После того, как я внимательно рассмотрел симпатичный двухэтажный домик из желтого кирпича в стиле "модерн" с мансардой, выходивший в сад, интересоваться еще чем-то желания у меня не было.
Шум заводимого мотора заставил меня заглянуть поверх газеты на соседствующую со мной "Газель". Нет не она, шум доносился из распахнутых выездных ворот с территории участка дома номер сорок семь ворота разъехались полностью, давая машине - серебристому "четырехглазому" "мерседесу" выехать на улицу - и тотчас же съехались обратно, едва не задев багажника дорогой машины. Шофер "Газели" торопливо выскочил из задней двери, обежал машину, - в руке он держал недоеденный бутерброд - и влез на водительское сиденье. Мотор завелся за мгновение, а в это время "мерседес" уже вырулил на Березовую и набрав за секунды ошеломляющую скорость, вихрем пронесся по улице. Следом за ним с некоторым отставанием рванулась "Газель". Спустя несколько секунд шум моторов стих, и на Березовой воцарилась прежняя тишина.
Ненадолго, едва только "Газель" скрылась за поворотом, до меня снова донесся глухой шум мотора, автоматические ворота снова разошлись, выпуская на свет Божий вишнево-красный "вольво-850". Я смотрел за происходящим не отрываясь, даже не заметив, что соскочил со скамеечки и уронил газету на тротуарные плиты.
"Вольво" несколько мгновений постоял у ворот, - их дверцы все это время оставались открыты - и убедившись, что дежуривший автомобиль убрался, выехал на улицу. С водительского места высунулась рука, держащая пульт дистанционного управления и тотчас же ворота стали закрываться. "Вольво" развернулся и поехав в противоположную, нежели умчавшийся "мерседес" сторону.
Представление закончилось. Я очнулся, поднял газету и неторопливо отправился к автобусной остановке. Вишнево-красный "вольво" показался мне издалека и снова исчез; была ли это та самая машина, я сказать не берусь. Пока я стоял на остановке, он остановился в сотне метров от меня, из машины вышла женщина и подошла к газетному киоску. Купив, кажется, какой-то журнал, она снова села за руль. На несколько мгновений подошедший автобус не тот, что мне был нужен - закрыл мне обзор улицы; пока я проходил несколько метров в сторону, вишнево-красный "вольво", стоявший у газетного киоска уже успел сняться с места и исчезнуть в потоке двигавшихся вверх по улице машин. Мне оставалось только дождаться автобуса своего номера, вернуться в гостиницу и заняться иным времяпрепровождением.
- Да, Валерий Сергеевич, - собеседник кашлянул, прикрыв трубку рукой и произнес: - я вот что у вас спросить хотел.
- Я вас внимательно слушаю.
- Это по поводу расследования обстоятельств смерти Глушенко. К вам в офис милиция заходила?
- Даже дважды и каждый раз новое лицо.
- Знаете, Валерий Сергеевич... - Юрский помялся, а затем высказался напрямик: - Одна неприятная вещь.... Эта команда получила санкцию прокурора на выемку документов нашей фирмы. Понимаете...
В трубке повисла звенящая тишина. Помехи неожиданно утихли, Юрский мог слышать тихое дыхание Арцыбашева. Наконец, он услышал ответ, одно слово:
- Когда?
- С сегодняшнего утра.
Арцыбашев чертыхнулся.
- С чем это связано?
- Я полагаю, они подозревают кого-то из нашей фирмы в мошенничестве в особо крупных, превышение полномочий должностного лица, полный набор, одним словом. Кого именно - я понятия не имею, но есть подозрения....
- И как это связано с убийством вашего шефа? - холодно спросил Арцыбашев. Юрский вздохнул и выдохнул.
- Тут не обошлось без банка "Анатолия". Вы же знаете...
- Все, можете нее продолжать. Этот кретин Марченко - они его раскололи, я так понимаю.
- Кажется, его просто подставили, я не уверен, но...
Арцыбашев прервал его:
- Подождите, я не насчет самого управляющего. Я пытаюсь понять, как они вышли на вас? Кому могла придти в голову, мысль, пошуровать в вашей конторе, какое вы отношение имеете к смерти Глушенко?
- Комиссия из Москвы, помните, - Юрский недобро усмехнулся. - В ее составе представители следственных бригад, которые сейчас и занимаются выемкой документов. Мне кажется, наши ребята из угро попросту спихнули им то, до чего их руки не доросли. А сами занимаются, пока никто не мешает, непосредственно убийством.
- Может и так. Больше всего меня интересует, что они у вас могут найти.
Юрский покачал головой, но спохватился и произнес с легким оттенком торжества в голосе:
- Практически ничего. Все дело в том, что нас предупредили еще прошлым днем, а сменить неудобные документы - дело одного часа, максимум двух. Оставшиеся, либо вывезены в надежные места, либо уничтожены. Знаете, я даже прохожу свидетелем по этому делу....
- А наши договоренности? - холодно перебил его Арцыбашев. - Надеюсь, у ваших людей нет резона насчет них распространяться. И в документальном плане, полагаю, у вас ничего уже не осталось.
- Самая малость.
- Какая именно?
- Но нельзя же, Валерий Сергеевич, утверждать, будто мы с вами вовсе не имели никаких дел, это же полнейший абсурд, вы же сами понимаете.
- Да, разумеется, но все же...
- Не беспокойтесь, мы оставили все до середины августа прошлого года, там, они ничего не найдут. А все остальное либо уничтожено, либо изменено так, что не подкопаешься. Остались некоторые бумаги, подтверждающие, что мы с вами довольно давно разошлись как в море корабли. После кризиса и вашего избрания на этот пост, разумеется. Конституцию надо уметь чтить, велеречиво заметил Юрский.
Арцыбашев вздохнул, но явно не успокоился полностью. Том не менее, продолжать разговор в том же духе он не стал. Помолчав немного, он произнес:
- Спасибо, что предупредили. Я вам очень признателен.
- Ну что вы, Валерий Сергеевич, не за что. Тонуть едва ли кому хочется, особенно сейчас, после всего, что сделано и сделать предстоит. Еще меньшее удовольствие скрыться в волнах вместе с концом Александрова.
- А вы поэт, - без положенной усмешки произнес Арцыбашев и замолчал, что-то обдумывая. Юрский также тянул паузу. Наконец, мэр произнес:
- Да, что с выемкой, она уже закончилась?
- Нет, - Юрский от неожиданно ворвавшегося в невеселые мысли голоса вздрогнул, последнее время он вообще нервничал, любой пустяк мог выбить его из колеи, как сейчас, например. - Я полагаю, закончится только вечером архив больно велик. - И упреждая следующий вопрос собеседника, добавил: - Я вам звоню с автобусной остановки, так что не думаю, что наш разговор вошел в протокол дознания.
- Вас еще не вызывали в качестве свидетеля?
- Нет, пока нет. Приходили сами, вежливо интересовались всем и уходили. Но это были ребята из нашего угро. Вот только сегодня, некстати...
- Понятно. Еще раз спасибо вам.
Юрский криво усмехнулся: официальная вежливость Арцыбашева его всегда раздражала.
- Еще раз не за что.
Следующим днем я отправился в ближайшую от "Казахстана" библиотеку. Однако, в ней интересующий меня отдел периодики оказался представленным едва ли не одной "Правдой" и "Комсомолкой", менее всего меня интересовали эти газеты, да и, скорее всего, газеты вообще, посему я отправился в центральную, носящую имя Писарева.
В ней я раз уже успел побывать, еще до моего стремительного отъезда. Тогда я присматривал себе какое-нибудь легкое чтиво в абонементе, помнится, хотел уже было взять детективы Дюрренматта, но в последний момент раздумал. Сейчас же меня интересовали более толстые глянцевые журналы.
Искать долго не пришлось. В одном из них, именующемся "Профиль" в апрельском номере помещалась статья, страниц на двадцать, которая заинтересовала меня наиболее сильно. Озаглавленная "Внутри узкого круга", она была посвящена самому Глушенко и, в большей степени, его семье, состоявшей из его супруги Тамары Игоревны, женщины, безусловно, привлекательной и в момент бракосочетания, бывшего двадцать лет назад, и продолжающейся оставаться и сейчас; и их дочери Натальи, недавно закончившей школу. Разумеется, а как же без этого, в статье сообщалось об основном местожительстве семьи Глушенко - коттедже на Березовой`47, о том, что это за апартаменты (общая площадь 470м2, прекрасная планировка, отделка резным дубом, итальянская мебель на заказ, английская сантехника фирмы с невыговариваемым названием, - его даже не удосужились транскриптировать, но несомненно престижной, как и все в доме, бытовая техника "Аристон", и "Мулинекс"). Как бы между прочим, автор напомнил, что в подземном гараже стоит четыре машины, а именно: "мерседес" главы семьи, "вольво" супруги, "опель "Вектра" - дочери, подарок на шестнадцатилетие и семейная "баварская трешка" концерна "БМВ".
Автор соизволил изложить подробности семейной жизни, сообщив о том, как двадцать лет назад будущий финансист и депутат Госдумы Марат Глушенко сделал предложение самой красивой девушке города - очень романтично - она, эта неприступная красавица, неожиданно приняла предложение, и едва ли не тотчас сочеталась с ним браком. Первого ребенка, который должен был появиться спустя несколько месяцев после торжественного события, они потеряли и очень боялись, что тоже будет и со вторым, но вот родилась Наташа, которая,...
И так далее и все в том же духе. Оставшуюся часть статьи я просто пролистал, внимательно вглядываясь в отдельные фотографии из семейного архива и сделанные автором в доме Глушенко. Я взглянул на имя и усмехнулся. Ну конечно, же женщина, некая Александра Гарина, от них можно ожидать исключительно такой подачи материала.
О, женщины, вы всегда ударяетесь в мелодраму, в сентиментальность при виде чужого чувства и ожидаете с нетерпением, с такой страстностью, что нечто подобное посетит и вас. Вам неинтересно докапываться до сути, до корней этого чувства, поскольку в глубине души вы боитесь, что тогда чувство это может оказаться ничем иным как той же наивной верой в светлое завтра, которое непременно должно придти, тем же желанием не выносить мусор из избы, не любовью - привычкой к мужу, которые еще что-то может и кроме того, обеспечивает семью бутербродами с икрой и путевками на Канары. О, женщины, вы все мечтаете об одном и том же, но, сами посудите, разве на вас всех этого хватит? Не отвечайте, просто представьте, так будет проще, так будет куда понятнее.
Наташа оторвалась от вида за окном и окликнула ее.
- Мама, подойди сюда.
Она была в другой комнате, смотрела по телевизору интересный фильм с участием Дастина Хоффмана и Мэрил Стрип, в этот момент шла кульминационная сцена. Поэтому она нехотя отвернувшись от экрана, спросила:
- Что там такое?
- Какая-то машина приехала. Вроде того лимузина, что был у отца лет пять назад, он его разбил, помнишь?
- Ну и что? - против воли переплетения судебного разбирательства на экране между Крамер и Крамером перестали ее интересовать. - И что такое?
- Так он к репортерам пошел. Сейчас с ними о чем-=то беседует.
Она пожала плечами.
- Может, это их шеф. В смысле, финансист газеты.
Предположение было весьма реальным, ну мало ли что придет в голову человеку, купившему себе газету. Он может принять участие в ее создании, уподобляя себя известному Псмиту, а может просто тыкать пальцем в нужный ему материал с выражением искренней значимости своей роли. Первый вариант, без сомнения, грозит многими неприятностями и интересен для людей оригинальных и с железными нервами, второй же как нельзя лучше удовлетворяет собственные амбиции. Все это пришло ей в голову, и она хотела поделиться соображениями с дочерью, как вдруг услышала от нее новую фразу, совсем уж нелепую:
- Мама, они уезжают. Ну посмотри же наконец!
Женщина встала и подошла к окну.
В самом деле, они уезжали. Шофер покинул салон "Газели", торопливо, все время оглядываясь через плечо, обошел машину, не то пытаясь убить время, не то надеясь на поддержку своих. Но никакой реакции не было, он залез в кабину, хлопнул дверью, и микроавтобус резво укатил прочь.
- Нет, ты видела? - прокричала Наташа. - Видела?
- Видела, - согласилась она. - Действительно, что-то странное.
- Интересно, откуда он взялся.
- Сама не понимаю, - они обе: и мать и дочь по-прежнему не отрывались от окна, так и разговаривали через дверь, каждая из своей комнаты. - Но могу сказать точно, что сегодня помощь Олега в том, чтобы выбраться из дому, нам не понадобиться.
- Да, разумеется, - женщина искренне считала, что владелец лимузина, совершивший благородный и бескорыстный поступок (на первый взгляд, да, вроде бы, и на второй тоже) просто уедет, не оставив о себе ничего, кроме памяти о поступке.
Водитель сел неторопливо, со знанием хорошо выполненной работы на водительское место, но, спустя несколько мгновений, показавшийся обеим зрительницам вечностью, вылез и открыл капот машины. Стал задумчиво изучать мотор, подергал какие-то проводки, почесал лоб, досадливо махнул рукой. Похлопал себя по карманам в поисках телефона, должно быть, не нашел, и решительно посмотрел на окружающие его дачи по Березовой улицею наконец, преодолел некоторую нерешительность и повернулся к дому номер сорок семь.
- Мама, он, кажется, к нам идет, - прокомментировала Наташа.
- Я вижу, - спокойно отозвалась женщина, - прекрасно вижу. Интересно, что у него с машиной стряслось. - И добавила, на всякий случай. - Судя по выражению его лица, он не шибко разбирается в них.
- Зато имеет, - парировала Наташа.
В этот момент они услышали звонок от калитки. На мгновение обе замерли; первой очнулась женщина и решительно сбросив с себя оцепенение, пошла к выходной двери.
- Я открою, - сказала она дочери. Та пожала плечами, но спохватившись, что ее могут и не заметить, добавила:
- Хорошо, я буду с большим интересом наблюдать за вашими переговорами.
Женщина усмехнулась, вышла на крыльцо и, торопливо пройдя по выложенной плиткой дорожке, отперла калитку.
- Простите, - спросил ее робко мужчина, одетый в черный с легким сиреневым отливом костюм. - Вы не могли бы разрешить мне позвонить от вас в мастерскую? У меня с машиной что-то.
Конечно, зрелище это было впечатляющее, достойное запечатлевания, если не художником, то хотя бы фотографом на долгую память: момент встречи некоего господина из "линкольн-континенталя" с известной всему городу Тамарой Игоревной Глушенко, которая, как помнится заинтересованному читателю, была интервьюирована в апрельском номере журнала "Профиль". Вот и еще один материал для того же журнала. Что поделать, в мою бытность "юношей бледным со взором горящим", за что я только не брался. В том числе и за должность метранпажа, а уже много позднее, и шофера. С этого же, последнего, я и начинал карьеру на нынешней моей работе у славного моего шефа.
Обо всем этом я вспомнил именно тогда, перелистывая журнал "Профиль", читая исключительно сентиментальную статью внимательнейшим образом разглядывая фотографии Тамары Игоревны и Наташи.
Вечером, чтобы отвлечься от порядком измучивших подкорку головного мозга мыслей, я набрался наглости и впервые в жизни переступил порог казино.
Одно последовало за другим, я так понимаю. Вообще, мой приезд, вернее, возвращение в город следует рассматривать как целую цепочку все более и более решительных поступков, расходящихся в представлении обывателя с образом, настоянным веками, среднестатистического "серого человека". Кажется, мне удалось от этого образа бежать в самом деле. Я очень надеюсь на это. Эти мои поступки - один безумней другого, давали мне что-то, что я понять был не в силах, но ощущал по их вине самое порой неожиданное и в том числе - и, прежде всего - снятие неких душевных, моральных или еще каких-то тормозов с моего восприятия мира. На второй день пребывания в городе, я совершенно перестал бояться, более того, я стал отчаян, но хладнокровен. Я успокоился, но во мне зажегся новый, неведомый ранее азарт, ну разве что сравнить его с моим непостижимым желанием вернуться сюда; и хотя я трясся всю дорогу, а на вокзале шарил взглядом по сторонам как прижатая к стенке мышь, но едва совершил некое разумное действие, едва приобрел газеты, прочитал первые и последние страницы некоторых из них, едва въехал в гостиницу, как неожиданное успокоение снизошло как благодать на меня. Я почувствовал себя иным человеком, немного прежним, но в чем-то разительно от него отличающимся. Может быть, дремавшим где-то в неведомых глубинах моего собственного я, пока воздержусь от ответа на вопрос. Пока все это мне нравится. И пока, что, без сомнения, самое важное, я себя контролирую. Хотя, по-прежнему, все идеи, приходящие в голову, идут непосредственно от моего nuovo magistro, или как его там еще.
То, что я отправился в библиотеку - непосредственно моих рук дело. Был у меня добрый старый набор планов на несколько дней вперед, от которых и на душе становилось приятно и некоторые, из которых я вынашивал очень уж с давних пор.
Другое дело, что за невинным посещением последовало совсем иное. Конечно, я привык к собственной решимости в некоторых вещах, вольнодумству и вольноопределяемости, приобретенных за последнее время, начиная с первых дней работы на моего нынешнего шефа и кончая тем поступком, но не настолько даже, чтобы захотеть воплотить в жизнь новую свою-его идею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Шум заводимого мотора заставил меня заглянуть поверх газеты на соседствующую со мной "Газель". Нет не она, шум доносился из распахнутых выездных ворот с территории участка дома номер сорок семь ворота разъехались полностью, давая машине - серебристому "четырехглазому" "мерседесу" выехать на улицу - и тотчас же съехались обратно, едва не задев багажника дорогой машины. Шофер "Газели" торопливо выскочил из задней двери, обежал машину, - в руке он держал недоеденный бутерброд - и влез на водительское сиденье. Мотор завелся за мгновение, а в это время "мерседес" уже вырулил на Березовую и набрав за секунды ошеломляющую скорость, вихрем пронесся по улице. Следом за ним с некоторым отставанием рванулась "Газель". Спустя несколько секунд шум моторов стих, и на Березовой воцарилась прежняя тишина.
Ненадолго, едва только "Газель" скрылась за поворотом, до меня снова донесся глухой шум мотора, автоматические ворота снова разошлись, выпуская на свет Божий вишнево-красный "вольво-850". Я смотрел за происходящим не отрываясь, даже не заметив, что соскочил со скамеечки и уронил газету на тротуарные плиты.
"Вольво" несколько мгновений постоял у ворот, - их дверцы все это время оставались открыты - и убедившись, что дежуривший автомобиль убрался, выехал на улицу. С водительского места высунулась рука, держащая пульт дистанционного управления и тотчас же ворота стали закрываться. "Вольво" развернулся и поехав в противоположную, нежели умчавшийся "мерседес" сторону.
Представление закончилось. Я очнулся, поднял газету и неторопливо отправился к автобусной остановке. Вишнево-красный "вольво" показался мне издалека и снова исчез; была ли это та самая машина, я сказать не берусь. Пока я стоял на остановке, он остановился в сотне метров от меня, из машины вышла женщина и подошла к газетному киоску. Купив, кажется, какой-то журнал, она снова села за руль. На несколько мгновений подошедший автобус не тот, что мне был нужен - закрыл мне обзор улицы; пока я проходил несколько метров в сторону, вишнево-красный "вольво", стоявший у газетного киоска уже успел сняться с места и исчезнуть в потоке двигавшихся вверх по улице машин. Мне оставалось только дождаться автобуса своего номера, вернуться в гостиницу и заняться иным времяпрепровождением.
- Да, Валерий Сергеевич, - собеседник кашлянул, прикрыв трубку рукой и произнес: - я вот что у вас спросить хотел.
- Я вас внимательно слушаю.
- Это по поводу расследования обстоятельств смерти Глушенко. К вам в офис милиция заходила?
- Даже дважды и каждый раз новое лицо.
- Знаете, Валерий Сергеевич... - Юрский помялся, а затем высказался напрямик: - Одна неприятная вещь.... Эта команда получила санкцию прокурора на выемку документов нашей фирмы. Понимаете...
В трубке повисла звенящая тишина. Помехи неожиданно утихли, Юрский мог слышать тихое дыхание Арцыбашева. Наконец, он услышал ответ, одно слово:
- Когда?
- С сегодняшнего утра.
Арцыбашев чертыхнулся.
- С чем это связано?
- Я полагаю, они подозревают кого-то из нашей фирмы в мошенничестве в особо крупных, превышение полномочий должностного лица, полный набор, одним словом. Кого именно - я понятия не имею, но есть подозрения....
- И как это связано с убийством вашего шефа? - холодно спросил Арцыбашев. Юрский вздохнул и выдохнул.
- Тут не обошлось без банка "Анатолия". Вы же знаете...
- Все, можете нее продолжать. Этот кретин Марченко - они его раскололи, я так понимаю.
- Кажется, его просто подставили, я не уверен, но...
Арцыбашев прервал его:
- Подождите, я не насчет самого управляющего. Я пытаюсь понять, как они вышли на вас? Кому могла придти в голову, мысль, пошуровать в вашей конторе, какое вы отношение имеете к смерти Глушенко?
- Комиссия из Москвы, помните, - Юрский недобро усмехнулся. - В ее составе представители следственных бригад, которые сейчас и занимаются выемкой документов. Мне кажется, наши ребята из угро попросту спихнули им то, до чего их руки не доросли. А сами занимаются, пока никто не мешает, непосредственно убийством.
- Может и так. Больше всего меня интересует, что они у вас могут найти.
Юрский покачал головой, но спохватился и произнес с легким оттенком торжества в голосе:
- Практически ничего. Все дело в том, что нас предупредили еще прошлым днем, а сменить неудобные документы - дело одного часа, максимум двух. Оставшиеся, либо вывезены в надежные места, либо уничтожены. Знаете, я даже прохожу свидетелем по этому делу....
- А наши договоренности? - холодно перебил его Арцыбашев. - Надеюсь, у ваших людей нет резона насчет них распространяться. И в документальном плане, полагаю, у вас ничего уже не осталось.
- Самая малость.
- Какая именно?
- Но нельзя же, Валерий Сергеевич, утверждать, будто мы с вами вовсе не имели никаких дел, это же полнейший абсурд, вы же сами понимаете.
- Да, разумеется, но все же...
- Не беспокойтесь, мы оставили все до середины августа прошлого года, там, они ничего не найдут. А все остальное либо уничтожено, либо изменено так, что не подкопаешься. Остались некоторые бумаги, подтверждающие, что мы с вами довольно давно разошлись как в море корабли. После кризиса и вашего избрания на этот пост, разумеется. Конституцию надо уметь чтить, велеречиво заметил Юрский.
Арцыбашев вздохнул, но явно не успокоился полностью. Том не менее, продолжать разговор в том же духе он не стал. Помолчав немного, он произнес:
- Спасибо, что предупредили. Я вам очень признателен.
- Ну что вы, Валерий Сергеевич, не за что. Тонуть едва ли кому хочется, особенно сейчас, после всего, что сделано и сделать предстоит. Еще меньшее удовольствие скрыться в волнах вместе с концом Александрова.
- А вы поэт, - без положенной усмешки произнес Арцыбашев и замолчал, что-то обдумывая. Юрский также тянул паузу. Наконец, мэр произнес:
- Да, что с выемкой, она уже закончилась?
- Нет, - Юрский от неожиданно ворвавшегося в невеселые мысли голоса вздрогнул, последнее время он вообще нервничал, любой пустяк мог выбить его из колеи, как сейчас, например. - Я полагаю, закончится только вечером архив больно велик. - И упреждая следующий вопрос собеседника, добавил: - Я вам звоню с автобусной остановки, так что не думаю, что наш разговор вошел в протокол дознания.
- Вас еще не вызывали в качестве свидетеля?
- Нет, пока нет. Приходили сами, вежливо интересовались всем и уходили. Но это были ребята из нашего угро. Вот только сегодня, некстати...
- Понятно. Еще раз спасибо вам.
Юрский криво усмехнулся: официальная вежливость Арцыбашева его всегда раздражала.
- Еще раз не за что.
Следующим днем я отправился в ближайшую от "Казахстана" библиотеку. Однако, в ней интересующий меня отдел периодики оказался представленным едва ли не одной "Правдой" и "Комсомолкой", менее всего меня интересовали эти газеты, да и, скорее всего, газеты вообще, посему я отправился в центральную, носящую имя Писарева.
В ней я раз уже успел побывать, еще до моего стремительного отъезда. Тогда я присматривал себе какое-нибудь легкое чтиво в абонементе, помнится, хотел уже было взять детективы Дюрренматта, но в последний момент раздумал. Сейчас же меня интересовали более толстые глянцевые журналы.
Искать долго не пришлось. В одном из них, именующемся "Профиль" в апрельском номере помещалась статья, страниц на двадцать, которая заинтересовала меня наиболее сильно. Озаглавленная "Внутри узкого круга", она была посвящена самому Глушенко и, в большей степени, его семье, состоявшей из его супруги Тамары Игоревны, женщины, безусловно, привлекательной и в момент бракосочетания, бывшего двадцать лет назад, и продолжающейся оставаться и сейчас; и их дочери Натальи, недавно закончившей школу. Разумеется, а как же без этого, в статье сообщалось об основном местожительстве семьи Глушенко - коттедже на Березовой`47, о том, что это за апартаменты (общая площадь 470м2, прекрасная планировка, отделка резным дубом, итальянская мебель на заказ, английская сантехника фирмы с невыговариваемым названием, - его даже не удосужились транскриптировать, но несомненно престижной, как и все в доме, бытовая техника "Аристон", и "Мулинекс"). Как бы между прочим, автор напомнил, что в подземном гараже стоит четыре машины, а именно: "мерседес" главы семьи, "вольво" супруги, "опель "Вектра" - дочери, подарок на шестнадцатилетие и семейная "баварская трешка" концерна "БМВ".
Автор соизволил изложить подробности семейной жизни, сообщив о том, как двадцать лет назад будущий финансист и депутат Госдумы Марат Глушенко сделал предложение самой красивой девушке города - очень романтично - она, эта неприступная красавица, неожиданно приняла предложение, и едва ли не тотчас сочеталась с ним браком. Первого ребенка, который должен был появиться спустя несколько месяцев после торжественного события, они потеряли и очень боялись, что тоже будет и со вторым, но вот родилась Наташа, которая,...
И так далее и все в том же духе. Оставшуюся часть статьи я просто пролистал, внимательно вглядываясь в отдельные фотографии из семейного архива и сделанные автором в доме Глушенко. Я взглянул на имя и усмехнулся. Ну конечно, же женщина, некая Александра Гарина, от них можно ожидать исключительно такой подачи материала.
О, женщины, вы всегда ударяетесь в мелодраму, в сентиментальность при виде чужого чувства и ожидаете с нетерпением, с такой страстностью, что нечто подобное посетит и вас. Вам неинтересно докапываться до сути, до корней этого чувства, поскольку в глубине души вы боитесь, что тогда чувство это может оказаться ничем иным как той же наивной верой в светлое завтра, которое непременно должно придти, тем же желанием не выносить мусор из избы, не любовью - привычкой к мужу, которые еще что-то может и кроме того, обеспечивает семью бутербродами с икрой и путевками на Канары. О, женщины, вы все мечтаете об одном и том же, но, сами посудите, разве на вас всех этого хватит? Не отвечайте, просто представьте, так будет проще, так будет куда понятнее.
Наташа оторвалась от вида за окном и окликнула ее.
- Мама, подойди сюда.
Она была в другой комнате, смотрела по телевизору интересный фильм с участием Дастина Хоффмана и Мэрил Стрип, в этот момент шла кульминационная сцена. Поэтому она нехотя отвернувшись от экрана, спросила:
- Что там такое?
- Какая-то машина приехала. Вроде того лимузина, что был у отца лет пять назад, он его разбил, помнишь?
- Ну и что? - против воли переплетения судебного разбирательства на экране между Крамер и Крамером перестали ее интересовать. - И что такое?
- Так он к репортерам пошел. Сейчас с ними о чем-=то беседует.
Она пожала плечами.
- Может, это их шеф. В смысле, финансист газеты.
Предположение было весьма реальным, ну мало ли что придет в голову человеку, купившему себе газету. Он может принять участие в ее создании, уподобляя себя известному Псмиту, а может просто тыкать пальцем в нужный ему материал с выражением искренней значимости своей роли. Первый вариант, без сомнения, грозит многими неприятностями и интересен для людей оригинальных и с железными нервами, второй же как нельзя лучше удовлетворяет собственные амбиции. Все это пришло ей в голову, и она хотела поделиться соображениями с дочерью, как вдруг услышала от нее новую фразу, совсем уж нелепую:
- Мама, они уезжают. Ну посмотри же наконец!
Женщина встала и подошла к окну.
В самом деле, они уезжали. Шофер покинул салон "Газели", торопливо, все время оглядываясь через плечо, обошел машину, не то пытаясь убить время, не то надеясь на поддержку своих. Но никакой реакции не было, он залез в кабину, хлопнул дверью, и микроавтобус резво укатил прочь.
- Нет, ты видела? - прокричала Наташа. - Видела?
- Видела, - согласилась она. - Действительно, что-то странное.
- Интересно, откуда он взялся.
- Сама не понимаю, - они обе: и мать и дочь по-прежнему не отрывались от окна, так и разговаривали через дверь, каждая из своей комнаты. - Но могу сказать точно, что сегодня помощь Олега в том, чтобы выбраться из дому, нам не понадобиться.
- Да, разумеется, - женщина искренне считала, что владелец лимузина, совершивший благородный и бескорыстный поступок (на первый взгляд, да, вроде бы, и на второй тоже) просто уедет, не оставив о себе ничего, кроме памяти о поступке.
Водитель сел неторопливо, со знанием хорошо выполненной работы на водительское место, но, спустя несколько мгновений, показавшийся обеим зрительницам вечностью, вылез и открыл капот машины. Стал задумчиво изучать мотор, подергал какие-то проводки, почесал лоб, досадливо махнул рукой. Похлопал себя по карманам в поисках телефона, должно быть, не нашел, и решительно посмотрел на окружающие его дачи по Березовой улицею наконец, преодолел некоторую нерешительность и повернулся к дому номер сорок семь.
- Мама, он, кажется, к нам идет, - прокомментировала Наташа.
- Я вижу, - спокойно отозвалась женщина, - прекрасно вижу. Интересно, что у него с машиной стряслось. - И добавила, на всякий случай. - Судя по выражению его лица, он не шибко разбирается в них.
- Зато имеет, - парировала Наташа.
В этот момент они услышали звонок от калитки. На мгновение обе замерли; первой очнулась женщина и решительно сбросив с себя оцепенение, пошла к выходной двери.
- Я открою, - сказала она дочери. Та пожала плечами, но спохватившись, что ее могут и не заметить, добавила:
- Хорошо, я буду с большим интересом наблюдать за вашими переговорами.
Женщина усмехнулась, вышла на крыльцо и, торопливо пройдя по выложенной плиткой дорожке, отперла калитку.
- Простите, - спросил ее робко мужчина, одетый в черный с легким сиреневым отливом костюм. - Вы не могли бы разрешить мне позвонить от вас в мастерскую? У меня с машиной что-то.
Конечно, зрелище это было впечатляющее, достойное запечатлевания, если не художником, то хотя бы фотографом на долгую память: момент встречи некоего господина из "линкольн-континенталя" с известной всему городу Тамарой Игоревной Глушенко, которая, как помнится заинтересованному читателю, была интервьюирована в апрельском номере журнала "Профиль". Вот и еще один материал для того же журнала. Что поделать, в мою бытность "юношей бледным со взором горящим", за что я только не брался. В том числе и за должность метранпажа, а уже много позднее, и шофера. С этого же, последнего, я и начинал карьеру на нынешней моей работе у славного моего шефа.
Обо всем этом я вспомнил именно тогда, перелистывая журнал "Профиль", читая исключительно сентиментальную статью внимательнейшим образом разглядывая фотографии Тамары Игоревны и Наташи.
Вечером, чтобы отвлечься от порядком измучивших подкорку головного мозга мыслей, я набрался наглости и впервые в жизни переступил порог казино.
Одно последовало за другим, я так понимаю. Вообще, мой приезд, вернее, возвращение в город следует рассматривать как целую цепочку все более и более решительных поступков, расходящихся в представлении обывателя с образом, настоянным веками, среднестатистического "серого человека". Кажется, мне удалось от этого образа бежать в самом деле. Я очень надеюсь на это. Эти мои поступки - один безумней другого, давали мне что-то, что я понять был не в силах, но ощущал по их вине самое порой неожиданное и в том числе - и, прежде всего - снятие неких душевных, моральных или еще каких-то тормозов с моего восприятия мира. На второй день пребывания в городе, я совершенно перестал бояться, более того, я стал отчаян, но хладнокровен. Я успокоился, но во мне зажегся новый, неведомый ранее азарт, ну разве что сравнить его с моим непостижимым желанием вернуться сюда; и хотя я трясся всю дорогу, а на вокзале шарил взглядом по сторонам как прижатая к стенке мышь, но едва совершил некое разумное действие, едва приобрел газеты, прочитал первые и последние страницы некоторых из них, едва въехал в гостиницу, как неожиданное успокоение снизошло как благодать на меня. Я почувствовал себя иным человеком, немного прежним, но в чем-то разительно от него отличающимся. Может быть, дремавшим где-то в неведомых глубинах моего собственного я, пока воздержусь от ответа на вопрос. Пока все это мне нравится. И пока, что, без сомнения, самое важное, я себя контролирую. Хотя, по-прежнему, все идеи, приходящие в голову, идут непосредственно от моего nuovo magistro, или как его там еще.
То, что я отправился в библиотеку - непосредственно моих рук дело. Был у меня добрый старый набор планов на несколько дней вперед, от которых и на душе становилось приятно и некоторые, из которых я вынашивал очень уж с давних пор.
Другое дело, что за невинным посещением последовало совсем иное. Конечно, я привык к собственной решимости в некоторых вещах, вольнодумству и вольноопределяемости, приобретенных за последнее время, начиная с первых дней работы на моего нынешнего шефа и кончая тем поступком, но не настолько даже, чтобы захотеть воплотить в жизнь новую свою-его идею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15