Некоторые не могли зачать в невесомости или в условиях незначительной силы тяготения. Это был особый класс высылаемых из Родильника женщин”
Почему Лит застрял у видеофона? Он там уже почти час.
Он был взбешён, она могла заметить это. Она никогда не видела его таким возбуждённым. Даже после того, как экран потемнел, он все ещё сидел, уставившись в него.
Что-то заставило Мадру встать и открыть звуконепроницаемую дверь. Лит оглянулся.
— Это Силы. Сухопутные крысы! Мадра, представляешь, Силы посмели вести себя со мной надменно.
— Он на самом деле надавил на все твои кнопки? Что случилось, Лит?
— Ох… — Лит хлопнул в ладоши. — Ты помнишь те два корабля, которые стартовали с базы Топеки без…
— Я ничего об этом не слышала.
— Верно. Я забыл. — Она вряд ли была в настроении тогда, чтобы что-то слушать. — Итак, два дня назад…
Когда он закончил, то почти успокоился. Мадра отважилась сказать:
— Но, Лит, ты перепроверял его целый чае. Что он ещё мог сделать, как не отключиться? Признаться тебе, что врёт?
— Хорошая мысль. Что меня действительно взбесило, так это сказка, которую он мне рассказал.
— Ты уверен, что он обманывает? Это звучит очень фантастично…
— Ах, милая. Это слишком фантастично.
— Тогда забудь о нем.
— Это не выход. Что ему надо на Нептуне? Почему ему понадобилось три корабля? И зачем, во имя разума, он реквизировал “Золотое Кольцо” у Титан Энтерпрайс?
— Чтобы аргументировать свою историю?
— Нет. Я думаю, это ложный след. Его история состряпана под факты.
Лит медленно повернул лицо к тёмному экрану. Он сидел и молчал, а Мадра смотрела на него. Наконец он сказал:
— Я просто вынужден делать то, что он сказал мне. И это бесит меня. Напомни мне как-нибудь, и я расскажу, почему так ненавижу Силы.
— Хорошо. Сегодня, но попозже.
— Ах ты моя девочка! — Но он уже забыл о ней. Он по-прежнему смотрел на тёмный экран, не желая отдавать приказы на Цереру, пока окончательно не продумает их. Наконец он пробормотал:
— Я могу прищемить ему хвост. Пошлю корабли с ближайших Троянцев, когда он будет пролетать над ними. И мы догоним его раньше, чем он думает. — Его рука потянулась вперёд. — И вот что ещё. Я могу послать радарный щит. Оператор? Дай мне мазер на Ахиллы, быстро.
Конечно, вся их хитрость может оказаться копчёной селёдкой, подумал он, ожидая ответного звонка оператора. Отвлечение внимания от того, что произойдёт прямо здесь, на Поясе. Ладно, им отсюда не удрать. Каждое судно, покинувшее Землю или Луну будет осмотрено. Мы посадим некоторые из них и проследим за теми, которые не позволят этого. Земля ведёт себя слишком нагло. Я заставлю нашу контрразведку думать, что настал конец света.
Прошло четыре с половиной дня, а Кзанол и Кзанол—Гринберг по-прежнему не шли на разворот. По-видимому они действительно летели на Нептун. Если это так, им придётся повернуть корабли в течение восемнадцати часов.
Настало время и Андерсону поворачивать корабль. Он сделал это.
— Через шесть часов мы будем впереди их, — сказал он Гарнеру.
— Прекрасно!
— Конечно, они могут направляться во внешнее пространство. Возможно это просто совпадение, что они летят в данном направлении. И тоща мы потеряем их.
— Потеряем корабли? Кстати, я никогда не сомневался, что они летят на Нептун. Я просто не хотел рисковать.
— Ах, даже так? Тогда я просто заинтригован. А как насчёт перекусить?
— Согласен.
Было около полудня. Система жизнеобеспечения не предполагала комнаты для прогулок, но здесь была механизированная кухня; покорители пространства прежних времён довольно быстро поняли, что икра дешевле кукурузных хлопьев. Икра была питательнее из расчёта на унцию полезной нагрузки. Поэтому Гарнер и Андерсон ели подмороженные хрустящие плитки и высказывали свои предположения о том, как долго им придётся набирать потерянный вес.
После завтрака тарелки были отправлены обратно в пищевое отверстие, и Гарнер искал, чем бы заняться ещё.
— Мы можем развернуть наш телескоп?
— Конечно. А зачем?
— Чтобы последить за остальными. Они все ещё впереди нас, а мы летим задом наперёд.
— Мы пока не увидим их, так как зарево нашего выхлопа закрывает кругозор. Но мы пройдём около них через шесть часов, и с этого момента можем следить за ними.
— Мы никогда не поймаем их, — сказал мужчина в ведущем корабле. Это был высокий, тонкий негр, с преждевременно поседевшими волосами и обычным непроницаемым лицом. — Они на три дня впереди нас. Браконьеры.
Кто-то, судя по акценту, Смоки, — сказал:
— Было бы четыре дня, если бы мы не стартовали с Ахилл.
— Что-то в зоне обзора, — сказали на одном из других кораблей. Все пить были судами-одиночками, торопливо вооружёнными на базе горно-промышленных разведчиков ближнего роя троянских астероидов Юпитера.
— На что похоже?
— Пятнышко водородного пламени. Двигается почти так же быстро, как военное судно, если судить относительно скорости большого корабля. Идёт впереди него.
— Не слишком поздно, чтобы позвонить на Цереру?
— Напрямую можно. Она через некоторое время будет за Троянцами.
— Тартов! Позвони на Фебу и скажи, что все три корабля прошли Уран и движутся к Нептуну примерно на одинаковой скорости. Мне нужно расчётное время прибытия каждого из них.
— Я тебя понял, Лев.
Флотилия из пяти кораблей выглядела как небольшой рой светлячков. Они разошлись друг от друга на несколько тысяч миль и сохраняли эту дистанцию, чтобы избежать раздражающей задержки сообщений. Расстояние делало их безвредными друг для друга на тот случай, если бы пришлось применять химическое топливо или ионные реактивные двигатели, но пылающий свет термоядерных двигателей был ярче любой из окружающих звёзд.
— Лев?
— На приёме.
— Я уверен, что один из кораблей — новобрачное судно. В его спектре сильная кислородная линия.
— Да? Силы очень основательны, им можно верить.
Тартов сказал:
— Наверное они ищут что-то большое. Что-то огромное.
Никто не отозвался. Возможно, все приберегали свои оценки. За роем, отставая все больше с каждой секундой, продолжал погоню одинокий светлячок.
Что-то пронеслось, словно упавшая комета, если бы здесь таковая могла оказаться.
— Прошли Гринберга, — сообщил Андерсон, улыбаясь.
Сине-белое пламя медленно блекло на фоне звёзд.
— “Золотое Кольцо” должно появиться через несколько минут, — добавил он. — Корабль Гринберга движется чуть быстрее.
Гарнер не отвечал.
Андерсон повернулся, чтобы посмотреть на него.
— Вас что-то беспокоит? — приветливо спросил он.
Гарнер кивнул:
— Я думаю об этом несколько дней. Но только теперь понял, что у меня нет хорошего решения. Это похоже на попытку удержать телебашню в тюрьме.
— А это ещё что?
— Попытаться помешать этим типам завладеть усилителем.
Он рассеянно пошлёпал кресло там, где была сигаретная кнопка, поймал себя на этом и нахмурился:
— Понимаешь, мы не можем лететь туда первыми. Мы не знаем, как они сами планируют искать его. Возможно, они помнят, где он находится. А мы даже не знаем, насколько он велик! Мы не можем арестовать их — по крайней мере, не можем арестовать инопланетянина, иначе он превратит нас в запасных дворецких. К тому же у нас наверняка будут трудности и с Гринбергом, поскольку он находится на боевом корабле, и Месней может применить оружие. А это он сделает лучше тебя, сынок. — Гарнер выглядел ужасно, напоминая греческую трагическую маску, но его голос был голосом очень озабоченного человека. — Мне кажется, единственное, что мы можем сделать, так это стрелять, едва их увидим.
— Вы не сделаете этого! — запротестовал Андерсон. — Вы убьёте и Гринберга и Меснея!
— Мне бы не хотелось убивать никого. Но дай мне другой выбор!
— Ладно, позвольте мне рискнуть! Я попробую обойтись и без этого! — Он придвинул своё молодое лицо к гладкой маске Гарнера. — Эгей! — воскликнул он внезапно. — У меня кое-что есть. Нам не придётся стрелять, как только мы их увидим. Мы можем подождать и разузнать обо всём. Но это в том случае, если то, что они ищут, действительно находится на Нептуне.
— Давай подробнее!
— Они могут остановиться на одной из лун или на орбите. Но если та вещь на Нептуне, им не удастся сесть на него. Ни один из этих кораблей не развивает больше одной единицы ускорения. Притяжение Нептуна гораздо больше. Они не могут приземляться.
— Ну и что. Инопланетянин владеет крылатым судном. Но всё равно, это хорошая мысль, сынок.
— Можете быть уверены! — сердито ответил Андерсон. — Как, чёрт возьми, они будут возвращаться?
Люк Гарнер выглядел так, словно увидел привидение. Через секунду он спросил:
— Сынок, ты когда-нибудь думал перейти в Силы?
— Ну почему… — скромно начал Андерсон.
— Кто вы?
Они посмотрели друг на друга.
КТО ВЫ???
— Лукас Ланселот Гарнер. Силы ООН.
— Лерой. Сын Джорджа Андерсона. Астронавт.
Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ СЛЕДОВАЛИ ЗА МНОЙ.
Мозги взрывались от гнева. Даже когда он просто “думал вслух”, это вызывало у Гарнера и Андерсона физический и психический паралич. Затем пришло время действий. Андерсон потянулся к панели управления. Его ногти слегка ударились о пластик. Он начал нащупывать защёлки на защитной панели.
Гарнер треснул его по спине рукой.
Это действие поглотило его. Гарнер почувствовал, что сердце останавливается, и он с ужасом начал задыхаться. Прямо сейчас? — удивился он. Вокруг все стало красным и исчезло.
Когда он вернулся к жизни, в голове звенело. Андерсон выглядел страшно измученным. В его руке был пульверизатор с гипосульфитом.
— Слава богу! — выпалил он. — А я подумал, что вы скончались.
— Сердце остановилось, — просипел Гарнер. — Это со мной впервые. Что ты использовал?
— Адреналин в сердце. С вами все в порядке?
— Уверен, что да, с учётом происшедшего.
Молодой пилот был по-прежнему бледен.
— Вы знаете, что он приказал мне сделать? Я был бы вынужден отключить термоядерный щит! Это увидели бы даже на Земле. — Он содрогнулся. — Это увидели бы даже при дневном свете! Очень удачно, что вы остановили меня. Но как вы узнали?
— Я узнал, чего он хочет, по твоим действиям. Без всякого ума. Но как ты догадался, что это сердце?
— Я почувствовал, что это оно. Ладно, не будем беспокоиться об этом, пока не долетим до Нептуна. Он стал вне закона после того, как остановил ваше сердце.
— Нам бы первыми выстрелить по этой птичке!
— Это доставит мне удовольствие! — с яростью ответил Андерсон.
Кзанол напрягся, посылая приказ в умы врагов, но Сила не действовала. И не только расстояние было против него; различие в скорости было ещё большим барьером. Лёгкое релятивистское отклонение в темпах времени делало невозможным общение даже между двумя тринтанинами.
Он перевёл своё внимание на карты. Пилот-англичанин назвал эту игру пасьянсом или Терпением. Хорошее название. Кзанол упорно учился терпению” Пол каюты был устелен клочьями разорванного пластика, но эта колода выдержала десять предыдущих раскладов. Она была последней колодой на корабле.
В глубине горла клокотал рёв плотоядного животного. Кзанол собрал карты в кучу и перетасовал их. Он уже научился координировать движения. И он кое-что узнал о себе. Нельзя позволять рабу смотреть на теб-1, когда шельмуешь в карты. Он словчил однажды, и пилот как-то догадался об этом. Не стоит ловчить в такой игре.
Кзанол подпрыгнул. Ещё один! Этот был ещё слишком далеко, чтобы управлять им, но достаточно близко, чтобы почувствовать. И все же… образ имел неясность. Однако не из-за расстояния. Словно этот раб спал. Но… как-то иначе.
Через полчаса он окажется в пределах досягаемости. На этот раз, убеждал себя Кзанол, других рабов на корабле нет. Он и не думал о другом тринтанине. Раб должен познать вкус команды тринтанина.
В шесть ноль-ноль следующего утра корабль Гринберга пошёл на разворот. Тремя минутами позже “Золотое Кольцо” сделало то же самое. Проснувшись, Андерсон нашёл снимки в камере видеоскопа: два пятна света, которые медленно вытягивались в яркие линии, а затем с той же неторопливостью сжимались в немного более яркие точки.
Время текло медленно. Гарнер и Андерсон углубились в партию, которую разыгрывали на видовом экране: прямоугольные порядки точек связывались линиями, и победа доставалась игроку, который завершал большее число квадратов. Почти каждый день они поднимали ставки.
Утром прошлого дня Гарнеру удалось отыграться. В один момент он был должен почти одиннадцать тысяч долларов.
— Видишь? — сказал он. — Ты не отказываешься от наслаждений, когда приходит старость.
— Кроме одного, — легкомысленно отозвался Андерсон.
— Да нет, поболее, — признался Гарнер. — Знаешь, мои вкусовые пупырышки состарились за долгие годы. Но я думаю как-нибудь заменить их. Так же как свой спинной мозг. Он тоже износился.
— Износился? Вы хотите сказать, что это не из-за аварии? Неужели нервы просто отмирают?
— Просто впадают в кому — на это больше похоже.
Быстрая перемена темы была обычным делом.
— У вас есть какая-нибудь идея, что мы будем делать, когда прилетим на Нептун? Спрячемся на одном из спутников и будем наблюдать?
— Все правильно, — ответил Гарнер.
Но через полчаса он спросил:
— Мы можем выйти на связь с Землёй отсюда?
— Только мазером, — с сомнением отозвался Андерсон. — Но на Земле каждый сможет получить сообщение. Луч растягивается слишком сильно. У вас нет секретов от посторонних?
— Не беспокойся об этом. Нацеливай мазер на Землю.
Потребовалось полчаса, чтобы Андерсон отцентрировал луч и отследил его путь.
— Если окажется, что это письмо “с любовью к маме”, считайте себя мертвецом, — устало пошутил Андерсон.
— Моя мать умерла давным-давно. Фактически, около столетия назад. Она считала себя старой женщиной!.. Алло, штаб-квартира Сил. Это Лукас Гарнер из Технологической полиции ООН.
Андерсон подтолкнул его локтем.
— Вы что? Ответа ждёте, старая башка?
— Конечно нет! Это Гарнер, вызываю штаб-квартиру Сил, Земля. Прошу передать ответ на Нептун. Нам срочно необходима следующая информация от Доркаса Янски. Может ли его замедляющее поле полностью отразить радарный луч. Повторяю: полностью. Делает ли то же самое костюм чужака? — Он вновь предался безделию. — Ладно, сынок, прокрути это несколько раз.
— Уже сделано, стоит на повторе. Но что всё это значит?
— Не знаю, почему я так долго этого не понимал, — самодовольно ответил Гарнер. — Инопланетянин был заморожен около двух миллиардов лет назад — так утверждал Гринберг. И я думаю, он говорил правду. Он бы не знал об этой штуке, что находится на Нептуне, если бы не положил её туда два миллиарда лет назад. Но почему он считает, что вещь не исчезла, не проржавела или как-то иначе не истрепалась в течение всего этого времени?
— Она в замедляющем поле?
— Да.
Андерсон взглянул на хронограф.
— Вы получите ответ минимум через восемь часов, не считая времени на вопросы типа “а ты кто такой?” Добавим час — значит они позвонят около девятнадцати тридцати. Поэтому давайте немного поспим. Мы получим ответ около трех утра.
— Ладно. Где мои снотворные таблетки?
— О-хо-хо! — Андерсон нажал на кнопки медицинского ящика. — Люк, а я все думаю, что вы все время ждали ответа с Земли.
— Тебе этого не доказать, сынок.
21.45. В это время Гарнер посмотрел на экран и прочертил короткую линию между двумя точками света. Поисковое устройство, отследив движение кончика его иглы, воспроизвело линию на экране.
Внезапно пробудилось радио.
— Штаб-квартира Сил вызывает космический корабль “Хайнлайн”. Штаб-квартира вызывает Лукаса Гарнера, космический корабль “Хайнлайн”. Гарнер, это Чак. Я связался с Я чеки этим утром, и он три часа экспериментировал в нашей лаборатории. Он говорит, что замедляющее поле отражает, повторяю, отражает сто процентов энергии любой частоты, включая радар, включая все, о чём он только ни думал. Видимые, ультрафиолетовые, инфракрасные, радио— и рентгеновские лучи. Если вам интересно, он полагает, что существует математическая зависимость между замедляющим полем и термоядерным щитом. Если он её определив нужна ли она вам? Чем ещё можем вам помочь?
— Мог бы помочь мне с этой игрой, — пробормотал Люк. Но Андерсон уже стёр шестидюймовую кривую, которую подрисовал Люк, пока пилот подстраивал громкость радиоприёмника.
Мужчина в ведущем судне пробежал пальцами по своим пушистым волосам, как человек поставленный в тупик. Его крошечную рубку управления едва ли можно было назвать кабиной.
— Всем судам, — сказал оно — Какого черта он хотел этим сказать?
Через несколько секунд кто-то предположил:
— Кодированное сообщение.
Другие хором сыпали догадками. Потом Тартов спросил:
— Лев, значит на Земле есть то, что они называют замедляющим полем?
— Не знаю. И мы теперь не можем послать мазерный луч, иначе его перехватит один из земных кораблей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Почему Лит застрял у видеофона? Он там уже почти час.
Он был взбешён, она могла заметить это. Она никогда не видела его таким возбуждённым. Даже после того, как экран потемнел, он все ещё сидел, уставившись в него.
Что-то заставило Мадру встать и открыть звуконепроницаемую дверь. Лит оглянулся.
— Это Силы. Сухопутные крысы! Мадра, представляешь, Силы посмели вести себя со мной надменно.
— Он на самом деле надавил на все твои кнопки? Что случилось, Лит?
— Ох… — Лит хлопнул в ладоши. — Ты помнишь те два корабля, которые стартовали с базы Топеки без…
— Я ничего об этом не слышала.
— Верно. Я забыл. — Она вряд ли была в настроении тогда, чтобы что-то слушать. — Итак, два дня назад…
Когда он закончил, то почти успокоился. Мадра отважилась сказать:
— Но, Лит, ты перепроверял его целый чае. Что он ещё мог сделать, как не отключиться? Признаться тебе, что врёт?
— Хорошая мысль. Что меня действительно взбесило, так это сказка, которую он мне рассказал.
— Ты уверен, что он обманывает? Это звучит очень фантастично…
— Ах, милая. Это слишком фантастично.
— Тогда забудь о нем.
— Это не выход. Что ему надо на Нептуне? Почему ему понадобилось три корабля? И зачем, во имя разума, он реквизировал “Золотое Кольцо” у Титан Энтерпрайс?
— Чтобы аргументировать свою историю?
— Нет. Я думаю, это ложный след. Его история состряпана под факты.
Лит медленно повернул лицо к тёмному экрану. Он сидел и молчал, а Мадра смотрела на него. Наконец он сказал:
— Я просто вынужден делать то, что он сказал мне. И это бесит меня. Напомни мне как-нибудь, и я расскажу, почему так ненавижу Силы.
— Хорошо. Сегодня, но попозже.
— Ах ты моя девочка! — Но он уже забыл о ней. Он по-прежнему смотрел на тёмный экран, не желая отдавать приказы на Цереру, пока окончательно не продумает их. Наконец он пробормотал:
— Я могу прищемить ему хвост. Пошлю корабли с ближайших Троянцев, когда он будет пролетать над ними. И мы догоним его раньше, чем он думает. — Его рука потянулась вперёд. — И вот что ещё. Я могу послать радарный щит. Оператор? Дай мне мазер на Ахиллы, быстро.
Конечно, вся их хитрость может оказаться копчёной селёдкой, подумал он, ожидая ответного звонка оператора. Отвлечение внимания от того, что произойдёт прямо здесь, на Поясе. Ладно, им отсюда не удрать. Каждое судно, покинувшее Землю или Луну будет осмотрено. Мы посадим некоторые из них и проследим за теми, которые не позволят этого. Земля ведёт себя слишком нагло. Я заставлю нашу контрразведку думать, что настал конец света.
Прошло четыре с половиной дня, а Кзанол и Кзанол—Гринберг по-прежнему не шли на разворот. По-видимому они действительно летели на Нептун. Если это так, им придётся повернуть корабли в течение восемнадцати часов.
Настало время и Андерсону поворачивать корабль. Он сделал это.
— Через шесть часов мы будем впереди их, — сказал он Гарнеру.
— Прекрасно!
— Конечно, они могут направляться во внешнее пространство. Возможно это просто совпадение, что они летят в данном направлении. И тоща мы потеряем их.
— Потеряем корабли? Кстати, я никогда не сомневался, что они летят на Нептун. Я просто не хотел рисковать.
— Ах, даже так? Тогда я просто заинтригован. А как насчёт перекусить?
— Согласен.
Было около полудня. Система жизнеобеспечения не предполагала комнаты для прогулок, но здесь была механизированная кухня; покорители пространства прежних времён довольно быстро поняли, что икра дешевле кукурузных хлопьев. Икра была питательнее из расчёта на унцию полезной нагрузки. Поэтому Гарнер и Андерсон ели подмороженные хрустящие плитки и высказывали свои предположения о том, как долго им придётся набирать потерянный вес.
После завтрака тарелки были отправлены обратно в пищевое отверстие, и Гарнер искал, чем бы заняться ещё.
— Мы можем развернуть наш телескоп?
— Конечно. А зачем?
— Чтобы последить за остальными. Они все ещё впереди нас, а мы летим задом наперёд.
— Мы пока не увидим их, так как зарево нашего выхлопа закрывает кругозор. Но мы пройдём около них через шесть часов, и с этого момента можем следить за ними.
— Мы никогда не поймаем их, — сказал мужчина в ведущем корабле. Это был высокий, тонкий негр, с преждевременно поседевшими волосами и обычным непроницаемым лицом. — Они на три дня впереди нас. Браконьеры.
Кто-то, судя по акценту, Смоки, — сказал:
— Было бы четыре дня, если бы мы не стартовали с Ахилл.
— Что-то в зоне обзора, — сказали на одном из других кораблей. Все пить были судами-одиночками, торопливо вооружёнными на базе горно-промышленных разведчиков ближнего роя троянских астероидов Юпитера.
— На что похоже?
— Пятнышко водородного пламени. Двигается почти так же быстро, как военное судно, если судить относительно скорости большого корабля. Идёт впереди него.
— Не слишком поздно, чтобы позвонить на Цереру?
— Напрямую можно. Она через некоторое время будет за Троянцами.
— Тартов! Позвони на Фебу и скажи, что все три корабля прошли Уран и движутся к Нептуну примерно на одинаковой скорости. Мне нужно расчётное время прибытия каждого из них.
— Я тебя понял, Лев.
Флотилия из пяти кораблей выглядела как небольшой рой светлячков. Они разошлись друг от друга на несколько тысяч миль и сохраняли эту дистанцию, чтобы избежать раздражающей задержки сообщений. Расстояние делало их безвредными друг для друга на тот случай, если бы пришлось применять химическое топливо или ионные реактивные двигатели, но пылающий свет термоядерных двигателей был ярче любой из окружающих звёзд.
— Лев?
— На приёме.
— Я уверен, что один из кораблей — новобрачное судно. В его спектре сильная кислородная линия.
— Да? Силы очень основательны, им можно верить.
Тартов сказал:
— Наверное они ищут что-то большое. Что-то огромное.
Никто не отозвался. Возможно, все приберегали свои оценки. За роем, отставая все больше с каждой секундой, продолжал погоню одинокий светлячок.
Что-то пронеслось, словно упавшая комета, если бы здесь таковая могла оказаться.
— Прошли Гринберга, — сообщил Андерсон, улыбаясь.
Сине-белое пламя медленно блекло на фоне звёзд.
— “Золотое Кольцо” должно появиться через несколько минут, — добавил он. — Корабль Гринберга движется чуть быстрее.
Гарнер не отвечал.
Андерсон повернулся, чтобы посмотреть на него.
— Вас что-то беспокоит? — приветливо спросил он.
Гарнер кивнул:
— Я думаю об этом несколько дней. Но только теперь понял, что у меня нет хорошего решения. Это похоже на попытку удержать телебашню в тюрьме.
— А это ещё что?
— Попытаться помешать этим типам завладеть усилителем.
Он рассеянно пошлёпал кресло там, где была сигаретная кнопка, поймал себя на этом и нахмурился:
— Понимаешь, мы не можем лететь туда первыми. Мы не знаем, как они сами планируют искать его. Возможно, они помнят, где он находится. А мы даже не знаем, насколько он велик! Мы не можем арестовать их — по крайней мере, не можем арестовать инопланетянина, иначе он превратит нас в запасных дворецких. К тому же у нас наверняка будут трудности и с Гринбергом, поскольку он находится на боевом корабле, и Месней может применить оружие. А это он сделает лучше тебя, сынок. — Гарнер выглядел ужасно, напоминая греческую трагическую маску, но его голос был голосом очень озабоченного человека. — Мне кажется, единственное, что мы можем сделать, так это стрелять, едва их увидим.
— Вы не сделаете этого! — запротестовал Андерсон. — Вы убьёте и Гринберга и Меснея!
— Мне бы не хотелось убивать никого. Но дай мне другой выбор!
— Ладно, позвольте мне рискнуть! Я попробую обойтись и без этого! — Он придвинул своё молодое лицо к гладкой маске Гарнера. — Эгей! — воскликнул он внезапно. — У меня кое-что есть. Нам не придётся стрелять, как только мы их увидим. Мы можем подождать и разузнать обо всём. Но это в том случае, если то, что они ищут, действительно находится на Нептуне.
— Давай подробнее!
— Они могут остановиться на одной из лун или на орбите. Но если та вещь на Нептуне, им не удастся сесть на него. Ни один из этих кораблей не развивает больше одной единицы ускорения. Притяжение Нептуна гораздо больше. Они не могут приземляться.
— Ну и что. Инопланетянин владеет крылатым судном. Но всё равно, это хорошая мысль, сынок.
— Можете быть уверены! — сердито ответил Андерсон. — Как, чёрт возьми, они будут возвращаться?
Люк Гарнер выглядел так, словно увидел привидение. Через секунду он спросил:
— Сынок, ты когда-нибудь думал перейти в Силы?
— Ну почему… — скромно начал Андерсон.
— Кто вы?
Они посмотрели друг на друга.
КТО ВЫ???
— Лукас Ланселот Гарнер. Силы ООН.
— Лерой. Сын Джорджа Андерсона. Астронавт.
Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ СЛЕДОВАЛИ ЗА МНОЙ.
Мозги взрывались от гнева. Даже когда он просто “думал вслух”, это вызывало у Гарнера и Андерсона физический и психический паралич. Затем пришло время действий. Андерсон потянулся к панели управления. Его ногти слегка ударились о пластик. Он начал нащупывать защёлки на защитной панели.
Гарнер треснул его по спине рукой.
Это действие поглотило его. Гарнер почувствовал, что сердце останавливается, и он с ужасом начал задыхаться. Прямо сейчас? — удивился он. Вокруг все стало красным и исчезло.
Когда он вернулся к жизни, в голове звенело. Андерсон выглядел страшно измученным. В его руке был пульверизатор с гипосульфитом.
— Слава богу! — выпалил он. — А я подумал, что вы скончались.
— Сердце остановилось, — просипел Гарнер. — Это со мной впервые. Что ты использовал?
— Адреналин в сердце. С вами все в порядке?
— Уверен, что да, с учётом происшедшего.
Молодой пилот был по-прежнему бледен.
— Вы знаете, что он приказал мне сделать? Я был бы вынужден отключить термоядерный щит! Это увидели бы даже на Земле. — Он содрогнулся. — Это увидели бы даже при дневном свете! Очень удачно, что вы остановили меня. Но как вы узнали?
— Я узнал, чего он хочет, по твоим действиям. Без всякого ума. Но как ты догадался, что это сердце?
— Я почувствовал, что это оно. Ладно, не будем беспокоиться об этом, пока не долетим до Нептуна. Он стал вне закона после того, как остановил ваше сердце.
— Нам бы первыми выстрелить по этой птичке!
— Это доставит мне удовольствие! — с яростью ответил Андерсон.
Кзанол напрягся, посылая приказ в умы врагов, но Сила не действовала. И не только расстояние было против него; различие в скорости было ещё большим барьером. Лёгкое релятивистское отклонение в темпах времени делало невозможным общение даже между двумя тринтанинами.
Он перевёл своё внимание на карты. Пилот-англичанин назвал эту игру пасьянсом или Терпением. Хорошее название. Кзанол упорно учился терпению” Пол каюты был устелен клочьями разорванного пластика, но эта колода выдержала десять предыдущих раскладов. Она была последней колодой на корабле.
В глубине горла клокотал рёв плотоядного животного. Кзанол собрал карты в кучу и перетасовал их. Он уже научился координировать движения. И он кое-что узнал о себе. Нельзя позволять рабу смотреть на теб-1, когда шельмуешь в карты. Он словчил однажды, и пилот как-то догадался об этом. Не стоит ловчить в такой игре.
Кзанол подпрыгнул. Ещё один! Этот был ещё слишком далеко, чтобы управлять им, но достаточно близко, чтобы почувствовать. И все же… образ имел неясность. Однако не из-за расстояния. Словно этот раб спал. Но… как-то иначе.
Через полчаса он окажется в пределах досягаемости. На этот раз, убеждал себя Кзанол, других рабов на корабле нет. Он и не думал о другом тринтанине. Раб должен познать вкус команды тринтанина.
В шесть ноль-ноль следующего утра корабль Гринберга пошёл на разворот. Тремя минутами позже “Золотое Кольцо” сделало то же самое. Проснувшись, Андерсон нашёл снимки в камере видеоскопа: два пятна света, которые медленно вытягивались в яркие линии, а затем с той же неторопливостью сжимались в немного более яркие точки.
Время текло медленно. Гарнер и Андерсон углубились в партию, которую разыгрывали на видовом экране: прямоугольные порядки точек связывались линиями, и победа доставалась игроку, который завершал большее число квадратов. Почти каждый день они поднимали ставки.
Утром прошлого дня Гарнеру удалось отыграться. В один момент он был должен почти одиннадцать тысяч долларов.
— Видишь? — сказал он. — Ты не отказываешься от наслаждений, когда приходит старость.
— Кроме одного, — легкомысленно отозвался Андерсон.
— Да нет, поболее, — признался Гарнер. — Знаешь, мои вкусовые пупырышки состарились за долгие годы. Но я думаю как-нибудь заменить их. Так же как свой спинной мозг. Он тоже износился.
— Износился? Вы хотите сказать, что это не из-за аварии? Неужели нервы просто отмирают?
— Просто впадают в кому — на это больше похоже.
Быстрая перемена темы была обычным делом.
— У вас есть какая-нибудь идея, что мы будем делать, когда прилетим на Нептун? Спрячемся на одном из спутников и будем наблюдать?
— Все правильно, — ответил Гарнер.
Но через полчаса он спросил:
— Мы можем выйти на связь с Землёй отсюда?
— Только мазером, — с сомнением отозвался Андерсон. — Но на Земле каждый сможет получить сообщение. Луч растягивается слишком сильно. У вас нет секретов от посторонних?
— Не беспокойся об этом. Нацеливай мазер на Землю.
Потребовалось полчаса, чтобы Андерсон отцентрировал луч и отследил его путь.
— Если окажется, что это письмо “с любовью к маме”, считайте себя мертвецом, — устало пошутил Андерсон.
— Моя мать умерла давным-давно. Фактически, около столетия назад. Она считала себя старой женщиной!.. Алло, штаб-квартира Сил. Это Лукас Гарнер из Технологической полиции ООН.
Андерсон подтолкнул его локтем.
— Вы что? Ответа ждёте, старая башка?
— Конечно нет! Это Гарнер, вызываю штаб-квартиру Сил, Земля. Прошу передать ответ на Нептун. Нам срочно необходима следующая информация от Доркаса Янски. Может ли его замедляющее поле полностью отразить радарный луч. Повторяю: полностью. Делает ли то же самое костюм чужака? — Он вновь предался безделию. — Ладно, сынок, прокрути это несколько раз.
— Уже сделано, стоит на повторе. Но что всё это значит?
— Не знаю, почему я так долго этого не понимал, — самодовольно ответил Гарнер. — Инопланетянин был заморожен около двух миллиардов лет назад — так утверждал Гринберг. И я думаю, он говорил правду. Он бы не знал об этой штуке, что находится на Нептуне, если бы не положил её туда два миллиарда лет назад. Но почему он считает, что вещь не исчезла, не проржавела или как-то иначе не истрепалась в течение всего этого времени?
— Она в замедляющем поле?
— Да.
Андерсон взглянул на хронограф.
— Вы получите ответ минимум через восемь часов, не считая времени на вопросы типа “а ты кто такой?” Добавим час — значит они позвонят около девятнадцати тридцати. Поэтому давайте немного поспим. Мы получим ответ около трех утра.
— Ладно. Где мои снотворные таблетки?
— О-хо-хо! — Андерсон нажал на кнопки медицинского ящика. — Люк, а я все думаю, что вы все время ждали ответа с Земли.
— Тебе этого не доказать, сынок.
21.45. В это время Гарнер посмотрел на экран и прочертил короткую линию между двумя точками света. Поисковое устройство, отследив движение кончика его иглы, воспроизвело линию на экране.
Внезапно пробудилось радио.
— Штаб-квартира Сил вызывает космический корабль “Хайнлайн”. Штаб-квартира вызывает Лукаса Гарнера, космический корабль “Хайнлайн”. Гарнер, это Чак. Я связался с Я чеки этим утром, и он три часа экспериментировал в нашей лаборатории. Он говорит, что замедляющее поле отражает, повторяю, отражает сто процентов энергии любой частоты, включая радар, включая все, о чём он только ни думал. Видимые, ультрафиолетовые, инфракрасные, радио— и рентгеновские лучи. Если вам интересно, он полагает, что существует математическая зависимость между замедляющим полем и термоядерным щитом. Если он её определив нужна ли она вам? Чем ещё можем вам помочь?
— Мог бы помочь мне с этой игрой, — пробормотал Люк. Но Андерсон уже стёр шестидюймовую кривую, которую подрисовал Люк, пока пилот подстраивал громкость радиоприёмника.
Мужчина в ведущем судне пробежал пальцами по своим пушистым волосам, как человек поставленный в тупик. Его крошечную рубку управления едва ли можно было назвать кабиной.
— Всем судам, — сказал оно — Какого черта он хотел этим сказать?
Через несколько секунд кто-то предположил:
— Кодированное сообщение.
Другие хором сыпали догадками. Потом Тартов спросил:
— Лев, значит на Земле есть то, что они называют замедляющим полем?
— Не знаю. И мы теперь не можем послать мазерный луч, иначе его перехватит один из земных кораблей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21