ногу, сказал связной.
– Располагайтесь! А я пойду в деревню, и доложу что вы на месте. Связной повернулся и ушел [по дороге]. Вот что обидно. Солдаты чувствую запах жилья, [и это его раздражает. Это вызывает сразу воспоминания о прошлом.] а в деревню их не пустили. Из мёрзлой, [как камень,] траншеи и снова [на пушистый] снег.
– Считай, что тебе повезло! Не нужно землю долбить. [Из мёрзлой траншеи в тепло попали!]Наруби лопатой лапника, брось под себя и лежи, как барин в пуховой перине! Причудливые шапки снега нависли [повсюду] на елях. А деревня с натопленными избами, [чугунами варёной картошки, которая горячим паром отдает] рядом под боком.
– 7 – Горячие печки и пахучая свежая солома, [брошенная охапками на пол] нам по роду службы [вредны и не положены] теперь ни к чему. Мы люди мерзлой земли, мы носители ветра и холода и нас нельзя заводить в тепло. Мы растаем, [как в сказке Снегурочка!] как льдышки, как снег, занесенный [на сапогах] в избу на валенках [с порога]. Но все же обидно! Запах жилья и горького дыма мутит сознание солдату [, а он торчит по колено в снегу]. Хоть бы ветер сменился! [и подул в другую сторону!] На душе у солдата стало бы легко! Рота без дела целый день провалялась в лесу. Начальство считало, что мы получили заслуженный отдых. К вечеру из деревни привезли обмундирование. Офицерам выдали полушубки, меховые рукавицы, солдатам байковые портянки и трёхпалые, утеплённые байкой, варежки. Заменяли старые и рваные стеганые телогрейки и ватные штаны. До самой ночи продолжалась толкотня и примерки. То тут узко, то там трещит по швам, то в поясе не сходиться, то штанины до колен и рукава до локтей. Снабженцы сразу не дадут, что нужно. Они норовят [спихнуть] сунуть солдату какой-нибудь недомерок. Только мое вмешательство, наконец, [возымело действие] ускорило дело. Оделись в новую одежду, и сразу солдатам стало жарко. Погода %%% морозная. Холодный воздух захватывал дух. Зимой в лесу хорошо и безветренно. Вершины елей покачиваются [в вышине], а здесь у земли [безветренно и почти] совсем не дует. Немецкая авиация не летает. Костры разводить категорически запрещено. В 421 стрелковом полку [теперь] три батальона. Мы во втором. В моей роте около шестидесяти солдат, а в четвертой у Татаринова на десяток больше. Я говорю около шестидесяти, потому что [на передовой] состав роты постоянно меняется. То дадут пополнение [человек двадцать], то идёт естественная убыль. Солдат по списку старшина считает котелками и крестиками. Поставил крест при выдаче харчей, значит живой. Старшина дело своё знает. Он по количеству котелков сразу определит, кто съел свою порцию, а кто хлебать сегодня не будет. Солдат числиться в списке пока торчит в траншее живой. У старшины бухгалтерия элементарно простая, получил котелок, поставил крестик, отваливай поскорей [ты живой!], следующий подходи. Все мы солдаты кровавой войны! [Чуть немец открыл огонь, солдат уже навострил уши.] Где бы рота не была, в обороне или наступлении, я её Ванька ротный, постоянно должен [идти и стоять] быть среди своих солдат. Стрелки не пулеметчики. Стрелок – солдат считай как заяц в лесу. Когда нужно, не встанет %%%, когда не нужно [сможет сбежать в тыл и там отсидеться] возьмёт и уткнется в траншею, его оттуда хоть за рукав тащи. [Пулеметный расчет с Максимом другое дело. Пулеметчик в обороне сидит до последнего патрона. Максим тяжеловат, его не схватишь подмышку и не убежишь, как стрелок.]
– 8 – [У комбата свои дела и заботы. Он солдатами в бою не руководит. Он не касается их. Он их даже в лицо не знает. Ему нужно держать в руках командира роты, чтобы он выполнил боевой приказ (приказ был выполнен ротой). Ему нужно, чтобы в роту связь была и звонил по телефону. Ему приказы идут сверху по инстанциям. Приказы в роту приходят сверху по инстанции. Это не (выдумки) личное желание командира полка. Это приказ дивизии. Что дивизии, бери выше! Это директива Армии и Фронта. Приказы сверху идут всё быстрей. И вот вызывают к телефону (по приказу) Ваньку ротного.
– С рассветом возьмёшь деревню! Кровь из носа!
– А как её брать?
– На то ты и ротный. В душу твою мать! У тебя один выход. Или ранит, или убьёт. Потерь будет много? Война без потерь не бывает! За это ругать не будем! Деревню возьми!] Кто же выходит гонит солдат на [верную] смерть? Опять же я, Ванька ротный. [У комбата две дороги.] От КП батальона [идут две дороги] на передний край вьется тропа. По ней [По одной, что идёт на передок] бегают телефонисты и связные в стрелковые роты, а по другой в тыл от КП батальона [на КП полка] комбат ходит, когда его вызывают в полк. Он надевает [потрёпанный] потёртый полушубок, заляпанный грязью и глиной и прожжённый в нескольких местах. На плече вырван клок белого меха, вроде от пули. На лице у комбата [появляется] озабоченный и усталый вид, [человек] он вроде страдает бессонницей и переживает за общее дело. При докладе он обязательно [представит] вспомнит ротных, как бестолковых и бессовестных людей и [лодырей]. [Кивает – мы приказ получим!]
– Уж очень он боязлив! – скажет комбат командиру полка, между прочим. У командира полка глаза лезут на лоб, что бы он делал без такого комбата %%%% [и настойчивость способного комбата]. [У командира полка три батальона, а это на мало ни много, всего восемь рот. Да если прибавить всякой вспомогательной тыловой братии, вот тебе и больше тысячи будет. На днях придёт пополнение, в ротах перевалит за сотню, и в полку считай за две тысячи штыков будет. Тут только смотри, куда их стрелками на карте направить! %%%] Командиру полка не важно, кто там [живой (или мёртвый) а кто убитый] сидит впереди. Он даже фамилии командиров рот не знает. Да и зачем их держать в памяти, сегодня [ротный лейтенант (один из них)] он жив, а завтра его нет. [Хватит философствовать! Смотрю вдоль дороги.] Вроде наш старшина с харчами идёт [по дороге тащится]. Солдаты всколыхнулись и [дребезжат] отвязывают котелки, высыпали на дорогу. Вышли на дорогу, смотрю, а Татаринов со своими уже стоит. [Солдат накормили.] После кормежки в роту явился комбат со своим замполитом. Велели на дорогу нам выходить. Мы впервые увидели свой батальон в полном сборе. Пока мы на дороге топтались, ровнялись и строились, нам подали команду с дороги сойти [назад в снег].
– Освободить проезжую часть!
– Командир полка, Карамушко едет!
– 9 – По дороге в легких саночках фыркает жеребец [иноходью]. Пыля порошей [и брызгая снегом,], он иноходью приближается к нам. Сам Карамушко, так сказать, решил показаться солдатам и [взглянуть на нас] оглядеть своё полковое войско. Вот, смотрите, каков у вас командир полка! [Никто из солдат не имеет представления, кто и какой собственно в тылу %%%%] Губи [у него плотно сжаты] поджаты. С правой стороны от носа залегла глубокая складка, как знак вопроса. Лицо рябоватое, нижняя скула многозначительно отвисла [выдвинута]. [Один глаз %%% прикрыт.] Попробуйте всё это проделать на своём лице, взгляните в зеркало и вы представите каким был Карамушко. %%% Жеребец размашисто бросая ногами, брызгая слюной и [вытаращив] вывалив навыкат глаза, был похож на разъярённого зверя. Из-под ног в стороны летели комки снега и попадали прямо в лица, стоящим у дороги солдатам. Солдатам успели подать команду смирно и они застыли, стоят [от испуга] не моргая глазами. Утирать лицо в пассаже нельзя. За лёгкими саночками верхами скачут солдаты телохранители, одетые как офицеры в цигейковые полушубки. На груди прижаты новенькие автоматы. Я взглянул на комбата. Лицо у комбата сияло. Он вытянулся в струну [в пружину, как столб] и готов был за взгляд Карамушки [пойти на смерть] тут же умереть. Карамушко не останавливая жеребца, пронёсся дальше по дороге. Там за поворотом [дальше по дороге] стоят ещё батальоны, [им дана команда и они] ждут его появления. Вот копыта скрылись за поворотом. Послышалась команда – "Вольно!" Комбат объявил:
– На марше ночью не курить! Из [этого] сказанного на счёт курева нам стало ясно, что мы будем стороной обходить город Калинин. Хотя маршрут, куда мы идем, нам не объявлен. Комбат пружинисто прошелся вдоль строя. Посмотрел из-под бровей на командиров рот, улыбнулся солдатам и хотел что-то сказать. На его улыбку в строю кто – то громко хихикнул, на [него] солдата тут же шикнули. [и он] Солдат осёкся. Комбат не стал поизносить приготовленную речь. Он подал команду ротным:
– Ротными колонами за мной шагом марш! И солдатская масса, колыхнувшись, пошла месить снег по дороге. Командиры рот кобыл и саночек не имели, шли они шли [и месили снег] вместе солдатами.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Ванька ротный'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– 4 – Командир роты остался в траншее, а командир взводов ушел за солдатами. Смена переднего края растянулась [почти] до [утра] ночи. Но, как хотели в дивизии, прошла без шороха и без выстрела. Последними траншею покинули солдаты взвода Черняева. Когда Черняев увёл своих последних солдат, я подошёл к командиру роты и пожал ему руку.
– Счастливо оставаться! Мы с ординарцем дошли до поворота, вылезли из траншеи, и не спеша прошли мимо обгорелых развалин и закопчёных печей. Они как немые свидетели остались стоять [после нас] вдоль обрыва дороги на месте. Всего чуть больше недели простояли мы здесь, а покидая траншею, казалось, что мы были в ней по меньшей мере полгода. Спустившись по крутой тропинке с обрыва, мы остановились, я решил закурить.
– Теперь нам некуда спешить! – сказал я и чиркнул спичкой. И подумал:
– Сколько труда и пота вложили мы здесь! Сколько тяжелых минут пришлось пережить на этом клочке земли! Теперь все брошено, [но не будет] и как будто забыто! И что те, другие, знают об этой сгоревшей деревне? Перед ними кучи пепла и обгоревшие печи в снегу. А когда-то по этой заснеженной пологой низине мы подвигались с опаской вперёд. Мы шли по колено в снегу и каждую секунду ждали, вот вырвется навстречу бешено из пулеметов огненное пламя. Неважно, что его не было! Важно то, что пришлось [его ждать] пережить! Да, да! [То самое переживание перед смертью, когда ты должен перейти в небытиё! Та самая секунда, которую долго ждёшь.] Ждать всегда пострашней! Перейти в небытие недолго, когда со смертью смирился. Теперь по снежной тропе [идти легко] мы шли легко и спокойно, зная, что в спину стрелять нам не будут. Идёшь себе и думаешь о чём-нибудь о прошлом. [Думаешь о другом, и никаких тебе переживаний]. Вот и кладки в два узких бревна. Они для другого человека не имеют никакого значения. Кладки, как кладки! С одним перилом с левой стороны. А для нас сейчас перейти по ним на другой берег, это целый %%% этап войны [нашей жизни и страшной войны]. Совсем ещё не рассвело. Мы идём и потягиваем [свои закрутки из махорки] махорку. Теперь курить можно в открытую, немец с опушки леса нас не видит [в низине]. Мы шагаем по снежной низине, заходим в кусты, а комбат тут, как тут. Налетел петухом и кричит визгливо:
– Почему огнём батальон демаскируете? – Это опять пятая рота? Мать вашу в душу! Новый комбат мне не очень нравиться. Не из-за того, что он петушится, пыжится и орёт. Я просто устал от [окопной жизни] него и от окопной жизни. Я смотрю на него и сплёвываю на снег. Ординарец свою папироску бросил и затоптал ногой. А я стою, молчу и продолжаю курить [в открытую].
– 5 – [- Ты чего орёшь?] Я стою, смотрю на него и думаю. На моей шее целая рота, а у него [в руках обычно] телефонная трубка в руках.
– "Что там у тебя [на передовой]?" – [звонит он по телефону] обычно спрашивает он. [Ему нужно ещё отчитываться перед полком. Быть в курсе дела.]
– Ничего! – отвечаю я.
– Что ничего?
– Ничего, значит всё в порядке.
– Вот так и говори, а то ничего. Но он тоже взял манеру покрикивать вроде Карамушки. Карамушко, это наш командир полка. Я его однажды видел. На лице у него деловая строгость и сосредоточие. Смотрит он на нашего брата из под бровей, верхняя губа у него отклячена, вроде мы низшие презренные существа. Образование у него сельское, приходское. Ростом он маленький, глаза едкие и быстрые, а какого цвета не разберёшь [уловить невозможно].Вообще, лицо у него с мелкими чертами [и совсем рядовое] как у крестьян, мужиков. Среди моих городских солдат тоже есть такие сплющенные лица. Другое дело Черняев. У него худое и выразительное лицо, крупные черты, чёрные брови. И фамилия у него Черняев. [А Карамушко, как снятый со сковородки испеченный блин]. Это не камушек под ногой на дороге, %%%%% его ногой, и его нет. Все они в тылах полка похожи друг на друга. У комбата на лице прыщиков больше. Зато гладкая [другая сторона] задняя часть и короткие толстые ноги. Ему мешки %%% таскать, а он телефонной трубкой забавляется. Раньше я не рассматривал [своё полковое и батальонное начальство] их, не приходилось их видеть вот так. [А после суда] Потом я прозрел и стал к ним приглядываться. А у меня, как назло, зрительная память хорошая. Мне было интересно, кто из них кто? [Кто собственно посылает стрелковые роты на смерть?] У нашего комбата подчинённых всего двое. Я – командир пятой и Татаринов – командир четвертой роты. Комбат нам по очереди [,когда нужно,] по телефону вправляет мозги. Без этого нельзя. Погонять ротного нужно. Он с голода и холода может проспать всю войну! В роте всё держится на Ваньке ротном, вот с него все требуют и погоняют его. В кустах за бугром лежит моя рота. Черняев и Сенин, увидев меня, поднимают солдат. Теперь вошло в обычай, где встал, там и лёг. А что под тобой, снег, мерзлая земля, заснеженные камни, это не важно, солдату всё под бок сгодится. Тыловик на снег не сядет, он задницу [опасается простудить] мочить не будет.
– Нам связного из полка прислали! – докладывает мне Черняев.
– Он поведёт нас до места сбора. Вон стоит у сосны! Я поднимаю глаза и смотрю на солдата. Упершись в ствол хребтом, [привалился] и ждет нас, когда мы построимся. Смотрю на лежащих в снегу солдат [своей роты] [и задумчиво качаю головой] и спрашиваю:
– Ну как дела? [- обращаюсь я к солдатам.]
– Дождались! Теперь на отдых пойдём!
– Держи карман шире, товарищ лейтенант! – бросает в ответ мне кто-то из лежащих фразу.
– В наступление пойдём! Переход дня два, а потом опять под снаряды.
– Это почему же? – спрашиваю я.
– Говорят, дивизия на другой участок переходит. Тыловые уже вчера укатили [из деревни] туда.
– Откуда ты взял?
– 6 -
– Как, откуда?
– А я тут на дороге знакомого ездового встретил. [Земляк, с одной деревни. Вот он и сказал.] Солдаты [,товарищ лейтенант,] всё знают наперёд, вот такие дела!
– У нашего брата чутьё.
– Мы чутьём берем секретные военные хитрости [премудрости]. Знакомый говорит, что все обозы снялись [давно] и куда-то уехали. [Земляк мой остановился на дороге вот здесь и прикурил.] Я построил роту и мы вышли [из кустов] на дорогу. Нетронутые снежные просторы лежали [распластались] кругом. Здесь стоит непривычная для нас тишина, без посвиста пуль и без разрывов снарядов. Мы идем по прикатанной санями [и лошадьми] дороге, [шагаем вперед,] подвигаясь к деревне Новинки. Где-то там, как [выразился] объявил наш комбат, нас определят на постой и на отдых. Часа через два неторопливой ходьбы [по морозу], встречным ветром до нас донесло [мы почувствовали вдруг] запах жилья и печного дыма. Запахи на передовой имеют совсем другие [значения] свойства. Мы огляделись кругом, впереди невысокий снежный бугор и кроме белого снега, ничего не видно. Но вот, еще сотня [метров позади] шагов по дороге и впереди [по ходу дороги] из-за снежной гряды показались заснеженные крыши и торчащие сверху печные трубы. Серые, чуть заметные [клубы] полосы дыма [выходили] поднимались из труб и склонялись в нашу сторону [вдоль дороги]. Идем дальше. Минут через десять, показались бревенчатые стены и маленькие окна на уровне сугробов. [Ну и конечно!] Всё ясно! Ха! Ха! ВМЕСТО того, чтобы топать в деревню, а до неё уже рукой подать, полковой связной поворачивает в сторону леса и ведёт нас по снежной целине [в направлении леса].
– Хоть бы дали пустой сарай! Издали жилья [хочется] понюхать – заворчали солдаты. Но связной свернул с дороги, и мы топаем по колено в снегу [по снежной целине прямо в лес]. На опушке леса он останавливается, и я подаю команду к привалу.
– Так приказал командир полка! Мое дело маленькое! Здесь в пятидесяти метрах походит дорога, вам приказано сосредоточиться около неё.
– Пройдете вот здесь! – постукивая ногу об ногу, сказал связной.
– Располагайтесь! А я пойду в деревню, и доложу что вы на месте. Связной повернулся и ушел [по дороге]. Вот что обидно. Солдаты чувствую запах жилья, [и это его раздражает. Это вызывает сразу воспоминания о прошлом.] а в деревню их не пустили. Из мёрзлой, [как камень,] траншеи и снова [на пушистый] снег.
– Считай, что тебе повезло! Не нужно землю долбить. [Из мёрзлой траншеи в тепло попали!]Наруби лопатой лапника, брось под себя и лежи, как барин в пуховой перине! Причудливые шапки снега нависли [повсюду] на елях. А деревня с натопленными избами, [чугунами варёной картошки, которая горячим паром отдает] рядом под боком.
– 7 – Горячие печки и пахучая свежая солома, [брошенная охапками на пол] нам по роду службы [вредны и не положены] теперь ни к чему. Мы люди мерзлой земли, мы носители ветра и холода и нас нельзя заводить в тепло. Мы растаем, [как в сказке Снегурочка!] как льдышки, как снег, занесенный [на сапогах] в избу на валенках [с порога]. Но все же обидно! Запах жилья и горького дыма мутит сознание солдату [, а он торчит по колено в снегу]. Хоть бы ветер сменился! [и подул в другую сторону!] На душе у солдата стало бы легко! Рота без дела целый день провалялась в лесу. Начальство считало, что мы получили заслуженный отдых. К вечеру из деревни привезли обмундирование. Офицерам выдали полушубки, меховые рукавицы, солдатам байковые портянки и трёхпалые, утеплённые байкой, варежки. Заменяли старые и рваные стеганые телогрейки и ватные штаны. До самой ночи продолжалась толкотня и примерки. То тут узко, то там трещит по швам, то в поясе не сходиться, то штанины до колен и рукава до локтей. Снабженцы сразу не дадут, что нужно. Они норовят [спихнуть] сунуть солдату какой-нибудь недомерок. Только мое вмешательство, наконец, [возымело действие] ускорило дело. Оделись в новую одежду, и сразу солдатам стало жарко. Погода %%% морозная. Холодный воздух захватывал дух. Зимой в лесу хорошо и безветренно. Вершины елей покачиваются [в вышине], а здесь у земли [безветренно и почти] совсем не дует. Немецкая авиация не летает. Костры разводить категорически запрещено. В 421 стрелковом полку [теперь] три батальона. Мы во втором. В моей роте около шестидесяти солдат, а в четвертой у Татаринова на десяток больше. Я говорю около шестидесяти, потому что [на передовой] состав роты постоянно меняется. То дадут пополнение [человек двадцать], то идёт естественная убыль. Солдат по списку старшина считает котелками и крестиками. Поставил крест при выдаче харчей, значит живой. Старшина дело своё знает. Он по количеству котелков сразу определит, кто съел свою порцию, а кто хлебать сегодня не будет. Солдат числиться в списке пока торчит в траншее живой. У старшины бухгалтерия элементарно простая, получил котелок, поставил крестик, отваливай поскорей [ты живой!], следующий подходи. Все мы солдаты кровавой войны! [Чуть немец открыл огонь, солдат уже навострил уши.] Где бы рота не была, в обороне или наступлении, я её Ванька ротный, постоянно должен [идти и стоять] быть среди своих солдат. Стрелки не пулеметчики. Стрелок – солдат считай как заяц в лесу. Когда нужно, не встанет %%%, когда не нужно [сможет сбежать в тыл и там отсидеться] возьмёт и уткнется в траншею, его оттуда хоть за рукав тащи. [Пулеметный расчет с Максимом другое дело. Пулеметчик в обороне сидит до последнего патрона. Максим тяжеловат, его не схватишь подмышку и не убежишь, как стрелок.]
– 8 – [У комбата свои дела и заботы. Он солдатами в бою не руководит. Он не касается их. Он их даже в лицо не знает. Ему нужно держать в руках командира роты, чтобы он выполнил боевой приказ (приказ был выполнен ротой). Ему нужно, чтобы в роту связь была и звонил по телефону. Ему приказы идут сверху по инстанциям. Приказы в роту приходят сверху по инстанции. Это не (выдумки) личное желание командира полка. Это приказ дивизии. Что дивизии, бери выше! Это директива Армии и Фронта. Приказы сверху идут всё быстрей. И вот вызывают к телефону (по приказу) Ваньку ротного.
– С рассветом возьмёшь деревню! Кровь из носа!
– А как её брать?
– На то ты и ротный. В душу твою мать! У тебя один выход. Или ранит, или убьёт. Потерь будет много? Война без потерь не бывает! За это ругать не будем! Деревню возьми!] Кто же выходит гонит солдат на [верную] смерть? Опять же я, Ванька ротный. [У комбата две дороги.] От КП батальона [идут две дороги] на передний край вьется тропа. По ней [По одной, что идёт на передок] бегают телефонисты и связные в стрелковые роты, а по другой в тыл от КП батальона [на КП полка] комбат ходит, когда его вызывают в полк. Он надевает [потрёпанный] потёртый полушубок, заляпанный грязью и глиной и прожжённый в нескольких местах. На плече вырван клок белого меха, вроде от пули. На лице у комбата [появляется] озабоченный и усталый вид, [человек] он вроде страдает бессонницей и переживает за общее дело. При докладе он обязательно [представит] вспомнит ротных, как бестолковых и бессовестных людей и [лодырей]. [Кивает – мы приказ получим!]
– Уж очень он боязлив! – скажет комбат командиру полка, между прочим. У командира полка глаза лезут на лоб, что бы он делал без такого комбата %%%% [и настойчивость способного комбата]. [У командира полка три батальона, а это на мало ни много, всего восемь рот. Да если прибавить всякой вспомогательной тыловой братии, вот тебе и больше тысячи будет. На днях придёт пополнение, в ротах перевалит за сотню, и в полку считай за две тысячи штыков будет. Тут только смотри, куда их стрелками на карте направить! %%%] Командиру полка не важно, кто там [живой (или мёртвый) а кто убитый] сидит впереди. Он даже фамилии командиров рот не знает. Да и зачем их держать в памяти, сегодня [ротный лейтенант (один из них)] он жив, а завтра его нет. [Хватит философствовать! Смотрю вдоль дороги.] Вроде наш старшина с харчами идёт [по дороге тащится]. Солдаты всколыхнулись и [дребезжат] отвязывают котелки, высыпали на дорогу. Вышли на дорогу, смотрю, а Татаринов со своими уже стоит. [Солдат накормили.] После кормежки в роту явился комбат со своим замполитом. Велели на дорогу нам выходить. Мы впервые увидели свой батальон в полном сборе. Пока мы на дороге топтались, ровнялись и строились, нам подали команду с дороги сойти [назад в снег].
– Освободить проезжую часть!
– Командир полка, Карамушко едет!
– 9 – По дороге в легких саночках фыркает жеребец [иноходью]. Пыля порошей [и брызгая снегом,], он иноходью приближается к нам. Сам Карамушко, так сказать, решил показаться солдатам и [взглянуть на нас] оглядеть своё полковое войско. Вот, смотрите, каков у вас командир полка! [Никто из солдат не имеет представления, кто и какой собственно в тылу %%%%] Губи [у него плотно сжаты] поджаты. С правой стороны от носа залегла глубокая складка, как знак вопроса. Лицо рябоватое, нижняя скула многозначительно отвисла [выдвинута]. [Один глаз %%% прикрыт.] Попробуйте всё это проделать на своём лице, взгляните в зеркало и вы представите каким был Карамушко. %%% Жеребец размашисто бросая ногами, брызгая слюной и [вытаращив] вывалив навыкат глаза, был похож на разъярённого зверя. Из-под ног в стороны летели комки снега и попадали прямо в лица, стоящим у дороги солдатам. Солдатам успели подать команду смирно и они застыли, стоят [от испуга] не моргая глазами. Утирать лицо в пассаже нельзя. За лёгкими саночками верхами скачут солдаты телохранители, одетые как офицеры в цигейковые полушубки. На груди прижаты новенькие автоматы. Я взглянул на комбата. Лицо у комбата сияло. Он вытянулся в струну [в пружину, как столб] и готов был за взгляд Карамушки [пойти на смерть] тут же умереть. Карамушко не останавливая жеребца, пронёсся дальше по дороге. Там за поворотом [дальше по дороге] стоят ещё батальоны, [им дана команда и они] ждут его появления. Вот копыта скрылись за поворотом. Послышалась команда – "Вольно!" Комбат объявил:
– На марше ночью не курить! Из [этого] сказанного на счёт курева нам стало ясно, что мы будем стороной обходить город Калинин. Хотя маршрут, куда мы идем, нам не объявлен. Комбат пружинисто прошелся вдоль строя. Посмотрел из-под бровей на командиров рот, улыбнулся солдатам и хотел что-то сказать. На его улыбку в строю кто – то громко хихикнул, на [него] солдата тут же шикнули. [и он] Солдат осёкся. Комбат не стал поизносить приготовленную речь. Он подал команду ротным:
– Ротными колонами за мной шагом марш! И солдатская масса, колыхнувшись, пошла месить снег по дороге. Командиры рот кобыл и саночек не имели, шли они шли [и месили снег] вместе солдатами.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Ванька ротный'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26