Арендная плата на наш дом снова выросла, и Бенджамена душила жаба отдавать такие деньги чужим людям. В его сознании понятия «прочно стоять на ногах» и «иметь свой дом» шли рука об руку, и он считал, что мы и так слишком долго откладывали этот вопрос на потом. Я не могла оформить закладную на себя, хотя определенно была в состоянии внести первый взнос. Но Бенджамен работал уже давно и получал неплохие деньги, так что все складывалось удачно.
Одна из бывших моих сотрудниц, Каро, решила в свое время «вернуться на путь истинный» и переквалифицировалась в риэлтора. К настоящему моменту она выросла уже до партнера в агентстве недвижимости на Бикон-стрит и обросла связями, в том числе и с ипотечными компаниями. Мы решили, что Каро сможет сделать за нас всю бумажную работу.
И если тогда я меньше внимания уделяла работе, то только по уважительным причинам: я была беременна, мы все свободное время осматривали дома, обсуждали, где бы нам хотелось поселиться, и изучали ближайшие пригороды Бостона. Возможно, я просто нахожу отговорки, почему я не обратила внимания на то, что Маффи куда-то пропала.
Девушки приходили и уходили. Они заводили бойфрендов и переставали работать, а потом отношения заканчивались ничем, и они снова возвращались ко мне. Или они находили нормальную работу и бросали проституцию, но время от времени все-таки ездили на вызовы ради дополнительного заработка. Меня беспокоило только здесь и сейчас: кто может работать сегодня, кто может работать в ближайшие выходные. Я не должна держать девочек за руку. По крайней мере, я постоянно себе напоминала об этом.
В один тоскливый январский день раздался звонок. Дело было вечером, когда тени уже удлиняются, сообщая о приближении сумерек, а из-за ветра дребезжат оконные стекла. В комнате царила темнота, меня подташнивало из-за токсикоза, и я не могла заставить себя встать и включить свет. Скоро вернется Бенджамен, а няня, наоборот, уйдет. Муж включит все лампы в доме, и мы поужинаем и проведем какое-то время втроем, я, Бенджамен и Сэм, а потом я включу телефоны. Так я думала, когда раздался звонок.
В трубке я услышала голос молодого, хорошо воспитанного человека.
– Здравствуйте, могу ли я поговорить с Персиком?
Этот номер я давала девочкам. Я нахмурилась и поплотнее закуталась в платок, наброшенный на плечи. Возможно, меня уже терзали дурные предчувствия, не знаю, помню только, что внезапно мне стало ужасно холодно.
– Это я.
– Здравствуйте. Наверное, мой звонок покажется вам странным… – Короткая, еле заметная пауза, а затем мой собеседник продолжил громче и увереннее. Я представила человека, который отчаянно пытается взять себя в руки. – Меня зовут Гаррисон Грэнвиль. Думаю, вы каким-то образом можете знать мою сестру, Мелиссу Грэнвиль.
Этот голос… это имя… Я вспомнила летний день на снимке, который Маффи показывала мне в «Санси», изумрудную лужайку, густые тени и белоснежный дом на заднем плане.
– Маффи?
– Да, мы называли ее Маффи. Называли…
– Что случилось? – спросила я, но, думаю, уже тогда поняла, в чем дело, и ощутила комок в горле, почувствовала, что меня сейчас вырвет.
Гаррисон откашлялся. Да, он еще очень молод, судя по тому, каким мальчиком кажется на той фотографии, где стоит в спортивной куртке рядом с сестрой.
– Мы обнаружили ваше имя и телефон в ее записной книжке, – осторожно начал он. – Мне очень горько сообщать вам это, но Маффи… она умерла три дня назад.
– Что случилось? – спросила я и запоздало прибавила: – Примите мои соболезнования.
– Спасибо. – Гаррисон старался не терять мужества. – Можно спросить вас, откуда вы знали мою сестру.
Я сглотнула, еще раз, пытаясь сдержать рвотный позыв.
– Мы дружили, – прошептала я, жалея, что это неправда. – А что случилось, Гаррисон?
Снова короткая пауза. На этот вопрос мальчик еще не научился отвечать. Но к тому моменту, как состоятся похороны в самой лучшей епископальной церкви в их родном городке в Коннектикуте, он потренируется и, думаю, справится.
– Передозировка снотворного, – наконец осторожно ответил Гаррисон. – Мы не собираемся сообщать об этом прессе, так что я должен попросить вас сохранить сказанное в секрете.
Комната закружилась вокруг меня, и желудок накренился.
– Простите, – только и смогла сказать я, теперь мне пришлось зажимать рот рукой.
– Если вы хотите, мы известим вас о дате и месте проведения похорон, – неуверенно пробормотал он, но я не могла продолжать разговор.
– Нет, спасибо, – выпалила я на одном дыхании. – Мне так жаль.
К тому времени, как я положила трубку, я была уже на полпути к ванной. Меня чуть было не вырвало по дороге.
Я проползла по холодному кафельному полу в туалет, знакомым жестом обняла унитаз и почувствовала его прохладное прикосновение к моему лбу. Я закрыла глаза. Я снова в Атлантик-Сити, рядом со мной рядком разложены таблетки, готовые запрыгнуть мне в рот и унести меня туда, куда я хочу уйти. И голос моего отца, эхом доносящийся через годы: «Я хочу увидеть мою девочку». Закрытая дверь, меня так и не пускают, идиотский алтарь, сооруженный матерью в память о папе, – все вперемешку. Сколько раз смерть казалась мне предпочтительней жизни? Уснуть и уплыть туда, где ничего не нужно чувствовать, решать, делать… И не просто не бояться вечной темноты, а радоваться ей. Господи, это соблазн следует за нами по пятам, да?
Несмотря на все свои вялые попытки самоубийства, среди моих знакомых не было никого, кто покончил бы с собой, и тем более среди моих девочек.
Я уселась на холодный пол и стала оплакивать Маффи.
* * *
Позже, когда я лежала в постели с мокрым полотенцем на лбу, а рядом сидел Бенджамен и гладил меня по руке, я попыталась поговорить о случившемся.
– Почему?
Голос Бенджамена прозвучал очень трогательно.
– Кто же знает, – тихо сказал он. – Может, она не могла оправдать надежд своей семьи и не выдержала этого.
– Мне казалось, что она уже привыкла и не обращает внимания, – сказала я. – Господи, Бенджи, может быть, что-то случилось на вызове?
– Ну конечно же нет, – тут же возразил он. – Девочки работают каждый день, но никто из них не кончает жизнь самоубийством.
– Это мы так думаем, – мрачно заметила я.
Но Бенджамен меня не понимал.
– Эбби, тебе нужно выбросить это из головы. Ты не можешь отвечать за всех на свете. Эта девушка ведь не выходила на работу несколько недель, да?
Я беспомощно кивнула. Мы начали разбор полетов еще за ужином, когда Бенджамен позвонил Джейн и попросил ее посидеть за меня на телефонах – очень умно с его стороны. Я умудрилась впихнуть в себя три пластинки лазаньи, прежде чем снова рвануть в туалет и оставить там ужин.
– Значит, самоубийство не было реакцией на что-то случившееся во время вызова, – сделал вывод Бенджамен.
– Я пытаюсь вспомнить, с кем она виделась в последний раз. – Это было несколько недель назад, а я не веду записей. И обычно горжусь этим. – Не помню. Может, с Карлом Лианца, с парнем из «Четырех сезонов», она к нему часто ездила.
– Не важно, – снова повторил Бенджамен. – Это произошло не из-за тебя.
– Да, я знаю, – разозлилась я. – Даже я не настолько тупая эгоистка, чтобы не понять, что если кто-то кончает жизнь самоубийством, то это необязательно из-за меня.
– Я не это имел в виду, – обиделся Бенджамен.
– Знаю. – Но мне было ужасно плохо, и это не просто заезженная пословица, что на людях и горе в полгоря. – Просто ты ее не знал.
– Ты тоже, – заметил он. – Она работала на тебя, Эбби. Сколько раз ты с ней встречалась? Один? И вдруг ты начинаешь рвать на себе волосы, уж не подтолкнула ли ты ее к самоубийству? Все не так просто.
Где-то в глубине сознания голос предупреждал меня, что пора остановиться, и я вспомнила, увы, слишком поздно, что кто-то из родных Бенджамена покончил с собой. Двоюродный брат? Дядя? Девушка умерла, ее семья скорбит, а я только и могу сделать, что ухудшить состояние своего мужа, всего лишь пытающегося меня утешить. Отлично, Эбби, так держать!
А потом мне показалось, что Маффи с нами в комнате, и я явственно слышу ее голос. Слова, которые я никогда не смогу забыть, эхом отдавались в моей голове: «Я думала, что жизнь кончена, раз я его потеряла, и думала только о потере, а не о том, что когда-то мы были счастливы вместе. А ведь только это имеет значение. Мы – это то, что у нас было, а не то, что мы потеряли».
Я разрыдалась. Оплакивая то, что у нее было, а не то, что она потеряла.
* * *
После смерти Маффи я заметила, что мое поведение изменилось и я по-другому смотрю на вещи. Я начала ценить людей, а не принимать их как данность и старалась быть в курсе их дел.
Джаннетт ушла от меня уже больше пяти лет, и я позволила нашей дружбе сойти на нет, поэтому решила теперь позвонить ей. Казалось, она удивилась, услышав мой голос, и осторожно обрадовалась. Оказалось, что она тоже выходит замуж.
– Вот уж не думала, что когда-нибудь это случится, – сказала она.
– И что же заставило тебя передумать?
– Просто я познакомилась с мужчиной, без которого не могу жить, – ответила она, и я улыбнулась. Иногда все так просто.
У нее вот-вот должен был выйти роман, тот самый, который она задумала в те дни, когда читала отрывки в моей квартирке на Бэй-Виллидж.
– Он так тяжело мне дался, – вздохнула Джаннетт. – Мой жених Тони предложил название «Джаннетт у психотерапевта». Придешь на встречу с читателями?
– Конечно, – заверила я, сначала подумав обо всем, что мне нужно сделать, но потом, поняв, что именно в такие моменты вы и готовите другим людям место в «тайниках своей души», впускаете в свою жизнь. – Я приду на встречу с читателями, а ты приходи на новоселье.
– Заметано, – улыбнулась Джаннетт.
Кроме этого я попыталась наверстать упущенное еще с одним человеком. Лео жил неподалеку от меня в Бэй-Виллидж. Мы много общались до того, как я переехала в Чарлзтаун, а потом постепенно наша дружба заглохла, хотя я и не собиралась разрывать с ним отношения. Особенно с ним. Да, он работал адвокатом, но еще обладал врожденными способностями дизайнера, которые всегда приводили меня в дикий восторг.
– Лео, поедем с нами выбирать нам дом. Он удивился и обрадовался:
– Уже лечу!
Каро нашла для нас отличный домик в Уотертауне, пригороде Бостона, расположенном довольно близко, чтобы не чувствовать себя отрезанными от цивилизации, но при этом не таком густонаселенном. Здесь было пространство жить и двигаться. Библиотека с потрясающим детским отделом, длинные тенистые тропки вдоль реки Чарлз. Люди встречаются с вами взглядом и здороваются, выходя из магазинов, расположенных на двух главных улицах.
Сам по себе дом не был чем-то замечательным, но, как выразился Бенджамен, обладал потенциалом замечательности. Огромных размеров двор, который непременно завоюет сердце Сэма, причем Сид и Соблазн, впервые после того, как я забрала их из питомника для бездомных животных, смогут выходить на улицу и попробовать поймать какую-нибудь изворотливую птичку или белку. Они тоже не молодеют, так что я сомневалась, что они действительно кого-нибудь поймают, но, как говорится, в сердце кота не умирает надежда. Еще имелся подвал, в котором Бенджамен смог бы наконец репетировать с «Мнемоником», поскольку группа то распадалась, то снова собиралась. Огромная кухня, чтобы мне было где практиковать кулинарные навыки. Приличных размеров кабинет. Четыре спальни. И собственная дорожка с отдельным гаражом. Дорожка! Для нас! Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Как нам сказали, в Уотертауне достаточно неплохие школы. Рядом с супермаркетом располагался спортклуб, ага, и рядом с пиццерией, чтобы подкрепиться после тренировок, но я не стану останавливаться на этом парадоксе. И место, которое мы могли назвать домом.
Мы подали заявку и не знали покоя, пока Каро не позвонила, чтобы назвать дату заключения договора. Мне казалось, что она говорит на каком-то иностранном языке. А потом возникло ощущение, будто я странным образом прошла весь цикл – от «мадам» «вне закона» до провинциальной мамашки. Бенджамен обнял меня.
– Нет, – мрачно сказала я. – Предупреждаю тебя раз и навсегда, мы никогда не купим себе микроавтобус!
Никогда не говори никогда.
Глава двадцать седьмая
Через два месяца после переезда у меня произошел выкидыш.
Только что я купалась в радости и вдруг снова окунулась в горе. Я все время сидела в четырех стенах с зашторенными окнами. Мне не хотелось разговаривать с Бенджаменом и вообще с кем бы то ни было. От этого страдал мой бизнес, и я как никогда близко подошла к закрытию «Аванти».
Я даже описать не могу, что чувствовала. Что чувствовал Бенджамен.
Из кризиса нам помог выбраться Сэм. Он был полон жизни, полон желаний, требовал к себе внимания и тем самым вернул меня с края пропасти. Я вспомнила ту вазу в коридоре, отца, Атлантик-Сити, а потом посмотрела на Сэма, на преданность, написанную на его лице, и в конце концов улыбнулась. Возможно, у меня наступило некоторое помутнение рассудка, но, по крайней мере, я нашла дорогу назад.
После выкидыша я стала философски относиться к жизни. Хотя на самом деле это началось после разговора с Миррой.
Мирра начала работать на меня лет пять-шесть назад, примерно в тот период, когда я ждала Сэма. Сначала она танцевала в одном стриптиз-клубе Монреаля, а потом решила рвануть в Лос-Анджелес, поскольку местная секс-индустрия манила обещаниями славы и богатства. По дороге Мирра задержалась в Бостоне. Она танцевала стриптиз, но большую часть времени работала на меня и продумывала план покорения Лос-Анджелеса, который состоял в том, что ей нужно подцепить какого-то мужика, который содержал бы, пока она взбирается по лестнице славы.
План Мирры сработал. Вскоре она приобрела известность в определенных кругах, и ее часто звали позировать для порнооткрыток и танцевать на самых отвязных вечеринках. Но она почему-то поддерживала отношения со мной, хотя я не совсем понимала, зачем ей это, но не возражала. Возможно, я была для нее кем-то типа суррогатной матери. Насколько я поняла, ее мать не особенно занималась ее воспитанием.
Мирра звонила мне примерно раз в два месяца, мы болтали, я докладывала ей последние бостонские слухи и слушала ее истории о жизни на западном побережье. Она была очень хорошенькой, хотя и ничего выдающегося. Она чем-то напоминала француженок, и эту ауру камера ухватывала и подчеркивала, отчего Мирра начинала казаться экзотическим созданием, застигнутым врасплох в эротической позе перед тем, как снова нырнуть в темноту или спрятаться где-то в другом месте. На тусклом небосводе порноиндустрии взошла новая звезда.
В ту осень мне позвонила Мирра. Она снова вернулась в Монреаль и жила в приюте.
– Господи, что случилось? Мирра?
Молчание.
– У них есть списки, – наконец сказала она с болью в голосе. – Теперь компьютеры везде, ты же знаешь.
Я понятия не имела, о чем она.
– Какие списки, дорогая?
Я услышала, как она сделала глубокую затяжку, и пожалела, что пытаюсь бросить курить.
– Списки, – тупо повторила она. – Кто инфицирован, а кто нет.
Господи. В желудке перекатился холодный ком.
– Мирра…
Она выдохнула струйку дыма. Я практически ощутила его привкус прямо через телефонную трубку.
– Я была аккуратна, правда, Персик. Но ведь без презерватива платили намного больше.
Я в отчаянии закрыла глаза. Сэм пытался привлечь мое внимание.
– Ты ВИЧ-инфицирована? Что-то похожее на всхлип.
– Да… Я только что сдала анализ. А потом мне сказали, что есть работа… – Она замолчала. – Ну, ты же понимаешь, что болезнь долго не проявляется, ну, в самом начале… все это поняли и снова начали пользоваться презервативами. – Снова прерывистый вздох. – Примерно в это время установили «нулевого пациента». Мы с ним занимались сексом всего два раза…
Господи. Всего два раза.
– И что ты делаешь сейчас?
– Вернулась домой. Ну, не совсем домой… у нас с мамой возникли разногласия… Не знаю… она просто не может с собой справиться. Я не думаю, что мне стоит ее винить…
Разве нет, подумала я, я бы на твоем месте обязательно ее винила.
– Дорогая, не хочешь переехать в Бостон? Я подыщу тебе жилье.
– Нет, но все равно спасибо, Персик. Нет. Я хочу сделать кое-что здесь. Собираюсь открыть фонд, пока совсем не превратилась в развалину, чтобы помочь девочкам, начинающим жизнь, не провалиться в это болото. Просто мне хотелось, чтобы ты услышала это от меня раньше, чем поползут слухи.
Вообще-то я не в курсе ни канадских, ни калифорнийских слухов, но я восприняла ее замечание как способ подчеркнуть нашу близость и сказать до свидания.
– Мирра… – прошептала я.
– Это счет в банке, – коротко сказала она. – Чтобы туда переводить деньги на нужды фонда. Я попросила работников банка связаться с тобой. Думаю, ты захочешь сделать пожертвование.
– Конечно, – сказала я, ощутив странную пустоту внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22