– Нет. Он был шпионом. Его работой был шпионаж в пользу западных империалистов. Стремление сделать Китай процветающей страной – это только прикрытие. Это все был обман. А правда в том, что он помогал западным империалистам использовать Китай в своих интересах. Ты была слепа и слишком глупа, чтобы заметить это.
– Эгоистка!
– Что, правда глаза колет, да? Как ты можешь верить тому, что говорят власти?
– Я верю представителям Председателя Мао! Я верю Председателю Мао!
– Тебе мозги запудрили!
– Осторожно, мама! Ты говоришь опасные вещи!
– Я твоя мать. Я готова рискнуть своей жизнью, лишь бы открыть тебе правду!
– Ты несчастная жертва.
– Замолчи!
– Мне жаль тебя, мама. Правда, жаль. Мне жаль и себя, хотя мне не нужна жалость.
– Не слушай ее, Клен… – Мадам Пей легла обратно на диван. Закрыв глаза, она тяжело дышала, я видела, как поднимается и опускается ее грудь. – Имбирь сумасшедшая, как и все в Китае.
– Я не сумасшедшая, мама, это скорее относится к тебе! Ты жила мечтой, придуманной этим французом, и, что хуже того, отказывалась видеть реальность.
– Имбирь!
– Проснись, мама!
– Имбирь! Надо было мне послушаться свою двоюродную бабушку и назвать тебя Чистая Вода, как она предлагала. Такое имя сделало бы тебя спокойней и присмирило бы твой нрав. Но я изо всех сил противилась, чем очень расстроила ее! Бабушка пригласила ясновидящую, которая сказала, что при рождении в тебе было слишком много огня. Меня предупреждали, что ты испепелишь саму себя. Но все эти разговоры были мне безразличны. Мне нравилась та страсть, которую символизировал огонь! Мы с твоим отцом назвали тебя Дикий Имбирь, потому что любили в тебе именно этот огонь. Это имя казалось нам особенным. Твой отец обожал все дикое. Мы надеялись, что, когда вырастешь, ты обретешь ту свободу, к которой так рвалась твоя душа. Но как я могла предположить, что все обернется таким образом! Какое наказание!.. Клен, ее отец любил Китай, и свою дочь он тоже любил. Он умер от рака, когда ей было пять лет. Мой муж был благородным человеком.
– Согласно учению Председателя Мао, – перебила мать Дикий Имбирь, – «любовь между людьми, принадлежащими к разным социальным классам, невозможна».
– Ты была всем для отца!
– Я не желаю этого слышать.
– Как только тебе совесть позволяет так говорить?
– Ты обижаешь меня, мама.
– Ради Бога!
– К черту Бога, пустой звук!
– Ты будешь наказана за богохульство.
– Быть дочерью таких родителей – уже наказание, вот я его и отбываю. В какую бы школу я ни ходила, везде меня называют маленькой шпионкой. Все – и учителя, и одноклассники – относятся ко мне с недоверием. Как бы я ни старалась, меня нигде не принимают. Вот, посмотри!
Дикий Имбирь засучила рукав и показала свои раны.
Вдруг я поняла, почему эта девочка все время почесывалась. Причиной было не кожное заболевание, а заживающие раны, которые вызывали у нее зуд.
– Не заставляй меня говорить то, что причиняет тебе боль, мама, – продолжала Дикий Имбирь. – Все, чего я хочу от жизни, это чтобы меня принимали и чтобы мне верили. Хочу быть маоистом, как и все в нашей стране. Я ведь хочу не так много? Правда, мама? Но из-за тебя и этого француза я обречена.
– О Боже, помоги мне. – Мадам Пей уткнулась лицом в подушку.
– Ну конечно, Боже, помоги мне, мой ребенок в руках дьявола, – вспыхивая, воскликнула Дикий Имбирь. – Мама, не вынуждай меня писать на тебя донос. Я отверженный изгой, я донесу на тебя и уйду из этого проклятого дома!
Мадам Пей задрожала под своими одеялами. Она сделала несколько глубоких вдохов и сквозь слезы произнесла:
– Жан-Мишель, прошу, забери меня. Я больше не в силах это выносить…
То, что сказала Дикий Имбирь, для ее матери было лишено смысла, но мне ее слова были абсолютно ясны. Для нашего поколения стать маоистом было равносильно тому, что для буддиста достичь нирваны. Возможно, мы пока и не понимали как следует маоистской литературы, но с детсадовского возраста нас учили тому, что смена взглядов и убеждений является смыслом нашей жизни, что мы должны поработить свои тело и душу, пожертвовать всем, чтобы достичь этого. Пожертвовать означало учиться не только расставаться со своими самыми близкими людьми, но и предавать их во имя справедливости. Нас также учили справляться с болью, которой неизменно сопровождались подобные действия. Это называли «настоящими проверками», в них была сила, привлекающая молодежь. С 1965 по 1969 год миллионы молодых людей по всей стране, несмотря на собственную боль и общественную огласку, доносили на членов своих семей, учителей и наставников, чтобы показать преданность Мао. Их ждали почет и уважение.
Я прекрасно понимала, насколько важно в наше время быть маоистом. Я и сама отчаянно пыталась пройти все «настоящие проверки». Должна заметить, что мы отнюдь не были слепы в своей вере в Председателя Мао Цзэдуна, поклонение ему как спасителю Китая не было безумством. Ведь правда, если бы он не стоял во главе Коммунистической партии и армии, Китай уже давно стал бы добычей таких сильных держав, как Япония, Великобритания, Германия, Франция, Италия и Россия. Мой отец, преподаватель истории Китая, подтверждал достоверность этой информации, полученной мной в школе. Начавшиеся в 1840 году Опиумные войны служат наглядным свидетельством того, как близок был Китай к гибели. Император династии Цин был неумелым политиком, его вынудили подписать договор о «столетней аренде», согласно которому вдоль прибрежной части Китая целый ряд портов открывался для «свободной торговли». Это произошло после того, как солдаты западных держав сожгли Ихэюань, роскошный императорский дворец в Пекине, и командир союзнической армии развлекался с китайской проституткой на постели императрицы.
Японское вторжение в 1937 году – еще один пример некомпетентности правительства. Оно наглядно показало, что в действительности подразумевали иностранные державы, когда говорили о «свободной торговле». Китай не мог ответить на их притязания, иначе это грозило бы ему новой вспышкой насилия. За весь период японской оккупации было убито тридцать миллионов китайцев. В одном только Нанкине японцы зверски уничтожили триста пятьдесят тысяч мужчин и изнасиловали восемьдесят тысяч женщин.
Что могло быть ужасней изображений груд отрубленных голов, которые нам показывали, когда мы были детьми? На самом деле, их можно было и не показывать, так как воспоминания о пережитом ужасе еще не успели стереться из памяти народа. Трудно было найти семью, не пострадавшую во время тех ужасных событий. И тогда именно Мао показал Китаю, как надо противостоять захватчикам, именно Мао спас народ Китая, когда любого запросто могли обезглавить, похоронить заживо, заколоть штыками, расстрелять автоматной очередью, облить керосином и поджечь. Никто в Китае не стал бы этого оспаривать, за исключением разве что моего отца, который порой говорил, что капитуляция Японии в 1945 году связана исключительно с ее поражением во Второй мировой войне. Что, кроме действий Мао, тому, что японцы оставили Китай, способствовали и действия сталинской Красной армии. Иными словами, получалось, что Мао Цзэдун пожинал плоды не только своего, но и чужого труда. К сожалению, взгляды моего отца принесли ему большие неприятности, хотя он не оспаривал тот факт, что для Китая Мао Цзэдун был настоящим героем. Для людей стало естественным следовать заветам Председателя, к этому сводилось все образование, получаемое нами в школе: верить в Мао означало верить в светлое будущее Китая.
Я прекрасно понимала, почему мадам Пей не согласна с дочерью: она подверглась жестокому обращению из-за того, что вышла замуж за иностранца. Но разве можно с легкостью забыть древний императорский дворец, объятый пламенем? Разве можно уйти от воспоминаний о спешном бегстве из собственного дома? Личные переживания вселили в мадам Пей ненависть к Мао. Дикий Имбирь придерживалась прямо противоположного мнения, и она не могла заставить мать понять свои чувства.
Дикий Имбирь хотела стать маоистом, который сможет спасти Китай от всех бед. Настоящим маоистом, не таким, как Острый Перец. Мне казалось, что Острый Перец просто использовала маоизм в собственных целях и совершенно не понимала учения Мао. Дикий Имбирь называла ее «фальшивым маоистом» – и я была с ней полностью согласна, – выкрикивающим заученные лозунги и жестокостью пробивающим себе дорогу, как мнимый буддист, который не только ест мясо, но не остановится и перед убийством. Дикий Имбирь считала, что однажды придет день, когда Острый Перец будет наказана за то, что своим поведением она позорила имя Мао.
Мы сидели в их темной кухне. Я пристроилась на маленькой табуретке возле плиты и смотрела, как Дикий Имбирь наливала в кружку отбеливатель.
– Как выглядел твой отец? – спросила я.
– Я собираюсь сжечь его фотографию. Можешь взглянуть на нее, пока я ее не спалила.
Дикий Имбирь поставила бутылку с отбеливателем и полезла за сервант. Пошарив там, она извлекла маленький ящик грязновато-землистого цвета. Смахнула с него пыль, сняла крышку. В ящике лежали цветные упаковки от мыла, маленькие стеклянные шарики, пустые спичечные коробки, значки с изображением Мао и вставленная в рамочку размером с ладонь фотография молодой пары. Женщина – мадам Пей, хотя ее едва можно было узнать, ее раскосые глаза светились от счастья. Рядом с ней – красивый мужчина, иностранец. У него были светлые вьющиеся волосы, крупный нос и глубоко посаженные глаза.
– Ты поражена? – спросила Дикий Имбирь.
Я кивнула и призналась, что никогда прежде не видела иностранца.
– Ты ведь не считаешь, что я на него похожа, правда?
– Ну, у тебя его нос.
– Почему ты не скажешь, что у меня мамины глаза? Посмотри, миндалевидные и раскосые, восточные на все сто процентов.
– Да, за исключением цвета.
– Ах, если бы можно было поменять цвет глаз, я бы это давно сделала.
– Мне все равно, какого цвета твои глаза. В любом случае я считаю, что они у тебя очень красивые.
– Как бы то ни было, я считаю, что мне повезло.
– Повезло?
– Мои глаза делают меня похожей на китаянку. Представь, если бы было наоборот!
– Если верить Острому Перцу, все, что не китайское, – реакционное.
– Когда-нибудь я уничтожу эту стерву.
– Твоя мама очень красивая.
– Была когда-то.
– На этой фотографии она кажется такой счастливой рядом с твоим отцом.
– Полагаю, она и была счастлива. Плохо только, что она никак не может смириться с его смертью.
– Твоя мама серьезно больна.
– Она умирает. И хочет умереть. Она перестала ходить к врачу. Я ей безразлична. Она говорит, что откажется от меня.
– Она просто рассердилась из-за того, что ты сказала о своем отце. Уверена, что у нее это сорвалось не преднамеренно.
– Клен, ей не следовало рожать меня.
– Как ты можешь так говорить о своей матери?! Дикий Имбирь, это уже слишком!
Она вздохнула, повертев в руках рамку:
– Недавно красные охранники пришли в очередной раз обобрать нас. Они побили Дружка и сломали ему левую лапу.
– Так вот почему он хромает?
– Да. Когда они придут в следующий раз, Дружка повесят, а потом поджарят и сожрут.
– Нет, они этого не сделают.
– Сделают. Я слышала, как они это обсуждали.
Одна мысль об этом заставила меня содрогнуться, я не могла произнести ни слова.
Какое-то время Дикий Имбирь сидела неподвижно, потом она вынула фотографию из рамки и зажгла спичку.
– Что ты делаешь? Ты же не собираешься сжигать снимок?
– Спокойно!
Присев на корточки она подожгла фотографию. У меня перехватило дыхание, но я не смела шевельнуться. Изображение ее отца свернулось, потемнело и постепенно превратилось в пепел. Затем огонь поглотил и ее мать. Уголки губ девочки дрогнули в горькой усмешке.
Пепел осыпался на бетонный пол.
– Тебе не страшно, Дикий Имбирь? – спросила я слабым голосом.
– Я не могу позволить себе бояться. – Она поднялась и направилась к раковине. Достав пакетик лекарственных трав, она принялась перемывать их.
– Чем занималась твоя мама до того, как повстречала господина Пея? – поинтересовалась я, пытаясь хоть как-то прогнать свой страх.
– Пела в Шанхайском народном оперном театре. Она там была примадонной. Мама вела абсолютно нормальную жизнь, пока однажды мой отец не пришел на спектакль. Они влюбились друг в друга, и начались все наши беды.
– Она не вернется на сцену?
– Конечно же нет. Ее считают врагом народа. Тяготы жизни должны ее изменить. Нас обеих надо изменить, как там говорится: «Дочь легендарной личности становится героиней, а рожденная крысой обречена на то, чтобы всю жизнь копаться в грязи». Самое удивительное в том, что я виновна, а она нет. У меня эдакий врожденный дефект, мне понадобилось много времени, чтобы это осознать. Но знаешь, Клен, я не верю в судьбу, и я буду изо всех сил стараться изменить свою жизнь.
Жаль, что я не посмела сказать подруге, что это невозможно.
– Посмотри на меня, Клен, – словно прочитав мои мысли, продолжала Дикий Имбирь, – придет время, и я стану революционеркой. Великим маоистом. Я докажу всем, что я достойна доверия не меньше, чем самые отважные сторонники Мао. Я дала себе такое обещание, и теперь никто не сможет помешать мне стать тем, кем я хочу стать, ни Острый Перец, ни моя мать, ни призрак моего отца.
Дикий Имбирь обернулась к окну. На бетонной стене соседнего дома было изображено улыбающееся лицо Председателя Мао, во все стороны от него шли красные лучи. На Мао была армейская фуражка с красной звездой. Лучи солнца, отражаясь от стены, озарили лицо девочки красным светом. Глаза ее ярко горели. Она перестала мыть чайник, руки замерли, вода продолжала течь из крана и, наполнив раковину, уже начала переливаться через край. Дикий Имбирь не замечала этого.
– Никто! – проговорила она.
Мне казалось, что такой человек достоин восхищения. Я выключила воду.
4
Урок подходил к концу, мы дружно цитировали труд Мао «О затяжной войне». В школе стоял шум, доносившийся из классов, занятия в которых уже закончились. Дикий Имбирь взглядом дала мне понять, что я должна быть готова бежать. Мы спокойно застегнули свои сумки.
Раздался звонок. Я вскочила со своего места и побежала к двери, Дикий Имбирь рванулась за мной следом, но, пока она пробиралась сквозь ряды парт, ее засекла Тити.
– Реакционеры убегают! – заорала она.
– Задержите их! – скомандовала Острый Перец. Толпа красных охранников рванулась за нами. Я вернулась, чтобы помочь подруге, и на меня тут же обрушилась удары – кулаками, деревянными палками, счетами.
– Клен! – Дикий Имбирь притянула меня к себе. Спина к спине, мы отбивались от ударов, успешно продвигаясь к воротам.
Когда мы добрались до переулка Чиа-Чиа, Острый Перец со своими бандитами уже успела потерять нас из виду. Я тяжело дышала, а Дикий Имбирь стала прихрамывать.
– Что у тебя с ногой?
– Острый Перец огрела меня счетами. Свинья!
– Она чуть не выколола мне глаза карандашом. Но и ей от меня досталось, я сломала этот карандаш пополам.
– Острый Перец грозилась подослать своих братьев, трех Драконов. Говорят, они просто звери.
– Я о них наслышана. Они работают на Седьмом деревообрабатывающем заводе, и ходят слухи, будто они забили пять человек до смерти.
– Дикий Имбирь, нам нужна помощь.
– Но кто нам поможет?
– Давай-ка сходим в среднюю школу Красного флага.
– У тебя там есть знакомые?
– Не знаю, вспомнит ли он меня…
– Кто?
– Один маоист. В прошлом году он принимал участие в конкурсе по цитированию изречений Мао. Он возглавляет красных охранников в своей школе. И еще он мой сосед.
– И как же ты с ним познакомилась?
– Мы столкнулись в прошлое воскресенье в магазине соевых продуктов. Он очень торопился к отцу в больницу, а очередь была на три квартала. Ну, он и подошел ко мне, хотя мы не были знакомы. Спросил, не стану ли я возражать, если он подойдет передо мной. Я его пропустила, несмотря на протесты тех, кто стоял за мной. Чтобы их утихомирить, я сказала, что это мой брат. Так он успел купить свое молоко… Не знаю, сможет ли он нам чем-нибудь помочь.
– Как зовут этого парня?
– Вечнозеленый Кустарник.
– Вечнозеленый Кустарник? Как он посмел так назваться! Это же имя главного героя в опере Мадам Мао!
– Верно, я тоже спросила его об этом, спросила, как он посмел позаимствовать имя из оперы Мадам Мао.
– И что же он ответил?
– Сказал, что это она позаимствовала у него имя, которым его нарекли при рождении, в 1954 году, а опера Мадам Мао появилась только в 1960-м.
– Похоже, он парень с характером.
– А я тебе что говорю!
Мы разыскали его. Вечнозеленый Кустарник работал над огромным плакатом, озаглавленным «О чем идет речь, когда мы говорим о преданности». Ему было шестнадцать. Высокий, худощавый парень с широко открытыми глазами. Когда Дикий Имбирь попросила меня описать его, я не знала, что ответить, и сказала только, что он красив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17