– Я, знаете ли, давно уже не мыслю себе жизни без твердо установленных учрежденческих законов, – добавил он.
– Тогда давайте посмотрим, что вы нам о себе сообщили. Так-так, родился тогда-то, учился там-то, женат и счастлив, прежние работы такие-то, а последние три года – «Комформ».
– Совершенно верно, «Комформ».
Для пересылки анкеты в «Альбион» ее сложили вчетверо, и сейчас, развернутая Лукасом, она немного топорщилась, так что Грайсу удалось глянуть и на другие лежащие в папке документы. Под альбионским бланком с детальным описанием предложенной Грайсу вакансии лежало убористо напечатанное письмо из «Комформа» – стало быть, здесь наводили справки о новых служащих. Остальных документов Грайс разглядеть не смог, однако он был уверен, что узнал бледно-коричневый фирменный бланк Центрального ссудно-строительного банка, где он работал десять лет назад. Порядок порядком, но такая дотошность показалась ему диковатой.
– Превосходные характеристики, – сказал Лукас, заметив, что Грайс пытается рассмотреть лежащие в папке бумаги. – «Комформ», насколько я понимаю, был для вас немного необычной фирмой?
Грайс не нашелся с ответом. На его взгляд, все конторы, в которых он служил, мало чем отличались друг от друга.
– Я говорю, что вы, если не считать вашей работы в «Комформе», всегда трудились в непроизводственных, так сказать, фирмах – в банках, архивах, страховых компаниях. Даже на военной службе вы были клерком Архивного управления ВВС. Я думаю, вы едва ли часто видели самолеты.
– Да просто ни разу не видел. Разве что в небе, когда у меня появлялась охота глянуть вверх.
– Вот я и говорю, что, кроме как в «Комформе», вы, наверно, никогда не видели производства. И значит, это была не совсем обычная для вас фирма.
– Ах вот вы о чем. Да ведь производства-то я и там, признаться, не видел. Фабрики-то у них на западе. Так что я видел нашу мебель только в демонстрационных залах. А как ее делают, я и понятия не имею.
Получилось, что Грайс отрицательно ответил Лукасу. Однако тому его ответ явно понравился.
– Значит, вы готовы быть только промежуточным звеном во всеобщей экономической цепи? Готовы смириться с тем, что не увидите конечного продукта своего труда?
Грайс понял, что это основной – хотя очень какой-то странный – вопрос приемного собеседования. И в ответ следовало сказать что-нибудь вроде «Господи, да конечно же нет!». Однако он решил ответить немного попространней.
– Господи, да конечно же нет! – воскликнул он. – Я всегда считал, что ежедневная работа, какой бы она ни была, и есть конечный продукт моего труда. Я старался добросовестно выполнять свои обязанности, чтобы другие работники могли подхватить и продолжить начатое дело.
Лукаса вполне удовлетворил такой ответ. Видимо, Грайс был прав, не добавив, что от человека, мол, нельзя ожидать большего.
– Прекрасно, – сказал Лукас. – Именно такого отношения к трудовой деятельности и требует та должность, на которую вы претендуете. Вам предстоит работать во внутрифирменном отделе – он снабжает канцелярскими принадлежностями все другие службы «Альбиона», – и человеку с иными, чем у вас, взглядами может показаться, что он как бы отстранен от живого дела. Надеюсь, вы-то не затоскуете вдали от суетного, как говорится, производства?
– Господи, да конечно же нет, – повторил Грайс. Должность сама плыла ему в руки. Больше того – было похоже, что она уже у него в кармане.
– Работа, насколько я могу судить, покажется вам вполне знакомой. Вы будете иметь дело с оформлением заказов-требований на канцпринадлежности, причем вся документация у нас внутренняя, так что вам не придется обрабатывать денежные расчеты.
– И, стало быть, никакой возни с налогами?
– Совершенно верно.
– Золотая жизнь! Х-х-хах!
– Вы думаете? Ф-ф-фа!
– Так стало быть, закупок извне Отдел канцпринадлежностей не производит? – спросил Грайс. Он задал этот вопрос, чтобы ввернуть коммерческий термин в ответ на Лукасовы «внутрифирменные заказы-требования»: разговор у них пошел профессиональный, и Грайс решил его поддержать, хотя вовсе не интересовался подробностями своей будущей работы. Но, поддерживая профессиональный разговор, он как бы оказывался с Лукасом на равных.
И его очень удивила реакция начальника Отдела служащих – удивили не слова, а то, как они были сказаны.
– Закупки извне были бы отнюдь не вашей заботой, – отрезал Лукас, словно бы советуя Грайсу не умничать, не лезть вперед, а знать свой шесток рядового клерка. И он сказал были бы вместо будут. Значит, должность-то может еще и уплыть из его рук? Вообще, как начал понимать Грайс, вопросы Лукаса были составлены куда хитрей, чем он думал. Вернее, не хитрей, а профессиональней. Возможно, Лукас прослушал в каком-нибудь университете спецкурс по психологии служащих.
Дальше, правда, все пошло как по маслу. Лукас вынул из папки бумажку, похожую на внутрифирменный бланк-заказ, и прочитал Грайсу «Административно-коммерческие правила прохождения службы в тресте «Британский Альбион» – первоначальная зарплата, размеры ежегодной прибавки к ней, длительность отпуска, схема начисления пенсии и всякое такое прочее. От Грайса тут требовалось только рассудительно кивать головой да иногда бормотать, что все это выглядит вполне приемлемо.
– Ваша должность является должностью третьей категории, это на один порядок ниже субуправленческих должностей, входящих во вторую категорию. Вы уверены, что со временем вам не захочется получить повышение?
Это был второй основной вопрос собеседования, наверняка таящий в себе тщательно зашифрованные опасности.
– У меня, знаете ли, нет служебного тщеславия, – твердо выговорил Грайс.
– Вот и хорошо, – похвалил его Лукас. – Мы сознательно набираем работников, годных только для одной должностной категории. Это избавляет нас от ненужных и напряженных разговоров, когда управленческие вакансии заполняются со стороны.
– Мудрая политика, – сказал Грайс, тут же сообразив, что лучше бы ему промолчать. Во-первых, он никогда раньше не сталкивался с такой политикой и поэтому просто не мог судить о ней, а во-вторых – и это было главное, – он высказался явно не по чину служащего третьей категории. Однако у Лукаса его слова возражений не вызвали.
– Ваша должность будет постоянной, – сказал он, милостиво возвращая Грайса к уверенности, что новая работа у него как бы уже в кармане. – Но вам придется выполнить еще одно наше условие. «Комформ», насколько я понимаю, намерен и в нашем светлом будущем избавляться от избыточной рабочей силы?
– Похоже на то.
– Ну так вот. В «Альбионе», знаете ли, не поощряют рассказов о возможных вакансиях. Когда они появляются – если кто-нибудь из работников уходит, к примеру, на пенсию, – мы предпочитаем набирать служащих без лишнего шума и по собственной инициативе.
Грайсу, конечно, было приятно, что альбионское начальство выбрало его «по собственной инициативе», но у Лукаса, на его взгляд, концы с концами явно не сходились. Открытое объявление в комитете труда как-то не вязалось со словами Лукаса о нелюбви «Альбиона» к лишнему шуму при найме служащих. Без шума и по собственной инициативе они могли бы подобрать сотрудника, обратившись в одно из частных посреднических бюро на Нью-Бонд-стрит или где там все эти бюро сейчас размещаются. Хотя, может быть, Лукас, прослушавший университетский спецкурс по психологии служащих, сам решал, кто из претендентов наилучшим образом подходит «Альбиону». При этой мысли Грайс почувствовал, что стремительно растет в собственных глазах.
Он дал Лукасу необходимые заверения, и тот, записав что-то на последнем листе анкеты, с удовольствием выпрямился. Собеседование, по всей видимости, было рассчитано у него до секунды, потому что, едва он посмотрел на свои часы, из-за пальм вынырнул Копланд и представился Грайсу как его непосредственный начальник. Но хотя Копланд был начальником отдела, он, понял Грайс, не имел права голоса, когда решалось, кто будет работать под его начальством, потому что Лукас напоследок сказал:
– Итак, можно считать, что вакантная должность в вашем отделе замещена… если, конечно, у нашего нового друга нет никаких дополнительных вопросов.
Дополнительных вопросов у Грайса не нашлось. И только зарегистрировавшись должным образом на выходе, проскользнув через вращающуюся дверь и сообразив, что ему хочется есть, он вспомнил про свой вопрос об альбионской столовой. Вообще-то у него должны вроде были возникнуть и еще кое-какие вопросы, но они почему-то не пришли ему в голову, даже когда он уже оказался на улице.
Глава третья
Альбионскую столовую, как узнал вскоре Грайс, только для уничижения можно было назвать столовой. В пристройке на опорах, куда Грайс, по незнанию, мысленно вынес кабинеты начальства, архитекторы устроили ресторан, не только названный по-ресторанному – «Лакомщик», – но и точь-в-точь похожий на те рестораны, в которых фирмы, где работал раньше Грайс, заказывали отдельные кабинеты, чтобы их служащие могли сообща полакомиться рождественским обедом.
Пристройка для «Лакомщика» была сооружена, видимо, позже, чем основное здание, и стоила она по первоначальной смете около ста двадцати тысяч фунтов, а фактически обошлась чуть ли не четверть миллиона из-за небольшого просчета с входом: когда строительство завершили, выяснилось, что проникнуть внутрь можно только по пожарной лестнице. Пристройка вкруговую опоясывала здание, и ресторан, по замыслу архитекторов, должен был вращаться, чтобы его весь день освещало солнце, но при первой же пробе механизм через полкруга намертво заело, и теперь «Лакомщик» оставался в тени до шестнадцати часов по Гринвичскому времени.
– Если вы предпочитаете холодные блюда вроде салата, ростбифа или пирога с ветчиной, то «Салатница», как у нас называется буфет, предоставит вам очень неплохой выбор, – объяснял Грайсу Сидз, пока они поднимались на эскалаторе из нержавеющей стали со второго этажа к дверям «Лакомщика». Чтобы добраться до второго этажа, им надо было или спуститься в лифте с восьмого этажа на третий, а потом пешком сойти на второй (как они в этот раз и сделали), или же доехать в лифте до первого этажа, а потом подняться по обычной лестнице на второй. Этими кружными путями пользовались в «Альбионе» с тех пор, как лифт перестал останавливаться на втором этаже, чтобы не разбазаривалась электроэнергия во время какого-то давно забытого топливного кризиса. Пристройка «Лакомщика» размещалась на уровне третьего и четвертого этажей, но попасть в нее с четвертого этажа было невозможно из-за вентиляционной шахты над кухней, а с третьего – из-за вращающего (вернее НЕ вращающего) ресторан механизма, который занимал помещение, равное по площади небольшому заводу. Архитекторам удалось преодолеть эти преграды с помощью блестящего инженерно-конструкторского решения: пожарную лестницу перенесли, а на ее месте воздвигли у внешней стены крытый эскалатор, подвозящий служащих к ресторанному запасному выходу, который стал теперь входом. Это был единственный на всю Европу спиральный эскалатор, и, по словам Сидза, именно он увеличил стоимость пристройки вдвое.
– Только ни в коем случае не берите дежурное блюдо, – продолжал Сидз, – особенно «телятину-фантази». Фантазия у нашего шеф-повара куда богаче его кулинарных способностей.
Грайс был искренне благодарен Сидзу за приглашение на обед – или, точнее, за готовность показать ему обеденные, так сказать, ходы и выходы. Приглашение в буквальном смысле очень осложнило бы им жизнь. Назавтра Грайсу пришлось бы приглашать Сидза, а потом, превратившись в дурную традицию, это могло обернуться большим неудобством для обоих. Одно дело покупать друг другу чай или кофе и совсем другое – сковать себя навечно обеденной цепью: это наверняка запутало бы их отношения, которые могут оставаться у сослуживцев легкими только при взаимной независимости.
«Лакомщик» был полон, хотя обеденные часы в «Альбионе» были разбиты на три смены. Всматриваясь в арктическую мглу, затопившую ресторан из-за неработающего поворотного механизма, Грайс разглядел нескольких своих новых знакомых по отделу, но не увидел среди них миссис Фос и, конечно, миссис Рашман, договорившуюся за час до этого о встрече в баре с каким-то своим приятелем. Не было тут и Копланда, потому что начальство обедало на тринадцатом этаже в ресторане «Кокпит».
Середину обеденного зала занимала буфетная стойка, или «Салатница», про которую говорил Сидз. А за сомнительной «телятиной-фантази» и другими горячими блюдами стояла очередь к раздаточному прилавку вроде тех, что встречаются в кафе и барах самообслуживания.
– Пристраивайтесь, – указав на толпу у «Салатницы», предложил Грайсу Сидз, – а я пока попытаюсь захватить столик. – Грайс протиснулся к стойке, возле которой толпились главным образом женщины, мечтавшие, как он решил, похудеть. Положив себе на тарелку немного картофельного салата и несколько разрезанных наподобие тюльпана редисок, он увидел миссис Фос, вплывающую в обеденный зал на последнем витке эскалатора.
Она, по мнению Грайса, наверняка предпочитала холодные блюда, и он решил посоветоваться с ней, что ему выбрать – пирог или ростбиф. А уж потом, если на земле есть справедливость, она совершенно естественно сядет вместе с ним за отвоеванный Сидзом столик.
Ан нет, ее, оказывается, не привлекали салаты: вопреки надеждам Грайса она отправилась к прилавку горячих блюд. Что ж, у нее, вероятно, была привычка съедать днем полновесный обед, а по вечерам ограничиваться легкой закуской. Стало быть, не обремененная заботами о покупке продуктов для домашнего обеда, она вполне могла выпить бокальчик-другой вина по дороге домой.
Тут, правда, им понадобилась бы крайняя осторожность. Достаточно миссис Рашман углядеть их в одном из окрестных баров, и слухи мигом расползутся по всему «Альбиону».
Обдумывая свой следующий шаг, Грайс добавил к салату и редискам несколько тонко нарезанных ломтиков помидора, а потом подошел к прилавку горячих блюд, взял поднос, поставил на него тарелку и начал медленно продвигать его по металлическим направляющим у прилавка, пока он не уперся в ягодицу миссис Фос, заставив ее оглянуться.
Улыбку миссис Фос вполне можно было счесть поощрительной, а слова тем более:
– Нас как следует не представили друг другу. Памела Фос, или, для большинства знакомых, Пам.
– Клемент Грайс. А сокращенно, к сожалению, Клем, что делает меня тезкой бывшего премьер-министра. – Сказав это, Грайс мимолетно подумал, не напомнил ли он ей, по странной случайности, покойного Хью Гэйтскелла.
Выяснив, что он вполне успешно осваивается на новом месте, и согласно решив, что в первые дни обычаи любой фирмы кажутся немного странными, они подошли к концу прилавка, и Пам Фос выбрала себе картофельную запеканку с мясом, а потом, взглянув на его тарелку, удивленно спросила:
– Вам, стало быть, не нравится ростбиф?
– Да нет, вообще-то нравится. Но меня, знаете ли, неудержимо приманил сюда аромат горячей запеканки.
– Две, пожалуйста, – тотчас же сказала Пам Фос одной из раздатчиц. Их тут было пять, все цветные, да у «Салатницы» две, причем там-то им делать было решительно нечего, потому что холодные блюда, подготовленные заранее, стояли на прилавке. Кроме того, по крайней мере три женщины протирали столики (пообедав, служащие сами сдавали грязную посуду в окно мойки) и одна возила по ресторану тележку с кофе – для тех, кто любил завершать им обед. Словом, от нехватки рабочей силы «Лакомщик» явно не страдал.
– Я только не совсем понимаю, – возвращаясь к салатному вопросу, сказала Пам, – как вам будут отмечать ваши разносолы. Здесь принято кормиться только холодными или только горячими блюдами. Потом контролерша отрывает у вас нужный талон, а на выходе вы расплачиваетесь.
– Ах ты господи! Это какой же талон?
– А вам разве не дали такую вот книжицу? Ну да, обычное у нас дело.
Миссис Фос – Пам – показала Грайсу книжечку, похожую на сброшюрованную пачку продовольственных карточек военного времени. Каждая карточка была разделена перфорацией на маленькие квадратики-талоны с надписями «Основное блюдо», «Дежурное блюдо», «Холодные блюда», «Сыр/крекер» и так далее. А некоторые талоны – еще одно напоминание о продовольственных карточках – были помечены словами «Отовариванию не подлежит». Теперь Грайс понял, что женщина, которую он принял за кассира, была всего лишь контролершей, поставленной у конца прилавка, чтобы отрывать соответствующие набранной еде талоны. По-видимому, и «Салатницу» обслуживала такая же контролерша, а женщина при тележке отрывала талоны с надписью «Кофе/напитки». Пообедав, служащий предъявлял свою книжечку кассирше, сидящей в будочке у выхода на эскалатор, та подсчитывала стоимость оторванных талонов и принимала оплату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32