Мне сын рассказал, он у меня работает в продовольственном департаменте. Все запасы со складов направлены в качестве помощи в беднейшие страны, такие как Вьетнам и Танзания. У нас самих не хватает продовольствия, но мы не можем ударить в грязь лицом, Председатель Мао перед всем миром должен показать себя с лучшей стороны. Но земле-то этого не объяснишь, она не станет давать больше урожая только потому, что мы в нем нуждаемся.
Мама покачала головой, рассеянно размахивая руками.
– Тяжелые грядут времена, – продолжала ее собеседница, – я уже начала делать запасы.
– Я не могу использовать свои талоны, у меня нет денег. Ведь даже чтобы купить что-то по талонам, нужны деньги, – взволнованно говорила мама. – А продукты мне нужны, очень нужны. У меня ведь семеро детей, это как семь бездонных колодцев. У нас и двухсот граммов масла на человека в месяц не бывает, а отоварить талоны не на что. Мы питаемся простым рисом с солью, но…
– Я знаю, как можно поступить…
– Вы! – Чаша терпения Дикого Имбиря была переполнена. Она ткнула пальцем в мамину собеседницу. – Вы болтаете с самого своего прихода. Вы не просто выказываете свое неуважение к Председателю Мао, но еще и отвлекаете остальных! Хотите, чтоб с вами провели воспитательную беседу?
– Мне ужасно жаль! – Женщина быстро отстранилась от мамы.
Но мама не собиралась вот так прерывать разговор, ей хотелось узнать, как можно сделать запасы. Она попыталась подобраться поближе к своей собеседнице.
– Внимание! – раздался призывный крик Дикого Имбиря. – Мы приближаемся к завершению танца. Встаем в форме корабля. Впереди будет одноглазый старик, ему доверено держать национальный флаг. Сзади – все, у кого в руках будут книги Мао, а посредине, как мачта, будет высоко поднят портрет Председателя. – Она начала расставлять людей по местам. – Все должны стоять в строгом порядке.
Маминой приятельнице предстояло стать одной их тех, кто будет «рамкой» портрета Мао. Ей и еще одной женщине надо было присесть, чтобы получилось подобие «лесенки».
– Нам нужен кто-нибудь, кто встанет им на колени и будет держать портрет Мао, – обратилась к толпе Дикий Имбирь.
– Можно мне? – вызвалась мама. Она, очевидно, решила спрятать лицо за портретом.
Дикий Имбирь помедлила.
– Я очень легкая, – добавила мама. – Я хочу доказать свою верность нашему великому вождю тем, что буду держать его портрет!
– А руки у вас достаточно сильные?
– Учение Председателя Мао, несомненно, придаст мне сил.
Меня буквально поразила такая сообразительность мамы.
– Отлично, тетушка! Вот ваше место! Не успела Дикий Имбирь ей все объяснить, как мама уже забралась на «лесенку».
Вечнозеленый Кустарник вручил ей портрет Мао.
– Осторожней, тетушка! – Он велел женщинам покрепче держать маму за ноги. – Прежде всего, старайтесь сохранять равновесие и, как только она поднимется в полный рост, начинайте ее потихоньку опускать.
– Нет, – вмешалась Дикий Имбирь, – вы должны оставаться в этом положении как минимум сорок секунд, словно окаменевшие. Так мы произведем более сильное впечатление!
– Ну, тогда я та, кто вам нужен, – воскликнула мама.
– Так держать! – Дикий Имбирь направилась расставлять остальные части «корабля».
– И в чем же секрет, сестренка? – возобновила разговор мама.
Дрожа руками и ногами и тяжело дыша, женщина пыталась удержать маму:
– Продай свои талоны перекупщикам из деревни. Они приезжают в город каждый месяц, чтобы сбыть кунжутное масло, соль и спички в обмен на талоны на рис, хлопок и масло.
– А когда конкретно они приедут в следующий раз? И где мне их искать?
– Все готовы? – подала голос Дикий Имбирь. – Давайте попробуем! Готовы? Раз, два, три, и начали! «С восторгом мы танцуем и поем для тебя, наш Великий кормчий, Председатель Мао!»
Толпа запела.
Барабанщики громко били в барабаны. Играющие на аккордеонах музыканты старались изо всех сил.
– Четвертый вторник месяца! – Колени женщины так сильно дрожали, что у мамы начали подкашиваться ноги. – В шесть тридцать на углу переулка Чиа-Чиа.
– Я приду! – взволнованно произнесла мама и глубоко вздохнула. – Я храню талоны в надежде, что когда-нибудь смогу их отоварить. Мне нужно несколько талонов на ткань, а то все простыни уже изношены и дети одеты, как оборванцы.
– Лучше извлеки хоть какую-то пользу из этих талонов, пока их срок не истек.
– Меня арестуют, если заметят?
– Старайся, чтоб не заметили, сестренка! – прошептала женщина. – Меня… никогда… не ловили. Ох, что за пытка.
Портрет Мао, который мама держала в руках, качнулся.
– Спасибо, – послышался мамин голос.
– О Всевышний Будда! Я не могу… – Колени женщины не выдержали.
– Долгой жизни тебе, долгой-долгой жизни! – пел хор.
Бац!
Портрет Мао полетел вниз. «Мачта» распалась. «Корабль» разлетелся на части.
15
– «В массах скрыт неистощимый социалистический энтузиазм». – Дикий Имбирь и Вечнозеленый Кустарник возобновили свои маоистские чтения. – «Но те, кто в период революции продолжает идти обычным путем, совсем не замечают этого энтузиазма. Они слепы и живут в сплошной темноте. А иногда даже выдают истинное за ложное и называют белое черным. Разве мало нам приходилось встречать таких людей?»
Было восемь часов вечера. Я опять сидела в шкафу. Голос моей подруги звучал устало. Несколько дней подряд она непрерывно преподавала Великий танец и спала всего по четыре часа в сутки, поэтому теперь ее клонило в сон.
– Почему бы тебе не продолжить? – предложила она Вечнозеленому Кустарнику.
Парню не особенно хотелось цитировать Мао, но он пошел навстречу ее желанию:
– «Привыкшие идти своим обычным путём, люди эти всегда недооценивают активности народа. Когда появляется что-либо новое, они, как правило, не одобряют его. Сначала отвергнув его…» Дикий Имбирь! – Парень заметил, что Дикий Имбирь начала клевать носом.
– Что такое, Вечнозеленый Кустарник? – пробормотала Дикий Имбирь. – Продолжай.
– «…они лишь потом признают свое поражение и отделываются легкой самокритикой. В следующий раз, когда опять появляется что-либо новое, у них все повторяется сначала в такой же последовательности. И что бы новое потом ни появлялось, подход у них остается прежним…»
Вечнозеленый Кустарник тихонько положил книгу изречений Мао и придвинулся поближе к Дикому Имбирю. Помолчав несколько секунд и заметив, что от девушки нет никакого ответа, он склонился к ее щеке.
– Пожалуйста, читай дальше. – Пытаясь побороть сонливость, она отвернулась.
– «…Эти люди, – продолжал он, одновременно целуя ее, – …всегда пассивны, в решающий момент топчутся на месте… и не могут ступить ни шагу вперед без того, чтобы кто-нибудь другой не подстегнул их сзади…» – Он страстно поцеловал ее в шею.
– Нет! – Дикий Имбирь резко развернулась и дала ему пощечину. – У нас договор! Ты что, хочешь его разорвать?
Вечнозеленый Кустарник поднялся с места. Его лицо горело.
– Я в этом больше не участвую.
– Тогда убирайся отсюда, – резко произнесла она.
– Но… ты сама устала до смерти и засыпаешь.
– Как ты смеешь обвинять меня в том, что я до смерти устала от изучения маоизма! И вовсе я не засыпаю! Проблема в тебе! Твои мысли с каждым днем становятся все более грязными. Уверена, что ты приходишь ко мне не ради учения Мао, а для того лишь, чтобы потворствовать своим грязным буржуазным капризам.
Эти слова не на шутку оскорбили его. Одним движением он подскочил к девушке и схватил ее за плечи.
– Если ты такая святоша, зачем ты тогда так настаивала, чтобы мы стали одной командой? Зачем? Для чего ты хотела держать меня здесь? Для услады своих глаз? Что тебе от меня нужно? Ты же знаешь в глубине души, что оба мы интересуемся отнюдь не маоизмом, а друг другом. Разница между нами лишь в том, что ты не можешь признать этого, а я могу. И я не стыжусь своих чувств.
С чувствами совладать невозможно. Конечно, быть национальным символом гораздо важнее, чем быть собой… Но зачем меня в это втягивать? Почему бы просто не отпустить меня? Или тебе доставляет удовольствие еще больше распалять мои чувства и смотреть на мои страдания?
– Правда в том… – она сделала глубокий вдох, – что мои чувства ничуть не меньше. Но мы должны научиться бороться с собственной слабостью. Вместе мы должны помочь друг другу.
– Но ты не должна закрывать глаза на то, что быть маоистом не является для меня смыслом жизни.
– Это неправильно, Вечнозеленый Кустарник. Все что тебе нужно – это сильная воля.
Потеряв терпение, он закричал:
– Я презираю твою волю! Твои слова напоминают мне о тех, кто связывал ноги своим дочерям и кастрировал своих сыновей!
– Что я сделала? Какой вред я тебе причинила? – спросила она со слезами на глазах.
– Я больше так не могу. – Он отпустил девушку и отвернулся.
– Ты разочаровал меня, – холодно произнесла Дикий Имбирь.
Вечнозеленый Кустарник пытался сдерживаться, но был не в силах подавить свои эмоции. Его лицо дрогнуло.
Девушка поднялась. Ее губы шевелились, словно она пыталась что-то сказать, но не проронила ни звука.
Поднявшись, Вечнозеленый Кустарник направился к ней.
Она отступила назад.
Пуговица за пуговицей, он расстегивал рубашку.
– Что… что ты делаешь? – произнесла она дрожащим голосом.
Он молча расстегнул ремень. Не успела Дикий Имбирь оглянуться, как он уже снял брюки.
– Животное! – воскликнула она, закрыв глаза.
Он был на взводе.
– Трус! Предатель!
Он набросился на нее и повалил на пол.
Дикий Имбирь отчаянно сопротивлялась, стараясь оттолкнуть парня.
Он срывал с нее одежду, одним рывком расстегнул ее маоистскую куртку.
У меня перехватило дыхание. Что я должна была сделать? Выскочить из шкафа и помочь подруге?
Его руки скользили по ее телу.
Дикий Имбирь отчаянно боролась, но не звала меня на помощь. Я ждала.
Она оцарапала ему шею и, улучив момент, впилась зубами в плечо.
Парень вскрикнул от боли, но это словно еще больше распалило его.
Они были метрах в семи от меня. Она лежала на спине, он прижимал ее к полу и смотрел точно в мою сторону.
Дикий Имбирь закричала.
Неосознанно приняв ее крик за призыв о помощи, я распахнула дверцу шкафа.
Он увидел меня.
Я застыла на месте.
Мы смотрели друг на друга, Вечнозеленый Кустарник и я.
Я не могла пошевелиться. Он отпустил ее.
Она поднималась с пола, не замечая, что мое присутствие обнаружено.
Он сидел на полу, словно шар, из которого вышел весь воздух.
Она застегнула свою одежду и поправляла волосы.
Он встал, оделся, подошел к раковине и налил себе стакан воды.
Она направилась в ванную.
Я осторожно закрыла дверцы шкафа.
Вечнозеленый Кустарник сел за кухонный стол, подобрал свою книгу изречений Мао и бросил взгляд в сторону шкафа.
Что было делать? Мне хотелось выйти из этого шкафа, но я боялась расстроить подругу. Пока я пребывала в нерешительности, из ванной вернулась Дикий Имбирь.
– Возможно, мы сможем найти способ уладить это недоразумение, – произнесла она, – Председатель Мао учит нас, что «для истинного революционера неразрешимых проблем не существует».
Вечнозеленый Кустарник отложил книгу и скрестил руки на груди.
– Я здесь ради тебя, ты мне небезразличен. Просто… я не могу… В общем, я не могу иметь с тобой подобных отношений. Для меня это тоже не просто. Ты должен это понять. Я приняла решение жить в соответствии с принципами Председателя Мао.
– Ты говоришь прямо как вдовствующая императрица династии Цин. А я при тебе должен роль евнуха исполнять.
– Это жестоко, – обиженно произнесла Дикий Имбирь. – Ты же знаешь, что я хочу сделать тебя счастливым.
Парень горько усмехнулся.
– Мучая меня?
– Я готова сделать для тебя все, что угодно, но я не могу заниматься с тобой любовью.
Вечнозеленый Кустарник встал.
– Подожди! – воскликнула Дикий Имбирь. – Я… я не против, если ты… возьмешь дело в свои руки.
Парень не сразу понял, что она имеет в виду. Он сел на место и взглянул в мою сторону. Потом, казалось, расслабился, словно справившись с трудной дилеммой.
– Ты могла бы мне кое-чем помочь, – сказал он почти счастливым голосом.
– Я готова.
– Почитай мне изречения Мао, пока я этим занимаюсь.
– Значит, ты согласен с моим предложением, не так ли? – Дикий Имбирь взглянула на парня. – Что между нами могут быть только платонические отношения?
– Ты этого хочешь?
– Да.
– Ты не должна смотреть на меня…
– Обещаю. Я буду смотреть в книгу.
– Ты готова?
– Конечно. Что тебе прочитать?
– Что угодно.
– Может «Борьба в Цинганшане»? Или «О кооперировании сельского хозяйства»?
– Нет, не надо.
– Что такое?
– Меня тошнит.
Сама не знаю почему, я скрыла от подруги то, что произошло. Не потому, что я боялась расстроить ее, все было совсем не так. Позже, когда я все обдумала, мне стало ясно, что причиной было решение Вечнозеленого Кустарника скрыть, что он знает о моем присутствии. Несмотря на нашу долгую дружбу, Дикий Имбирь и я по-настоящему так и не сблизились, но Вечнозеленый Кустарник, странным образом стал мне очень близок. Его молчание как будто объединило нас, сделало сообщниками – мы оба предали Дикий Имбирь.
– Ты помогла мне достичь своей цели, – говорила Дикий Имбирь, заваривая мне чай. – Очень хорошо, что ему стало противно его собственное поведение, он смог пересилить зло, заложенное природой. Мы пришли к соглашению, что останемся близкими друзьями и верными товарищами. Теперь я смогу видится с ним каждый вечер, не опасаясь за свое будущее.
– Зачем тебе видеться с ним каждый вечер? Почему бы тебе просто навсегда не оставить его в покое? – почти злобно спросила я.
– Ах, Клен, хотелось бы и мне это знать. Это стало каким-то наваждением, я уже и дня не могу без него прожить.
– Ты влюблена, но отрицаешь очевидное.
– Не надо употреблять это буржуазное слово по отношению ко мне. Я же тебе уже говорила, что подобная лексика исключена из словарного запаса маоиста, и все эти нежности могут мне только навредить. Поклянись, что больше никогда не станешь говорить ничего подобного.
– Но ты же сама только что призналась, что не можешь и дня прожить без него.
– Думаю, такова цена, которую я плачу за то, что стала маоистом. Теперь ты понимаешь, я настоящий золотой слиток: я могу выдержать тысячи ударов молота и останусь невредима.
– А как же он?
– Его надо немного исправить. Он создан быть маоистом. Мы с ним пара настоящих революционеров.
– И все время сражаетесь.
– Ну, в этом часть притяжения! Ты… Клен, ты видела, как он на меня набросился?
– А я разве могла этого не заметить?
– Что ты в тот момент подумала?
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Скажи, что ты думаешь.
– Что это мерзко.
– Молодец, Клен. Ты откровенна и умеешь противостоять злу.
– Что ты обо мне знаешь?
– Я знаю о тебе все. Тебе я могу доверять свои самые большие секреты. Без тебя я не стала бы маоистом.
16
Школьный двор наполняли запахи чернил и клейстера. Это был особый мир, где ежедневно на стенах вывешивались новостные колонки, освещавшие ход семинаров по маоизму. Не успевал один лист просохнуть, как на него уже наклеивали новый. Следы растекшихся чернил напоминали слезы. Порывы ветра срывали листы и разносили их по веткам деревьев, а дождь смывал со стен аккуратно выведенные надписи. Строки сливались, невозможно было разобрать ни одного иероглифа. Сколько сил потрачено впустую. Никто уже не читал стенгазеты, долдонившие одно и то же.
Нам уже исполнилось семнадцать, и мы опять не изучали ничего другого, кроме трудов Мао. Как-то один преподаватель предложил дополнить программу курсом всемирной истории, и его тут же заподозрили в причастности к шпионажу в пользу иностранных спецслужб. По географии мы вновь и вновь исследовали маршрут Красной армии во время Великого похода 1934 года. Из семестра в семестр перед нами висела одна и та же карта с названиями деревень, которые мы заучивали для контрольных работ. Мы не получали сведений ни об одной стране, кроме России, Албании и Северной Кореи. Мы кричали «Долой американских империалистов!», но при этом и понятия не имели, где находится Америка.
«Партия, обладающая дисциплиной, вооруженная теорией марксизма-ленинизма, опирающаяся на самокритику и тесно связанная с народными массами…» Сидя на занятии, я умирала от скуки. Мы слушали трансляцию чтений последнего распоряжения центрального политбюро партии, «…армия, руководимая такой партией; единый фронт, руководимый такой партией и объединяющий все революционные классы и революционные группы, – эти три фактора представляют собой главное оружие, с помощью которого мы побеждаем врагов…» Я слышала эти слова, но мой мозг отказывался вникать в их смысл. Единственное, что отложилось у меня в голове, так это то, что за время трансляции сменилось три диктора, истощивших свои голоса.
Место моей подруги было свободно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Мама покачала головой, рассеянно размахивая руками.
– Тяжелые грядут времена, – продолжала ее собеседница, – я уже начала делать запасы.
– Я не могу использовать свои талоны, у меня нет денег. Ведь даже чтобы купить что-то по талонам, нужны деньги, – взволнованно говорила мама. – А продукты мне нужны, очень нужны. У меня ведь семеро детей, это как семь бездонных колодцев. У нас и двухсот граммов масла на человека в месяц не бывает, а отоварить талоны не на что. Мы питаемся простым рисом с солью, но…
– Я знаю, как можно поступить…
– Вы! – Чаша терпения Дикого Имбиря была переполнена. Она ткнула пальцем в мамину собеседницу. – Вы болтаете с самого своего прихода. Вы не просто выказываете свое неуважение к Председателю Мао, но еще и отвлекаете остальных! Хотите, чтоб с вами провели воспитательную беседу?
– Мне ужасно жаль! – Женщина быстро отстранилась от мамы.
Но мама не собиралась вот так прерывать разговор, ей хотелось узнать, как можно сделать запасы. Она попыталась подобраться поближе к своей собеседнице.
– Внимание! – раздался призывный крик Дикого Имбиря. – Мы приближаемся к завершению танца. Встаем в форме корабля. Впереди будет одноглазый старик, ему доверено держать национальный флаг. Сзади – все, у кого в руках будут книги Мао, а посредине, как мачта, будет высоко поднят портрет Председателя. – Она начала расставлять людей по местам. – Все должны стоять в строгом порядке.
Маминой приятельнице предстояло стать одной их тех, кто будет «рамкой» портрета Мао. Ей и еще одной женщине надо было присесть, чтобы получилось подобие «лесенки».
– Нам нужен кто-нибудь, кто встанет им на колени и будет держать портрет Мао, – обратилась к толпе Дикий Имбирь.
– Можно мне? – вызвалась мама. Она, очевидно, решила спрятать лицо за портретом.
Дикий Имбирь помедлила.
– Я очень легкая, – добавила мама. – Я хочу доказать свою верность нашему великому вождю тем, что буду держать его портрет!
– А руки у вас достаточно сильные?
– Учение Председателя Мао, несомненно, придаст мне сил.
Меня буквально поразила такая сообразительность мамы.
– Отлично, тетушка! Вот ваше место! Не успела Дикий Имбирь ей все объяснить, как мама уже забралась на «лесенку».
Вечнозеленый Кустарник вручил ей портрет Мао.
– Осторожней, тетушка! – Он велел женщинам покрепче держать маму за ноги. – Прежде всего, старайтесь сохранять равновесие и, как только она поднимется в полный рост, начинайте ее потихоньку опускать.
– Нет, – вмешалась Дикий Имбирь, – вы должны оставаться в этом положении как минимум сорок секунд, словно окаменевшие. Так мы произведем более сильное впечатление!
– Ну, тогда я та, кто вам нужен, – воскликнула мама.
– Так держать! – Дикий Имбирь направилась расставлять остальные части «корабля».
– И в чем же секрет, сестренка? – возобновила разговор мама.
Дрожа руками и ногами и тяжело дыша, женщина пыталась удержать маму:
– Продай свои талоны перекупщикам из деревни. Они приезжают в город каждый месяц, чтобы сбыть кунжутное масло, соль и спички в обмен на талоны на рис, хлопок и масло.
– А когда конкретно они приедут в следующий раз? И где мне их искать?
– Все готовы? – подала голос Дикий Имбирь. – Давайте попробуем! Готовы? Раз, два, три, и начали! «С восторгом мы танцуем и поем для тебя, наш Великий кормчий, Председатель Мао!»
Толпа запела.
Барабанщики громко били в барабаны. Играющие на аккордеонах музыканты старались изо всех сил.
– Четвертый вторник месяца! – Колени женщины так сильно дрожали, что у мамы начали подкашиваться ноги. – В шесть тридцать на углу переулка Чиа-Чиа.
– Я приду! – взволнованно произнесла мама и глубоко вздохнула. – Я храню талоны в надежде, что когда-нибудь смогу их отоварить. Мне нужно несколько талонов на ткань, а то все простыни уже изношены и дети одеты, как оборванцы.
– Лучше извлеки хоть какую-то пользу из этих талонов, пока их срок не истек.
– Меня арестуют, если заметят?
– Старайся, чтоб не заметили, сестренка! – прошептала женщина. – Меня… никогда… не ловили. Ох, что за пытка.
Портрет Мао, который мама держала в руках, качнулся.
– Спасибо, – послышался мамин голос.
– О Всевышний Будда! Я не могу… – Колени женщины не выдержали.
– Долгой жизни тебе, долгой-долгой жизни! – пел хор.
Бац!
Портрет Мао полетел вниз. «Мачта» распалась. «Корабль» разлетелся на части.
15
– «В массах скрыт неистощимый социалистический энтузиазм». – Дикий Имбирь и Вечнозеленый Кустарник возобновили свои маоистские чтения. – «Но те, кто в период революции продолжает идти обычным путем, совсем не замечают этого энтузиазма. Они слепы и живут в сплошной темноте. А иногда даже выдают истинное за ложное и называют белое черным. Разве мало нам приходилось встречать таких людей?»
Было восемь часов вечера. Я опять сидела в шкафу. Голос моей подруги звучал устало. Несколько дней подряд она непрерывно преподавала Великий танец и спала всего по четыре часа в сутки, поэтому теперь ее клонило в сон.
– Почему бы тебе не продолжить? – предложила она Вечнозеленому Кустарнику.
Парню не особенно хотелось цитировать Мао, но он пошел навстречу ее желанию:
– «Привыкшие идти своим обычным путём, люди эти всегда недооценивают активности народа. Когда появляется что-либо новое, они, как правило, не одобряют его. Сначала отвергнув его…» Дикий Имбирь! – Парень заметил, что Дикий Имбирь начала клевать носом.
– Что такое, Вечнозеленый Кустарник? – пробормотала Дикий Имбирь. – Продолжай.
– «…они лишь потом признают свое поражение и отделываются легкой самокритикой. В следующий раз, когда опять появляется что-либо новое, у них все повторяется сначала в такой же последовательности. И что бы новое потом ни появлялось, подход у них остается прежним…»
Вечнозеленый Кустарник тихонько положил книгу изречений Мао и придвинулся поближе к Дикому Имбирю. Помолчав несколько секунд и заметив, что от девушки нет никакого ответа, он склонился к ее щеке.
– Пожалуйста, читай дальше. – Пытаясь побороть сонливость, она отвернулась.
– «…Эти люди, – продолжал он, одновременно целуя ее, – …всегда пассивны, в решающий момент топчутся на месте… и не могут ступить ни шагу вперед без того, чтобы кто-нибудь другой не подстегнул их сзади…» – Он страстно поцеловал ее в шею.
– Нет! – Дикий Имбирь резко развернулась и дала ему пощечину. – У нас договор! Ты что, хочешь его разорвать?
Вечнозеленый Кустарник поднялся с места. Его лицо горело.
– Я в этом больше не участвую.
– Тогда убирайся отсюда, – резко произнесла она.
– Но… ты сама устала до смерти и засыпаешь.
– Как ты смеешь обвинять меня в том, что я до смерти устала от изучения маоизма! И вовсе я не засыпаю! Проблема в тебе! Твои мысли с каждым днем становятся все более грязными. Уверена, что ты приходишь ко мне не ради учения Мао, а для того лишь, чтобы потворствовать своим грязным буржуазным капризам.
Эти слова не на шутку оскорбили его. Одним движением он подскочил к девушке и схватил ее за плечи.
– Если ты такая святоша, зачем ты тогда так настаивала, чтобы мы стали одной командой? Зачем? Для чего ты хотела держать меня здесь? Для услады своих глаз? Что тебе от меня нужно? Ты же знаешь в глубине души, что оба мы интересуемся отнюдь не маоизмом, а друг другом. Разница между нами лишь в том, что ты не можешь признать этого, а я могу. И я не стыжусь своих чувств.
С чувствами совладать невозможно. Конечно, быть национальным символом гораздо важнее, чем быть собой… Но зачем меня в это втягивать? Почему бы просто не отпустить меня? Или тебе доставляет удовольствие еще больше распалять мои чувства и смотреть на мои страдания?
– Правда в том… – она сделала глубокий вдох, – что мои чувства ничуть не меньше. Но мы должны научиться бороться с собственной слабостью. Вместе мы должны помочь друг другу.
– Но ты не должна закрывать глаза на то, что быть маоистом не является для меня смыслом жизни.
– Это неправильно, Вечнозеленый Кустарник. Все что тебе нужно – это сильная воля.
Потеряв терпение, он закричал:
– Я презираю твою волю! Твои слова напоминают мне о тех, кто связывал ноги своим дочерям и кастрировал своих сыновей!
– Что я сделала? Какой вред я тебе причинила? – спросила она со слезами на глазах.
– Я больше так не могу. – Он отпустил девушку и отвернулся.
– Ты разочаровал меня, – холодно произнесла Дикий Имбирь.
Вечнозеленый Кустарник пытался сдерживаться, но был не в силах подавить свои эмоции. Его лицо дрогнуло.
Девушка поднялась. Ее губы шевелились, словно она пыталась что-то сказать, но не проронила ни звука.
Поднявшись, Вечнозеленый Кустарник направился к ней.
Она отступила назад.
Пуговица за пуговицей, он расстегивал рубашку.
– Что… что ты делаешь? – произнесла она дрожащим голосом.
Он молча расстегнул ремень. Не успела Дикий Имбирь оглянуться, как он уже снял брюки.
– Животное! – воскликнула она, закрыв глаза.
Он был на взводе.
– Трус! Предатель!
Он набросился на нее и повалил на пол.
Дикий Имбирь отчаянно сопротивлялась, стараясь оттолкнуть парня.
Он срывал с нее одежду, одним рывком расстегнул ее маоистскую куртку.
У меня перехватило дыхание. Что я должна была сделать? Выскочить из шкафа и помочь подруге?
Его руки скользили по ее телу.
Дикий Имбирь отчаянно боролась, но не звала меня на помощь. Я ждала.
Она оцарапала ему шею и, улучив момент, впилась зубами в плечо.
Парень вскрикнул от боли, но это словно еще больше распалило его.
Они были метрах в семи от меня. Она лежала на спине, он прижимал ее к полу и смотрел точно в мою сторону.
Дикий Имбирь закричала.
Неосознанно приняв ее крик за призыв о помощи, я распахнула дверцу шкафа.
Он увидел меня.
Я застыла на месте.
Мы смотрели друг на друга, Вечнозеленый Кустарник и я.
Я не могла пошевелиться. Он отпустил ее.
Она поднималась с пола, не замечая, что мое присутствие обнаружено.
Он сидел на полу, словно шар, из которого вышел весь воздух.
Она застегнула свою одежду и поправляла волосы.
Он встал, оделся, подошел к раковине и налил себе стакан воды.
Она направилась в ванную.
Я осторожно закрыла дверцы шкафа.
Вечнозеленый Кустарник сел за кухонный стол, подобрал свою книгу изречений Мао и бросил взгляд в сторону шкафа.
Что было делать? Мне хотелось выйти из этого шкафа, но я боялась расстроить подругу. Пока я пребывала в нерешительности, из ванной вернулась Дикий Имбирь.
– Возможно, мы сможем найти способ уладить это недоразумение, – произнесла она, – Председатель Мао учит нас, что «для истинного революционера неразрешимых проблем не существует».
Вечнозеленый Кустарник отложил книгу и скрестил руки на груди.
– Я здесь ради тебя, ты мне небезразличен. Просто… я не могу… В общем, я не могу иметь с тобой подобных отношений. Для меня это тоже не просто. Ты должен это понять. Я приняла решение жить в соответствии с принципами Председателя Мао.
– Ты говоришь прямо как вдовствующая императрица династии Цин. А я при тебе должен роль евнуха исполнять.
– Это жестоко, – обиженно произнесла Дикий Имбирь. – Ты же знаешь, что я хочу сделать тебя счастливым.
Парень горько усмехнулся.
– Мучая меня?
– Я готова сделать для тебя все, что угодно, но я не могу заниматься с тобой любовью.
Вечнозеленый Кустарник встал.
– Подожди! – воскликнула Дикий Имбирь. – Я… я не против, если ты… возьмешь дело в свои руки.
Парень не сразу понял, что она имеет в виду. Он сел на место и взглянул в мою сторону. Потом, казалось, расслабился, словно справившись с трудной дилеммой.
– Ты могла бы мне кое-чем помочь, – сказал он почти счастливым голосом.
– Я готова.
– Почитай мне изречения Мао, пока я этим занимаюсь.
– Значит, ты согласен с моим предложением, не так ли? – Дикий Имбирь взглянула на парня. – Что между нами могут быть только платонические отношения?
– Ты этого хочешь?
– Да.
– Ты не должна смотреть на меня…
– Обещаю. Я буду смотреть в книгу.
– Ты готова?
– Конечно. Что тебе прочитать?
– Что угодно.
– Может «Борьба в Цинганшане»? Или «О кооперировании сельского хозяйства»?
– Нет, не надо.
– Что такое?
– Меня тошнит.
Сама не знаю почему, я скрыла от подруги то, что произошло. Не потому, что я боялась расстроить ее, все было совсем не так. Позже, когда я все обдумала, мне стало ясно, что причиной было решение Вечнозеленого Кустарника скрыть, что он знает о моем присутствии. Несмотря на нашу долгую дружбу, Дикий Имбирь и я по-настоящему так и не сблизились, но Вечнозеленый Кустарник, странным образом стал мне очень близок. Его молчание как будто объединило нас, сделало сообщниками – мы оба предали Дикий Имбирь.
– Ты помогла мне достичь своей цели, – говорила Дикий Имбирь, заваривая мне чай. – Очень хорошо, что ему стало противно его собственное поведение, он смог пересилить зло, заложенное природой. Мы пришли к соглашению, что останемся близкими друзьями и верными товарищами. Теперь я смогу видится с ним каждый вечер, не опасаясь за свое будущее.
– Зачем тебе видеться с ним каждый вечер? Почему бы тебе просто навсегда не оставить его в покое? – почти злобно спросила я.
– Ах, Клен, хотелось бы и мне это знать. Это стало каким-то наваждением, я уже и дня не могу без него прожить.
– Ты влюблена, но отрицаешь очевидное.
– Не надо употреблять это буржуазное слово по отношению ко мне. Я же тебе уже говорила, что подобная лексика исключена из словарного запаса маоиста, и все эти нежности могут мне только навредить. Поклянись, что больше никогда не станешь говорить ничего подобного.
– Но ты же сама только что призналась, что не можешь и дня прожить без него.
– Думаю, такова цена, которую я плачу за то, что стала маоистом. Теперь ты понимаешь, я настоящий золотой слиток: я могу выдержать тысячи ударов молота и останусь невредима.
– А как же он?
– Его надо немного исправить. Он создан быть маоистом. Мы с ним пара настоящих революционеров.
– И все время сражаетесь.
– Ну, в этом часть притяжения! Ты… Клен, ты видела, как он на меня набросился?
– А я разве могла этого не заметить?
– Что ты в тот момент подумала?
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Скажи, что ты думаешь.
– Что это мерзко.
– Молодец, Клен. Ты откровенна и умеешь противостоять злу.
– Что ты обо мне знаешь?
– Я знаю о тебе все. Тебе я могу доверять свои самые большие секреты. Без тебя я не стала бы маоистом.
16
Школьный двор наполняли запахи чернил и клейстера. Это был особый мир, где ежедневно на стенах вывешивались новостные колонки, освещавшие ход семинаров по маоизму. Не успевал один лист просохнуть, как на него уже наклеивали новый. Следы растекшихся чернил напоминали слезы. Порывы ветра срывали листы и разносили их по веткам деревьев, а дождь смывал со стен аккуратно выведенные надписи. Строки сливались, невозможно было разобрать ни одного иероглифа. Сколько сил потрачено впустую. Никто уже не читал стенгазеты, долдонившие одно и то же.
Нам уже исполнилось семнадцать, и мы опять не изучали ничего другого, кроме трудов Мао. Как-то один преподаватель предложил дополнить программу курсом всемирной истории, и его тут же заподозрили в причастности к шпионажу в пользу иностранных спецслужб. По географии мы вновь и вновь исследовали маршрут Красной армии во время Великого похода 1934 года. Из семестра в семестр перед нами висела одна и та же карта с названиями деревень, которые мы заучивали для контрольных работ. Мы не получали сведений ни об одной стране, кроме России, Албании и Северной Кореи. Мы кричали «Долой американских империалистов!», но при этом и понятия не имели, где находится Америка.
«Партия, обладающая дисциплиной, вооруженная теорией марксизма-ленинизма, опирающаяся на самокритику и тесно связанная с народными массами…» Сидя на занятии, я умирала от скуки. Мы слушали трансляцию чтений последнего распоряжения центрального политбюро партии, «…армия, руководимая такой партией; единый фронт, руководимый такой партией и объединяющий все революционные классы и революционные группы, – эти три фактора представляют собой главное оружие, с помощью которого мы побеждаем врагов…» Я слышала эти слова, но мой мозг отказывался вникать в их смысл. Единственное, что отложилось у меня в голове, так это то, что за время трансляции сменилось три диктора, истощивших свои голоса.
Место моей подруги было свободно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17