Но если твой нож поразит существо, одаренное магической силой, чары разрушатся и лезвие покроет ржавчина. Тогда ты с легкостью сумеешь его сломать.
– И это докажет, что я убил Гор-Небсехта? – Конан усмехнулся.
– Да. Заколи стигийца, вернись на мой остров со своим кинжалом и сломай его перед моими глазами. Вот условие, которое ты должен исполнить!
– Тогда ты меня отпустишь?
– Отпущу… Клянусь в том милостями Митры, Ормазда и Иштар!
– Хорошо. И я обещаю, что буду жить с тобой до седых волос, если не прирежу колдуна.
– Клянешься? – Дайома бросила на киммерийца испытующий взгляд.
– Клянусь! Клянусь Могильными Курганами Крома! И пусть их земля меня не примет, если я нарушу клятву!
– Я тебе верю, – привстав на цыпочки, Владычица сладко поцеловала его в губы. – Но знай, что стигиец очень коварен… он может принять сто обличий, и ты будешь гоняться за ним по всему Кро Ганбору…
– Кро Ганбору?
– Да, так называется его замок в Ванахейме. Ты можешь убить смуглого темноволосого человека, похожего на стигийца, но то будет не маг, а оборотень или слуга, заколдованные им. Истинный же чародей скроется в подвалах Кро Ганбора, затеряется в толпе своих воинов и рабов…
– Не беспокойся, – сказал Конан, – с этим я справлюсь.
– Но как, милый?
– Прикончу всех в этом Кро Ганборе, от воинов до последнего ублюдка, что чистит нужники… Только и всего! Стигиец от меня не уйдет! – Свирепо оскалившись, Конан стиснул рукоять кинжала.
– О! – казалось, Дайома поражена таким простым решением. – Но тебе совсем не надо убивать всех, милый. Как только кинжал покроется ржавчиной, ты можешь остановиться.
Киммериец презрительно отмахнулся.
– Женщина! Ты думаешь, я буду сражаться ножом с толпой бойцов в кольчугах и шлемах? С этими рыжими ванирами, что разрубают одним ударом крепкий аквилонский доспех? Ха! Я не успею добраться до колдуна, как эти отродья Нергала спустят с меня шкуру! Тоже выдумала – с кинжалом против топоров! Все будет не так, моя красавица. Кинжал нужен только для проверки, а в драке понадобятся меч и секира, и еще пару сотен бойцов, которых я найду в Киммерии, Асгарде или в том же Ванахейме. Дай мне золота, и я найму хоть целое войско! И тогда – прах и пепел! – из этого Кро Ганбора не выскользнет даже крыса!
– Тебе не понадобятся ни асы, ни киммерийские воины, милый, – сказала Дайома, одарив возлюбленного нежной улыбкой. – Я дам тебе нечто лучшее, чем золото; я пошлю с тобой слугу и помощника, который перебьет хоть тысячу ванов. Тебе нужно лишь добраться до колдуна, Идрайн же справится с его дружиной. Конан с подозрением уставился на нее.
– Зачем мне этот Идрайн, если я могу найти людей в Киммерии? Они с радостью согласятся пощипать замок колдуна, и негоже лишать их работы и куска хлеба. А этот твой парень… Если он так могуч, почему бы ему не заняться и Гор-Небсехтом?
– Потому что отомстить должен ты, а не он, – терпеливо объяснила Дайома. – Ведь Гор-Небсехт погубил твой корабль и твоих людей! Что до моего слуги, то он не человек… не совсем человек, – быстро поправилась она. – И хоть обычные люди против Идрайна бессильны, но маг может усыпить каменным сном его одним движением пальца.
– А меня?
– Тебя – нет! Ты – человек, ты обладаешь душой, и я могу защитить тебя от злых чар. Я дам тебе железный обруч; носи его не снимая, и колдовство Гор-Небсехта тебе не повредит.
Бери, что дают, угрюмо подумал Конан; все годится, лишь бы вырваться отсюда в большой мир. Но, говоря по правде, он предпочел бы нелюди Идрайну мешок с золотом для киммерийских бойцов, а кинжалу – заговоренный меч или секиру вроде Рана Риорды. Что касается обещанного обруча, то сей предмет показался ему полезным без всяких оговорок, ибо засыпать каменным сном он не хотел.
– Ладно, – буркнул Конан, пожав плечами, – я возьму с собой твоего Идрайна, если он так хорош, как ты сказала. Пусть рубит ванов! Но лучше бы ты научила меня метать молнии. Знаешь, есть люди, владеющие этим мастерством… Они бродят по свету и выжигают всякое зло, пуская огонь из рук – яркое синее пламя, которым можно подпалить задницу самому Нергалу. Я встречал одного из таких молодцов… давным-давно, в юности, на берегу Вилайета…
– Молнии, о которых ты говоришь, принадлежат светлому Митре, и он наделяет частицей своей Силы лишь тех, к кому особо благосклонен, – строго сказала Дайома. – Я же могу дать тебе кинжал, обруч, верного спутника и корабль. О большем не проси, милый.
– Корабль? – Конан ухватился за это слово. – Это хорошо! Что за корабль?
– Из Аргоса или Зингары, – Дайома небрежно повела плечами. – Прикажу ветрам, и они пригонят подходящее судно.
– Когда?
– Завтра, возлюбленный мой, завтра. У нас еще целый день впереди и целая ночь… – Голос зеленоглазой Владычицы Острова Снов дрогнул. – Последняя ночь перед разлукой…
– Тогда не будем терять время, – сказал Конан и, подхватив ее на руки, понес в беседку.
* * *
Спустя некоторое время Конан лежал на спине под кровлей из пальмовых листьев и раздумывал над словами Владычицы, вкусившей толику любви в его объятиях и удалившейся затем по своим делам. Очевидно, ему предстояло путешествие в северные края, и он заранее прикидывал подходящий маршрут. Нужно пробираться по суше, лениво размышлял киммериец; полярное море еще сковано льдами, и корабль в Ванахейм не дойдет. Значит, ему предстоит странствие в лесах пиктов… Эта мысль не слишком вдохновляла Конана, ибо пиктов он не любил. Однако другой путь вел через Боссонские топи либо через Тауран и горные хребты Гандерланда и Киммерии и являлся не менее опасным и более долгим. Придется идти пиктскими лесами, решил он.
Пустоши Пиктов тянулись широкой полосой на западе материка, от границ Зингары до самого Ванахейма, между берегом океана и Черной рекой. Огромная страна, тысячи тысяч локтей с юга на север! Проникнуть в нее можно было двумя способами: либо высадиться с корабля прямо на пиктское побережье, либо добраться до Зингары, а затем пересечь границу и углубиться в джунгли, покрывавшие южную часть страны пиктов. Такой путь казался более естественным – учитывая, что Дайома обещала пригнать к острову зингарское или аргосское судно. Но Конану не хотелось появляться в этих приморских странах, где его могли опознать как морского разбойника и грабителя; особенное же отвращение ему внушала Зингара.
Лет восемь или девять назад он служил наемником в Кордаве, зингарской столице. Хороший город, отличные кабаки, полно шлюх… Да и платили с изрядной щедростью! Но завершилась та служба печально.
В один из неудачных дней Конан ввязался в схватку с неким капитаном гвардии, лучшим фехтовальщиком Кордавы, и выпустил ему кишки. Разумеется, храбрейший Корст, зингарский военачальник, пожелал выпустить кишки из дерзкого наемника-киммерийца. Пришлось бежать, пришлось скрываться в огромном подземелье под Кордавой, где обитали местные грабители и разбойники – а также вступившие с ними в сговор мятежные нобили из союза «Белой Розы», мечтавшие снять голову Его Зингарскому Величеству королю Риманендо. В конце концов, голову Риманендо потерял – вместе с короной, и не без помощи Конана. Но главными в той истории являлись не король, а Мордерми, предводитель кордавских бандитов, и Сантидио, вождь «Белой Розы». А еще один колдун-недоучка, некромант и злодей, вызвавший чарами из вод морских древних воинов владыки Калениуса, спавших вместе со своим повелителем многие тысячи лет.
При мысли об этих каменных истуканах, неуязвимых для любого оружия, Конана пробрала дрожь. Но вспоминалось ему и кое-что похуже – к примеру, тот же Мордерми, смрадный пес, хитрый потомок шакала и гиены! Они подружились, но кордавский разбойник, волею рока воссев на королевский трон Зингары, обманул дружбу. Конан помогал ему, сражался за него, спас, когда раненый Мордерми едва не истек кровью… А награда? В награду его чуть не прикончили! Те самые каменные истуканы, которых вызвал некромант, союзник нового зингарского короля!
К счастью, с этим делом удалось разобраться, хоть и не без помощи колдовства. Как только каменное воинство Калениуса рассыпалось прахом, Конан укоротил и колдуна-некроманта, и Мордерми, отрыжку Нергала – укоротил ровно на одну голову. Народ и опальные зингарские дворяне были просто счастливы и даже предложили Конану корону, но потом одумались. Все-таки он являлся варваром-киммерийцем, чужаком без рода-племени, без капли благородной крови, а в Зингаре весьма щепетильно относились к таким вещам. Вот Сантидио – другое дело! Хоть он был молод и неопытен, зато происходил из древней фамилии Эсанти, не то баронов, не то графов, не то герцогов, и вполне мог претендовать на опустевший престол. Конан не сомневался, что нобили «Белой Розы» сделали Сантидио королем – но удалось ли ему усидеть на троне? Сантидио был не только юн и неопытен, но еще и добр, честен и справедлив; совсем неподходящие качества для зингарского гадючника.
Мрачно усмехнувшись, Конан поднялся и вышел из беседки. Солнце, светлый глаз Митры, шло на закат, и несколько мгновений, пробираясь к гроту Владычицы через прекрасный лес, полный душистых ароматов, он пристально глядел на ало-золотой диск светила. Потом упрямо стиснул челюсти.
Нет, в Зингару его не тянуло, определенно не тянуло! Лучше уж сразу отправиться к диким пиктам… да и дорога ляжет короче… А с пиктами он разберется! Ведь Дайома обещала ему могущественные амулеты, колдовское оружие и защитный обруч, а также верного слугу и помощника!
Тут Конан поморщился. Он не имел ничего против кинжала и обруча, но вот слуга, навязанный Владычицей, смущал. Кром, на кой ему сдался этот Идрайн? Он привык сам подбирать спутников для всевозможных опасных авантюр и жаловал доверием немногих. А этот Идрайн даже не был человеком! Кому же приятно странствовать в компании нелюди?
* * *
Ночь – вернее, предутренний час, когда над морем царит сумрак и звезды начинают гаснуть в бледнеющем небе – выдалась у Дайомы беспокойной. Выпустив на свободу сны и покинув святилище, она вновь спустилась в холодную и мрачную камеру. Она стояла там, сжимая свой магический талисман; лунный камень светился и сиял, бросая неяркие отблески на железное ложе и тело голема – уже вполне сформировавшееся, неотличимое от человеческого.
Владычица Острова Снов протянула руку, и световой лучик пробежал по векам застывшего на ложе существа, коснулся его губ и замер на груди – слева, где медленно стучало сердце.
– Восстань, – прошептала женщина, и ее изумрудные глаза повелительно сверкнули, – восстань и произнеси слова покорности. Восстань и выслушай мои повеления!
Исполин шевельнулся. Его массивное огромное тело сгибалось еще с трудом, руки дрожали, челюсть отвисла, придав лицу странное выражение: казалось, он изумленно уставился куда-то вдаль, хотя перед ним была лишь глухая и темная стена камеры. Постепенно, с трудом, ему удалось сесть, спустить ноги на пол, выпрямиться, придерживаясь ладонями о край ложа. Челюсти его сошлись с глухим лязгом, и лик выглядел теперь не удивленным, а сосредоточенно-мрачным. Сделав последнее усилие, голем встал, вытянулся во весь рост, покачиваясь и возвышаясь над своей госпожой на добрых две головы. Он был громаден – великан с бледно-серой кожей и выпуклыми рельефными мышцами.
Веки его разошлись, уста разомкнулись.
– Я-а… – произнес голем. – Я-ааа…
– Ты – мой раб, – сказала Дайома. – Я – твоя госпожа.
– Ты – моя госпожа, – покорно повторил исполин. – Я – твой раб.
– Мой раб, нареченный Идрайном… Запомни, это твое имя.
– Идрайн, госпожа. Я запомнил. Мое имя.
– Оно тебе нравится?
– Я не знаю. Я создан, чтобы выполнять приказы. Ты приказываешь, чтобы нравилось?
– Нет. Только людям может нравиться или не нравиться нечто; ты же – не человек. Пока не человек.
Голем молчал.
– Хочешь узнать, почему ты не человек?
– Ты приказываешь, чтобы я хотел?
– Да.
– Почему я не человек, госпожа моя?
– Потому что ты не имеешь души. Хочешь обрести ее и стать человеком?
– Ты приказываешь?
– Да.
– Я хочу обрести душу и стать человеком, – прошептали серые губы.
– Хорошо! Пусть это будет твоей целью, главной целью: обрести душу и сделаться человеком. Я, твоя госпожа, обещаю: ты станешь человеком, если послужишь мне верно и преданно. Служить мне – твоя вторая цель, и, служа, ты будешь помнить о награде, которая тебя ожидает, и жаждать ее. Ты понял? Говори!
Голем уже не раскачивался на дрожащих ногах, а стоял вполне уверенно; лицо его приняло осмысленное выражение, темные глаза тускло мерцали в отблесках светового шара.
– Я понял, госпожа, – произнес он, – я понял. Я – без души, но я – разумный. Я существую. У меня есть цель…
– Говори! – поторопила его Дайома. – Тебе надо говорить больше! Возможен разум без души, но нет души без разума. Если ты хочешь получить душу, твой разум должен сделаться гибким в достижении цели. Говори!
– О чем, госпожа?
– О чем угодно! Что ты чувствуешь, что ты умеешь, что ты помнишь… Говори!
Он заговорил. Вначале слова тянулись медленно, как караван изнывающих от жажды верблюдов; потом они побежали, словно породистые туранские аргамаки, понеслись вскачь, хлынули потоком, обрушились водопадом. Владычица Острова Снов слушала и довольно кивала; вместе с речью просыпался разум ее создания, открывались еще пустые кладовые памяти, взрастали побеги хитрости. Без этого он бы не понял ее повелений.
Наконец Дайома протянула руку, и голем смолк.
– Больше ты не будешь говорить так много, – сказала она. – Ты, Идрайн, будешь молчальником. Ты будешь убеждать силой, а не словом. Для того ты и создан.
– Силой, а не словом, – повторил серый исполин, согнув в локте могучую руку. – Это я понимаю, госпожа. Силой, а не словом! Это хорошо!
– Теперь ты будешь слушать и запоминать… – Дайома спрятала свой лунный талисман в кулачке, ибо в нем уже не было необходимости. – Слушай и запоминай! – повторила она, глядя в мерцающие зрачки голема.
– Слушаю и запоминаю, моя госпожа.
– Сейчас ты отправишься в арсенал, выберешь себе оружие и одежду. Потом…
Она говорила долго. Голем покорно кивал, и с каждым разом шея его гнулась все легче и легче, а застывшая на лице гримаса тупой покорности постепенно исчезала. Он становился совсем неотличимым от человека.
* * *
Конан стоял на берегу бухты, всматриваясь в далекий горизонт. Где-то там, на грани небес и вод, маячили паруса большого двухмачтового судна, гонимого ветром к Острову Снов. Оно приближалось быстро, но киммериец еще не мог разглядеть деталей оснастки и определить, была ли та посудина купеческим барком, боевой галерой или стремительным пиратским кораблем.
На Конане были надеты рваные штаны и потертая бархатная куртка; на ногах красовались сапоги с продранными голенищами. Он долго трудился над своим нынешним убранством, превращая новую одежду в сущую рвань, ибо собирался сыграть роль морехода, потерпевшего кораблекрушение. Было бы странно, если б он предстал перед будущими своими спасителями этаким щеголем, в серебристом хитоне, с драгоценностями в волосах! А потому темная грива его была растрепана, а изумрудная корона, жемчужные заколки, дорогие браслеты и драгоценный пояс оставлены в покоях Дайомы, с которой он распрощался сегодняшним утром.
Но тяжелую золотую цепь, подарок своей возлюбленной, он сохранил. В конце концов, если уж ему удалось достичь берега в страшный шторм, то цепь, висевшая на шее, не могла служить тому помехой. Это богатое украшение доказывало, что его владелец – человек, непростой хозяин потерпевшего крушение судна, чьи обломки торчали на прибрежных рифах; кроме того, цепь предназначалась для расчета с приближавшимися к острову корабельщиками. Конан не слишком надеялся на их милосердие и полагал, что ему придется оплатить проезд.
Кроме драной одежды и золотой цепи у него был стигийский кинжал в дорогих ножнах, засунутый в сапог, и тонкий железный обруч, почти незаметный в густых растрепанных волосах. Он и в самом деле казался человеком, потерпевшим кораблекрушение, если не считать довольно упитанного вида – но это обстоятельство могло быть объяснено щедростью необитаемого островка, на котором в изобилии произрастали всевозможные плоды.
Корабль приблизился, и теперь Конан мог разглядеть его поподробнее. Судно с двумя мачтами и веслами, довольно большое, но не военная галера и не купеческая лоханка. Скорее всего, пираты, что вполне устраивало киммерийца. Ему не хотелось иметь дело ни с капитаном боевого судна из Зингары или Аргоса, ни с каким-нибудь торговцем, ибо он сам, как и его «Тигрица», удостоились громкой известности на Западном Побережье. Вероятно, описание его облика было разослано по всем прибрежным городам, от южных рубежей Пустоши Пиктов до Стигии и Куша, и повсюду за голову его была назначена награда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– И это докажет, что я убил Гор-Небсехта? – Конан усмехнулся.
– Да. Заколи стигийца, вернись на мой остров со своим кинжалом и сломай его перед моими глазами. Вот условие, которое ты должен исполнить!
– Тогда ты меня отпустишь?
– Отпущу… Клянусь в том милостями Митры, Ормазда и Иштар!
– Хорошо. И я обещаю, что буду жить с тобой до седых волос, если не прирежу колдуна.
– Клянешься? – Дайома бросила на киммерийца испытующий взгляд.
– Клянусь! Клянусь Могильными Курганами Крома! И пусть их земля меня не примет, если я нарушу клятву!
– Я тебе верю, – привстав на цыпочки, Владычица сладко поцеловала его в губы. – Но знай, что стигиец очень коварен… он может принять сто обличий, и ты будешь гоняться за ним по всему Кро Ганбору…
– Кро Ганбору?
– Да, так называется его замок в Ванахейме. Ты можешь убить смуглого темноволосого человека, похожего на стигийца, но то будет не маг, а оборотень или слуга, заколдованные им. Истинный же чародей скроется в подвалах Кро Ганбора, затеряется в толпе своих воинов и рабов…
– Не беспокойся, – сказал Конан, – с этим я справлюсь.
– Но как, милый?
– Прикончу всех в этом Кро Ганборе, от воинов до последнего ублюдка, что чистит нужники… Только и всего! Стигиец от меня не уйдет! – Свирепо оскалившись, Конан стиснул рукоять кинжала.
– О! – казалось, Дайома поражена таким простым решением. – Но тебе совсем не надо убивать всех, милый. Как только кинжал покроется ржавчиной, ты можешь остановиться.
Киммериец презрительно отмахнулся.
– Женщина! Ты думаешь, я буду сражаться ножом с толпой бойцов в кольчугах и шлемах? С этими рыжими ванирами, что разрубают одним ударом крепкий аквилонский доспех? Ха! Я не успею добраться до колдуна, как эти отродья Нергала спустят с меня шкуру! Тоже выдумала – с кинжалом против топоров! Все будет не так, моя красавица. Кинжал нужен только для проверки, а в драке понадобятся меч и секира, и еще пару сотен бойцов, которых я найду в Киммерии, Асгарде или в том же Ванахейме. Дай мне золота, и я найму хоть целое войско! И тогда – прах и пепел! – из этого Кро Ганбора не выскользнет даже крыса!
– Тебе не понадобятся ни асы, ни киммерийские воины, милый, – сказала Дайома, одарив возлюбленного нежной улыбкой. – Я дам тебе нечто лучшее, чем золото; я пошлю с тобой слугу и помощника, который перебьет хоть тысячу ванов. Тебе нужно лишь добраться до колдуна, Идрайн же справится с его дружиной. Конан с подозрением уставился на нее.
– Зачем мне этот Идрайн, если я могу найти людей в Киммерии? Они с радостью согласятся пощипать замок колдуна, и негоже лишать их работы и куска хлеба. А этот твой парень… Если он так могуч, почему бы ему не заняться и Гор-Небсехтом?
– Потому что отомстить должен ты, а не он, – терпеливо объяснила Дайома. – Ведь Гор-Небсехт погубил твой корабль и твоих людей! Что до моего слуги, то он не человек… не совсем человек, – быстро поправилась она. – И хоть обычные люди против Идрайна бессильны, но маг может усыпить каменным сном его одним движением пальца.
– А меня?
– Тебя – нет! Ты – человек, ты обладаешь душой, и я могу защитить тебя от злых чар. Я дам тебе железный обруч; носи его не снимая, и колдовство Гор-Небсехта тебе не повредит.
Бери, что дают, угрюмо подумал Конан; все годится, лишь бы вырваться отсюда в большой мир. Но, говоря по правде, он предпочел бы нелюди Идрайну мешок с золотом для киммерийских бойцов, а кинжалу – заговоренный меч или секиру вроде Рана Риорды. Что касается обещанного обруча, то сей предмет показался ему полезным без всяких оговорок, ибо засыпать каменным сном он не хотел.
– Ладно, – буркнул Конан, пожав плечами, – я возьму с собой твоего Идрайна, если он так хорош, как ты сказала. Пусть рубит ванов! Но лучше бы ты научила меня метать молнии. Знаешь, есть люди, владеющие этим мастерством… Они бродят по свету и выжигают всякое зло, пуская огонь из рук – яркое синее пламя, которым можно подпалить задницу самому Нергалу. Я встречал одного из таких молодцов… давным-давно, в юности, на берегу Вилайета…
– Молнии, о которых ты говоришь, принадлежат светлому Митре, и он наделяет частицей своей Силы лишь тех, к кому особо благосклонен, – строго сказала Дайома. – Я же могу дать тебе кинжал, обруч, верного спутника и корабль. О большем не проси, милый.
– Корабль? – Конан ухватился за это слово. – Это хорошо! Что за корабль?
– Из Аргоса или Зингары, – Дайома небрежно повела плечами. – Прикажу ветрам, и они пригонят подходящее судно.
– Когда?
– Завтра, возлюбленный мой, завтра. У нас еще целый день впереди и целая ночь… – Голос зеленоглазой Владычицы Острова Снов дрогнул. – Последняя ночь перед разлукой…
– Тогда не будем терять время, – сказал Конан и, подхватив ее на руки, понес в беседку.
* * *
Спустя некоторое время Конан лежал на спине под кровлей из пальмовых листьев и раздумывал над словами Владычицы, вкусившей толику любви в его объятиях и удалившейся затем по своим делам. Очевидно, ему предстояло путешествие в северные края, и он заранее прикидывал подходящий маршрут. Нужно пробираться по суше, лениво размышлял киммериец; полярное море еще сковано льдами, и корабль в Ванахейм не дойдет. Значит, ему предстоит странствие в лесах пиктов… Эта мысль не слишком вдохновляла Конана, ибо пиктов он не любил. Однако другой путь вел через Боссонские топи либо через Тауран и горные хребты Гандерланда и Киммерии и являлся не менее опасным и более долгим. Придется идти пиктскими лесами, решил он.
Пустоши Пиктов тянулись широкой полосой на западе материка, от границ Зингары до самого Ванахейма, между берегом океана и Черной рекой. Огромная страна, тысячи тысяч локтей с юга на север! Проникнуть в нее можно было двумя способами: либо высадиться с корабля прямо на пиктское побережье, либо добраться до Зингары, а затем пересечь границу и углубиться в джунгли, покрывавшие южную часть страны пиктов. Такой путь казался более естественным – учитывая, что Дайома обещала пригнать к острову зингарское или аргосское судно. Но Конану не хотелось появляться в этих приморских странах, где его могли опознать как морского разбойника и грабителя; особенное же отвращение ему внушала Зингара.
Лет восемь или девять назад он служил наемником в Кордаве, зингарской столице. Хороший город, отличные кабаки, полно шлюх… Да и платили с изрядной щедростью! Но завершилась та служба печально.
В один из неудачных дней Конан ввязался в схватку с неким капитаном гвардии, лучшим фехтовальщиком Кордавы, и выпустил ему кишки. Разумеется, храбрейший Корст, зингарский военачальник, пожелал выпустить кишки из дерзкого наемника-киммерийца. Пришлось бежать, пришлось скрываться в огромном подземелье под Кордавой, где обитали местные грабители и разбойники – а также вступившие с ними в сговор мятежные нобили из союза «Белой Розы», мечтавшие снять голову Его Зингарскому Величеству королю Риманендо. В конце концов, голову Риманендо потерял – вместе с короной, и не без помощи Конана. Но главными в той истории являлись не король, а Мордерми, предводитель кордавских бандитов, и Сантидио, вождь «Белой Розы». А еще один колдун-недоучка, некромант и злодей, вызвавший чарами из вод морских древних воинов владыки Калениуса, спавших вместе со своим повелителем многие тысячи лет.
При мысли об этих каменных истуканах, неуязвимых для любого оружия, Конана пробрала дрожь. Но вспоминалось ему и кое-что похуже – к примеру, тот же Мордерми, смрадный пес, хитрый потомок шакала и гиены! Они подружились, но кордавский разбойник, волею рока воссев на королевский трон Зингары, обманул дружбу. Конан помогал ему, сражался за него, спас, когда раненый Мордерми едва не истек кровью… А награда? В награду его чуть не прикончили! Те самые каменные истуканы, которых вызвал некромант, союзник нового зингарского короля!
К счастью, с этим делом удалось разобраться, хоть и не без помощи колдовства. Как только каменное воинство Калениуса рассыпалось прахом, Конан укоротил и колдуна-некроманта, и Мордерми, отрыжку Нергала – укоротил ровно на одну голову. Народ и опальные зингарские дворяне были просто счастливы и даже предложили Конану корону, но потом одумались. Все-таки он являлся варваром-киммерийцем, чужаком без рода-племени, без капли благородной крови, а в Зингаре весьма щепетильно относились к таким вещам. Вот Сантидио – другое дело! Хоть он был молод и неопытен, зато происходил из древней фамилии Эсанти, не то баронов, не то графов, не то герцогов, и вполне мог претендовать на опустевший престол. Конан не сомневался, что нобили «Белой Розы» сделали Сантидио королем – но удалось ли ему усидеть на троне? Сантидио был не только юн и неопытен, но еще и добр, честен и справедлив; совсем неподходящие качества для зингарского гадючника.
Мрачно усмехнувшись, Конан поднялся и вышел из беседки. Солнце, светлый глаз Митры, шло на закат, и несколько мгновений, пробираясь к гроту Владычицы через прекрасный лес, полный душистых ароматов, он пристально глядел на ало-золотой диск светила. Потом упрямо стиснул челюсти.
Нет, в Зингару его не тянуло, определенно не тянуло! Лучше уж сразу отправиться к диким пиктам… да и дорога ляжет короче… А с пиктами он разберется! Ведь Дайома обещала ему могущественные амулеты, колдовское оружие и защитный обруч, а также верного слугу и помощника!
Тут Конан поморщился. Он не имел ничего против кинжала и обруча, но вот слуга, навязанный Владычицей, смущал. Кром, на кой ему сдался этот Идрайн? Он привык сам подбирать спутников для всевозможных опасных авантюр и жаловал доверием немногих. А этот Идрайн даже не был человеком! Кому же приятно странствовать в компании нелюди?
* * *
Ночь – вернее, предутренний час, когда над морем царит сумрак и звезды начинают гаснуть в бледнеющем небе – выдалась у Дайомы беспокойной. Выпустив на свободу сны и покинув святилище, она вновь спустилась в холодную и мрачную камеру. Она стояла там, сжимая свой магический талисман; лунный камень светился и сиял, бросая неяркие отблески на железное ложе и тело голема – уже вполне сформировавшееся, неотличимое от человеческого.
Владычица Острова Снов протянула руку, и световой лучик пробежал по векам застывшего на ложе существа, коснулся его губ и замер на груди – слева, где медленно стучало сердце.
– Восстань, – прошептала женщина, и ее изумрудные глаза повелительно сверкнули, – восстань и произнеси слова покорности. Восстань и выслушай мои повеления!
Исполин шевельнулся. Его массивное огромное тело сгибалось еще с трудом, руки дрожали, челюсть отвисла, придав лицу странное выражение: казалось, он изумленно уставился куда-то вдаль, хотя перед ним была лишь глухая и темная стена камеры. Постепенно, с трудом, ему удалось сесть, спустить ноги на пол, выпрямиться, придерживаясь ладонями о край ложа. Челюсти его сошлись с глухим лязгом, и лик выглядел теперь не удивленным, а сосредоточенно-мрачным. Сделав последнее усилие, голем встал, вытянулся во весь рост, покачиваясь и возвышаясь над своей госпожой на добрых две головы. Он был громаден – великан с бледно-серой кожей и выпуклыми рельефными мышцами.
Веки его разошлись, уста разомкнулись.
– Я-а… – произнес голем. – Я-ааа…
– Ты – мой раб, – сказала Дайома. – Я – твоя госпожа.
– Ты – моя госпожа, – покорно повторил исполин. – Я – твой раб.
– Мой раб, нареченный Идрайном… Запомни, это твое имя.
– Идрайн, госпожа. Я запомнил. Мое имя.
– Оно тебе нравится?
– Я не знаю. Я создан, чтобы выполнять приказы. Ты приказываешь, чтобы нравилось?
– Нет. Только людям может нравиться или не нравиться нечто; ты же – не человек. Пока не человек.
Голем молчал.
– Хочешь узнать, почему ты не человек?
– Ты приказываешь, чтобы я хотел?
– Да.
– Почему я не человек, госпожа моя?
– Потому что ты не имеешь души. Хочешь обрести ее и стать человеком?
– Ты приказываешь?
– Да.
– Я хочу обрести душу и стать человеком, – прошептали серые губы.
– Хорошо! Пусть это будет твоей целью, главной целью: обрести душу и сделаться человеком. Я, твоя госпожа, обещаю: ты станешь человеком, если послужишь мне верно и преданно. Служить мне – твоя вторая цель, и, служа, ты будешь помнить о награде, которая тебя ожидает, и жаждать ее. Ты понял? Говори!
Голем уже не раскачивался на дрожащих ногах, а стоял вполне уверенно; лицо его приняло осмысленное выражение, темные глаза тускло мерцали в отблесках светового шара.
– Я понял, госпожа, – произнес он, – я понял. Я – без души, но я – разумный. Я существую. У меня есть цель…
– Говори! – поторопила его Дайома. – Тебе надо говорить больше! Возможен разум без души, но нет души без разума. Если ты хочешь получить душу, твой разум должен сделаться гибким в достижении цели. Говори!
– О чем, госпожа?
– О чем угодно! Что ты чувствуешь, что ты умеешь, что ты помнишь… Говори!
Он заговорил. Вначале слова тянулись медленно, как караван изнывающих от жажды верблюдов; потом они побежали, словно породистые туранские аргамаки, понеслись вскачь, хлынули потоком, обрушились водопадом. Владычица Острова Снов слушала и довольно кивала; вместе с речью просыпался разум ее создания, открывались еще пустые кладовые памяти, взрастали побеги хитрости. Без этого он бы не понял ее повелений.
Наконец Дайома протянула руку, и голем смолк.
– Больше ты не будешь говорить так много, – сказала она. – Ты, Идрайн, будешь молчальником. Ты будешь убеждать силой, а не словом. Для того ты и создан.
– Силой, а не словом, – повторил серый исполин, согнув в локте могучую руку. – Это я понимаю, госпожа. Силой, а не словом! Это хорошо!
– Теперь ты будешь слушать и запоминать… – Дайома спрятала свой лунный талисман в кулачке, ибо в нем уже не было необходимости. – Слушай и запоминай! – повторила она, глядя в мерцающие зрачки голема.
– Слушаю и запоминаю, моя госпожа.
– Сейчас ты отправишься в арсенал, выберешь себе оружие и одежду. Потом…
Она говорила долго. Голем покорно кивал, и с каждым разом шея его гнулась все легче и легче, а застывшая на лице гримаса тупой покорности постепенно исчезала. Он становился совсем неотличимым от человека.
* * *
Конан стоял на берегу бухты, всматриваясь в далекий горизонт. Где-то там, на грани небес и вод, маячили паруса большого двухмачтового судна, гонимого ветром к Острову Снов. Оно приближалось быстро, но киммериец еще не мог разглядеть деталей оснастки и определить, была ли та посудина купеческим барком, боевой галерой или стремительным пиратским кораблем.
На Конане были надеты рваные штаны и потертая бархатная куртка; на ногах красовались сапоги с продранными голенищами. Он долго трудился над своим нынешним убранством, превращая новую одежду в сущую рвань, ибо собирался сыграть роль морехода, потерпевшего кораблекрушение. Было бы странно, если б он предстал перед будущими своими спасителями этаким щеголем, в серебристом хитоне, с драгоценностями в волосах! А потому темная грива его была растрепана, а изумрудная корона, жемчужные заколки, дорогие браслеты и драгоценный пояс оставлены в покоях Дайомы, с которой он распрощался сегодняшним утром.
Но тяжелую золотую цепь, подарок своей возлюбленной, он сохранил. В конце концов, если уж ему удалось достичь берега в страшный шторм, то цепь, висевшая на шее, не могла служить тому помехой. Это богатое украшение доказывало, что его владелец – человек, непростой хозяин потерпевшего крушение судна, чьи обломки торчали на прибрежных рифах; кроме того, цепь предназначалась для расчета с приближавшимися к острову корабельщиками. Конан не слишком надеялся на их милосердие и полагал, что ему придется оплатить проезд.
Кроме драной одежды и золотой цепи у него был стигийский кинжал в дорогих ножнах, засунутый в сапог, и тонкий железный обруч, почти незаметный в густых растрепанных волосах. Он и в самом деле казался человеком, потерпевшим кораблекрушение, если не считать довольно упитанного вида – но это обстоятельство могло быть объяснено щедростью необитаемого островка, на котором в изобилии произрастали всевозможные плоды.
Корабль приблизился, и теперь Конан мог разглядеть его поподробнее. Судно с двумя мачтами и веслами, довольно большое, но не военная галера и не купеческая лоханка. Скорее всего, пираты, что вполне устраивало киммерийца. Ему не хотелось иметь дело ни с капитаном боевого судна из Зингары или Аргоса, ни с каким-нибудь торговцем, ибо он сам, как и его «Тигрица», удостоились громкой известности на Западном Побережье. Вероятно, описание его облика было разослано по всем прибрежным городам, от южных рубежей Пустоши Пиктов до Стигии и Куша, и повсюду за голову его была назначена награда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34