Выпив, он стал у окна спиной ко мне.
– Почему-то мне кажется, что за этим скрывается какая-то интересная история, – сказала я.
Дункан не ответил.
– Есть что-то такое, что мне следует знать? – не сдавалась я.
Он произнес длинную тираду, в которой среди множества ругательств мне удалось вычленить фразу «мог бы сразу догадаться». В отличие от меня, Дункан почти не употреблял бранных выражений, поэтому столь необычная реакция, естественно, еще больше возбудила мое любопытство.
Наконец Дункан повернулся ко мне лицом.
– Я в ванную, – сказал он и вышел из комнаты.
Выждав десять минут, я последовала за ним. Вернувшись в гостиную, я осмотрела небогатое содержимое нашего единственного книжного шкафа. Меня никак нельзя назвать заядлым читателем. Дункан постоянно подшучивает надо мной по этому поводу. Правда, сам он читает не намного больше и, как правило, не классику. Однако от дедушки ему досталась небольшая библиотека. На верхней полке шкафа стояли несколько томов Диккенса, Троллопа, Остин и Готорна. Я присмотрелась повнимательнее. Ни одной книги Вальтера Скотта.
Приближалось время вечерних новостей, и я включила телевизор. Если бы я надеялась стать телезвездой, то меня бы постигло жестокое разочарование. В самом конце новостей прозвучало двадцатисекундное сообщение о том, что в нескольких километрах от Лервика в торфянике найден труп. Точное место не сообщалось, наш дом не показывали. Зато показали инспектора Энди Данна. Стоя у входа в полицейский участок Лервика, он сообщил о сегодняшнем происшествии, умудрившись при этом не сказать абсолютно ничего. Зато под конец он высказал собственное гипотетическое предположение о возможной археологической находке – судя по всему, запись была сделана до того, как мы встретились со Стивеном Ренни. Инспектор явно пытался преуменьшить важность того, что произошло, но, наверное, он знал, что делал.
После окончания новостей я решила, что дала Дункану достаточно времени, и поднялась наверх. Закрыв глаза, он лежал в наполненной до краев ванной. Я знала, что температура воды в ней не меньше сорока градусов. Мы с Дунканом никогда не принимали ванну вместе. Год назад, до того как были сделаны анализы спермы, я не раз задумывалась о том, не являются ли горячие ванны основной причиной того, что мне никак не удается зачать ребенка. Пагубное воздействие горячих ванн на сперму хорошо известно, и я даже предложила Дункану попробовать пять минут в день держать его гениталии в ледяной воде. Помню, что тогда он лишь посмотрел мне в глаза и поинтересовался, как я себе это представляю. Но эта мысль еще долго не давала мне покоя. Возможно, однажды я изобрету специальное приспособление для охлаждения мужских гениталий. Рождаемость на Западе резко возрастет, и я сделаю на этом целое состояние.
Опершись об умывальник, я смотрела на мужа. Он продолжал делать вид, что не замечает моего присутствия. Тогда я заговорила:
– Послушай, ты не можешь просто отмалчиваться. Мне предстоит работать с этим человеком. Возможно, нам даже придется пригласить его с женой на ужин.
– У Гиффорда нет жены.
После этих слов я испытала странное смешанное чувство облегчения и беспокойства. Господи, неужели я пыталась исподтишка выведать у мужа, женат мой босс или нет? И если да, то понял ли это Дункан?
– Так в чем дело? – продолжала настаивать я.
Дункан открыл глаза, но по-прежнему не смотрел в мою сторону.
– Мы вместе учились в школе. Я его не любил. И это чувство было взаимным.
– Он тоже с острова Анст?
Дункан отрицательно покачал головой.
– Нет. Я имел в виду среднюю школу.
Тут следует кое-что пояснить. На Шетландских островах все дети с отдаленных островов ходят в одну среднюю школу, которая находится в Лервике. Если у них нет родственников, у которых можно было бы остановиться, они живут в этой школе, как в интернате.
– Ты уверен, что все мне сказал? – уточнила я.
Проигнорировав вопрос, Дункан сел и смерил меня многозначительным взглядом.
– Хочешь ко мне присоединиться?
Я опустила руку в воду и тут же ее отдернула.
– Нет, спасибо.
Дункан протянул мне мочалку. Это выглядело как своеобразное приглашение к сексу. Если я возьму мочалку, мы будем заниматься любовью. Если не возьму, то это будет означать, что я отвергаю заигрывания Дункана, и тогда он несколько дней будет дуться. Я ненадолго задумалась. Месячные должны были начаться со дня на день, но в подобных делах нельзя быть ни в чем уверенным. Пожалуй, стоило попробовать. Я протянула руку и взяла мочалку. Дункан повернулся, подставляя мне гладкую, сильную спину.
– Я люблю, когда меня обслуживают обнаженные женщины, – сказал он.
Я начала водить мочалкой по его стройной спине, одновременно расстегивая свободной рукой пуговицы на блузке.
Глава 5
После занятий любовью я забылась крепким сном, но через некоторое время меня что-то разбудило. Я лежала в полумраке спальни и прислушивалась, но в доме царила полная тишина, если не считать ровного дыхания Дункана рядом со мной. Тем не менее я что-то слышала. Крепко спящие люди не просыпаются среди ночи без всякой причины. Я продолжала напряженно прислушиваться. Ничего.
Я повернулась и посмотрела на часы. Четверть четвертого. На дворе было настолько темно, насколько это возможно летом на Шетландских островах. То есть не очень. Я видела практически все окружающие предметы: мебель из вишневого дерева, сиреневые абажуры, трюмо, небрежно брошенную на спинку стула одежду… Сквозь жалюзи просачивался бледно-серый свет северной ночи.
Стараясь не разбудить Дункана, я выскользнула из кровати, подошла к окну и медленно, осторожно, беззвучно подняла жалюзи.
На дворе продолжал накрапывать дождь, и поэтому ночь была не очень светлой. Тем не менее я прекрасно видела практически все: установленную полицейскими белую палатку, красно-белую полосатую ленту, овец на соседнем лугу, одинокое дерево, которое росло на краю того места, которое мы условно называли своим садом. Чарльз и Генри не спали. Они выглядывали из-за ограды, как делали это всегда, если на соседнем лугу кто-то появлялся. Лошади очень дружелюбные животные – и очень любопытные. Если они видят что-то необычное, то тотчас же стараются подобраться поближе. Интересно, что их так заинтересовало сейчас?
А потом я увидела свет.
Его источник находился внутри полицейской палатки. Слабый огонек просвечивал сквозь белое полотно. Свет не был ровным. Огонек то вспыхивал, то гас, и все время двигался взад-вперед.
Что-то коснулось моего обнаженного бедра, и я почувствовала, как теплое тело Дункана прижимается ко мне сзади. Он откинул мои волосы и поцеловал в затылок.
– На лугу кто-то есть, – сказала я. Руки Дункана обхватили меня за талию и постепенно начали двигаться вверх.
– Где? – спросил он, тычась носом в мое ухо.
– В палатке. Смотри. Там какой-то огонек.
– Я ничего не вижу, – ответил он, лаская мою грудь.
– Конечно, не видишь. Ты же не смотришь, – возмутилась я, отталкивая его руки.
– Наверное, это полицейские, – сказал Дункан, опираясь руками о подоконник. – Данн говорил, что они оставят кого-то на всю ночь.
– Надеюсь, что это действительно так.
Мы стояли у окна, всматриваясь в полумрак, но огонек больше не появился.
Через несколько минут я услышала голос Дункана. Он был настолько тихим, что я едва различила слова:
– Ее мучили перед смертью?
Я резко обернулась и изумленно посмотрела на мужа.
– У нее вырезали сердце.
Дункан побледнел как смерть. Он отступил назад и как-то внезапно обмяк. Я тотчас же пожалела о собственной резкости.
– Разве Данн не сказал тебе? – неловко начала я. – Прости, но я думала, что…
Дункан прервал мои неловкие попытки оправдаться.
– Все нормально. Скажи, а они… он… Она сильно страдала?
– Нет, – ответила я, вспомнив все, что нам рассказывал доктор Ренни о землянике и анестезии. – И знаешь, это самое странное. Он… они… ее кормили, давали ей обезболивающее. Создается впечатление, что о ней даже по-своему заботились.
Да, о ней заботились. А потом связали по рукам и ногам и вырезали у нее на спине скандинавские руны. Все это казалось не только чудовищным, но и абсолютно бессмысленным. Страшная картинка все время стояла у меня перед глазами.
Дункан потер лицо руками.
– Господи, как это все неприятно!
Я не сразу нашлась, что ответить на подобное заявление, потому решила промолчать. Мы не стали снова ложиться и продолжали стоять у окна. Через некоторое время я почувствовала, что замерзла. Закрыв глаза, я крепко прижалась к мужу. Мне просто хотелось согреться, но Дункан обнял меня, и я почувствовала, как его руки начинают гладить мою спину. Внезапно он спросил:
– Тори, может быть, ты подумаешь о таком варианте, как усыновление?
Я открыла глаза.
– Ты имеешь в виду ребенка?
Дункан шутливо шлепнул меня.
– Нет, моржа. Естественно, я говорю о ребенке.
Если он хотел застать меня врасплох, то ему это удалось. Я никогда не думала об усыновлении хотя бы по той причине, что мы еще не испробовали массы других возможностей завести ребенка. Усыновление – это самое крайнее средство, а мы с Дунканом пока даже близко не подошли к этой последней черте.
– Понимаешь, на наших островах работает очень хорошая программа по усыновлению детей. По крайней мере, раньше это было так. Здесь несложно усыновить ребенка. Я имею в виду новорожденного, а не эмоционально неустойчивого подростка.
– Но как такое может быть, Дункан? – недоверчиво спросила я, перебирая в уме законы об усыновлении, которые наверняка были одинаковыми на всей территории Соединенного Королевства. – Неужели на Шетландских островах больше новорожденных, чем во всех остальных местах?
– Я не знаю. Но помню, как это неоднократно обсуждалось, еще когда я был ребенком. Возможно, на островах более консервативное отношение к матерям-одиночкам.
Такое объяснение звучало вполне правдоподобно. Я уже успела заметить, что посещаемость церквей здесь гораздо выше, чем на большом острове, да и в целом моральные устои напоминают те, которые на остальной территории Великобритании были лет двадцать-тридцать назад. На Шетландских островах подростки уступали старшим места в общественном транспорте, а водители законопослушно притормаживали в положенных местах. Возможно, в своих размышлениях я просто не учитываю местную специфику?
А потом Дункан приподнял меня за талию и посадил на подоконник. Спиной я чувствовала прохладное и слегка влажное стекло. Дункан приподнял мои ноги и положил их себе на бедра. Нетрудно догадаться, что будет дальше. Подоконники в нашем доме как раз нужной высоты, и мы уже делали это раньше.
– Конечно, – сказал Дункан, – мы можем продолжать стараться завести собственного ребенка.
– Давай попытаемся еще немного, – прошептала я, наблюдая за тем, как он опускает жалюзи.
И мы продолжили попытки.
Глава 6
Сара сидела на самом краешке стула, и я сразу заметила в ее глазах так хорошо знакомое мне выражение: злое, пристыженное и нетерпеливое одновременно. Я знала, что время лишь обострит все эти чувства, а злость постепенно уйдет, уступив место отчаянию, по мере того как наступление следующей менструации будет сигнализировать об очередной неудаче. Конечно, все может измениться окончательно и бесповоротно в тот момент, когда женщина узнает, что беременна. Мне самой подобное выражение лица было знакомо слишком хорошо. Я могла наблюдать его постоянно. И не только на лицах своих пациенток.
С другой стороны, Роберт, муж Сары, оставался для меня загадкой. Я никак не могла понять, что он думает и чувствует. Правда, пока мне не удавалось заглянуть ему в глаза.
На первый прием Сара и Роберт Талли пришли во всеоружии. Они уже успели сдать массу анализов, прошли всевозможные обследования и неоднократно встречались с нашими консультантами. К моменту встречи со мной они уже начинали терять терпение. Ему хотелось наконец иметь повод проводить выходные, пролистывая брошюрки по уходу за ребенком и делясь впечатлениями с друзьями, а она стремилась только к одному: поскорее получить свою дозу искусственных гормонов и оказаться лежащей на сохранении.
– Мы надеялись, что вы включите нас в программу экстракорпорального оплодотворения, – говорила Сара. – Нет необходимости заносить нас в список ожидающих Государственной службы здравоохранения – мы собрали необходимую сумму и в состоянии сами оплатить лечение. Мы хотим начать прямо сейчас.
Я кивнула.
– Конечно. Я вас понимаю.
Господи, да я не просто понимала ее. Мне казалось, что я даже могу прочитать ее мысли: «Сделайте так, чтобы я забеременела! Мне все равно, как вы это сделаете. Я даже не хочу думать о всевозможных последствиях – тошноте, хронической усталости, болях в спине, растяжках и невозможности побыть одной. Я готова перенести любую, самую невыносимую боль. Я хочу только одного… Просто взмахните своей волшебной медицинской палочкой и сделайте так, чтобы я забеременела!»
Я же собиралась предложить им то, что они не готовы были принять. Терпение и настоятельная биологическая потребность в размножении плохо уживаются друг с другом.
– Ведь вы еще не исчерпали других возможностей. А они существуют, и я бы хотела, чтобы вы подумали над ними.
– Мы уже три года делаем все, чтобы завести ребенка, но ничего не получается.
Сара то ли всхлипнула, то ли икнула и расплакалась. Роберт бросил на меня разъяренный взгляд, как будто я была главной виновницей их неспособности зачать ребенка, и протянул жене носовой платок, который держал наготове.
Я решила дать им время успокоиться, встала и подошла к окну.
Дождь, который шел утром, когда я ехала на работу, закончился, но небо над Лервиком было по-прежнему затянуто низкими, темными тучами, а сам город был мрачным и сырым.
Построенный из серого камня Лервик находится на восточном побережье основного острова. От острова Брессей его отделяет лишь узкий канал. Подобно всем остальным городам на Шетландских островах, Лервик не отличается впечатляющей архитектурой. Здания здесь простые и функциональные – качества, которые редко сочетаются с красотой. Для строительства на островах традиционно используют местный гранит. Крыши, как правило, кроют шифером. Большинство зданий в городе двухэтажные – возможно, практичные островитяне считают, что двух этажей более чем достаточно, а может, просто беспокоятся о том, чтобы сильные ветры не сдули крышу. Но в старой части города и в районе гавани можно встретить трех– и даже четырехэтажные здания. Выделяясь на общем фоне, они словно бросают вызов окружающей серости и представляют собой материальное воплощение редких вспышек тщеславия островитян.
Вид залитого дождем Лервика отнюдь не улучшил моего настроения.
Я с трудом подавила зевок. Я плохо спала этой ночью. Даже когда ненадолго удавалось заснуть, сон все равно был беспокойным – меня преследовали мысли о несчастной, тело которой я нашла. Я видела ее, дотрагивалась до нее, знала, что с ней сделали. Это было чудовищно. Это могло потрясти кого угодно. И я была потрясена. Однако на смену шоку вскоре пришло совсем другое чувство. Это был гнев. Я хотела посадить подснежники на могиле Джейми, чтобы они напоминали мне о том, как он когда-то пытался их есть, о том, как однажды вечером я обнаружила его на лугу с крохотным белым цветочком во рту. Казалось, он собирался исполнить какое-то причудливое лошадиное фламенко. Но теперь я никогда не смогу этого сделать. Не смогу потому, что какой-то грязный подонок выбрал мой луг, чтобы похоронить там свою несчастную жертву. А моего Джейми погрузили на телегу и отвезли на живодерню.
Рыдания за моей спиной стихли. Я села на свое место и повернулась к Саре.
– Вам только тридцать один, – сказала я, невольно вспомнив о том, что мне самой уже тридцать три. – Вам еще рано волноваться о том, что время уходит. Кроме того, экстракорпоральное оплодотворение отнюдь не дает стопроцентной гарантии. Средний показатель в клинике, куда я вас могу направить, составляет двадцать семь процентов. То есть лишь двадцати семи женщинам из ста удается зачать ребенка. И, честно говоря, ваши шансы на успех не особенно велики.
– Почему? – спросил Роберт.
Я заглянула в медицинскую карту, хотя прекрасно знала, что именно там увижу.
– Потому что, с одной стороны, у вас, Роберт, не очень хорошие анализы. Качество спермы ниже среднего. С другой стороны, у вас, Сара, месячные проходят нерегулярно и с нарушениями. Исходя из результатов анализов, а также сведений, которые вы сообщаете в своих анкетах, я могу предположить, чем это вызвано.
Супруги Талли ощетинились. В своих неудачах они готовы были винить кого угодно, только не себя. Но факты оставались фактами.
– Мы вас слушаем, – сказал Роберт.
– У вас обоих налицо недостаток определенных минералов, которые очень важны для зачатия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Почему-то мне кажется, что за этим скрывается какая-то интересная история, – сказала я.
Дункан не ответил.
– Есть что-то такое, что мне следует знать? – не сдавалась я.
Он произнес длинную тираду, в которой среди множества ругательств мне удалось вычленить фразу «мог бы сразу догадаться». В отличие от меня, Дункан почти не употреблял бранных выражений, поэтому столь необычная реакция, естественно, еще больше возбудила мое любопытство.
Наконец Дункан повернулся ко мне лицом.
– Я в ванную, – сказал он и вышел из комнаты.
Выждав десять минут, я последовала за ним. Вернувшись в гостиную, я осмотрела небогатое содержимое нашего единственного книжного шкафа. Меня никак нельзя назвать заядлым читателем. Дункан постоянно подшучивает надо мной по этому поводу. Правда, сам он читает не намного больше и, как правило, не классику. Однако от дедушки ему досталась небольшая библиотека. На верхней полке шкафа стояли несколько томов Диккенса, Троллопа, Остин и Готорна. Я присмотрелась повнимательнее. Ни одной книги Вальтера Скотта.
Приближалось время вечерних новостей, и я включила телевизор. Если бы я надеялась стать телезвездой, то меня бы постигло жестокое разочарование. В самом конце новостей прозвучало двадцатисекундное сообщение о том, что в нескольких километрах от Лервика в торфянике найден труп. Точное место не сообщалось, наш дом не показывали. Зато показали инспектора Энди Данна. Стоя у входа в полицейский участок Лервика, он сообщил о сегодняшнем происшествии, умудрившись при этом не сказать абсолютно ничего. Зато под конец он высказал собственное гипотетическое предположение о возможной археологической находке – судя по всему, запись была сделана до того, как мы встретились со Стивеном Ренни. Инспектор явно пытался преуменьшить важность того, что произошло, но, наверное, он знал, что делал.
После окончания новостей я решила, что дала Дункану достаточно времени, и поднялась наверх. Закрыв глаза, он лежал в наполненной до краев ванной. Я знала, что температура воды в ней не меньше сорока градусов. Мы с Дунканом никогда не принимали ванну вместе. Год назад, до того как были сделаны анализы спермы, я не раз задумывалась о том, не являются ли горячие ванны основной причиной того, что мне никак не удается зачать ребенка. Пагубное воздействие горячих ванн на сперму хорошо известно, и я даже предложила Дункану попробовать пять минут в день держать его гениталии в ледяной воде. Помню, что тогда он лишь посмотрел мне в глаза и поинтересовался, как я себе это представляю. Но эта мысль еще долго не давала мне покоя. Возможно, однажды я изобрету специальное приспособление для охлаждения мужских гениталий. Рождаемость на Западе резко возрастет, и я сделаю на этом целое состояние.
Опершись об умывальник, я смотрела на мужа. Он продолжал делать вид, что не замечает моего присутствия. Тогда я заговорила:
– Послушай, ты не можешь просто отмалчиваться. Мне предстоит работать с этим человеком. Возможно, нам даже придется пригласить его с женой на ужин.
– У Гиффорда нет жены.
После этих слов я испытала странное смешанное чувство облегчения и беспокойства. Господи, неужели я пыталась исподтишка выведать у мужа, женат мой босс или нет? И если да, то понял ли это Дункан?
– Так в чем дело? – продолжала настаивать я.
Дункан открыл глаза, но по-прежнему не смотрел в мою сторону.
– Мы вместе учились в школе. Я его не любил. И это чувство было взаимным.
– Он тоже с острова Анст?
Дункан отрицательно покачал головой.
– Нет. Я имел в виду среднюю школу.
Тут следует кое-что пояснить. На Шетландских островах все дети с отдаленных островов ходят в одну среднюю школу, которая находится в Лервике. Если у них нет родственников, у которых можно было бы остановиться, они живут в этой школе, как в интернате.
– Ты уверен, что все мне сказал? – уточнила я.
Проигнорировав вопрос, Дункан сел и смерил меня многозначительным взглядом.
– Хочешь ко мне присоединиться?
Я опустила руку в воду и тут же ее отдернула.
– Нет, спасибо.
Дункан протянул мне мочалку. Это выглядело как своеобразное приглашение к сексу. Если я возьму мочалку, мы будем заниматься любовью. Если не возьму, то это будет означать, что я отвергаю заигрывания Дункана, и тогда он несколько дней будет дуться. Я ненадолго задумалась. Месячные должны были начаться со дня на день, но в подобных делах нельзя быть ни в чем уверенным. Пожалуй, стоило попробовать. Я протянула руку и взяла мочалку. Дункан повернулся, подставляя мне гладкую, сильную спину.
– Я люблю, когда меня обслуживают обнаженные женщины, – сказал он.
Я начала водить мочалкой по его стройной спине, одновременно расстегивая свободной рукой пуговицы на блузке.
Глава 5
После занятий любовью я забылась крепким сном, но через некоторое время меня что-то разбудило. Я лежала в полумраке спальни и прислушивалась, но в доме царила полная тишина, если не считать ровного дыхания Дункана рядом со мной. Тем не менее я что-то слышала. Крепко спящие люди не просыпаются среди ночи без всякой причины. Я продолжала напряженно прислушиваться. Ничего.
Я повернулась и посмотрела на часы. Четверть четвертого. На дворе было настолько темно, насколько это возможно летом на Шетландских островах. То есть не очень. Я видела практически все окружающие предметы: мебель из вишневого дерева, сиреневые абажуры, трюмо, небрежно брошенную на спинку стула одежду… Сквозь жалюзи просачивался бледно-серый свет северной ночи.
Стараясь не разбудить Дункана, я выскользнула из кровати, подошла к окну и медленно, осторожно, беззвучно подняла жалюзи.
На дворе продолжал накрапывать дождь, и поэтому ночь была не очень светлой. Тем не менее я прекрасно видела практически все: установленную полицейскими белую палатку, красно-белую полосатую ленту, овец на соседнем лугу, одинокое дерево, которое росло на краю того места, которое мы условно называли своим садом. Чарльз и Генри не спали. Они выглядывали из-за ограды, как делали это всегда, если на соседнем лугу кто-то появлялся. Лошади очень дружелюбные животные – и очень любопытные. Если они видят что-то необычное, то тотчас же стараются подобраться поближе. Интересно, что их так заинтересовало сейчас?
А потом я увидела свет.
Его источник находился внутри полицейской палатки. Слабый огонек просвечивал сквозь белое полотно. Свет не был ровным. Огонек то вспыхивал, то гас, и все время двигался взад-вперед.
Что-то коснулось моего обнаженного бедра, и я почувствовала, как теплое тело Дункана прижимается ко мне сзади. Он откинул мои волосы и поцеловал в затылок.
– На лугу кто-то есть, – сказала я. Руки Дункана обхватили меня за талию и постепенно начали двигаться вверх.
– Где? – спросил он, тычась носом в мое ухо.
– В палатке. Смотри. Там какой-то огонек.
– Я ничего не вижу, – ответил он, лаская мою грудь.
– Конечно, не видишь. Ты же не смотришь, – возмутилась я, отталкивая его руки.
– Наверное, это полицейские, – сказал Дункан, опираясь руками о подоконник. – Данн говорил, что они оставят кого-то на всю ночь.
– Надеюсь, что это действительно так.
Мы стояли у окна, всматриваясь в полумрак, но огонек больше не появился.
Через несколько минут я услышала голос Дункана. Он был настолько тихим, что я едва различила слова:
– Ее мучили перед смертью?
Я резко обернулась и изумленно посмотрела на мужа.
– У нее вырезали сердце.
Дункан побледнел как смерть. Он отступил назад и как-то внезапно обмяк. Я тотчас же пожалела о собственной резкости.
– Разве Данн не сказал тебе? – неловко начала я. – Прости, но я думала, что…
Дункан прервал мои неловкие попытки оправдаться.
– Все нормально. Скажи, а они… он… Она сильно страдала?
– Нет, – ответила я, вспомнив все, что нам рассказывал доктор Ренни о землянике и анестезии. – И знаешь, это самое странное. Он… они… ее кормили, давали ей обезболивающее. Создается впечатление, что о ней даже по-своему заботились.
Да, о ней заботились. А потом связали по рукам и ногам и вырезали у нее на спине скандинавские руны. Все это казалось не только чудовищным, но и абсолютно бессмысленным. Страшная картинка все время стояла у меня перед глазами.
Дункан потер лицо руками.
– Господи, как это все неприятно!
Я не сразу нашлась, что ответить на подобное заявление, потому решила промолчать. Мы не стали снова ложиться и продолжали стоять у окна. Через некоторое время я почувствовала, что замерзла. Закрыв глаза, я крепко прижалась к мужу. Мне просто хотелось согреться, но Дункан обнял меня, и я почувствовала, как его руки начинают гладить мою спину. Внезапно он спросил:
– Тори, может быть, ты подумаешь о таком варианте, как усыновление?
Я открыла глаза.
– Ты имеешь в виду ребенка?
Дункан шутливо шлепнул меня.
– Нет, моржа. Естественно, я говорю о ребенке.
Если он хотел застать меня врасплох, то ему это удалось. Я никогда не думала об усыновлении хотя бы по той причине, что мы еще не испробовали массы других возможностей завести ребенка. Усыновление – это самое крайнее средство, а мы с Дунканом пока даже близко не подошли к этой последней черте.
– Понимаешь, на наших островах работает очень хорошая программа по усыновлению детей. По крайней мере, раньше это было так. Здесь несложно усыновить ребенка. Я имею в виду новорожденного, а не эмоционально неустойчивого подростка.
– Но как такое может быть, Дункан? – недоверчиво спросила я, перебирая в уме законы об усыновлении, которые наверняка были одинаковыми на всей территории Соединенного Королевства. – Неужели на Шетландских островах больше новорожденных, чем во всех остальных местах?
– Я не знаю. Но помню, как это неоднократно обсуждалось, еще когда я был ребенком. Возможно, на островах более консервативное отношение к матерям-одиночкам.
Такое объяснение звучало вполне правдоподобно. Я уже успела заметить, что посещаемость церквей здесь гораздо выше, чем на большом острове, да и в целом моральные устои напоминают те, которые на остальной территории Великобритании были лет двадцать-тридцать назад. На Шетландских островах подростки уступали старшим места в общественном транспорте, а водители законопослушно притормаживали в положенных местах. Возможно, в своих размышлениях я просто не учитываю местную специфику?
А потом Дункан приподнял меня за талию и посадил на подоконник. Спиной я чувствовала прохладное и слегка влажное стекло. Дункан приподнял мои ноги и положил их себе на бедра. Нетрудно догадаться, что будет дальше. Подоконники в нашем доме как раз нужной высоты, и мы уже делали это раньше.
– Конечно, – сказал Дункан, – мы можем продолжать стараться завести собственного ребенка.
– Давай попытаемся еще немного, – прошептала я, наблюдая за тем, как он опускает жалюзи.
И мы продолжили попытки.
Глава 6
Сара сидела на самом краешке стула, и я сразу заметила в ее глазах так хорошо знакомое мне выражение: злое, пристыженное и нетерпеливое одновременно. Я знала, что время лишь обострит все эти чувства, а злость постепенно уйдет, уступив место отчаянию, по мере того как наступление следующей менструации будет сигнализировать об очередной неудаче. Конечно, все может измениться окончательно и бесповоротно в тот момент, когда женщина узнает, что беременна. Мне самой подобное выражение лица было знакомо слишком хорошо. Я могла наблюдать его постоянно. И не только на лицах своих пациенток.
С другой стороны, Роберт, муж Сары, оставался для меня загадкой. Я никак не могла понять, что он думает и чувствует. Правда, пока мне не удавалось заглянуть ему в глаза.
На первый прием Сара и Роберт Талли пришли во всеоружии. Они уже успели сдать массу анализов, прошли всевозможные обследования и неоднократно встречались с нашими консультантами. К моменту встречи со мной они уже начинали терять терпение. Ему хотелось наконец иметь повод проводить выходные, пролистывая брошюрки по уходу за ребенком и делясь впечатлениями с друзьями, а она стремилась только к одному: поскорее получить свою дозу искусственных гормонов и оказаться лежащей на сохранении.
– Мы надеялись, что вы включите нас в программу экстракорпорального оплодотворения, – говорила Сара. – Нет необходимости заносить нас в список ожидающих Государственной службы здравоохранения – мы собрали необходимую сумму и в состоянии сами оплатить лечение. Мы хотим начать прямо сейчас.
Я кивнула.
– Конечно. Я вас понимаю.
Господи, да я не просто понимала ее. Мне казалось, что я даже могу прочитать ее мысли: «Сделайте так, чтобы я забеременела! Мне все равно, как вы это сделаете. Я даже не хочу думать о всевозможных последствиях – тошноте, хронической усталости, болях в спине, растяжках и невозможности побыть одной. Я готова перенести любую, самую невыносимую боль. Я хочу только одного… Просто взмахните своей волшебной медицинской палочкой и сделайте так, чтобы я забеременела!»
Я же собиралась предложить им то, что они не готовы были принять. Терпение и настоятельная биологическая потребность в размножении плохо уживаются друг с другом.
– Ведь вы еще не исчерпали других возможностей. А они существуют, и я бы хотела, чтобы вы подумали над ними.
– Мы уже три года делаем все, чтобы завести ребенка, но ничего не получается.
Сара то ли всхлипнула, то ли икнула и расплакалась. Роберт бросил на меня разъяренный взгляд, как будто я была главной виновницей их неспособности зачать ребенка, и протянул жене носовой платок, который держал наготове.
Я решила дать им время успокоиться, встала и подошла к окну.
Дождь, который шел утром, когда я ехала на работу, закончился, но небо над Лервиком было по-прежнему затянуто низкими, темными тучами, а сам город был мрачным и сырым.
Построенный из серого камня Лервик находится на восточном побережье основного острова. От острова Брессей его отделяет лишь узкий канал. Подобно всем остальным городам на Шетландских островах, Лервик не отличается впечатляющей архитектурой. Здания здесь простые и функциональные – качества, которые редко сочетаются с красотой. Для строительства на островах традиционно используют местный гранит. Крыши, как правило, кроют шифером. Большинство зданий в городе двухэтажные – возможно, практичные островитяне считают, что двух этажей более чем достаточно, а может, просто беспокоятся о том, чтобы сильные ветры не сдули крышу. Но в старой части города и в районе гавани можно встретить трех– и даже четырехэтажные здания. Выделяясь на общем фоне, они словно бросают вызов окружающей серости и представляют собой материальное воплощение редких вспышек тщеславия островитян.
Вид залитого дождем Лервика отнюдь не улучшил моего настроения.
Я с трудом подавила зевок. Я плохо спала этой ночью. Даже когда ненадолго удавалось заснуть, сон все равно был беспокойным – меня преследовали мысли о несчастной, тело которой я нашла. Я видела ее, дотрагивалась до нее, знала, что с ней сделали. Это было чудовищно. Это могло потрясти кого угодно. И я была потрясена. Однако на смену шоку вскоре пришло совсем другое чувство. Это был гнев. Я хотела посадить подснежники на могиле Джейми, чтобы они напоминали мне о том, как он когда-то пытался их есть, о том, как однажды вечером я обнаружила его на лугу с крохотным белым цветочком во рту. Казалось, он собирался исполнить какое-то причудливое лошадиное фламенко. Но теперь я никогда не смогу этого сделать. Не смогу потому, что какой-то грязный подонок выбрал мой луг, чтобы похоронить там свою несчастную жертву. А моего Джейми погрузили на телегу и отвезли на живодерню.
Рыдания за моей спиной стихли. Я села на свое место и повернулась к Саре.
– Вам только тридцать один, – сказала я, невольно вспомнив о том, что мне самой уже тридцать три. – Вам еще рано волноваться о том, что время уходит. Кроме того, экстракорпоральное оплодотворение отнюдь не дает стопроцентной гарантии. Средний показатель в клинике, куда я вас могу направить, составляет двадцать семь процентов. То есть лишь двадцати семи женщинам из ста удается зачать ребенка. И, честно говоря, ваши шансы на успех не особенно велики.
– Почему? – спросил Роберт.
Я заглянула в медицинскую карту, хотя прекрасно знала, что именно там увижу.
– Потому что, с одной стороны, у вас, Роберт, не очень хорошие анализы. Качество спермы ниже среднего. С другой стороны, у вас, Сара, месячные проходят нерегулярно и с нарушениями. Исходя из результатов анализов, а также сведений, которые вы сообщаете в своих анкетах, я могу предположить, чем это вызвано.
Супруги Талли ощетинились. В своих неудачах они готовы были винить кого угодно, только не себя. Но факты оставались фактами.
– Мы вас слушаем, – сказал Роберт.
– У вас обоих налицо недостаток определенных минералов, которые очень важны для зачатия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51