Можем оставаться здесь. Решайте.
Вуди Атвуд тут же радировал сообщение флоту, зная, что остальные не перехватили их разговора: когда луч мазера перехвачен, радио визжит на высокой ноте.
— Серия партий! — В голосе Кзанола проступало тринтанское презрение. — Мы могли бы с равным успехом раскладывать пасьянс. Какая странная вещь — признавать себя проигравшим.
— Скажем так, — предложил Кзанол—Гринберг. — Мы могли бы поделить Землю на части и играть на людей. У нас было бы по восемь миллиардов человек с небольшим. Фактически, можно договориться прямо сейчас и поделить Землю по двум меридианам на западное и восточное полушарие. Пока мы не вернёмся с усилителем, можно остановиться на этом, и каждый получает по восемь миллиардов.
— Звучит хорошо. А почему на западное и восточное?
— Тогда каждый получит полное разнообразие климатических зон. Почему бы и нет?
— Согласен. — Кзанол получил две карты рубашкой вверх и одну открытую.
— Ставлю семь! — объявил пилот.
— Пасую, — ответил Кзанол-Гринберг. Он прислушался к рычанию Кзанола и увеличил предыдущую ставку. — Мы могли бы забрать Меснея, — сказал он. — Опасно оставаться без пилота.
— Ну что ты! Предположим, я взял Меснея. И как бы ты себя чувствовал, наблюдая, что я распоряжаюсь твоим бывшим рабом?
— Паршиво. — По сути дела он только сейчас понял, что, оставив Меснея за бортом, Кзанол проявил редкий такт, Ллойд был пользованным рабом, он уже принадлежал другому. Традиция требовала для него чуть ли не смерти и ясно предписывала, что им никогда не должен владеть уважающий себя тринтанин, хотя его и можно было отдать нищему.
— Ещё пять, — сказал пилот. Он сидел так, чтобы не видеть карт, но был готов перевести на человеческий язык непереводимый сленг покера; когда же Кзанол хотел говорить, пилот был готов транслировать Кзанола—Гринберга. Кзанол взял одну открытую и одну закрытую карту…
— Забавно, — сказал Кзанол—Гринберг. — Я почти что-то вспомнил, но потом это ушло.
— Открой свой ум, и я расскажу тебе, что это было.
— Нет. Это всё равно по-английски, из памяти Гринберга. — Он сжал голову руками. — Что это? Чертовски сходится. Сходится с тем, что мы говорили о Меснее.
— Играй!
— Девять человек.
— Поднимаю на пять.
— Десять сверху.
— Вызываю. Гринберг, почему ты выигрываешь больше меня, хотя и чаще пасуешь?
Кзанол—Гринберг щёлкнул пальцами:
— Вспомнил! Когда я вырасту и стану взрослым, я буду гордым и великим. И я скажу другим мальчикам и девочкам: не лезьте к моим игрушкам, Стивенсон. — Он засмеялся. — И это заставляет меня…
— У тебя двойка, у меня дама, — сказал пилот.
Кзанол продолжал по-тринтански:
— Если бы люди имели телепатический регистратор, им бы не надо было мучиться с произношением и речью. Однако — хороший ход.
— Да уж, — рассеянно согласился Кзанол-Гринберг. Он проиграл эту партию, поставив почти две сотни на вару четвёрок.
Немного позже Кзанол прервал игру и сказал:
— Передатчик. — Он встал и прошёл в кабину пилота. Кзанол—Гринберг последовал за ним. Они придвинули креста к двери рубки управления, и пилот увеличил громкость.
— …Атвуд с шестого номера! Надеюсь, ты слышишь, Лев? Пришелец находится на новобрачнике, и у него точно какие-то дикие способности. Здесь нет никакого обмана. Чужак парализовал старика из Сил и его пилота с расстояния в несколько миллионов миль. Грубоватый паренёк. Человека во втором судне бросил дрейфовать у Тритона без горючего, наполовину дохлым от голода, когда он стал не нужен чужаку. Гарнер сказал, что инициатором является Гринберг. Это тот малый, который думает, что он — другой пришелец. Он тоже на новобрачнике. И там ещё есть пара человек, пилот и штурман. Гарнер советует стрелять в пределах зоны видимости, не пытаясь сближаться с кораблём. Ну — это вам решать. Мы отстаём от вас на три дня, но идём за вами. Четвёртый номер на Тритоне без горючего, и нам не удастся использовать его, пока не будет вычищена грязь из бака. Только трое из нас могут управлять кораблём. Гарнер и его пилот по-прежнему парализованы, хотя и отходят понемногу. Нам бы гипнотерапевта для этих землян, а то им больше не танцевать. По моему мнению, вашей первой целью является усилитель, если вы его только найдёте. Он гораздо опаснее любого из пришельцев. Пояс не хочет отказываться от его изучения, и я знаю, что некоторые учёные возненавидят нас, если мы лишим их этой возможности, но ты представляешь, что может натворить Земля с усилителем и телепатическим гипнозом. Ставлю сообщение на повтор. Лев, это Атвуд с шестого номера. Повторяю, Атвуд с шестого…
Кзанол—Гринберг вытащил сигарету и прикурил её. Новобрачное судно имело широкий выбор, и эта сигарета была с двойным фильтром, ментолизированная, из табака без никотина. Она мягко пахла горелыми листьями и на вкус напоминала конфету от кашля.
— Стрелять в пределах зоны видимости, — повторил он, — это плохо.
Тринтанин смотрел на него с нескрываемым презрением. Бояться рабов…! Ну да — это ведь только птавв.
Кзанол—Гринберг свирепо взглянул на него. Он знал о людях больше Кзанола!
— Всем судам! — объявил мужчина в ведущем корабле. — Сообщаю: теперь мы будем стрелять. Какие замечания?
Замечания были. Лев выслушал их и потом сказал:
— Торгов, твои гуманные импульсы делают тебе честь. Без всякого сарказма. Но вещи до тога липкие, что не время беспокоиться о двух земляках на новобрачном судне. Когда усилитель будет найден, не думаю, что нам вообще придётся беспокоиться о чём-то, Земля не должна найти его раньше нас. Они не знают того, что известно о Плутоне нам. Мы можем расставить над планетой боевые посты, пока Пояс не пришлёт нам автоматическую орбитальную охрану. Радар может найти усилитель; в таком случае мы сбросим на него бомбу, и дьявол с этими возможностями исследования! Я ничего не упустил?
Женский голос произнёс:
— Один снаряд можно послать с камерой. Не стоит посылать всю огневую мощь сразу.
— Прекрасно, Меб. У тебя есть снаряд с камерой?
— Да.
— Используй его.
“Иво Джима” был в неделе полёта от Земли, а Кзанол—Гринберг как обычно грезил наяву. По какой-то причине ему вспоминались его часы: церемониальные, подлокотные часы с криогенными шестерёнками, которые сейчас находились во втором костюме. Он бы сделал новый обруч.
Хотя зачем? Они всегда отставали. Он регулировал их каждый раз, когда возвращался с визита… С визита на другую плантацию. После полёта через пространство.
Ну конечно. На его часы влияла относительность, Почему он этого не замечал раньше?
Потому что был тринтанином?
— Повышаю на тридцать, — сказал Кзанол. Он приготовил в своих пяти картах одну пару на показ, и даже ко думал, что Кзанол-Гринберг со своей плохой картой может блефовать. Он не замечал чисел в последовательности карт.
Глупец. Да, тринтанин был определённо глуп. Кзанол не мог играть в покер, даже опираясь на знание игры пилотом. Он не догадывался, что его корабль может врезаться в Плутон. Ему не нужны были мозга, у него — Сила.
Тринтане не нуждались в разуме с того момента, как нашли первую расу рабов. До этого Сила не имела значения, её не на ком было применять. Они пользовались неограниченной поддержкой слуг, которые за них даже думали, и неудивительно, что они начали вырождаться.
— Поднимаю на пятьдесят, — сказал Кзанол—Гринберг.
Тринтанин заулыбался.
— Я никогда не думал, что Силы — это хорошая идея, — говорил Люк. — Но я считаю, что они необходимы. Абсолютно необходимы. И я пошёл туда, потому что считал, что буду там полезен.
— Люк, если землянам нужна полиция для прогресса, чтобы выжить, они не выживут. Ты пытаешься удержать эволюцию.
— Мы не полиция для прогресса! Мы поддерживаем порядок в технологии. Если кто-то что-то сотворил — это хороший шанс уничтожить цивилизацию. И вот тогда, и только тогда, мы пресекаем это. Ты бы удивился, узнав, как часто такое происходит.
Голос Смоки был полон презрения.
— Я бы удивился? А почему не пресекли термоядерный синтез, когда ты был там? Нет, не перебивай меня, Люк, это важно. Термоядерный синтез используется не только в космических кораблях. Половина питьевой воды Земли получена дистилляторами морской воды, и все они используют тепло термоядерного синтеза. Большая часть электростанций Земли являются термоядерными, а на Поясе они все такие. А термоядерное пламя в крематориях и фабриках по разложению отходов! Взгляни: например, весь уран, который вы импортируете, идёт на изготовление термоядерных сопел! Существуют сотни тысяч термоядерных кораблей, каждый из которых…
— …может превратиться в водородную бомбу при одном щелчке выключателя.
— Тоже верно. Так почему Силы не пресекли термоядерный синтез?
— Во-первых, потому что Силы образовались гораздо позже. Термоядерный синтез уже был. Во-вторых, он необходим нам. Термоядерные сопла — это человеческая цивилизация, способ использования электрического генератора. В-третьих, мы не препятствуем тому, что помогает полётам в пространстве. Но я рад…
— Ты служишь…
— МОЯ ОЧЕРЕДЬ, Смоки. Я рад, что ты привёл в пример термоядерный синтез, поскольку это целая тема. Задача Сил в поддержании равновесия колеса цивилизации. Нарушение этого баланса в первую очередь приведёт к войне. Так было всегда. Но на этот раз она будет последней. Ты можешь вообразить всеобъемлющую войну, в которой будет использована большая часть водородных бомб? Я знаю, что ты скажешь — щелчок выключателя.
— Ты уже сказал. Ты топчешь ногами человеческую изобретательность, чтобы удерживать равновесие колеса. Если это так, это мучительный приговор Земле.
— Смоки, если бы это не было секретом, я показал бы тебе уничтоженный проектор, который мог заглушить термоядерную защиту с расстояния в десять миль. Чак Уатсон был моим шефом по выявлению изобретения, которое вынудило бы нас сделать убийство законным мероприятием. Это был…
— Не говори мне о доказательствах, которых не можешь привести.
— Это верно, чёрт возьми! Ну а как с усилителем, за которым мы все гоняемся? Предположим, какой-то ловкий мальчик использует усилитель для телепатического гипноза? Разве ты не остановил бы его?
— Создай его, а потом я тебе отвечу.
Месней заорал:
— О, ради Христа, вы, двое!
— Сдохнуть можно, — отозвался голос Андерсона. — Дайте нам, невинным свидетелям, час покоя.
Человек в ведущем судне открыл глаза. Остатки сна, словно амёба пастельного цвета, заволакивали его зрение, но экран был пустым и тёмным.
— Всем судам! — сказал он. — Мы все ещё не можем стрелять. Мы будем ждать момента, когда они пойдут на разворот.
Никто не задавал вопросов. Все наблюдали через камеру, установленную на тёс-снаряде Меб Дулин; камера приближалась к “Золотому Кольцу”. Они следили за хвостом огня двигателя новобрачного судна, который становился ослепительным, хотя камера постоянно корректировала яркость изображения. Затем экран опустел. Пламя водорода превратило снаряд в расплавленный шлак, прежде чем он успел приблизиться.
Новобрачное судно было в безопасности ещё целый день.
Кзанол—Гринберг принял решение.
— Надо держать оборону, — сказал он. — Я буду на корме.
Кзанол увидел, как он встаёт и надевает скафандр.
— Что ты собираешься делать?
— Ослабить противостояние, если мне удастся. — Птавв поднялся по трапу в воздушный тамбур.
Кзанол вздохнул, сгрёб в карман фишки и начал раскладывать пасьянс. Он знал, что раб с умом птавва создавал потрясающую суету из ничего. Возможно, он слишком долго размышлял над гипотетической революцией тнуктипов, пока не начал считать всех рабов опасными.
Кзанол—Гринберг вышел на ребро поверхности корпуса. Было много серьёзных причин для установки здесь воздушного тамбура, но лучшей была возможность пройтись по корпусу, пока двигатели находились в работе. Он надел магнитные сандалии, поскольку пришлось бы долго падать, если бы он поскользнулся. Он быстро прошёл к хвосту. Выключатель, спрятанный в вертикальном стабилизаторе, раскрыл люк с рядом ступеней, которые вели вниз по кривой с корпуса на крыло. Он начал карабкаться вниз. Водородное пламя было ужасно ярким, и даже с закрытыми глазами он чувствовал эту яркость; лицо обдавало жаром. Лишь когда он опустился на колени на треугольном крыле, его защитило от сияния.
Он выглянул за край. Наклонись Кзанол-Гринберг ещё ниже, и он бы ослеп, но ему хватало и этого, чтобы видеть. Да, они были здесь. Пять точек света, одинаково яркие, одного и того же цвета. Кзанол-Гринберг опустил нос дезинтегратора через край и нажал на пусковую кнопку.
Если бы дезинтегратор создавал луч мазерного типа, он мог бы нанести реальный ущерб. Но сейчас ему ни за что не удалось бы попасть в любую из этих целей таким узким лучом. И все же пучок растягивался слишком быстро. Кзанол-Гринберг не заметил никаких результатов. Да он на ото и не надеялся, а продолжал направлять скалодробилку на пять роящихся звёзд — он делал всё, что мог. Тянулись минуты.
— Что за дьявол… Лев! Мы в облаке пыли?
— Нет. — Человек в ведущем судне встревоженно смотрел на помутневший кварц лобового стекла. — Наши инструменты ничего не могут определить. Возможно, это оружие, о котором говорил Гарнер. У кого повреждение лобового стекла?
Последовал хор подтверждений.
— Ого! Ладно. Мы не знаем, какая мощность у их машинки, но и ока должна иметь предел. Вот что мы сделаем. Во-первых, пусть пока нас ведут приборы. Во-вторых, в конечном счёте придётся разбить лобовые стекла, чтобы можно было видеть, поэтому остаток пути проведём в задраенных скафандрах. Но пока этого мы делать не будем! Иначе забрала шлемов тоже станут матовыми. Это третье. — Он осмотрелся вокруг, подчёркивая жестом сказанное, хотя его никто не видел. — Никому наружу не выходить, ни по каким причинам! Все, что нам известно, — оружие может содрать костюмы с наших спин за десять секунд. Какие предложения?
— Вызови Гарнера и спроси о его идеях, — предложила Меб Дулин со второго номера.
— Надо втянуть наши радарные антенны на несколько часов. Иначе они испарятся.
Так и сделали. Корабли летели вслепую.
— Нам нужно какое-то подтверждение, направлено это оружие на наши корабли или нет. — Но никто не мог придумать ничего лучшего, чем “посмотрим, что будет дальше”.
Каждую минуту кто-нибудь проверял огневую завесу кусочком кварца. Залп прекратился через пятнадцать минут после своего начала. Но через две минуты он возобновился, и Тартов, который производил осмотр нанесённого ущерба, вполз в своё судно с непроницаемой лицевой панелью с правой стороны.
Кзанол взглянул и увидел, как его “партнёр” устало влезает в воздушный тамбур.
— Очень хорошо, — сказал он. — До тебя все же дошло, что дезинтегратор понадобится нам, чтобы выкопать пространственный костюм?
— Да, дошло. Вот почему я не использовал его больше. — Фактически он мог бы уйти, так как был утомлён, но он понимал, что Кзанол прав. Двадцать пять минут почти непрерывного действия могли серьёзно повлиять на батарею. — Я думаю, мне удалось причинить им какой-то ущерб. Не знаю, попал я или нет.
— Ну что, расслабился? Если они подойдут слишком близко, я возьму их и получу для нас дополнительные корабли и тела слуг.
— Я верю тебе. Но они не подойдут так близко.
Разрыв между “Золотым Кольцом” и флотом Пояса медленно сокращался. Они должны были достичь Плутона примерно в одно и то же время, через одиннадцать дней после старта новобрачного судна с орбиты Нептуна…
— Они приближаются, — сказал кто-то.
— Вижу, — ответил Лев. — Кто-нибудь готов стрелять?
Никто не ответил. Пламя двигателя новобрачника вытягивалось в пространстве на несколько миль длинной тонкой линией голубовато-белого цвета в тусклой конусообразной оболочке. Оно медленно начинало сокращаться.
— Огонь! — крикнул Лев и нажал на красную кнопку. Над ней был миниатюрный защитный каркас, который он открыл заранее. Своим собственным ключом.
Пять снарядов понеслось вдаль, и пламя их сопел исчезло через несколько секунд. Огонёк новобрачника сжался до точки.
Проходили минуты. Час. Второй.
Засигналило радио:
— Вызывает Гарнер. Почему не отзывались? Ничего не случилось?
— Нет, — ответил Лев в микрофон мазерной установки. — Сейчас они столкнутся.
Минуты тянулись. Белая звёздочка новобрачного судна сияла спокойным огнём.
— Значит, что-то не так. — Голос Гарнера пересёк светоминуты между ним и флотом. — Может быть, дезинтегратор оплавил радарные антенны ваших снарядов?
— Сукин сын! Ну да, это как раз и произошло. Что же делать?
Опять минуты тишины.
— С нашими снарядами все в порядке. Если мы подойдём к вам поближе, их можно будет использовать. Но это даёт им три дня на поиск усилителя. Может, придумаете что-нибудь, чтобы задержать их на это время?
— Ладно. — Лев помрачнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Вуди Атвуд тут же радировал сообщение флоту, зная, что остальные не перехватили их разговора: когда луч мазера перехвачен, радио визжит на высокой ноте.
— Серия партий! — В голосе Кзанола проступало тринтанское презрение. — Мы могли бы с равным успехом раскладывать пасьянс. Какая странная вещь — признавать себя проигравшим.
— Скажем так, — предложил Кзанол—Гринберг. — Мы могли бы поделить Землю на части и играть на людей. У нас было бы по восемь миллиардов человек с небольшим. Фактически, можно договориться прямо сейчас и поделить Землю по двум меридианам на западное и восточное полушарие. Пока мы не вернёмся с усилителем, можно остановиться на этом, и каждый получает по восемь миллиардов.
— Звучит хорошо. А почему на западное и восточное?
— Тогда каждый получит полное разнообразие климатических зон. Почему бы и нет?
— Согласен. — Кзанол получил две карты рубашкой вверх и одну открытую.
— Ставлю семь! — объявил пилот.
— Пасую, — ответил Кзанол-Гринберг. Он прислушался к рычанию Кзанола и увеличил предыдущую ставку. — Мы могли бы забрать Меснея, — сказал он. — Опасно оставаться без пилота.
— Ну что ты! Предположим, я взял Меснея. И как бы ты себя чувствовал, наблюдая, что я распоряжаюсь твоим бывшим рабом?
— Паршиво. — По сути дела он только сейчас понял, что, оставив Меснея за бортом, Кзанол проявил редкий такт, Ллойд был пользованным рабом, он уже принадлежал другому. Традиция требовала для него чуть ли не смерти и ясно предписывала, что им никогда не должен владеть уважающий себя тринтанин, хотя его и можно было отдать нищему.
— Ещё пять, — сказал пилот. Он сидел так, чтобы не видеть карт, но был готов перевести на человеческий язык непереводимый сленг покера; когда же Кзанол хотел говорить, пилот был готов транслировать Кзанола—Гринберга. Кзанол взял одну открытую и одну закрытую карту…
— Забавно, — сказал Кзанол—Гринберг. — Я почти что-то вспомнил, но потом это ушло.
— Открой свой ум, и я расскажу тебе, что это было.
— Нет. Это всё равно по-английски, из памяти Гринберга. — Он сжал голову руками. — Что это? Чертовски сходится. Сходится с тем, что мы говорили о Меснее.
— Играй!
— Девять человек.
— Поднимаю на пять.
— Десять сверху.
— Вызываю. Гринберг, почему ты выигрываешь больше меня, хотя и чаще пасуешь?
Кзанол—Гринберг щёлкнул пальцами:
— Вспомнил! Когда я вырасту и стану взрослым, я буду гордым и великим. И я скажу другим мальчикам и девочкам: не лезьте к моим игрушкам, Стивенсон. — Он засмеялся. — И это заставляет меня…
— У тебя двойка, у меня дама, — сказал пилот.
Кзанол продолжал по-тринтански:
— Если бы люди имели телепатический регистратор, им бы не надо было мучиться с произношением и речью. Однако — хороший ход.
— Да уж, — рассеянно согласился Кзанол-Гринберг. Он проиграл эту партию, поставив почти две сотни на вару четвёрок.
Немного позже Кзанол прервал игру и сказал:
— Передатчик. — Он встал и прошёл в кабину пилота. Кзанол—Гринберг последовал за ним. Они придвинули креста к двери рубки управления, и пилот увеличил громкость.
— …Атвуд с шестого номера! Надеюсь, ты слышишь, Лев? Пришелец находится на новобрачнике, и у него точно какие-то дикие способности. Здесь нет никакого обмана. Чужак парализовал старика из Сил и его пилота с расстояния в несколько миллионов миль. Грубоватый паренёк. Человека во втором судне бросил дрейфовать у Тритона без горючего, наполовину дохлым от голода, когда он стал не нужен чужаку. Гарнер сказал, что инициатором является Гринберг. Это тот малый, который думает, что он — другой пришелец. Он тоже на новобрачнике. И там ещё есть пара человек, пилот и штурман. Гарнер советует стрелять в пределах зоны видимости, не пытаясь сближаться с кораблём. Ну — это вам решать. Мы отстаём от вас на три дня, но идём за вами. Четвёртый номер на Тритоне без горючего, и нам не удастся использовать его, пока не будет вычищена грязь из бака. Только трое из нас могут управлять кораблём. Гарнер и его пилот по-прежнему парализованы, хотя и отходят понемногу. Нам бы гипнотерапевта для этих землян, а то им больше не танцевать. По моему мнению, вашей первой целью является усилитель, если вы его только найдёте. Он гораздо опаснее любого из пришельцев. Пояс не хочет отказываться от его изучения, и я знаю, что некоторые учёные возненавидят нас, если мы лишим их этой возможности, но ты представляешь, что может натворить Земля с усилителем и телепатическим гипнозом. Ставлю сообщение на повтор. Лев, это Атвуд с шестого номера. Повторяю, Атвуд с шестого…
Кзанол—Гринберг вытащил сигарету и прикурил её. Новобрачное судно имело широкий выбор, и эта сигарета была с двойным фильтром, ментолизированная, из табака без никотина. Она мягко пахла горелыми листьями и на вкус напоминала конфету от кашля.
— Стрелять в пределах зоны видимости, — повторил он, — это плохо.
Тринтанин смотрел на него с нескрываемым презрением. Бояться рабов…! Ну да — это ведь только птавв.
Кзанол—Гринберг свирепо взглянул на него. Он знал о людях больше Кзанола!
— Всем судам! — объявил мужчина в ведущем корабле. — Сообщаю: теперь мы будем стрелять. Какие замечания?
Замечания были. Лев выслушал их и потом сказал:
— Торгов, твои гуманные импульсы делают тебе честь. Без всякого сарказма. Но вещи до тога липкие, что не время беспокоиться о двух земляках на новобрачном судне. Когда усилитель будет найден, не думаю, что нам вообще придётся беспокоиться о чём-то, Земля не должна найти его раньше нас. Они не знают того, что известно о Плутоне нам. Мы можем расставить над планетой боевые посты, пока Пояс не пришлёт нам автоматическую орбитальную охрану. Радар может найти усилитель; в таком случае мы сбросим на него бомбу, и дьявол с этими возможностями исследования! Я ничего не упустил?
Женский голос произнёс:
— Один снаряд можно послать с камерой. Не стоит посылать всю огневую мощь сразу.
— Прекрасно, Меб. У тебя есть снаряд с камерой?
— Да.
— Используй его.
“Иво Джима” был в неделе полёта от Земли, а Кзанол—Гринберг как обычно грезил наяву. По какой-то причине ему вспоминались его часы: церемониальные, подлокотные часы с криогенными шестерёнками, которые сейчас находились во втором костюме. Он бы сделал новый обруч.
Хотя зачем? Они всегда отставали. Он регулировал их каждый раз, когда возвращался с визита… С визита на другую плантацию. После полёта через пространство.
Ну конечно. На его часы влияла относительность, Почему он этого не замечал раньше?
Потому что был тринтанином?
— Повышаю на тридцать, — сказал Кзанол. Он приготовил в своих пяти картах одну пару на показ, и даже ко думал, что Кзанол-Гринберг со своей плохой картой может блефовать. Он не замечал чисел в последовательности карт.
Глупец. Да, тринтанин был определённо глуп. Кзанол не мог играть в покер, даже опираясь на знание игры пилотом. Он не догадывался, что его корабль может врезаться в Плутон. Ему не нужны были мозга, у него — Сила.
Тринтане не нуждались в разуме с того момента, как нашли первую расу рабов. До этого Сила не имела значения, её не на ком было применять. Они пользовались неограниченной поддержкой слуг, которые за них даже думали, и неудивительно, что они начали вырождаться.
— Поднимаю на пятьдесят, — сказал Кзанол—Гринберг.
Тринтанин заулыбался.
— Я никогда не думал, что Силы — это хорошая идея, — говорил Люк. — Но я считаю, что они необходимы. Абсолютно необходимы. И я пошёл туда, потому что считал, что буду там полезен.
— Люк, если землянам нужна полиция для прогресса, чтобы выжить, они не выживут. Ты пытаешься удержать эволюцию.
— Мы не полиция для прогресса! Мы поддерживаем порядок в технологии. Если кто-то что-то сотворил — это хороший шанс уничтожить цивилизацию. И вот тогда, и только тогда, мы пресекаем это. Ты бы удивился, узнав, как часто такое происходит.
Голос Смоки был полон презрения.
— Я бы удивился? А почему не пресекли термоядерный синтез, когда ты был там? Нет, не перебивай меня, Люк, это важно. Термоядерный синтез используется не только в космических кораблях. Половина питьевой воды Земли получена дистилляторами морской воды, и все они используют тепло термоядерного синтеза. Большая часть электростанций Земли являются термоядерными, а на Поясе они все такие. А термоядерное пламя в крематориях и фабриках по разложению отходов! Взгляни: например, весь уран, который вы импортируете, идёт на изготовление термоядерных сопел! Существуют сотни тысяч термоядерных кораблей, каждый из которых…
— …может превратиться в водородную бомбу при одном щелчке выключателя.
— Тоже верно. Так почему Силы не пресекли термоядерный синтез?
— Во-первых, потому что Силы образовались гораздо позже. Термоядерный синтез уже был. Во-вторых, он необходим нам. Термоядерные сопла — это человеческая цивилизация, способ использования электрического генератора. В-третьих, мы не препятствуем тому, что помогает полётам в пространстве. Но я рад…
— Ты служишь…
— МОЯ ОЧЕРЕДЬ, Смоки. Я рад, что ты привёл в пример термоядерный синтез, поскольку это целая тема. Задача Сил в поддержании равновесия колеса цивилизации. Нарушение этого баланса в первую очередь приведёт к войне. Так было всегда. Но на этот раз она будет последней. Ты можешь вообразить всеобъемлющую войну, в которой будет использована большая часть водородных бомб? Я знаю, что ты скажешь — щелчок выключателя.
— Ты уже сказал. Ты топчешь ногами человеческую изобретательность, чтобы удерживать равновесие колеса. Если это так, это мучительный приговор Земле.
— Смоки, если бы это не было секретом, я показал бы тебе уничтоженный проектор, который мог заглушить термоядерную защиту с расстояния в десять миль. Чак Уатсон был моим шефом по выявлению изобретения, которое вынудило бы нас сделать убийство законным мероприятием. Это был…
— Не говори мне о доказательствах, которых не можешь привести.
— Это верно, чёрт возьми! Ну а как с усилителем, за которым мы все гоняемся? Предположим, какой-то ловкий мальчик использует усилитель для телепатического гипноза? Разве ты не остановил бы его?
— Создай его, а потом я тебе отвечу.
Месней заорал:
— О, ради Христа, вы, двое!
— Сдохнуть можно, — отозвался голос Андерсона. — Дайте нам, невинным свидетелям, час покоя.
Человек в ведущем судне открыл глаза. Остатки сна, словно амёба пастельного цвета, заволакивали его зрение, но экран был пустым и тёмным.
— Всем судам! — сказал он. — Мы все ещё не можем стрелять. Мы будем ждать момента, когда они пойдут на разворот.
Никто не задавал вопросов. Все наблюдали через камеру, установленную на тёс-снаряде Меб Дулин; камера приближалась к “Золотому Кольцу”. Они следили за хвостом огня двигателя новобрачного судна, который становился ослепительным, хотя камера постоянно корректировала яркость изображения. Затем экран опустел. Пламя водорода превратило снаряд в расплавленный шлак, прежде чем он успел приблизиться.
Новобрачное судно было в безопасности ещё целый день.
Кзанол—Гринберг принял решение.
— Надо держать оборону, — сказал он. — Я буду на корме.
Кзанол увидел, как он встаёт и надевает скафандр.
— Что ты собираешься делать?
— Ослабить противостояние, если мне удастся. — Птавв поднялся по трапу в воздушный тамбур.
Кзанол вздохнул, сгрёб в карман фишки и начал раскладывать пасьянс. Он знал, что раб с умом птавва создавал потрясающую суету из ничего. Возможно, он слишком долго размышлял над гипотетической революцией тнуктипов, пока не начал считать всех рабов опасными.
Кзанол—Гринберг вышел на ребро поверхности корпуса. Было много серьёзных причин для установки здесь воздушного тамбура, но лучшей была возможность пройтись по корпусу, пока двигатели находились в работе. Он надел магнитные сандалии, поскольку пришлось бы долго падать, если бы он поскользнулся. Он быстро прошёл к хвосту. Выключатель, спрятанный в вертикальном стабилизаторе, раскрыл люк с рядом ступеней, которые вели вниз по кривой с корпуса на крыло. Он начал карабкаться вниз. Водородное пламя было ужасно ярким, и даже с закрытыми глазами он чувствовал эту яркость; лицо обдавало жаром. Лишь когда он опустился на колени на треугольном крыле, его защитило от сияния.
Он выглянул за край. Наклонись Кзанол-Гринберг ещё ниже, и он бы ослеп, но ему хватало и этого, чтобы видеть. Да, они были здесь. Пять точек света, одинаково яркие, одного и того же цвета. Кзанол-Гринберг опустил нос дезинтегратора через край и нажал на пусковую кнопку.
Если бы дезинтегратор создавал луч мазерного типа, он мог бы нанести реальный ущерб. Но сейчас ему ни за что не удалось бы попасть в любую из этих целей таким узким лучом. И все же пучок растягивался слишком быстро. Кзанол-Гринберг не заметил никаких результатов. Да он на ото и не надеялся, а продолжал направлять скалодробилку на пять роящихся звёзд — он делал всё, что мог. Тянулись минуты.
— Что за дьявол… Лев! Мы в облаке пыли?
— Нет. — Человек в ведущем судне встревоженно смотрел на помутневший кварц лобового стекла. — Наши инструменты ничего не могут определить. Возможно, это оружие, о котором говорил Гарнер. У кого повреждение лобового стекла?
Последовал хор подтверждений.
— Ого! Ладно. Мы не знаем, какая мощность у их машинки, но и ока должна иметь предел. Вот что мы сделаем. Во-первых, пусть пока нас ведут приборы. Во-вторых, в конечном счёте придётся разбить лобовые стекла, чтобы можно было видеть, поэтому остаток пути проведём в задраенных скафандрах. Но пока этого мы делать не будем! Иначе забрала шлемов тоже станут матовыми. Это третье. — Он осмотрелся вокруг, подчёркивая жестом сказанное, хотя его никто не видел. — Никому наружу не выходить, ни по каким причинам! Все, что нам известно, — оружие может содрать костюмы с наших спин за десять секунд. Какие предложения?
— Вызови Гарнера и спроси о его идеях, — предложила Меб Дулин со второго номера.
— Надо втянуть наши радарные антенны на несколько часов. Иначе они испарятся.
Так и сделали. Корабли летели вслепую.
— Нам нужно какое-то подтверждение, направлено это оружие на наши корабли или нет. — Но никто не мог придумать ничего лучшего, чем “посмотрим, что будет дальше”.
Каждую минуту кто-нибудь проверял огневую завесу кусочком кварца. Залп прекратился через пятнадцать минут после своего начала. Но через две минуты он возобновился, и Тартов, который производил осмотр нанесённого ущерба, вполз в своё судно с непроницаемой лицевой панелью с правой стороны.
Кзанол взглянул и увидел, как его “партнёр” устало влезает в воздушный тамбур.
— Очень хорошо, — сказал он. — До тебя все же дошло, что дезинтегратор понадобится нам, чтобы выкопать пространственный костюм?
— Да, дошло. Вот почему я не использовал его больше. — Фактически он мог бы уйти, так как был утомлён, но он понимал, что Кзанол прав. Двадцать пять минут почти непрерывного действия могли серьёзно повлиять на батарею. — Я думаю, мне удалось причинить им какой-то ущерб. Не знаю, попал я или нет.
— Ну что, расслабился? Если они подойдут слишком близко, я возьму их и получу для нас дополнительные корабли и тела слуг.
— Я верю тебе. Но они не подойдут так близко.
Разрыв между “Золотым Кольцом” и флотом Пояса медленно сокращался. Они должны были достичь Плутона примерно в одно и то же время, через одиннадцать дней после старта новобрачного судна с орбиты Нептуна…
— Они приближаются, — сказал кто-то.
— Вижу, — ответил Лев. — Кто-нибудь готов стрелять?
Никто не ответил. Пламя двигателя новобрачника вытягивалось в пространстве на несколько миль длинной тонкой линией голубовато-белого цвета в тусклой конусообразной оболочке. Оно медленно начинало сокращаться.
— Огонь! — крикнул Лев и нажал на красную кнопку. Над ней был миниатюрный защитный каркас, который он открыл заранее. Своим собственным ключом.
Пять снарядов понеслось вдаль, и пламя их сопел исчезло через несколько секунд. Огонёк новобрачника сжался до точки.
Проходили минуты. Час. Второй.
Засигналило радио:
— Вызывает Гарнер. Почему не отзывались? Ничего не случилось?
— Нет, — ответил Лев в микрофон мазерной установки. — Сейчас они столкнутся.
Минуты тянулись. Белая звёздочка новобрачного судна сияла спокойным огнём.
— Значит, что-то не так. — Голос Гарнера пересёк светоминуты между ним и флотом. — Может быть, дезинтегратор оплавил радарные антенны ваших снарядов?
— Сукин сын! Ну да, это как раз и произошло. Что же делать?
Опять минуты тишины.
— С нашими снарядами все в порядке. Если мы подойдём к вам поближе, их можно будет использовать. Но это даёт им три дня на поиск усилителя. Может, придумаете что-нибудь, чтобы задержать их на это время?
— Ладно. — Лев помрачнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21