А как у тебя?
– Я была в Нью-Йорке и вдруг скисла. Да так, что пришлось заглянуть в бар.
– В одиночестве?
– Я не нашла никого, кто составил бы мне компанию.
– Это должен был сделать я.
– Ты не подходишь. Ты ведь не пьешь. – Она помолчала. – К тому же тебе надо было работать над брошюрами.
– Да, – согласился Оуэн.
«Раньше дамы посещали «Шрафт», чтобы пригубить стаканчик. Интересно, куда это подевалось? Разве у меня нет друзей? – спрашивала она себя. – Может быть, я не похожа на других женщин?»
Они заказали по телефону обед и потом ели на кухне, приглушив радио. Энн выпила еще стакан вина.
– Ты завтра идешь на работу?
– Я не знаю. – Он, похоже, задумался над этим. – В такие дни приходится опасаться за себя, могут начаться увольнения.
– Им нужен кто-то, кто может писать, – сказала Энн.
– Я бы не прочь взять отпуск дня на два в ближайшее время. Мы могли бы сбежать на остров.
– Ах, – вздохнула она, – остров.
Вскоре после девяти, совершенно измученная, она отправилась спать. Оуэн оставался внизу и слушал джаз 30-х годов, это всегда доставляло ему удовольствие.
Какое-то время она лежала без сна, ее не покидала тревога, в голове шумело. Мелодии джаза накатывали на нее, словно из далекого прошлого. Они не оставили ее, и, когда она наконец уснула, они поплыли наивными синкопами по темным водам ее сновидений, наполняя их ощущениями утраты. Во сне она понимала, что эти синкопы вовсе и не наивные. Это звучала музыка Оуэна, пронизанная тоской по ускользающей мечте.
8
Оуэн Браун встречал Мэтти Хайлана, своего главного работодателя, всего дважды. В обоих случаях его хлопали по плечу, а потом церемонно подхватывали под руку. Он не мог бы сказать, что эти встречи были сердечными. За все время службы он ни разу не получал приглашения в знаменитое «Царство теней» – штаб-квартиру корпорации на Гудзоне. Поэтому он был удивлен, когда однажды утром Росс отправил его туда, чтобы провести оценку нескольких яхт Хайлана. Сам босс, по слухам, находился в Европе, где готовился к одиночным гонкам на парусниках. Бизнес отнюдь не процветал. Хотя рынок стабилизировался, доходы «Алтан Марин» не возросли. Оживление, охватившее другие фирмы, словно обходило ее стороной.
Росс, застенчивый человек, ненамного моложе Брауна, носил очки в стальной оправе. Каждую фразу он произносил с какой-то болезненной гримасой, отчего выглядел еще более неуверенным и старше своих лет.
– Я делаю тебе доброе дело, – говорил ему Росс. – Тебе надо знать тех, кто обретается там.
После поездки на юг настроение Брауна испортилось. Даже во сне он не находил покоя. Сны часто пугали его своей схожестью с явью. Иногда в них мелькали сцены войны. Бывало, что вдруг зазвучавшая музыка или полузабытые поэтические строчки вызывали в нем какие-то причудливые и сентиментальные фантазии, с явной религиозной окраской. И все неизбежно кончалось раздражением, бессонницей и страхом. Его сенсуальная жизнь металась между двумя крайностями – периоды холодности сменялись порывами страстного желания. Вызов в «Царство теней» прерывал один из его лучших дней. Он сочинял рекламный проспект на новую яхту под названием «Сороковка Алтана». Говорили, что она создана на базе той, на которой Хайлан выйдет в море в этом году. Браун сам убедился в ее высоких мореходных качествах и от души превозносил ее в рекламном сочинении.
– Я поеду, – наконец согласился он. – Хотя не думаю, что это доставит мне удовольствие.
По обледеневшим дорогам Браун обогнул хребет Таконик и в Пикскилле пересек реку. Она была свинцово-серой, а деревья на ее крутых берегах все еще стояли по-зимнему голыми. Было слышно, как на плацу в Вест-Пойнте играет военный оркестр. На спуске он увидел «Царство теней», и его поразила громада старой усадьбы. Сам он рос в большом поместье, но все же не в таком замысловатом и грандиозном. Открывшийся вид наполнил его грустью, к которой примешивались надежда и гордость.
В своем кабинете Гарри Торн коротал время за разговором с Ливингстоном. Они ждали Джо Даффи, представителя фирмы по связям с общественностью, работающего в данный момент на Хайлана.
– Мне кажется, я напишу книгу, – говорил Торн.
– О чем? – спросил Ливингстон. – О себе или о Мэтти?
– О Мэтти. Но не о том, что хотелось бы видеть ему, а о том, что такое Мэтью Хайлан на самом деле. Вот это будет вещь, зачитаешься.
Ливингстон тяжело вздохнул.
– Я знаю его с тех времен, когда он под стол пешком ходил, – продолжал Торн. – Я обучил его своей науке. Что же случилось? Он ошарашил меня.
– Всем все понятно, – пытался успокоить его Ливингстон. – Уж поверь мне.
– Проклятая бульварная пресса… – начал Торн и задохнулся от злости.
– Все знают, что это такое – Мэтти, – заверил его Ливингстон. – Они скажут: Гарри любил парнишку.
– Я был дураком.
– Все скажут одно и то же, Гарри. Что ты человек слова. Что твое слово дороже золота.
– Знаешь, о чем я думаю? – спросил Гарри. – Я думаю, что многие из них предпочли бы, чтобы я выпал из окна сорок четвертого этажа. Как Сэм Спенсер.
Приехал Даффи, краснолицый, с выпирающим животом тип в клетчатом английском спортивном пиджаке, и они с мрачным видом стали слушать его упражнения в жанре оправдательной прозы. Ливингстон как-то сказал Гарри, что Даффи гораздо хитрее, чем представляется. Словесный поток Даффи прервала Джойс Маннинг, которая сообщила, что приехал Оуэн Браун, чтобы взглянуть на яхты.
– Это парень с верфи «Алтан», – напомнил Торну Ливингстон. – Будет проводить оценку.
Торн не обратил на сообщение ни малейшего внимания.
– Гонка Мэтти станет важным штрихом вашего общественного имиджа, – втолковывал Даффи. – Ее отмена ничего, кроме неприятностей, не принесет. Я хочу сказать, что вам все равно придется все оплатить. Неужели нельзя ничего поделать с этими лодками?
– А что вам, гуманитарию, вообще известно о парусниках? – поинтересовался Ливингстон.
– Их приводит в движение ветер, – ответил Даффи. – Позвольте мне поговорить с этим парнем.
Выбравшись в приемную, где царствовала Джойс Маннинг, Даффи увидел Брауна, мерявшего шагами коридор.
– Настоящий моряк, вы не находите? – спросил он у секретарши, которая располагала к доверительному общению. – Обветренный, с квадратным подбородком.
– Да, – поддержала она. – Просто прелесть!
Даффи представился Брауну, и вскоре они уже направлялись по лужайке к реке. Браун сообщил, что составляет рекламные проспекты для «Алтан» и снимается в фирменных видеороликах. Полуденное солнце начинало припекать.
– Вам нравится ходить под парусом?
– Пожалуй, больше всего на свете, – признался Браун.
В гулком эллинге Браун показывал Даффи пришвартованные здесь яхты.
– Это ял «Конкордия», – указал он на красивую лодку. – Корпус из красного дерева, построена в конце 30-х годов. Бронзовые фитинги и лебедки. Сконструирована человеком по фамилии Хант. Лучший образец в своем классе.
– Ого! – вырвалось у Даффи. Они двинулись дальше.
– «Тайана тридцать семь», – пояснял Браун. – Построена по чертежам Роберта Перри. Палуба из тика. Конструкция традиционная.
Они осмотрели лодки Райта, яхты Ньюпорта, Дикерсона, Фарра. В конце стояли три лодки, построенные на верфях «Алтан»
– Здесь лодок больше чем на два миллиона долларов, – подытожил Браун и прошел к серийным образцам в конец ряда. – В следующем году мы спускаем на воду новую гоночную яхту «Алтан сорок» Загляденье. Конструкция – изящнее не бывает.
– Я слышал, – откликнулся Даффи. – Та, на которой ваш босс будет участвовать в гонке. – Он окинул Брауна оценивающим взглядом. – Давайте зайдем в кабинет на минутку, Оуэн. Я хочу, чтобы вы встретились кое с кем.
После того как Даффи представил его Торну и Ливингстону, все прошли в кабинет Хайлана. Сюда же была приглашена и Джойс Маннинг.
– Так будет ли продаваться новая лодка Мэтти? – спросил Брауна Ливингстон. – Даже в неблагоприятном году?
– Если ответить одним словом, то да, – сказал Браун. – Сорок футов по корпусу и тридцать шесть по ватерлинии? Мы оценим ее в полторы сотни. Это будет великолепная яхта. Я смогу продать ее, без всяких сомнений.
– Оуэн делает рекламные видео, – информировал их Даффи.
– Мы посмотрим их, – предложил Ливингстон. – Принесите какой-нибудь, – попросил он Джойс.
– Насколько я понимаю, вы учились в Аннаполисе. – У Гарри Торна это не прозвучало вопросом.
– Выпуск шестьдесят восьмого, – ответил Браун.
– Шестьдесят восьмого, – задумчиво повторил Торн – Какие времена. Я тоже служил на флоте. Во время войны на крейсере «Нортгемптон»
– Оуэн – бывалый моряк, – сообщил Даффи. – Ходит под парусом в одиночку, как Хайлан.
– Это верно? – спросил Торн.
В одиночку Браун ходил лишь однажды – от Вест Палм-Бич до Нью-Берна в Северной Каролине.
– Да. – Браун не стал вдаваться в подробности. – Приходилось иногда.
– Чем уж так хороша эта яхта? – поинтересовался Торн.
– Она крепкая, – быстро ответил Браун. – И красивая. – Подумав, он добавил: – Тут есть чем гордиться. Она стоит своих денег. Присутствующие смотрели на него без улыбки.
– Вы знаете, – объяснил общий интерес Ливингстон, – мистер Хайлан намерен в одиночку обойти вокруг света на прототипе этой яхты.
– Почему бы нет? – нисколько не удивился Браун. Когда Браун ушел, Торн, Ливингстон и Даффи вышли прогуляться вдоль реки. Покрытая гравием дорожка вела через старый яблоневый сад. На деревьях уже набухали почки. Собирался дождь.
– Я никогда не бывал здесь раньше, – сказал Торн. – Тут все дышит покоем.
– Как всюду у Мэтти, – откликнулся Даффи.
– Как всюду у Мэтти, – повторил Торн. – Так значит, здесь нам не должно думаться о грозных обвинениях и предстоящих повестках. Для этого больше подходит бетонный двор Форт-Ли.
– Бог с вами, босс.
– А как насчет нашего молодого друга? – спросил Торн.
– Он не так уж молод, – уточнил Даффи. – У него за плечами Вьетнам.
Торн кивнул.
– Если мы профукаем «Алтан Марин», – заметил он, – надо будет подыскать ему место.
– Ты уже положил на него глаз, – усмехнулся Ливингстон. – Вечно ты влюбляешься с первого взгляда.
– Такой уж я есть. – Гарри пожал плечами. – На дворе почти что весна, а я романтик.
Браун был уже на полпути к своему офису, как вдруг, повинуясь внезапному порыву, свернул на шоссе и поехал домой, чтобы переодеться. Энн была в городе. Стоя под душем, он вспоминал дни, проведенные в море между Флоридой и мысом Страха, и видел перед собой фантастические картины одиночных плаваний. Тот его длительный переход в одиночестве по голубой воде был для него настоящей радостью, несмотря на морскую болезнь и галлюцинации.
Переодевшись, он позвонил в ремонтный док «Алтан» на северном побережье острова Статен в Нью-Брайтоне, где стояла его собственная яхта. К телефону подошел плотник, польский эмигрант, нанятый компанией на работу прошлым летом.
– Это Браун из рекламного отдела «Алтан», – сказал ему Браун. – Не могли бы вы спустить на воду «Парсифаль-II»? Я хочу выйти в море.
Поляк, если Браун его правильно понял, заверил, что все будет сделано. Через несколько минут Браун уже был в пути.
Около четырех он добрался до дока в Нью-Брайтоне. Припарковав машину возле цепного ограждения, он пошел к конторе. По пути увидел одного из поляков, приколачивавшего лист жести на крыше сарая. В конторе сидел дюжий рыжеволосый мужик, в котором он признал одного из старейших работников фирмы.
– Я хочу выйти на своей яхте в море, – объяснил Браун. – Я звонил несколько часов назад.
– Мне ничего не известно об этом, – ответил здоровяк, – Мы закрываемся. – Он говорил с ярко выраженным восточным акцентом, за которым угадывался сварливый характер.
– Послушайте, мне нужно всего лишь поставить паруса. От вас требуется только выдать мне парусные кисы.
Из сарая появился и вошел в контору болезненного вида человек с вытянутым лицом и длинным тонким носом.
– Сезон еще не открылся, парень.
«У этих двоих, – подумал Браун, – на лбу написано: «Ничего нельзя поделать». В последнее время подобное отношение ко всему распространилось буквально везде, отравляя жизнь и подтачивая страну, словно метастазы».
– Послушайте, – он решил не отступать. – Я позвонил сегодня после полудня и попросил вас спустить мою лодку на воду. Мне сказали, что все будет сделано.
– А я вам говорю, – взвился рыжеволосый, – что мы закрываемся.
И тут через раскрытую дверь конторы он увидел свой катамаран. Он стоял на подъемнике в конце дока. Мачта и такелаж на нем были установлены.
– Вот те раз! – воскликнул он. – Вон она, эта чертова лодка. Парусные кисы я могу взять и сам. Как насчет того, чтобы помочь мне с подъемником?
Парочка смотрела на него с откровенным недоброжелательством. Тут он понял, что говорит с ними в повышенном тоне. Браун считал себя исключительно, даже слишком вежливым человеком. Но в сегодняшнем мире не выживешь с хорошими манерами. Взглянув на мужчин, он понял, что они вот-вот взорвутся от распиравшей их злости.
– Что-нибудь не так? – спросил кто-то третий, Повернувшись, Браун увидел в дверях плотного мужчину с суровыми чертами лица. Его седые волосы слегка вились, подбородок покрывала темная щетина. Он был в пальто из верблюжьей шерсти и в твидовой шотландской шляпе. Браун уже где-то видел его, но не мог припомнить где именно.
– Может быть, вы сможете помочь мне? – обратился он к вошедшему.
Браун поймал себя на том, что заговорил безапелляционным тоном своего отца.
– Господин Браун, не так ли? – Мужчина шагнул вперед и протянул руку. – Я Пат Фэй. Мы встречались в Ньюпорт-Бич в прошлом году.
– Верно, – подтвердил Браун со смущенной улыбкой, хотя так и не вспомнил его. – Понимаете, я прошу, чтобы мне помогли спустить яхту. Но, похоже, наступает конец рабочего времени.
Мужчина смотрел на него с улыбкой, не лишенной дружеского расположения.
– Да?
– Я хотел вывести ее на час или около того, чтобы проверить исправность.
– Тогда вам придется на ночь пришвартовать ее у причала.
– Ничего, я замкну ее, – сказал ему Браун и заметил, как Фэй переглянулся с одним из мастеров.
– О'кей. Вы, ребята, идите домой, я сам помогу ему.
– Если вы остаетесь, – откликнулся тот, что с восточным акцентом, – тогда и мы не пойдем.
Фэй снял шляпу и пальто и положил их на стол.
– Мне очень жаль, что я причиняю вам беспокойство. Я думал, что яхта будет на воде к моему приезду. – Брауну почудилось что-то зловещее в поведении Фэя.
– Никаких проблем, – с живостью в голосе отозвался Фэй и повернулся к плотникам. – Это господин Браун, ребята. Один из наших торговых агентов. – Браун не стал поправлять его. Затем Фэй представил плотников. Одного звали Кроуфорд, другого Фанелли. Браун кивнул, не поднимая глаз. Терпеливое участие Фэя начинало действовать ему на нервы.
– Мы знаем его, – заметил Кроуфорд. – Он держит здесь свою лодку.
– Правильно, – присоединил свой голос Фанелли.
– Видите, господин Браун, – заключил Фэй, – они знают вас.
Они с Фэем пошли в док. Кроуфорд и Фанелли потащились за ними. Вечерний воздух был наэлектризован всеобщим раздражением.
Когда катамаран оказался на воде, Кроуфорд отпер сарай и впустил Брауна за парусами.
– Вам, наверное, невдомек, кто такой Фэй, – сказал Кроуфорд, когда Браун доставал из рундука паруса. – Всего лишь главный конструктор этой фирмы.
В этот момент Браун вспомнил наконец свою встречу с Фэем в Калифорнии. Тогда тот был отставным флотским офицером, пришедшим на работу в «Алтан».
– Тем более признателен ему за помощь, – сказал он Кроуфорду. – И вам тоже.
Все трое стояли вокруг, пока он готовился к выходу. Они смотрели, как он подхватил мотор и поднимал его на кронштейны. От этих усилий он лишился дыхания и вспотел, а когда забрался на яхту, то увидел, что Фэй разделся и стоит в одной рубашке, а по ней расплывается огромное масляное пятно.
– Проверьте свои ходовые огни, – крикнул ему Фэй. Фанелли отвязал кормовой линь и с отвращением швырнул его в воду.
– Еще раз спасибо! – крикнул Браун.
После нескольких рывков мотор завелся, и, развернув яхту, он направил ее в сумеречные тени бухты Аппер. «Наконец-то я в море, хоть и со свернутыми парусами», – подумал Браун. И тут же посмеялся над абсурдностью своего импульсивного поступка. Сопротивление мастера только подстегнуло его желание и заставило добиваться своего. Не будь его, он наверняка бы передумал. Теперь же он удалялся от острова Статен, не имея абсолютно никакой конкретной цели.
Какое-то время он шел на огни Манхэттена, огибая риф Роббенса и оставляя маяк Кэти по левому борту. Огни города напомнили ему о лете после первого года учебы. Их корабль вошел на парах в бухту и бросил якорь на Гудзоне. Оказавшись в городе, курсанты встретили менее радушный прием, чем ожидали. Тем летом он влюбился в Энн.
Заслышав гул работающего дизеля, он обернулся и увидел, что на добрых десяти узлах сзади на него надвигается лихтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45