Голос мой не должен был выражать ничего, кроме интереса к науке.
– Если бы ты сидела там. Если бы могла нажать на кнопку. Ты бы применяла это устройство? До тех пор, пока он не потерял бы сознание?
– А, вот ты о чем. – Кажется, она удивилась, что вопросу предшествовала такая артподготовка. – Уверена, что да. Хотелось бы думать, что нет. Приятнее считать, будто ты более независим в суждениях. Но я сомневаюсь, что это так. Человек легко обольщается на свой счет. Себя самого узнать не так-то просто. А ты себя знаешь?
– Нет, – сказал я. – Не знаю. И ты меня не знаешь. Я Дэниел Сэвидж. Друзья зовут меня Спайком. Тут она должна была догадаться, что меня на самом деле интересует (не секс, не только секс, хотя и секс тоже). Она должна была понять, что нравится мне. Как иначе объяснить мое поведение? Ведь я подошел и заговорил с ней, а не с каким-нибудь парнем, не с какой-нибудь страшненькой девицей. (Свою привлекательность она прекрасно осознавала, я это видел.) На горизонте замаячил провал. Я спросил ее, нажмет ли она на кнопку. Интересно, нажмет или нет? Сможет сделать актеру больно?
– А я Хелен Палмер.
Пока все тихо. Никаких признаков грозы, просто тишина, которую надо заполнить, еще раз рискнув быть отвергнутым.
– Не хочешь выпить кофе?
– У меня еще один семинар через час, и надо бы подготовиться…
Я почувствовал, как засосало под ложечкой. Откуда-то появился образ человека с выбитыми зубами. Осознание своей неуклюжести и непривлекательности давило на незакаленные нервы. Отказ. По-видимому, изжога – это реакция на мою собственную глупость.
– …Но, с другой стороны, почему бы нет?
Она улыбнулась. Под ложечкой отпустило, преждевременная ненависть к себе сменилась преждевременными триумфом и радостью.
Она согласилась.
Пока только на кофе. Предстоит большая работа, прежде чем моя первая любовь получит развитие.
В кафетерии я говорил слишком быстро и слишком активно: не удивительно, ведь я волновался – это было если не свидание, то преамбула к нему. Я пытался определиться с некоторыми существенными показателями. Есть ли у нее кто-нибудь? Если да, любит ли она его? Есть ли у нас общие темы для разговоров, кроме обсуждения того, сладкий мы пьем кофе или с молоком? Я не выяснил, что хотел, – это потребовало бы от меня большей откровенности, чем допускает такое предварительное свидание, но никакого приятеля она не упомянула. К тому же она села очень близко ко мне – гораздо ближе, чем села бы, вызывай я у нее отвращение, – и мы почти все время смотрели друг другу в глаза.
Первые полчаса мы не нарушали границ безопасного Мильграма. Потом я выяснил, что она из Пекхэма, что у нее есть младшая сестра и что она хочет заниматься социальными проблемами. Не очень интересно, но все-таки это была личная информация, выходившая за пределы официальной. Я пробил броню. Для первого раза неплохо. Мы не договаривались о следующей встрече, но начало было положено. Я еще повторю этот кофе.
В те дни конструкция моих «знаний» о женщинах была наскоро сколочена из предрассудков, чьих-то рассказов, популярных представлений и прочей ерунды, которую я вылавливал в телепередачах, кинофильмах, разговорах и журналах. И вот к каким заключениям я тогда пришел:
Женщины лучше мужчин.
У них не было сильного стремления к сексу, но они награждали тебя им, если тебе удавалось разгадать зашифрованный код, известный им одним.
Одарив тебя, женщины требовали твоей подписи под договором, условия которого были не слишком понятны.
В учебе женщины не уступали мужчинам, но им хуже давались более важные вещи: игра в покер и кроссворды.
Мужчины были храбрее.
Женщины, за исключением Кэрол Мун, ничего не понимали в музыке.
У них было чувство юмора, но они не запоминали анекдоты.
Они не забывали, когда у кого день рождения, и умели красиво заворачивать подарки.
Они убирались, и готовили, и брали на себя вещи, до которых мужчины не опускались.
И все, собственно. Таковы в то время были познания Дэниела Спайка Сэвиджа в области тендерных различий.
Вооружившись этими познаниями, я снова выпил кофе с Хелен Палмер ровно через неделю. Как и в прошлый раз, она торопилась на следующее занятие, но я предпринял решительный бросок.
Незадолго до этого вышел на экраны фильм «Изгоняющий дьявола» («Экзорсист»), и верующие устроили демонстрацию, утверждая, что фильм «потакает сатанистам». Весь парк машин «скорой помощи» дежурил около кинотеатров, на случай, если кто-то упадет в обморок. Яйцеголовые киношные критики даже не снисходили до обсуждения этой дребедени. В клипах показывали, как у девочки крутится голова на плечах.
Теренс счел «знаменательным», что для первого свидания я выбрал фильм о девочке переходного возраста, одержимой дьяволом. Но «знаменательность» моего выбора потускнела, когда я сообщил, что единственной альтернативой был «Бемби», билеты на который оказались распроданы. Согласен, это, возможно, не лучший фильм для первого свидания, – лишнее свидетельство тому, что мои знания о женщинах были зачаточными. Тем не менее Хелен согласилась. Я предложил, и она сказала «да», вот и все. В восемь у входа в кинотеатр.
Сейчас я говорю «первое свидание», но тогда не осознавал этого, потому что грань между полами была нечеткой. Идея женщины-друга постепенно просачивалась в общественное сознание. Когда мой отец, или любой другой мужчина его поколения, приглашал куда-нибудь женщину, это означало одно: ухаживание, попытку установить не дружеские, а любовные отношения.
Но я не был уверен, что иду на первое свидание. Может, она станет моим другом. Конечно, она девушка, а я парень, но, возможно, мы просто идем в кино. Тогда я еще не понимал языка знаков, жестов, молчания и намеков, мне был доступен только язык логики – чистой, без примесей. Я не мог еще оценить прелести обольщения, я смотрел на этот процесс не как на игру, а как на полосу препятствий, которую надо преодолеть, чтобы добиться цели. Короче говоря, я воспринимал все буквально, а Хелен – символично.
Казалось бы, очевидная вещь, но прошло много времени, прежде чем я усвоил этот Любовный секрет. Некоторые мужчины вообще о нем не знают. А женщины никогда не скажут. Почему? Потому что они мыслят символами. Если они захотят сообщить что-нибудь существенное, они предоставят вам набор средств для расшифровки информации, но никогда не выдадут ее членораздельно, как сделал бы мужчина. Это сбивает с толку, а женщины злятся из-за того, что мужчина не справляется с декодированием. Феминизм не очень преуспел на пути стирания сего базового различия. Понятия не имею почему.
Меня учили, что главное – культура, хотя, возможно, это не совсем так. Возможно, причины нашего краха лежат в области физиологии. Кто знает. Так или иначе, крах налицо.
Но сейчас это неважно. Важно, что на момент того свидания – или не-свидания – я ничего не знал об этих различиях.
Среди девушек вообще, включая и Хелен Палмер, вряд ли нашелся бы такой незрелый экземпляр. Не знаю, что она делала вечером накануне похода в кино, я не спрашивал, а если бы и спросил, вряд ли она сказала бы. Однако теперь, приобретя какой-никакой жизненный опыт, я отчетливо вижу, как она звонит подружке и рассказывает о нашем свидании. Пытается разобраться, дружеская это встреча или нет. Разговор мог звучать приблизительно так.
ПОДРУГА ХЕЛЕН: Ну, ты как? Волнуешься?
XЕЛЕН: Не знаю. Чуть-чуть.
П X: А он тебе нравится?
X: Он милый. Но я не понимаю, чего он хочет.
П Х: А как ты думаешь, ты ему нравишься?
X: Смеется.
П X: Конечно, ты ему нравишься. Как ты можешь ему не нравиться? Ты красивая. А как он выглядит?
X: Обыкновенно. Нормально. Бывает хуже.
П X: Какого он роста, блондин, брюнет, толстый, худой, какой?
X: Среднего– роста, русые волосы, стройный. Довольно симпатичный.
П X: Ну, и как далеко это у вас зашло?
X: Несколько раз мы пили кофе.
П Х: Он заигрывал с тобой?
X: Не знаю. Думаю, да.
П Х: Он близко садился? Дотрагивался до твоей одежды? Смотрел на тебя подолгу?
X (сквозь смех): Все вышеперечисленное.
П X: Ну вот, что и требовалось доказать. А он тебе нравится?
X: Я совсем его не знаю. У него красивые глаза. Карие. С желтыми крапинками.
П Х: Он тебе нравится. Что наденешь?
Потом она рассказала подруге, что собирается надеть, и они обсудили, подойдет ли это и как будет смотреться. Нет, это слишком откровенно… это слишком изысканно… это вчерашний день… Да, вот это то, что надо. Они нашли подходящий вариант.
П X: А на что вы идете?
X: На «Экзорсиста»!
П Х: Не может быть! О чем он думает?
X: Не знаю.
П Х: Поверить не могу, что он пригласил тебя на это!
X: Ничего лучше нет.
П X: Тогда погуляйте по парку. Покатайтесь на лодке по озеру. Устройте свидание без блевотины.
X (смеется): Да это не свидание. Мы просто идем в кино.
П X: Ты разрешишь ему поцеловать тебя?
Подозреваю, что этот воображаемый разговор длился долго, в нем могли участвовать и другие подруги. Они давали советы и обсуждали стратегию, в зависимости от того, хотела она продолжения отношений или нет. Анализ темы был произведен с различных точек зрения. Хотя я знаю женщин, которые ничего такого не стали бы делать. Просто сидели бы за учебниками, зубрили бы Лакана и Мелани Кляйн и сочли бы, что столь ординарному событию не стоит придавать слишком большого значения. Некоторые мужчины идут на свидание, думая не о сексе, а о возможных достоинствах произведения киноискусства.
Но мне кажется, таких меньшинство.
А я, между тем, тоже говорил с другом о предстоящем свидании/чисто-дружеской-встрече-не-для-секса.
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– Это которая с большими сиськами?
– Ага.
– Надеешься ее трахнуть?
– Ага.
– Тогда и за меня тоже.
– Ладно.
И все.
В то время мужчины были такими. Некоторые из них такими и остались. Но в этом разговоре есть подтекст. Я переведу.
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– Не знаю, что сказать.
– Ага.
– Понятия не имею, что сказать.
– Ага.
– Уф!
– Ладно.
Более продвинутый перевод, с привлечением подсознания говоривших, выглядит следующим образом:
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– О Господи! У тебя свидание с девушкой. Как это здорово и как страшно. Я одновременно чувствую зависть и облегчение, что речь не обо мне. Зависть, потому что, возможно, у тебя будет секс, а облегчение, потому что, возможно, тебе предстоит вступить в эмоциональный контакт с другим человеком, и я не знаю, как это на тебе отразится, но фантазии на эту тему вызывают у меня страх и желание.
– Ага.
– Надеюсь, ты когда-нибудь потом расскажешь мне, как все прошло, потому что я плохо разбираюсь в женщинах, они для меня загадка: единственная женщина, которую я знаю, – моя мать, и стоит ей просто перестать любить меня, как я буду уничтожен. Все женщины такие? О Господи, сойду с ума от неопределенности. Может, ты что-то пояснишь?
– Ага.
– Все, не стану больше говорить ни о чем, кроме секса, так мы обычно общаемся, так мы подтверждаем свою гетеросексуальность или любой ценой хотим убедить в этом друг друга.
– Ладно.
Можно долго продолжать в том же духе, вскрывая все более глубокие пласты человеческого невежества, но это наводит тоску, так что…
Между прочим, я пользовался редким для мужчины того времени преимуществом – мог посоветоваться с близким другом-женщиной накануне свидания с Хелен. Да, я дружил с женщиной, у нас не было сексуальных отношений, мы не были влюблены друг в друга, мы были просто друзьями. Я познакомился с ней еще в детстве, и дружба возникла из взаимной симпатии и отсутствия влечения между нами. Сейчас это не редкость, но тогда встречалось нечасто. Разговор сильно отличался от предыдущего.
ПОДРУГА: И кто она?
Я: Хелен Палмер.
П: И?
Я: В ней что-то есть.
П: Что?
Я: Не знаю, я это чувствую. Глупо, конечно.
П: Вовсе не глупо. То, что ты чувствуешь, – важно. Волнуешься?
Я: Жду этого свидания с нетерпением.
П: Правда?
Я: Да. Это так.
П: Правда?
Я: Жутко волнуюсь.
П: Не волнуйся, Спайк. Все хорошо. Расслабься. На что вы идете?
Я: «Экзорсист».
П: Интересный выбор.
Я: На «Бемби» билетов не было.
П: Понятно.
Я: Ну и идиотом же я выгляжу. Наверное, она теперь не придет.
П: Придет.
Я: Ты не думаешь, что я все испортил?
П: Я думаю, что это неважно. Она идет на свидание с тобой, и ей все равно, какой фильм.
Я: Может, ей просто было неловко отказать. Я даже не уверен, что это свидание. Мы ведь только кофе пили.
П: Сколько раз вы кофе пили?
Я: Два раза.
П: Как это было в первый раз?
Я: Я подошел к ней после лекции.
П: А во второй?
Я: Через неделю.
П: Вы о втором разе договорились заранее?
Я: Ну, вроде того. Она знала, что я буду на лекции. Возможно, ждала, что я снова приглашу ее.
П: Теперь, Спайк, вспомни как следует. Что-нибудь изменилась в ней по сравнению с первым разом?
Я: Изменилось? Хм. Не знаю.
П: Это важно. Вспомни все по порядку. Как она была одета? Так же, как в первый раз?
Я: Нет. Я бы сказал, чуть лучше. В первый раз она была одета неряшливо, что ли. А в этот раз лучше. На ней были юбка и блузка, кажется.
П: Ты почувствовал какой-нибудь запах?
Я: Запах… в первый раз от нее исходил аромат влажного сена. Я думаю. От ее волос. А во второй раз как будто мускуса добавили… как будто…
П: Духи?
Я: Возможно.
П: Еще одна вещь. Губы. Губы были такие же?
Я: Губы? Не знаю.
П: Ну, они были ярче?
Я: Наверно, чуть поярче. Да, определенно ярче.
П: Помада.
Я: Ну, и что все это значит?
П: Это свидание. Она подготовилась ко второй встрече. Ничего особенного. Но достаточно, чтобы поставить диагноз.
Я: Правда?
П: Конечно.
И т. д., и т. п. Поддержка, поощрение, проницательность, небольшие преувеличения. Именно то, что я хотел получить от женщины.
Именно то, что я хотел получить от Кэрол Мун.
Мы продолжали с ней общаться после той вечеринки у Шерон Смит. В ней было что-то, из-за чего у меня появилось желание стать ее другом: открытость, интеллект, естественность, может быть. И абсолютное отсутствие женских штучек – обаяния, кокетства, ложной скромности, «сладости». Кэрол – проницательный, вдумчивый реалист. Вероятно, поэтому у нее и не складывается личная жизнь. Я не был увлечен ею, однако прекрасно понимал, что она симпатичная, у нее хорошая, пусть и слегка угловатая фигура, которая потрясающе смотрится в купальнике, но мужчин пугала ее способность видеть насквозь. Уже тогда она разочаровалась в мужчинах, в их, как она говорила, «дурацких играх». Удивительно, насколько иначе все выглядит с точки зрения противоположного пола. До чего обе стороны подозрительны друг к другу, как они высмеивают друг друга, как превратно истолковывают поведение друг друга!
Нас продолжала связывать ее любовь к музыке. Мы вместе покупали диски, слушали последние записи Леона Расселла, Дженис Джоплин, Джексона Брауна, Дж. Дж. Кейла или привезенный диск с неизвестными исполнителями блюза. Она была истинным ценителем. Любила музыку так же, как я, – с непонятной тягой к печали и боли, лежащим в основе любой музыки. В Кэрол была какая-то смутная меланхоличность, будто она чувствовала, что ей предстоит жизнь (очертания которой уже просматривались), не совпадающая с ее тщательно продуманными планами. То же самое она говорила про меня, но я ей долго не верил.
Ее гипотеза подтвердилась. И прозвище, которое она мне дала, прижилось. Я помню тот теплый, душный вечер, помню, как вышел из дома и бежал всю дорогу до кинотеатра. Бежал и смеялся. Это было как в кино. Один из тех редких случаев, когда жизнь впитала все краски, всю яркую суть еще не пережитого опыта. Я был Идущим на Первое Свидание Молодым Человеком в исполнении характерного актера, который недостаток характера возмещал избытком любознательности и энтузиазма.
Не без помощи Кэрол мне удалось убедить себя, что это действительно свидание, что я, скорее всего, нравлюсь Хелен. Я осознал, что придется проделать определенную работу. Нужно быть обаятельным, привлекательным, остроумным, ненавязчивым и т. д., и т. п. Я чувствовал – что-то должно произойти, но боялся назвать это «что-то», опасаясь кары богов, боялся, что мое предвкушение все испортит и в результате ничего не произойдет. Этот предрассудок, не позволяющий испытывать судьбу, по-прежнему со мной, несмотря на противоречащую ему веру в то, что вселенная пуста, холодна и безразлична. Это не имело никакого отношения к моему полу. Я был просто человеческим существом, ищущим поддержки у Бога. Во всяком случае, Теренс трактовал бы это так.
В общем, я бежал и смеялся на ходу, пока не прибежал к месту встречи – точно в назначенное время. Хелен еще не пришла.
В те годы я еще не знал, что женщины всегда опаздывают на свидания. Кэрол Мун, мой единственный надежный источник информации по таким вопросам, ничего мне не сказала. В десять минут девятого меня охватил страх. Я решил, что она не придет, что вместо одного фильма ужасов получу сразу два за вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Если бы ты сидела там. Если бы могла нажать на кнопку. Ты бы применяла это устройство? До тех пор, пока он не потерял бы сознание?
– А, вот ты о чем. – Кажется, она удивилась, что вопросу предшествовала такая артподготовка. – Уверена, что да. Хотелось бы думать, что нет. Приятнее считать, будто ты более независим в суждениях. Но я сомневаюсь, что это так. Человек легко обольщается на свой счет. Себя самого узнать не так-то просто. А ты себя знаешь?
– Нет, – сказал я. – Не знаю. И ты меня не знаешь. Я Дэниел Сэвидж. Друзья зовут меня Спайком. Тут она должна была догадаться, что меня на самом деле интересует (не секс, не только секс, хотя и секс тоже). Она должна была понять, что нравится мне. Как иначе объяснить мое поведение? Ведь я подошел и заговорил с ней, а не с каким-нибудь парнем, не с какой-нибудь страшненькой девицей. (Свою привлекательность она прекрасно осознавала, я это видел.) На горизонте замаячил провал. Я спросил ее, нажмет ли она на кнопку. Интересно, нажмет или нет? Сможет сделать актеру больно?
– А я Хелен Палмер.
Пока все тихо. Никаких признаков грозы, просто тишина, которую надо заполнить, еще раз рискнув быть отвергнутым.
– Не хочешь выпить кофе?
– У меня еще один семинар через час, и надо бы подготовиться…
Я почувствовал, как засосало под ложечкой. Откуда-то появился образ человека с выбитыми зубами. Осознание своей неуклюжести и непривлекательности давило на незакаленные нервы. Отказ. По-видимому, изжога – это реакция на мою собственную глупость.
– …Но, с другой стороны, почему бы нет?
Она улыбнулась. Под ложечкой отпустило, преждевременная ненависть к себе сменилась преждевременными триумфом и радостью.
Она согласилась.
Пока только на кофе. Предстоит большая работа, прежде чем моя первая любовь получит развитие.
В кафетерии я говорил слишком быстро и слишком активно: не удивительно, ведь я волновался – это было если не свидание, то преамбула к нему. Я пытался определиться с некоторыми существенными показателями. Есть ли у нее кто-нибудь? Если да, любит ли она его? Есть ли у нас общие темы для разговоров, кроме обсуждения того, сладкий мы пьем кофе или с молоком? Я не выяснил, что хотел, – это потребовало бы от меня большей откровенности, чем допускает такое предварительное свидание, но никакого приятеля она не упомянула. К тому же она села очень близко ко мне – гораздо ближе, чем села бы, вызывай я у нее отвращение, – и мы почти все время смотрели друг другу в глаза.
Первые полчаса мы не нарушали границ безопасного Мильграма. Потом я выяснил, что она из Пекхэма, что у нее есть младшая сестра и что она хочет заниматься социальными проблемами. Не очень интересно, но все-таки это была личная информация, выходившая за пределы официальной. Я пробил броню. Для первого раза неплохо. Мы не договаривались о следующей встрече, но начало было положено. Я еще повторю этот кофе.
В те дни конструкция моих «знаний» о женщинах была наскоро сколочена из предрассудков, чьих-то рассказов, популярных представлений и прочей ерунды, которую я вылавливал в телепередачах, кинофильмах, разговорах и журналах. И вот к каким заключениям я тогда пришел:
Женщины лучше мужчин.
У них не было сильного стремления к сексу, но они награждали тебя им, если тебе удавалось разгадать зашифрованный код, известный им одним.
Одарив тебя, женщины требовали твоей подписи под договором, условия которого были не слишком понятны.
В учебе женщины не уступали мужчинам, но им хуже давались более важные вещи: игра в покер и кроссворды.
Мужчины были храбрее.
Женщины, за исключением Кэрол Мун, ничего не понимали в музыке.
У них было чувство юмора, но они не запоминали анекдоты.
Они не забывали, когда у кого день рождения, и умели красиво заворачивать подарки.
Они убирались, и готовили, и брали на себя вещи, до которых мужчины не опускались.
И все, собственно. Таковы в то время были познания Дэниела Спайка Сэвиджа в области тендерных различий.
Вооружившись этими познаниями, я снова выпил кофе с Хелен Палмер ровно через неделю. Как и в прошлый раз, она торопилась на следующее занятие, но я предпринял решительный бросок.
Незадолго до этого вышел на экраны фильм «Изгоняющий дьявола» («Экзорсист»), и верующие устроили демонстрацию, утверждая, что фильм «потакает сатанистам». Весь парк машин «скорой помощи» дежурил около кинотеатров, на случай, если кто-то упадет в обморок. Яйцеголовые киношные критики даже не снисходили до обсуждения этой дребедени. В клипах показывали, как у девочки крутится голова на плечах.
Теренс счел «знаменательным», что для первого свидания я выбрал фильм о девочке переходного возраста, одержимой дьяволом. Но «знаменательность» моего выбора потускнела, когда я сообщил, что единственной альтернативой был «Бемби», билеты на который оказались распроданы. Согласен, это, возможно, не лучший фильм для первого свидания, – лишнее свидетельство тому, что мои знания о женщинах были зачаточными. Тем не менее Хелен согласилась. Я предложил, и она сказала «да», вот и все. В восемь у входа в кинотеатр.
Сейчас я говорю «первое свидание», но тогда не осознавал этого, потому что грань между полами была нечеткой. Идея женщины-друга постепенно просачивалась в общественное сознание. Когда мой отец, или любой другой мужчина его поколения, приглашал куда-нибудь женщину, это означало одно: ухаживание, попытку установить не дружеские, а любовные отношения.
Но я не был уверен, что иду на первое свидание. Может, она станет моим другом. Конечно, она девушка, а я парень, но, возможно, мы просто идем в кино. Тогда я еще не понимал языка знаков, жестов, молчания и намеков, мне был доступен только язык логики – чистой, без примесей. Я не мог еще оценить прелести обольщения, я смотрел на этот процесс не как на игру, а как на полосу препятствий, которую надо преодолеть, чтобы добиться цели. Короче говоря, я воспринимал все буквально, а Хелен – символично.
Казалось бы, очевидная вещь, но прошло много времени, прежде чем я усвоил этот Любовный секрет. Некоторые мужчины вообще о нем не знают. А женщины никогда не скажут. Почему? Потому что они мыслят символами. Если они захотят сообщить что-нибудь существенное, они предоставят вам набор средств для расшифровки информации, но никогда не выдадут ее членораздельно, как сделал бы мужчина. Это сбивает с толку, а женщины злятся из-за того, что мужчина не справляется с декодированием. Феминизм не очень преуспел на пути стирания сего базового различия. Понятия не имею почему.
Меня учили, что главное – культура, хотя, возможно, это не совсем так. Возможно, причины нашего краха лежат в области физиологии. Кто знает. Так или иначе, крах налицо.
Но сейчас это неважно. Важно, что на момент того свидания – или не-свидания – я ничего не знал об этих различиях.
Среди девушек вообще, включая и Хелен Палмер, вряд ли нашелся бы такой незрелый экземпляр. Не знаю, что она делала вечером накануне похода в кино, я не спрашивал, а если бы и спросил, вряд ли она сказала бы. Однако теперь, приобретя какой-никакой жизненный опыт, я отчетливо вижу, как она звонит подружке и рассказывает о нашем свидании. Пытается разобраться, дружеская это встреча или нет. Разговор мог звучать приблизительно так.
ПОДРУГА ХЕЛЕН: Ну, ты как? Волнуешься?
XЕЛЕН: Не знаю. Чуть-чуть.
П X: А он тебе нравится?
X: Он милый. Но я не понимаю, чего он хочет.
П Х: А как ты думаешь, ты ему нравишься?
X: Смеется.
П X: Конечно, ты ему нравишься. Как ты можешь ему не нравиться? Ты красивая. А как он выглядит?
X: Обыкновенно. Нормально. Бывает хуже.
П X: Какого он роста, блондин, брюнет, толстый, худой, какой?
X: Среднего– роста, русые волосы, стройный. Довольно симпатичный.
П X: Ну, и как далеко это у вас зашло?
X: Несколько раз мы пили кофе.
П Х: Он заигрывал с тобой?
X: Не знаю. Думаю, да.
П Х: Он близко садился? Дотрагивался до твоей одежды? Смотрел на тебя подолгу?
X (сквозь смех): Все вышеперечисленное.
П X: Ну вот, что и требовалось доказать. А он тебе нравится?
X: Я совсем его не знаю. У него красивые глаза. Карие. С желтыми крапинками.
П Х: Он тебе нравится. Что наденешь?
Потом она рассказала подруге, что собирается надеть, и они обсудили, подойдет ли это и как будет смотреться. Нет, это слишком откровенно… это слишком изысканно… это вчерашний день… Да, вот это то, что надо. Они нашли подходящий вариант.
П X: А на что вы идете?
X: На «Экзорсиста»!
П Х: Не может быть! О чем он думает?
X: Не знаю.
П Х: Поверить не могу, что он пригласил тебя на это!
X: Ничего лучше нет.
П X: Тогда погуляйте по парку. Покатайтесь на лодке по озеру. Устройте свидание без блевотины.
X (смеется): Да это не свидание. Мы просто идем в кино.
П X: Ты разрешишь ему поцеловать тебя?
Подозреваю, что этот воображаемый разговор длился долго, в нем могли участвовать и другие подруги. Они давали советы и обсуждали стратегию, в зависимости от того, хотела она продолжения отношений или нет. Анализ темы был произведен с различных точек зрения. Хотя я знаю женщин, которые ничего такого не стали бы делать. Просто сидели бы за учебниками, зубрили бы Лакана и Мелани Кляйн и сочли бы, что столь ординарному событию не стоит придавать слишком большого значения. Некоторые мужчины идут на свидание, думая не о сексе, а о возможных достоинствах произведения киноискусства.
Но мне кажется, таких меньшинство.
А я, между тем, тоже говорил с другом о предстоящем свидании/чисто-дружеской-встрече-не-для-секса.
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– Это которая с большими сиськами?
– Ага.
– Надеешься ее трахнуть?
– Ага.
– Тогда и за меня тоже.
– Ладно.
И все.
В то время мужчины были такими. Некоторые из них такими и остались. Но в этом разговоре есть подтекст. Я переведу.
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– Не знаю, что сказать.
– Ага.
– Понятия не имею, что сказать.
– Ага.
– Уф!
– Ладно.
Более продвинутый перевод, с привлечением подсознания говоривших, выглядит следующим образом:
– У меня сегодня свидание с Хелен Палмер.
– О Господи! У тебя свидание с девушкой. Как это здорово и как страшно. Я одновременно чувствую зависть и облегчение, что речь не обо мне. Зависть, потому что, возможно, у тебя будет секс, а облегчение, потому что, возможно, тебе предстоит вступить в эмоциональный контакт с другим человеком, и я не знаю, как это на тебе отразится, но фантазии на эту тему вызывают у меня страх и желание.
– Ага.
– Надеюсь, ты когда-нибудь потом расскажешь мне, как все прошло, потому что я плохо разбираюсь в женщинах, они для меня загадка: единственная женщина, которую я знаю, – моя мать, и стоит ей просто перестать любить меня, как я буду уничтожен. Все женщины такие? О Господи, сойду с ума от неопределенности. Может, ты что-то пояснишь?
– Ага.
– Все, не стану больше говорить ни о чем, кроме секса, так мы обычно общаемся, так мы подтверждаем свою гетеросексуальность или любой ценой хотим убедить в этом друг друга.
– Ладно.
Можно долго продолжать в том же духе, вскрывая все более глубокие пласты человеческого невежества, но это наводит тоску, так что…
Между прочим, я пользовался редким для мужчины того времени преимуществом – мог посоветоваться с близким другом-женщиной накануне свидания с Хелен. Да, я дружил с женщиной, у нас не было сексуальных отношений, мы не были влюблены друг в друга, мы были просто друзьями. Я познакомился с ней еще в детстве, и дружба возникла из взаимной симпатии и отсутствия влечения между нами. Сейчас это не редкость, но тогда встречалось нечасто. Разговор сильно отличался от предыдущего.
ПОДРУГА: И кто она?
Я: Хелен Палмер.
П: И?
Я: В ней что-то есть.
П: Что?
Я: Не знаю, я это чувствую. Глупо, конечно.
П: Вовсе не глупо. То, что ты чувствуешь, – важно. Волнуешься?
Я: Жду этого свидания с нетерпением.
П: Правда?
Я: Да. Это так.
П: Правда?
Я: Жутко волнуюсь.
П: Не волнуйся, Спайк. Все хорошо. Расслабься. На что вы идете?
Я: «Экзорсист».
П: Интересный выбор.
Я: На «Бемби» билетов не было.
П: Понятно.
Я: Ну и идиотом же я выгляжу. Наверное, она теперь не придет.
П: Придет.
Я: Ты не думаешь, что я все испортил?
П: Я думаю, что это неважно. Она идет на свидание с тобой, и ей все равно, какой фильм.
Я: Может, ей просто было неловко отказать. Я даже не уверен, что это свидание. Мы ведь только кофе пили.
П: Сколько раз вы кофе пили?
Я: Два раза.
П: Как это было в первый раз?
Я: Я подошел к ней после лекции.
П: А во второй?
Я: Через неделю.
П: Вы о втором разе договорились заранее?
Я: Ну, вроде того. Она знала, что я буду на лекции. Возможно, ждала, что я снова приглашу ее.
П: Теперь, Спайк, вспомни как следует. Что-нибудь изменилась в ней по сравнению с первым разом?
Я: Изменилось? Хм. Не знаю.
П: Это важно. Вспомни все по порядку. Как она была одета? Так же, как в первый раз?
Я: Нет. Я бы сказал, чуть лучше. В первый раз она была одета неряшливо, что ли. А в этот раз лучше. На ней были юбка и блузка, кажется.
П: Ты почувствовал какой-нибудь запах?
Я: Запах… в первый раз от нее исходил аромат влажного сена. Я думаю. От ее волос. А во второй раз как будто мускуса добавили… как будто…
П: Духи?
Я: Возможно.
П: Еще одна вещь. Губы. Губы были такие же?
Я: Губы? Не знаю.
П: Ну, они были ярче?
Я: Наверно, чуть поярче. Да, определенно ярче.
П: Помада.
Я: Ну, и что все это значит?
П: Это свидание. Она подготовилась ко второй встрече. Ничего особенного. Но достаточно, чтобы поставить диагноз.
Я: Правда?
П: Конечно.
И т. д., и т. п. Поддержка, поощрение, проницательность, небольшие преувеличения. Именно то, что я хотел получить от женщины.
Именно то, что я хотел получить от Кэрол Мун.
Мы продолжали с ней общаться после той вечеринки у Шерон Смит. В ней было что-то, из-за чего у меня появилось желание стать ее другом: открытость, интеллект, естественность, может быть. И абсолютное отсутствие женских штучек – обаяния, кокетства, ложной скромности, «сладости». Кэрол – проницательный, вдумчивый реалист. Вероятно, поэтому у нее и не складывается личная жизнь. Я не был увлечен ею, однако прекрасно понимал, что она симпатичная, у нее хорошая, пусть и слегка угловатая фигура, которая потрясающе смотрится в купальнике, но мужчин пугала ее способность видеть насквозь. Уже тогда она разочаровалась в мужчинах, в их, как она говорила, «дурацких играх». Удивительно, насколько иначе все выглядит с точки зрения противоположного пола. До чего обе стороны подозрительны друг к другу, как они высмеивают друг друга, как превратно истолковывают поведение друг друга!
Нас продолжала связывать ее любовь к музыке. Мы вместе покупали диски, слушали последние записи Леона Расселла, Дженис Джоплин, Джексона Брауна, Дж. Дж. Кейла или привезенный диск с неизвестными исполнителями блюза. Она была истинным ценителем. Любила музыку так же, как я, – с непонятной тягой к печали и боли, лежащим в основе любой музыки. В Кэрол была какая-то смутная меланхоличность, будто она чувствовала, что ей предстоит жизнь (очертания которой уже просматривались), не совпадающая с ее тщательно продуманными планами. То же самое она говорила про меня, но я ей долго не верил.
Ее гипотеза подтвердилась. И прозвище, которое она мне дала, прижилось. Я помню тот теплый, душный вечер, помню, как вышел из дома и бежал всю дорогу до кинотеатра. Бежал и смеялся. Это было как в кино. Один из тех редких случаев, когда жизнь впитала все краски, всю яркую суть еще не пережитого опыта. Я был Идущим на Первое Свидание Молодым Человеком в исполнении характерного актера, который недостаток характера возмещал избытком любознательности и энтузиазма.
Не без помощи Кэрол мне удалось убедить себя, что это действительно свидание, что я, скорее всего, нравлюсь Хелен. Я осознал, что придется проделать определенную работу. Нужно быть обаятельным, привлекательным, остроумным, ненавязчивым и т. д., и т. п. Я чувствовал – что-то должно произойти, но боялся назвать это «что-то», опасаясь кары богов, боялся, что мое предвкушение все испортит и в результате ничего не произойдет. Этот предрассудок, не позволяющий испытывать судьбу, по-прежнему со мной, несмотря на противоречащую ему веру в то, что вселенная пуста, холодна и безразлична. Это не имело никакого отношения к моему полу. Я был просто человеческим существом, ищущим поддержки у Бога. Во всяком случае, Теренс трактовал бы это так.
В общем, я бежал и смеялся на ходу, пока не прибежал к месту встречи – точно в назначенное время. Хелен еще не пришла.
В те годы я еще не знал, что женщины всегда опаздывают на свидания. Кэрол Мун, мой единственный надежный источник информации по таким вопросам, ничего мне не сказала. В десять минут девятого меня охватил страх. Я решил, что она не придет, что вместо одного фильма ужасов получу сразу два за вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27