«Вон те участки рядом с пальмами
обнести заборами под огороды; рядом с деревенской площадью построить шк
олу и привязать наконец этих свиней, пока они не начали выискивать, чем бы
поживиться в уборных…»
Если правда, что на ошибках люди учатся, то за те два долгих года я обрела
мудрость древних. Сухопутные крабы сожрали верхушки моей помидорной ра
ссады. Мои колодцы пересохли. Мой рисовый кооператив разросся до невидан
ных размеров и потерпел столь же невиданный крах. Мои моллюски утонули. Я
сделала ставку совсем не на тех людей, слепо не замечая настоящих лидеро
в. Я впала в депрессию и вышла из нее лишь тогда, когда ко мне в гости приеха
ла мама.
Мы поехали навестить еще одного добровольца Ч девушку, которая жила вы
соко в горах, в поселке маленького племени. За вечер до отъезда мы обе съел
и несвежую рыбу, и наутро мама явно не горела желанием лезть вместе со мно
й на крышу автобуса.
Ч Что, если я захочу в туалет? Ч спросила она.
Ч Я постучу по крыше, водитель остановится и подождет тебя, Ч успокоил
а я ее.
Через час мы неслись по просторам свежепосаженных рисовых полей. Из-под
бурой грязи пробивались трехдюймовые ростки. С завидной невозмутимост
ью мама заметила, что вокруг Ч ни одного деревца, покуда хватает глаз, и в
ообще ничего, за чем можно было бы спрятаться. Я предложила попросить ста
рушку, чтобы та пошла вместе с ней и расправила свои юбки, загородив маму о
т дорожных вуайеристов. Глядя на их удаляющиеся спины, я вдруг поняла, что
мама перестала быть специалистом по экзотике. В какой-то момент случилос
ь так, что мы оказались на равных в путешествии по жизни.
В конце концов мама села на самолет и улетела домой, я вернулась в свою де
ревню с новыми силами, готовая вернуться к работе и уверенная в том, что ну
жно лишь больше стараться Ч и успех непременно придет. Жители деревни о
треагировали на мои начинания, подобно эластичной резинке: поначалу под
дались, но постепенно стали сопротивляться все больше и больше, пока нак
онец мои усилия не стали причиной моего же краха, Ч и все стало в точности
так, как и было раньше. Зато эти люди помогли мне встать на путь принципиа
льно нового знания о себе, с новой системой взглядов, где нет абсолютных и
стин и понятий о том, что хорошо и что плохо, есть лишь разные способы суще
ствования.
Когда пришла моя очередь садиться в самолет и лететь домой, я без тени со
мнения знала одно: не хочу больше быть винтиком в машине, насаждающей цив
илизацию. Мне хотелось чего-то… иного. И я надела колготки и стала консуль
тантом по менеджменту.
Моя зарплата выросла на четыре тысячи процентов. Я забыла два довольно
редких восточных языка, выученных в совершенстве: теперь они не представ
ляли никакой практической ценности. Завела корпоративный счет и записа
лась в фитнес-клуб, где за плату, эквивалентную моей зарплате в Корпусе ми
ра, мне разрешили сесть на псевдовелосипед и крутить педали до бесконечн
ости, колеся в никуда.
Через два года я пришла к доктору с жалобой на необъяснимую боль в пальц
ах и выяснила, что если продолжу работать по прежнему графику, просижива
я за компьютером все свое время, то лишусь обеих рук. Я заработала хрониче
ский кистевой туннельный синдром и артрит сгибающей мышцы.
На операции ушло больше года, после чего я засомневалась в том, куда веде
т беговая дорожка корпоративного мира с его непомерными зарплатами, ник
чемно потраченными жизнями и неизбежными червоточинами.
Но если не это, то что? Я вступила на карьерную лестницу, но не хотела прод
олжать идти по ней такой ценой. Более того, хотя моя зарплата за последние
годы взлетела до небес, уровень жизни остался прежним, и моих накоплений
хватило бы, чтобы несколько лет вести привычный старый образ жизни «а-ля
Корпус мира».
С другой стороны, я была в том возрасте, когда надо было строить карьеру,
делать первые взносы в пенсионный фонд, платить по кредитам: это был тот п
уть, для которого меня вырастили. Но я также была воспитана на маминых рас
сказах, и они были как заклятие, от которого никак не освободиться. К ее во
споминаниям добавились мои собственные, и теперь уже не Африка была миро
м моих грез, а Азия. Земля радужных бумажных драконов и монахов в оранжевы
х одеяниях, изумрудных рисовых полей и грязно-бурых буйволов. Я мог
ла бы вернуться …
Почти все мои близкие были другого мнения. Папа наблюдал за моими беспо
рядочными карьерными скачками с недоумением, как и полагается человеку,
получившему традиционное швейцарское воспитание. Так же как и мои друзь
я, сплошь в очередях на повышение и все больше занятые радостями летних с
вадеб и счастливых поисков подходящей недвижимости. И даже моя собака, к
оторой всего-то и нужны были для счастья я, фрисби и спокойный денек. И нак
онец, я сама. Я уже познала вкус хорошей жизни. Если я сейчас все пущу по вет
ру, то может случиться и так, что по-прежнему уже не будет никогда.
Однако мне исполнилось двадцать девять, и у меня не было ни мужа, ни детей
, ни выплат по кредиту. Если не сейчас, то когда?
Когда решение было принято, над выбором места я раздумывать не стала. Гл
убоко в самом сердце Юго-Восточной Азии была страна столь же таинственна
я, сколь и незабываемая Ч загадка, совсем недавно ставшая открытой для а
мериканцев. Вьетнам.
Если верить сведениям из моей районной библиотеки, история американо-в
ьетнамского конфликта началась с инцидента в Тонкинском заливе в 1964 году
и закончилась в 1975 году Ч примерные даты военного вмешательства США в жи
знь страны. Вьетнамского языка тоже как будто и не было вовсе: место на пол
ке между урду и валлийским во всех магазинах иностранной литературы неи
зменно пустовало, приводя меня в бешенство. Я обошла вьетнамские рестора
ны в поисках учителя и подряд обзвонила всех людей с вьетнамскими фамили
ями в местном телефонном справочнике. Я сама записала себе кассеты с зад
аниями и повсюду таскала за собой, как упрямого щенка, неподъемный магни
тофон. Я приклеивала списки с вьетнамскими словами на окна и двери, к экра
ну телевизора и на стену напротив туалета. Наконец я нашла одну семью, кот
орая согласилась давать мне уроки и даже извлекла откуда-то непостижимы
й учебник по грамматике тридцатилетней давности, напичканный словами в
роде «зверолов» и «служанка».
Я прочла все книги о Вьетнаме, которые сумела раздобыть, и посмотрела фи
льмы «Небо и земля» и «Апокалипсис сегодня». Сидя в опрятной гостиной ск
ромной вьетнамской семьи и повторяя слова, больше похожие на песню, чем н
а предложение, я пыталась прогнать кошмарные мысли о ковровых бомбежках
, стрекочущих автоматах и деревнях, объятых пламенем. Я вспоминала Азию, к
акой она предстала передо мной, ее грациозных людей и мирную культуру. И н
е могла связать две эти стороны воедино.
Не я одна пребывала в недоумении. В ответ на слово «Вьетнам» я каждый раз
слышала совершенно разные мнения.
Ч Это самое прекрасное место, которое я видел, Ч признался мне один вет
еринар со слезами на глазах. Ч Такие зеленые поля только в раю. А улыбки д
етей…
Ч Воры, жулики, грязные маленькие желтокожие поганцы, Ч прорычал друг
ой мой знакомый, по-прежнему ожесточенный, хотя война давно окончилась.
Ч Прикончат тебя Ч и пикнуть не успеешь.
Ч Мы разбомбили их и отправили в каменный век, а коммунизм довершил дел
о, Ч сообщил местный журналист. Ч Средний доход вьетнамца не больше дву
х сотен долларов в год.
Ч Американские компании грезят о возможности инвестиций, Ч прочла я в
деловом бюллетене. Ч Мобильные телефоны разлетаются, как горячие пирож
ки.
Все опрошенные, однако, сходились в одном, а именно Ч что должно случить
ся, если я одна поеду во Вьетнам.
Ч Тебя изнасилуют, Ч заверил меня матерый механик, бывший солдат морс
кой пехоты ростом в шесть футов четыре дюйма. Он орудовал над запаской св
оей монтировкой, и его бицепсы пульсировали в такт словам. Ч Там по-прежн
ему полно бомб. От малярии все внутренности разъест. Ч Он освободил шину.
Ч Сплошные змеи и коммуняки в траве. Пропадешь, и никто никогда тебя не от
ыщет.
Ч Вьетнам Ч буддистская страна, Ч осторожно возразила я, Ч это мирны
е люди. Война закончилась.
Он резко остановился и навел на меня монтировку, как дуло автомата. Впер
вые я услышала в его голосе неприкрытую злобу:
Ч Тебе-то откуда знать?
И он был прав. Мне-то откуда знать? Самым убедительным моим доказательст
вом было внутреннее чувство, что именно война Ч настоящий враг, а не комм
унизм и не дядя Сэм. Что, если человека поместить в невыносимые условия, бу
дь то мальчишка с фермы в Огайо или ханойский старик, он будет делать все в
озможное, чтобы выжить. Я не могла и отдаленно представить ужасы, с которы
ми столкнулись американские солдаты в болотистых джунглях враждебной
чужой страны, однако они вернулись домой и смогли стать любящими мужьями
, заботливыми отцами и законопослушными гражданами. И вьетнамские солда
ты наверняка тоже вернулись к своим посевам, детям и храмам, оставшимся о
т далеких предков. Я была готова рискнуть здоровьем и добродетелью, а есл
и верить словам механика, то и жизнью, ради веры в изначально присущую все
м людям доброту. Но эта вера как-то скукожилась при виде монтировки, обвин
яюще нацеленной мне в лицо.
Ч Если я вернусь и напишу книгу, Ч робко спросила я, Ч вы ее прочтете?
Ч Я книжек не читаю.
Ч А если я сниму документальный фильм, который можно будет посмотреть
по телевизору?
Механик замер на полпути, чтобы выбросить шину, и задумался надолго.
Ч Фильм? Ч наконец сказал он. Ч Да, может быть.
Так, всего за две недели до моего отъезда, между последним уроком вьетна
мского и сотней других дел, требовавших завершения, я купила видеокамеру
. Когда пришло время, я положила ее в рюкзак, весело помахала всем на проща
ние и села в самолет.
Но на самом деле мне было страшно до чертиков.
2 Побег из Сайгона
Мамочка, привет!
Я продлила визу до трех месяцев, нашла гида, который проведет меня
по тропе Хошимина, и купила велосипед и гамак, чтобы спать в джунглях. Вот
уж не думала, что все окажется так просто!
Ч Когда американцы ушли, я думал, что больше никогда не увижу иностранц
ев, Ч прокричал Там через плечо. Мы юлили в потоке машин в час пик на его кр
ошечном мотороллере. Резко подрезав за тележкой, нагруженной доверху кр
угляшками угля, мы, накренившись, заехали на тротуар рядом с уличной забе
галовкой, где торговали супом. Там навесил на мотороллер замок и, двигаяс
ь по-птичьи, быстро указал на табуретки. Его глаза успевали везде: оглядыв
али проходящих пешеходов на предмет добропорядочности, скользили по ст
оликам, есть ли палочки, и подавали отчаянные сигналы хозяину лавки, чтоб
ы тот принял заказ. Неаппетитные блюда были выставлены на всеобщее обозр
ение, свисая с навеса над тележкой: резиновый желтый цыпленок с крюком, то
рчащим из глубокой раны на шее, Ч не подлежащий идентификации кусок сыр
ого мяса, единственной узнаваемой чертой которого были глаза с выпученн
ыми белками, смотревшие на меня сквозь тучу мух. Юноша за прилавком на кол
есиках работал методично, с одинаковым равнодушием обращаясь как с сыры
м мясом, так и со скомканными банкнотами. Пар из котла с пузырящимся бульо
ном ласкал его голую грудь, а на кончике сигареты, свисающей с нижней губы
, подрагивала длинная полоска пепла.
Едва заметно кивнув Таму, он зачерпнул два раза половником с дырочками
и длинной ручкой размокшую белую лапшу и опустил ее в бульон. Через секун
ду лапша всплыла, горячая и блестящая, и отправилась в потресканные фарф
оровые миски. Проворные пальцы отобрали несколько стрел из пучка с зелен
ым луком; замелькали сверкающая сталь, кончики пальцев Ч и стрелы превр
атились в конфетти. Юноша отрезал по узкой полоске от куска засиженной м
ухами говядины, кинул их в тарелки и присыпал двумя полными ложками глут
амата. После чего на погребенную под всеми добавками лапшу вылили половн
ик жирного бульона, растворившего соленые кристаллы и окрасившего темн
о-красную говядину в теплый коричневатый оттенок.
Там ткнул в миску с лапшой палочкой. Мой невысокий гид сидя выглядел бол
ее внушительно: было трудно поверить, что мускулистая грудь, копна густы
х черных волос и коротенькие кривые ножки под столом принадлежали одном
у человеку. Его выдавали лишь руки, которыми он нервно рвал листочки свеж
его базилика и бросал их в суп. Сильные узловатые пальцы были крошечными,
как у ребенка.
Ч Я три года работал переводчиком у американских морских пехотинцев,
Ч голос у Тама был тонкий, и по-английски он говорил в нос. Ч Когда америк
анцы вывели войска, я застрял в Дананге. Мы прятались в подвале и слушали р
адио. Наступала северовьетнамская армия.
Там вместе с женой бежал на юг, ненамного опередив накатившую волну беж
енцев, искавших безопасного пристанища в Сайгоне, последней твердыне ос
ажденного Южного Вьетнама. За его спиной бесконечный человеческий пото
к ковылял по испещренной кратерами дороге, толкая тележки, ведя повозки,
запряженные волами, и охраняя свой скудный скарб по пути в неопределенно
е будущее. У Тама на руках был четырехмесячный сын.
Его предусмотрительность оказалась бесполезной. В охваченном паничес
ким страхом Сайгоне развернулась смертельная борьба за личное выживан
ие. Коммунисты наступали волной, которую было не остановить. Последняя н
адежда на спасение, привлекшая в город почти миллион вьетнамцев, развеял
ась, когда бушующая толпа хлынула в ворота американского посольства. Аме
риканцы бежали, оставив их на произвол судьбы.
Там и его семья ушли в подполье и стали ждать неизбежного.
По мере приближения армии завоевателей на город опустилась зловещая т
ишина.
Ч На улицах никого не осталось, Ч рассказывал Там, устремив взгляд в ни
куда. Ч Только ворох военной формы: солдаты южновьетнамской армии побро
сали ее и сбежали в одном белье.
Хотя город почти не бомбили, южновьетнамские коллаборационисты не пит
али иллюзий, что их простят просто так. Они лишь гадали, какую форму примет
финальная расплата.
Ждать пришлось недолго. Таму приказали явиться в штаб коммунистов.
Ч Мне сказали, что это всего на несколько дней! Ч возмущался он. Ч Жена
и ребенок были на мне.
Дни превратились в недели и месяцы в далеком исправительном лагере.
Ч Жена была вынуждена вернуться к своим родным. Ч Щеки Тама покраснел
и при воспоминании о пережитом позоре. Ч Я ничего не мог поделать.
Шесть дней в неделю его заставляли выходить на колхозные поля, где он вы
бивался из сил, стараясь собрать ничтожный урожай с пересохших холмов.
Каждое воскресенье было посвящено идеологическому перевоспитанию.
Ч Нас заставляли писать список имен людей, с которыми мы вместе работа
ли, с указанием их подразделения, командира и звания. Все время одно и то ж
е. Ч Он покачал головой, теребя палочкой кусочек мяса. Ч Я так и не сказал,
что работал с американцами. Ч Вместо этого он выдавал себя за радиста юж
новьетнамской армии.
Ч А еще, Ч добавил он, растягивая слова, радуясь возможности использов
ать их снова, Ч я старался забыть английский. Тех, кто сотрудничал с амери
канцами, расстреливали.
Год спустя Тама освободили и направили в деревню при колхозе в рамках г
осударственного проекта по насильственному переселению четырех милли
онов вьетнамцев в удаленные районы. Когда начинался сезон дождей, он раб
отал на рисовых полях, надев конусообразную шляпу с обтрепанными краями
; ил лип к его голым икрам, как чулки. Его жена Фыонг приехала к нему и стала
пытаться вырастить бобы, картофель и помидоры на бесплодной земле и гото
вить скудный урожай на открытом огне. В сухой сезон воды не хватало даже д
ля питья, не то, что для посевов. В отчаянии Там был готов почти на все, чтобы
прокормить семью.
Каждый день он вставал в четыре утра и шел в глубокую лесную чащу. Там при
помощи мачете он рубил стволы упавших деревьев на бревна в метр длиной. Ж
ена приходила, готовила ему обед и приносила воду из далекого колодца. На
конец, взвалив тяжелые бревна на плечи, он шел домой, рубил дрова и нес их ч
етыре километра до железнодорожных путей. Там меньше чем на две минуты о
станавливался поезд, идущий на юг, Ч времени как раз хватало, чтобы Фыонг
успела забраться в вагон. Там тем временем передавал ей связки дров чере
з открытое окно.
1 2 3 4 5 6
обнести заборами под огороды; рядом с деревенской площадью построить шк
олу и привязать наконец этих свиней, пока они не начали выискивать, чем бы
поживиться в уборных…»
Если правда, что на ошибках люди учатся, то за те два долгих года я обрела
мудрость древних. Сухопутные крабы сожрали верхушки моей помидорной ра
ссады. Мои колодцы пересохли. Мой рисовый кооператив разросся до невидан
ных размеров и потерпел столь же невиданный крах. Мои моллюски утонули. Я
сделала ставку совсем не на тех людей, слепо не замечая настоящих лидеро
в. Я впала в депрессию и вышла из нее лишь тогда, когда ко мне в гости приеха
ла мама.
Мы поехали навестить еще одного добровольца Ч девушку, которая жила вы
соко в горах, в поселке маленького племени. За вечер до отъезда мы обе съел
и несвежую рыбу, и наутро мама явно не горела желанием лезть вместе со мно
й на крышу автобуса.
Ч Что, если я захочу в туалет? Ч спросила она.
Ч Я постучу по крыше, водитель остановится и подождет тебя, Ч успокоил
а я ее.
Через час мы неслись по просторам свежепосаженных рисовых полей. Из-под
бурой грязи пробивались трехдюймовые ростки. С завидной невозмутимост
ью мама заметила, что вокруг Ч ни одного деревца, покуда хватает глаз, и в
ообще ничего, за чем можно было бы спрятаться. Я предложила попросить ста
рушку, чтобы та пошла вместе с ней и расправила свои юбки, загородив маму о
т дорожных вуайеристов. Глядя на их удаляющиеся спины, я вдруг поняла, что
мама перестала быть специалистом по экзотике. В какой-то момент случилос
ь так, что мы оказались на равных в путешествии по жизни.
В конце концов мама села на самолет и улетела домой, я вернулась в свою де
ревню с новыми силами, готовая вернуться к работе и уверенная в том, что ну
жно лишь больше стараться Ч и успех непременно придет. Жители деревни о
треагировали на мои начинания, подобно эластичной резинке: поначалу под
дались, но постепенно стали сопротивляться все больше и больше, пока нак
онец мои усилия не стали причиной моего же краха, Ч и все стало в точности
так, как и было раньше. Зато эти люди помогли мне встать на путь принципиа
льно нового знания о себе, с новой системой взглядов, где нет абсолютных и
стин и понятий о том, что хорошо и что плохо, есть лишь разные способы суще
ствования.
Когда пришла моя очередь садиться в самолет и лететь домой, я без тени со
мнения знала одно: не хочу больше быть винтиком в машине, насаждающей цив
илизацию. Мне хотелось чего-то… иного. И я надела колготки и стала консуль
тантом по менеджменту.
Моя зарплата выросла на четыре тысячи процентов. Я забыла два довольно
редких восточных языка, выученных в совершенстве: теперь они не представ
ляли никакой практической ценности. Завела корпоративный счет и записа
лась в фитнес-клуб, где за плату, эквивалентную моей зарплате в Корпусе ми
ра, мне разрешили сесть на псевдовелосипед и крутить педали до бесконечн
ости, колеся в никуда.
Через два года я пришла к доктору с жалобой на необъяснимую боль в пальц
ах и выяснила, что если продолжу работать по прежнему графику, просижива
я за компьютером все свое время, то лишусь обеих рук. Я заработала хрониче
ский кистевой туннельный синдром и артрит сгибающей мышцы.
На операции ушло больше года, после чего я засомневалась в том, куда веде
т беговая дорожка корпоративного мира с его непомерными зарплатами, ник
чемно потраченными жизнями и неизбежными червоточинами.
Но если не это, то что? Я вступила на карьерную лестницу, но не хотела прод
олжать идти по ней такой ценой. Более того, хотя моя зарплата за последние
годы взлетела до небес, уровень жизни остался прежним, и моих накоплений
хватило бы, чтобы несколько лет вести привычный старый образ жизни «а-ля
Корпус мира».
С другой стороны, я была в том возрасте, когда надо было строить карьеру,
делать первые взносы в пенсионный фонд, платить по кредитам: это был тот п
уть, для которого меня вырастили. Но я также была воспитана на маминых рас
сказах, и они были как заклятие, от которого никак не освободиться. К ее во
споминаниям добавились мои собственные, и теперь уже не Африка была миро
м моих грез, а Азия. Земля радужных бумажных драконов и монахов в оранжевы
х одеяниях, изумрудных рисовых полей и грязно-бурых буйволов. Я мог
ла бы вернуться …
Почти все мои близкие были другого мнения. Папа наблюдал за моими беспо
рядочными карьерными скачками с недоумением, как и полагается человеку,
получившему традиционное швейцарское воспитание. Так же как и мои друзь
я, сплошь в очередях на повышение и все больше занятые радостями летних с
вадеб и счастливых поисков подходящей недвижимости. И даже моя собака, к
оторой всего-то и нужны были для счастья я, фрисби и спокойный денек. И нак
онец, я сама. Я уже познала вкус хорошей жизни. Если я сейчас все пущу по вет
ру, то может случиться и так, что по-прежнему уже не будет никогда.
Однако мне исполнилось двадцать девять, и у меня не было ни мужа, ни детей
, ни выплат по кредиту. Если не сейчас, то когда?
Когда решение было принято, над выбором места я раздумывать не стала. Гл
убоко в самом сердце Юго-Восточной Азии была страна столь же таинственна
я, сколь и незабываемая Ч загадка, совсем недавно ставшая открытой для а
мериканцев. Вьетнам.
Если верить сведениям из моей районной библиотеки, история американо-в
ьетнамского конфликта началась с инцидента в Тонкинском заливе в 1964 году
и закончилась в 1975 году Ч примерные даты военного вмешательства США в жи
знь страны. Вьетнамского языка тоже как будто и не было вовсе: место на пол
ке между урду и валлийским во всех магазинах иностранной литературы неи
зменно пустовало, приводя меня в бешенство. Я обошла вьетнамские рестора
ны в поисках учителя и подряд обзвонила всех людей с вьетнамскими фамили
ями в местном телефонном справочнике. Я сама записала себе кассеты с зад
аниями и повсюду таскала за собой, как упрямого щенка, неподъемный магни
тофон. Я приклеивала списки с вьетнамскими словами на окна и двери, к экра
ну телевизора и на стену напротив туалета. Наконец я нашла одну семью, кот
орая согласилась давать мне уроки и даже извлекла откуда-то непостижимы
й учебник по грамматике тридцатилетней давности, напичканный словами в
роде «зверолов» и «служанка».
Я прочла все книги о Вьетнаме, которые сумела раздобыть, и посмотрела фи
льмы «Небо и земля» и «Апокалипсис сегодня». Сидя в опрятной гостиной ск
ромной вьетнамской семьи и повторяя слова, больше похожие на песню, чем н
а предложение, я пыталась прогнать кошмарные мысли о ковровых бомбежках
, стрекочущих автоматах и деревнях, объятых пламенем. Я вспоминала Азию, к
акой она предстала передо мной, ее грациозных людей и мирную культуру. И н
е могла связать две эти стороны воедино.
Не я одна пребывала в недоумении. В ответ на слово «Вьетнам» я каждый раз
слышала совершенно разные мнения.
Ч Это самое прекрасное место, которое я видел, Ч признался мне один вет
еринар со слезами на глазах. Ч Такие зеленые поля только в раю. А улыбки д
етей…
Ч Воры, жулики, грязные маленькие желтокожие поганцы, Ч прорычал друг
ой мой знакомый, по-прежнему ожесточенный, хотя война давно окончилась.
Ч Прикончат тебя Ч и пикнуть не успеешь.
Ч Мы разбомбили их и отправили в каменный век, а коммунизм довершил дел
о, Ч сообщил местный журналист. Ч Средний доход вьетнамца не больше дву
х сотен долларов в год.
Ч Американские компании грезят о возможности инвестиций, Ч прочла я в
деловом бюллетене. Ч Мобильные телефоны разлетаются, как горячие пирож
ки.
Все опрошенные, однако, сходились в одном, а именно Ч что должно случить
ся, если я одна поеду во Вьетнам.
Ч Тебя изнасилуют, Ч заверил меня матерый механик, бывший солдат морс
кой пехоты ростом в шесть футов четыре дюйма. Он орудовал над запаской св
оей монтировкой, и его бицепсы пульсировали в такт словам. Ч Там по-прежн
ему полно бомб. От малярии все внутренности разъест. Ч Он освободил шину.
Ч Сплошные змеи и коммуняки в траве. Пропадешь, и никто никогда тебя не от
ыщет.
Ч Вьетнам Ч буддистская страна, Ч осторожно возразила я, Ч это мирны
е люди. Война закончилась.
Он резко остановился и навел на меня монтировку, как дуло автомата. Впер
вые я услышала в его голосе неприкрытую злобу:
Ч Тебе-то откуда знать?
И он был прав. Мне-то откуда знать? Самым убедительным моим доказательст
вом было внутреннее чувство, что именно война Ч настоящий враг, а не комм
унизм и не дядя Сэм. Что, если человека поместить в невыносимые условия, бу
дь то мальчишка с фермы в Огайо или ханойский старик, он будет делать все в
озможное, чтобы выжить. Я не могла и отдаленно представить ужасы, с которы
ми столкнулись американские солдаты в болотистых джунглях враждебной
чужой страны, однако они вернулись домой и смогли стать любящими мужьями
, заботливыми отцами и законопослушными гражданами. И вьетнамские солда
ты наверняка тоже вернулись к своим посевам, детям и храмам, оставшимся о
т далеких предков. Я была готова рискнуть здоровьем и добродетелью, а есл
и верить словам механика, то и жизнью, ради веры в изначально присущую все
м людям доброту. Но эта вера как-то скукожилась при виде монтировки, обвин
яюще нацеленной мне в лицо.
Ч Если я вернусь и напишу книгу, Ч робко спросила я, Ч вы ее прочтете?
Ч Я книжек не читаю.
Ч А если я сниму документальный фильм, который можно будет посмотреть
по телевизору?
Механик замер на полпути, чтобы выбросить шину, и задумался надолго.
Ч Фильм? Ч наконец сказал он. Ч Да, может быть.
Так, всего за две недели до моего отъезда, между последним уроком вьетна
мского и сотней других дел, требовавших завершения, я купила видеокамеру
. Когда пришло время, я положила ее в рюкзак, весело помахала всем на проща
ние и села в самолет.
Но на самом деле мне было страшно до чертиков.
2 Побег из Сайгона
Мамочка, привет!
Я продлила визу до трех месяцев, нашла гида, который проведет меня
по тропе Хошимина, и купила велосипед и гамак, чтобы спать в джунглях. Вот
уж не думала, что все окажется так просто!
Ч Когда американцы ушли, я думал, что больше никогда не увижу иностранц
ев, Ч прокричал Там через плечо. Мы юлили в потоке машин в час пик на его кр
ошечном мотороллере. Резко подрезав за тележкой, нагруженной доверху кр
угляшками угля, мы, накренившись, заехали на тротуар рядом с уличной забе
галовкой, где торговали супом. Там навесил на мотороллер замок и, двигаяс
ь по-птичьи, быстро указал на табуретки. Его глаза успевали везде: оглядыв
али проходящих пешеходов на предмет добропорядочности, скользили по ст
оликам, есть ли палочки, и подавали отчаянные сигналы хозяину лавки, чтоб
ы тот принял заказ. Неаппетитные блюда были выставлены на всеобщее обозр
ение, свисая с навеса над тележкой: резиновый желтый цыпленок с крюком, то
рчащим из глубокой раны на шее, Ч не подлежащий идентификации кусок сыр
ого мяса, единственной узнаваемой чертой которого были глаза с выпученн
ыми белками, смотревшие на меня сквозь тучу мух. Юноша за прилавком на кол
есиках работал методично, с одинаковым равнодушием обращаясь как с сыры
м мясом, так и со скомканными банкнотами. Пар из котла с пузырящимся бульо
ном ласкал его голую грудь, а на кончике сигареты, свисающей с нижней губы
, подрагивала длинная полоска пепла.
Едва заметно кивнув Таму, он зачерпнул два раза половником с дырочками
и длинной ручкой размокшую белую лапшу и опустил ее в бульон. Через секун
ду лапша всплыла, горячая и блестящая, и отправилась в потресканные фарф
оровые миски. Проворные пальцы отобрали несколько стрел из пучка с зелен
ым луком; замелькали сверкающая сталь, кончики пальцев Ч и стрелы превр
атились в конфетти. Юноша отрезал по узкой полоске от куска засиженной м
ухами говядины, кинул их в тарелки и присыпал двумя полными ложками глут
амата. После чего на погребенную под всеми добавками лапшу вылили половн
ик жирного бульона, растворившего соленые кристаллы и окрасившего темн
о-красную говядину в теплый коричневатый оттенок.
Там ткнул в миску с лапшой палочкой. Мой невысокий гид сидя выглядел бол
ее внушительно: было трудно поверить, что мускулистая грудь, копна густы
х черных волос и коротенькие кривые ножки под столом принадлежали одном
у человеку. Его выдавали лишь руки, которыми он нервно рвал листочки свеж
его базилика и бросал их в суп. Сильные узловатые пальцы были крошечными,
как у ребенка.
Ч Я три года работал переводчиком у американских морских пехотинцев,
Ч голос у Тама был тонкий, и по-английски он говорил в нос. Ч Когда америк
анцы вывели войска, я застрял в Дананге. Мы прятались в подвале и слушали р
адио. Наступала северовьетнамская армия.
Там вместе с женой бежал на юг, ненамного опередив накатившую волну беж
енцев, искавших безопасного пристанища в Сайгоне, последней твердыне ос
ажденного Южного Вьетнама. За его спиной бесконечный человеческий пото
к ковылял по испещренной кратерами дороге, толкая тележки, ведя повозки,
запряженные волами, и охраняя свой скудный скарб по пути в неопределенно
е будущее. У Тама на руках был четырехмесячный сын.
Его предусмотрительность оказалась бесполезной. В охваченном паничес
ким страхом Сайгоне развернулась смертельная борьба за личное выживан
ие. Коммунисты наступали волной, которую было не остановить. Последняя н
адежда на спасение, привлекшая в город почти миллион вьетнамцев, развеял
ась, когда бушующая толпа хлынула в ворота американского посольства. Аме
риканцы бежали, оставив их на произвол судьбы.
Там и его семья ушли в подполье и стали ждать неизбежного.
По мере приближения армии завоевателей на город опустилась зловещая т
ишина.
Ч На улицах никого не осталось, Ч рассказывал Там, устремив взгляд в ни
куда. Ч Только ворох военной формы: солдаты южновьетнамской армии побро
сали ее и сбежали в одном белье.
Хотя город почти не бомбили, южновьетнамские коллаборационисты не пит
али иллюзий, что их простят просто так. Они лишь гадали, какую форму примет
финальная расплата.
Ждать пришлось недолго. Таму приказали явиться в штаб коммунистов.
Ч Мне сказали, что это всего на несколько дней! Ч возмущался он. Ч Жена
и ребенок были на мне.
Дни превратились в недели и месяцы в далеком исправительном лагере.
Ч Жена была вынуждена вернуться к своим родным. Ч Щеки Тама покраснел
и при воспоминании о пережитом позоре. Ч Я ничего не мог поделать.
Шесть дней в неделю его заставляли выходить на колхозные поля, где он вы
бивался из сил, стараясь собрать ничтожный урожай с пересохших холмов.
Каждое воскресенье было посвящено идеологическому перевоспитанию.
Ч Нас заставляли писать список имен людей, с которыми мы вместе работа
ли, с указанием их подразделения, командира и звания. Все время одно и то ж
е. Ч Он покачал головой, теребя палочкой кусочек мяса. Ч Я так и не сказал,
что работал с американцами. Ч Вместо этого он выдавал себя за радиста юж
новьетнамской армии.
Ч А еще, Ч добавил он, растягивая слова, радуясь возможности использов
ать их снова, Ч я старался забыть английский. Тех, кто сотрудничал с амери
канцами, расстреливали.
Год спустя Тама освободили и направили в деревню при колхозе в рамках г
осударственного проекта по насильственному переселению четырех милли
онов вьетнамцев в удаленные районы. Когда начинался сезон дождей, он раб
отал на рисовых полях, надев конусообразную шляпу с обтрепанными краями
; ил лип к его голым икрам, как чулки. Его жена Фыонг приехала к нему и стала
пытаться вырастить бобы, картофель и помидоры на бесплодной земле и гото
вить скудный урожай на открытом огне. В сухой сезон воды не хватало даже д
ля питья, не то, что для посевов. В отчаянии Там был готов почти на все, чтобы
прокормить семью.
Каждый день он вставал в четыре утра и шел в глубокую лесную чащу. Там при
помощи мачете он рубил стволы упавших деревьев на бревна в метр длиной. Ж
ена приходила, готовила ему обед и приносила воду из далекого колодца. На
конец, взвалив тяжелые бревна на плечи, он шел домой, рубил дрова и нес их ч
етыре километра до железнодорожных путей. Там меньше чем на две минуты о
станавливался поезд, идущий на юг, Ч времени как раз хватало, чтобы Фыонг
успела забраться в вагон. Там тем временем передавал ей связки дров чере
з открытое окно.
1 2 3 4 5 6